Посвящается
бывшим курсантам Ленинградского Военно-Инженерного училища
Теперь,
когда, как мне кажется, я уже сумел убедить вас в сверхъестественных способностях
Хиха - вляпываться в истории (и вляпывать в них других), настала пора рассказать
совсем уж полную нелепицу.
В армии существует такое понятие, как "личное
время". Что думали создатели такого отрезка в распорядке дня - неизвестно.
По смыслу названия можно себе представить - делай, что хочешь - два часа твоих.
Хотелось бы ...
"Бетховен", например, проводил их в "ленинской"
комнате за раздолбанным поколениями курсантов пианино. Этот "Красный Октябрь",
никогда в своей деревянной жизни не видевший настройщика, под пальцами Володи
издавал какие-то звуки, далеко не всегда напоминавшие музыку. Но нашего композитора
это не смущало. Он творил. Обращаться в это время к нему было бесполезно. Самое
большее, чего вы могли удостоиться, это - поворота головы, мычащего звука очередного
куска музыкальной фразы и возмущенного взгляда: "отвали... время уходит".
Этот фанатик музыки, словно Бальзаковский Гобсек - золото, не хотел терять ни
одной секунды из отведенных ему "личных" минут.
Но
вот однажды их у него решили отнять. Нет - не просто так, а - на благородное дело
помощи товарищу.
Я уже сказал вам, как я получил свою кличку
"Турник". Так вот для Хиха именно турник стал тем препятствием, которое
вдруг выросло на его пути в увольнение в город. Начальство вдруг(?) решило, что
курсант, который не может выполнить положенное по программе упражнение на турнике,
не должен идти в увольнение.
Такой, понимаете ли, стимул.
Морковка своего рода. Намек такой тонкий. Мол, хочешь, Хих, идти к Ирухе (Галухе)
- изволь сделать т.н. "под'ем переворотом".
Должен
сказать, что на этом изобретательность начальства не иссякла: за турником последовал
т.н. козел (он же конь, или как мы его звали "конь преткновения"). Это
сооружение надо было с одной попытки перепрыгнуть, иногда будучи уже одетым
в полную парадную форму. Зимой - включая шинель. Приземлившись после прыжка, курсант
находил на полу заветную увольнительную записку. Не перепрыгнув, сидел- соответственно
- в казарме.
Хих к Ирухе (Галухе) - хотел. Очень. Но
- не мог. Не пускали. Более жалкого зрелища, чем вид его тела, бессильно висящего
на перекладине, представить трудно. Когда он пытался раскачаться, все части его
туловища двигались отдельно, как на шарнирах. В то время, когда торс был еще неподвижен,
поясница уже двигалась вперед, а - ноги стремились назад.
Как
это у него выходило? Мы упорно пытались воспроизвести этот феномен. Не получалось.
Хих был удивительно бездарен в любом виде спорта, исключая
баскетбол и ...карты.
На баскетбольном поле финты его шарнирного тела предугадать
было практически невозможно. Они путали всех, включая игроков своей же команды,
но зато позволяли ему почти беспрепятственно продвигаться к щиту.
А - в
карты... Тут он, видимо, был, в самом деле, силен. Один из старшекурсников, тоже
не новичок в этих делах, после сражения с Хихом, долго не ходил в увольнение.
У него не осталось денег ни копейки. По слухам, он проиграл Хиху сержантскую
получку за 4 месяца вперед. Большие, по нашим меркам, были деньги...
Между
тем его отправка на гауптвахту по каким-то причинам затягивалась: то ли влияли
какие-то бюрократические сложности (гауптвахта была не своя, а - гарнизонная),
то ли опять вмешался всемогущий московский дядя.
Одним словом,
Хих коротал "личное время", пытаясь победить турник. На помощь ему был
брошен музыкально озабоченный Володя - "Бетховен". К тому времени сам
он уже освоил необходимый минимум упражнений на этом снаряде. Мы крупно подозревали,
что скорость, с которой он это сделал, диктовалась только одним - поскорее отвязаться
от этой назойливой необходимости, поглощавшей массу свободного времени, и - засесть
за пианино.
Но тут вариантов не было: фамилии его и Хиха
начинались на одну букву, и посему именно он (по списку) был прикреплен помогать
Хиху довести спортивное мастерство до обязательного уровня.
В "личное
время" училищный спортзал был, вопреки логике, закрыт. Посему турник и конь
были поставлены прямо на огромной лестничной площадке у входа в казарму.
"Бетховен" сразу же подтащил к турнику все имевшиеся
в наличии три гимнастических мата и сложил их стопкой, один на один. Он был маленького
роста и без такой подставки допрыгнуть до перекладины не мог. Показав Хиху "в
целом" и "по разделениям", как надо делать этот ср...й подъем разгибом,
Володя отступил в сторону и сказал: "Давай!".
Длинный Хих, нехотя, повис на перекладине, подогнув ноги - оставшаяся после "Бетховена"
стопка матов не позволяла их выпрямить. По команде "Раскачивайся!" Хих
начал исполнять то, что я уже описал.
Ничего путного не получалось. "Тренер"
начал подталкивать его, стараясь как-то синхронизировать хаотические движения
частей Хихова тела. Минут через десять ему это удалось. Хих уже болтался одновременно
всем телом по довольно большой дуге. Но тут, на его беду, в творческой
голове "Бетховена" возникла новая мелодия и он, пробормотав: "Я
сейчас приду!", - спешно убежал к пианино.
Воодушевленный
"успехом", Хих продолжал раскачиваться. Его тело двигалось по все большей
и большей дуге. Он сиял от восторга. Открывался заветный путь к увольнению. Хихи
изливались из него сплошным потоком.
Но, как оказалось, ликовать было
рано: в какой-то момент центробежные силы превысили хилые возможности его рук.
В самой верхней точке дуги он оторвался от перекладины и плашмя полетел вперед.
Вы помните, что до этого "Бетховен" собрал все маты в одну стопку
под перекладину? Да, правильно - Хих шлепнулся пятой точкой на голый паркетный
пол. Вы уже представили себе эту жуткую картину? Бедный, лежащий без сознания
на полу парень с переломом (ушибом) позвоночника (или чего-то там еще)? Вы ошиблись.
Я уверен, что вы знаете, что такое "критическая точка".
Для
тех, кто не знает, поясню на примере. Вы можете довольно сильно стучать по поверхности
стекла, никак его не повредив. Но, если вы даже легонько стукнете, попав в эту
самую его критическую точку, то это же стекло разлетится вдребезги.
Подрядчик,
строивший здание училища задолго до революции, не экономил на качестве материла.
Он положил великолепный дубовый паркет. Сотни тысяч раз многие тысячи курсантских
сапог топали по этому полу. По нему стучали приклады оружия, по нему прыгали и
бегали. И ничего не происходило. Старинный паркет с честью выдерживал нагрузку.
Но стоило Хиху шлепнуться на него, как тут же обнаружилась его "критическая
точка". Толстенные клепки с грохотом разлетелись по сторонам, и наш неудачник
очутился задом в "подпаркетном пространстве". Да, Хих прочно застрял,
сидя в дыре. Ко всеобщему удивлению, он при этом криво улыбался и издавал непременное
"хих-хих".
На грохот сбежалось много народу, включая
старшину (но, естественно, исключая "Бетховена"). Хих был под руки извлечен
и поставлен вертикально. На всеобщее обозрение предстали разодранные галифе, из
которых торчали на удивление умеренно кровоточащие ягодицы.
Последующие
две недели "гимнаст" провел в госпитале. Начальство, как мы поняли,
засчитало этот инцидент, как достаточно сильное наказание за потерянный на зимних
учениях затвор, и Хих так и не попал на знаменитую ленинградскую гауптвахту.
В
роте все стало на свои места. Паркет починили. Для "коротышек" возле
турника поставили подставку. А вот "Бетховену" не повезло. Старшина
огласил приказ, что "за оставление спортсмена без подстраховки объявленные
ранее курсанту М. 5 суток дополнительного отпуска аннулированы".
Настал
июнь, и мы, как обычно, двинулись в летние лагеря. Маршрут вы уже знаете. Изменились
только две вещи: форма одежды - летняя полевая (плюс шинель "в скатку")
и вместо марш-броска на лыжах -то же, но - бегом. Те же длинные километры. С одним
(ура!!!) привалом на "оправиться!". Время - тот же час!
Здесь
следует хотя бы немного рассказать про летний лагерь. Представьте огромную лесную
поляну, на которой рядами стоят палатки. Много палаток. Больше сотни. В каждой
из них размещается одно курсантское отделение -10 человек. Внутри - нары с "шикарными"
ватными матрасами. Через каждых 16 палаток стоит "грибок" дневального
по роте.
В самом начале моего рассказа я уже писал о лагерных
буднях. Каждый день - одно и то же, включая (или - исключая) дождь и комаров.
Редкие отступления от этой тягомотины были, чаще всего, неприятными.
Знаете
ли вы, что из своего "оснащения" курсант ненавидит больше всего?
Противогаз. Эта (в нашем понимании) бесполезная сумка с железной банкой, наполненной
активированным углем и резиновой маской с гофрированным хоботом, временами, противореча
своему названию, сильно отравляла нам жизнь.
Кафедра химзащиты
была самой нелюбимой. Мы ненавидели напяливать на себя на занятиях эту вонючую,
прилипающую к лицу дрянь, изображая уверенность, что теперь мы защищены от газовой
атаки потенциального противника. На самом-то деле из масок уже давно были вынуты
и спрятаны на дно сумки т.н. клапана - те самые устройства, которые и вынуждают
"защищенного" вдыхать воздух только через угольную начинку банки.
Все преподаватели кафедры об этом знали и изредка устраивали "шмон"
противогазов. Но ... информация о предстоящей проверке "на клапана"
каким-то образом своевременно достигала курсантских масс, клапана вставлялись
на место, и "проверяющая и проверяемая стороны" расставались довольными
друг другом.
Изредка на начальника кафедры находил "бзык",
и он устраивал многодневные тренировки "с накоплением". В первый день
мы надевали противогаз на 1 час, на следующий - на два, на следующий - на три,
и так - до суток! Т.е. были дни, когда мы - не умывались, не чистили зубы
и не брились, - не курили; - пили и ели, только на мгновение оттягивая хобот
маски, - спали в маске, положив сумку себе на живот.
Офицеры кафедры
и специально назначенные "стукачи" из других кафедр и батальонов ревностно
следили за исполнением "бзыка". Любая попытка снять маску хоть на минуту
строго наказывалась. Тот факт, что клапана давно вынуты и лежат на дне противогазных
сумок, никого не волновал.
Но даже это ухищрение с клапанами не очень
помогало. Представьте себе необходимость сутки ощущать на лице резиновую маску.
Бр-р-р-р!
Середина такого очередного "бзыка" выпала на редкий
для ленинградской погоды жаркий день. С утра мы напялили противогазы, сходили
на завтрак, на занятия, на обед и, как всегда - с удовольствием, завалились на
нары "придавить" на положенный курсанту один час послеобеденного сна.
Из-за жары полы палаток были подняты, закатаны до половины и подвязаны. Слабый
ветерок хоть как-то охлаждал наши разморенные тела. Мы спали. В противогазах.
Начальник кафедры химзащиты вместе с проверяющим из штаба
округа медленно шли между рядами палаток. За ними брели два солдата-лаборанта
кафедры с каким-то фанерным ящиком. На боку у каждого химика болтался непременный
противогаз. Полковники были довольны: поднятые полы палаток позволяли им видеть
милую их сердцам картину: ряды курсантских голов в масках с сумками на голых животах.
Одна палатка, вторая, третья, ... пятая ... что это? Посреди ряда голов из одной
маски торчала ... нога.
Вы уже догадались? Правильно, это была Хихова нога.
В тот день он был дневальным по столовой и, убрав посуду, пришел в палатку, когда
все уже спали. Не удовлетворившись одним только вынутым клапаном, он улегся, повернувшись
головой в противоположную сторону, надел на ноги маску противогаза, укрыл голову
простыней и уснул. Ворочаясь во сне, любитель свежего воздуха выдернул ногу из
маски.
Такого кощунства противохимическая душа начальника
кафедры (да еще в присутствии представителя штаба округа!) выдержать не могла.
Он призвал на помощь двух дневальных, и они с солдатами "хором" тихонько
опустили и накрепко завязали полы нашей мирно спящей палатки. Полковник вытащил
из своей противогазной сумки какую-то шашку, зажег ее и сквозь щель забросил к
нам внутрь. Один из солдат по команде вытащил из ящика ручную сирену и начал ее
крутить. Она громко завыла.
Я сильно задумался, сумею ли
я описать вам то, что произошло потом. Даже несмотря на то, что шашка была из
простых, дымовых, эффект получился, мягко говоря, не из слабых..
Вы
помните, в самом начале моего повествования, я писал о том, что когда подъехали
к границе, Хих заявил, что в его дежурство, всегда бывает интересно? -"Да
уж! " - тогда хмыкнул кто-то. Именно вот эта злосчастная "хих-чп-хим-тренировка"
имелась в виду. Как мы тогда метались, не понимая, какая су...а наглухо завязала
полы палатки! Как мы кашляли в душной, мгновенно нагревшейся палатке, под вой
сирены, очнувшись ото сна среди дыма и вони! Каким градом катились из наших
глаз слезы!
Начхим счел все это достаточным наказанием
и за вынутые клапана, и за хихову ногу, и за свой позор перед окружным начальником
