Алексей Мягков

Чудеса Химии

Широко простирает химия руки свои в дела человеческие.

Михайло Ломоносов

Еще учась в школе, Сипунов порою задумывался над этим высказыванием. Все пытался сообразить, откуда у химии растут руки. Даже спрашивал учительницу, но ничего кроме неприятностей не последовало. Потом он забыл про химические конечности, но жизнь заставила вспомнить.

Эсминец "Непросыхающий" уже месяц стоял у стенки, время от времени подрагивая корпусом, словно вспоминая недавний поход. Корабельному человеку береговая жизнь в радость только первые две недели. В море, сколько бы начальников не стояло у тебя над душой, число их все же ограничено. В базе таких ограничений нет. И скоро начинает казаться, что мир населен исключительно штабными, которые, словно стая изголодавшихся насекомых, вьются вокруг тебя днем и ночью. Они потирают руки, потрясают инструкциями и приказами, гортанно выкликают номера параграфов, которые ты нарушил. Господи! Чем же ты провинился, бедный моряк? А тем, что вернулся к родным берегам, что не сгорел по вине нерадивого матроса, не умер от ржавых консервов или вонючего технического спирта. Многие на тебе вины, многие. Вот и получай свое! И получали! Однако, будем справедливы, жалованье платили полностью и вовремя.

И вот, однажды, получив причитавшееся, Сипунов с минером решили отправиться в ресторан, предупредив жен, что остаются на дежурстве. Просился, было, с ними и доктор, но минер вспомнил тропическую прививку и высокомерно заявил, что от доктора пахнет тифозным бараком. Это было отчасти верно, поскольку накануне проводилась дезинфекция.
- Как за спиртом ко мне шляться, так не пахну? - обиделся эскулап.
- А у тебя разве спирт остался? - насторожился минер.
- Как же, останется после вас! - огрызнулся доктор.
- Вот я и говорю, - успокоился минер, - будь здоров, Айболит. Мы тебе потом расскажем, как все было.
- Видали, запах от меня! - ворчал доктор, машинально перебирая склянки в шкафу. - Подумаешь, запах! Запах им не нравится! Да и нет никакого запаха! Он еще несколько раз пробормотал слово "запах" и вдруг замолчал, замер, а потом неприлично громко захохотал. Сипунов с минером в это время собирались на берег - брились, прыскались одеколоном, гладили брюки и весело подтрунивали на медиком. И вот, наконец, веселые и нарядные вышли они на ют. Был замечательный день ранней осени, теплый, но не жаркий. И на душе... Ну, в общем, хорошо было. На юте их встретил доктор. Видно, что-то делал по своей части и еще не успел снять резиновые перчатки.
- Ну? - спросил минер, глядя исподлобья.
- Вы, конечно, паразиты! - доктор горько усмехнулся. - Но не таков я человек, чтобы обиды помнить. Идите, веселитесь! Все равно я вас, подлецов, люблю! - и он обнял Сипунова, а потом и минера. Обнимал деликатно, не впритирку, одну руку возлагая на погон, а другой обвивая за талию, словно в скромном танце. Потом всхлипнул и ушел.

В тролейбусе запах не только не исчез, но, пожалуй и усилился. Вокруг офицеров, стоявших на задней площадке, постепенно образовалось пустое пространство. Пассажиры косились на моряков и укоризненно качали головами.
- Вот черт! - выругался минер. - До чего же въедливый этот запах, даже неудобно. - А ты на подметках ничего не принес? - деликатно осведомился Сипунов. - Мне чудится, что вонь у тебя откуда-то снизу идет.
Минер, как цапля, поднял ногу, но в этот момент тролейбус затормозил и офицер на одной ноге проскакал до самой кабины, уронив по дороге двух-трех пассажиров.
- У меня все чисто, - сообщил он, вернувшись - да и откуда оно возьмется? Запах запахом, но ты же видел, как там все надраено.
- Может, по дороге вляпался? - предположил Сипунов.
- Теперь ты осматривайся, а я тебя подержу, - вместо ответа предложил минер.
Сипунов, страхуемый минером, поочередно поднял ноги и осмотрел подметки.
- И, вроде, не пьяные! - укоризненно заметила пожилая женщина. - А ведут себя, как...
- Давай, лучше пешком прогуляемся, - предложил Сипунов, - может выветрится.

Не выветрилось. Швейцар в ресторане даже передернулся лицом, когда приятели прошли мимо.
- Знаешь, - сказал минер, - я бы ушел, но самолюбие не позволяет. Да и жрать хочется!
Сипунов не ответил, он усиленно размышлял, сдвинув брови и выпятив подбородок. Подошел официант и подал меню. Сипунов уставился на худощавое, невозмутимое лицо работника сервиса.
- Вам не кажется, что здесь чем-то пахнет? - осторожно осведомился капитан-лейтенант.
- У дас чем долько не бахнет, - равнодушно прогундосил официант. - И потом - у беня дасмок, - и хлюпнул носом.
- Повезло! - Сипунов с треском захлопнул папку меню. - - Давай полный набор, - скомандовал он официанту. Тот кивнул и удалился.
- Вот что, - медленно проговорил Сипунов, - пока заказ не принесли, пошли в гальюн. Осмотримся в последний раз и, если ничего не обнаружим, то...
- Уйдем? - вскинулся минер.
- Нет! Все равно выпьем и закусим! Но, если ничего не найдем, я скажу, почему от нас дерьмом несет.
- Почему "от нас"? - возразил минер. - Может, только от тебя?
- Пошли, - оборвал его Сипунов.

В туалете они разделись и стали внимательнейшим образом проверять одежду и друг друга. За этим занятием их застал некий капитан 1-го ранга, подумавший, наверное, бог весть что. Осмотр ничего не дал.
- Теперь я тебе скажу, в чем дело, - Сипунов скрипнул зубами. - Это доктор нам подгадил. Я, когда принюхивался, все пытался вспомнить, что это мне напоминает.
- Как это что? - ошарашенно вытаращился на него минер. - Ясно, что!
- Да, нет! - махнул рукой Сипунов. - Историю я вспомнил какую-то, ну байку! Рассказывали мне, что есть такое вещество, что издает именно тот запах, которым мы с тобой пахнем. Понял?
- Н-е-е-е т ! - минер подался вперед.
- Чего тут не понять! - рассердился Сипунов. - Доктор, когда нас лапал на юте, этого самого порошка или капель нам в карманы запустил.
- Ах, он сука! - минер схватился за раковину, чтобы не упасть. - Изничтожу! Что ж теперь делать? Ведь не станешь каждому объяснять!
- Пошли! - решил Сипунов. - Все равно нужно выпить и закусить. А там видно будет! Я, знаешь, вроде уже и придышался.

Вернувшись к столику, они нашли его сервированным, и к тому же обнаружили двух девиц, которые уже успели налить себе вина.
- Это что? - спросил Сипунов приблизившегося официанта.
- Сами бросили болный набор, - прогнусавил половой. - Убрать?
- Ладно, оставь, - вздохнул Сипунов.
- Здравствуйте, мальчики! - поздоровалась маленькая, худая, востроносая блондинка таким густым флегматичным басом, что Сипунов от неожиданности вздрогнул. Вторая была толстая, с детским голоском и вертлявая, как сорока.
- Все наоборот! - подумал Сипунов. - Что за день такой!
- Ой, чем это пахнет? Чем это таким пахнет? - защебетала толстушка.
- Тараканов у нас травили! - буркнул минер, разливая водку в большие фужеры.
- Чем же таким их травили? - прогудела худышка и втянула воздух так, что на стоявшей в углу пальме заколыхались листья.
- Специальный состав. Будьте здоровы! - Сипунов в один присест выдул фужер.
Минер сделал то же самое и тут же снова наполнил посуду.
Девушки жеманно пригубили вино и стали с хрустом грызть яблоки.
- Нет! - с набитым ртом проговорила худышка. - Врете вы! Когда тараканов травят, воняет по-другому!

Минер махнул рукой официанту, чтобы принес еще графинчик. Пока заказ выполнялся, офицеры мрачно жевали антрекот, а девицы продолжали принюхиваться.
- Двойной тариф! - вдруг пробасила худенькая и набулькала себе вина.
- Чего? - поперхнулся Сипунов.
- Тройной! - поправила подругу востроносенькая и выцедила напиток. - За вредность! За тараканий этот, якобы, запах!
Минер побагровел и хотел что-то ответить, но Сипунов жестом остановил его.
- Вот что, милые! - сказал он. - Дело не в деньгах, но мы с другом предпочитаем любовь искреннюю, бескорыстную, чистую. За такую и заплатить не грех.
- На такую любовь, да при ваших ароматах никаких денег не хватит, - возразила корыстолюбица.
- Мне сейчас плохо станет! - пропищала толстуха, явно пытаясь еще поднять цену.
- Официант! Счет! - крикнул Сипунов и, обернувшись к минеру, велел:
- Доливай, что там осталось и валим отсюда!
- Придется пешком идти, - пожаловался минер, когда они оказались на улице. - Что будем с доктором делать?
- Погоди! - одернул его Сипунов, завидев приближавшийся патруль и заранее отдавая честь.
- Товарищи офицеры! По-моему, вы нетрезвы! - еще не доходя до них, начал было, старший патруля - пехотный майор. - Дыхните! - приказал он, приблизившись, но тут же лицо его изобразило смятение. - Нет, товарищи офицеры, - поспешно проговорил он, - не надо дышать! Идите, вы свободны! Уходите скорее, а то...
- С доктором разберемся! - пообещал Сипунов, глядя вслед быстро удалявшемуся патрулю.

Вернувшись на корабль, Сипунов с минером сняли с себя все, вплоть до носков, упрятали в парусиновый мешок, положили в него груз, переоделись, вышли на палубу, и Сипунов, крякнув, забросил мешок в тихие воды гавани.c - Теперь пойдем в душ, - вздохнул он, - захвати стиральный порошок.
- Может, сначала докторишку убьем? - предложил минер.
- Нет! - возразил Сипунов. - Смерть для него - слишком легкое наказание. Но мы что-нибудь придумаем.
После продолжительного мытья они сидели в каюте минера, курили и радостно шевелили ноздрями, обоняя привычный корабельный дух, настоенный на краске, запахе дизельного топлива и подгоревших на камбузе макарон.
- Хорошо-то как! - потянулся минер. - Знаешь, даже как-то не хочется доктору морду бить!
- Бить-не бить, а проучить нужно, - напомнил Сипунов. -- Кстати, пошли, потолкуем с этим затейником.

Но доктор предусмотрительно заперся изнутри, от контакта категорически отказался, лишь глумился и с хохотом выкрикивал всяческие гадости. Минер не выдержал и стал отвечать, перемежая реплики ударами кулаком в дверь.
- Вы чего, ребята? - спросил проходивший по коридору штурман.
- Да, вот, доктора хотим искалечить, - объяснил минер, продолжая грохотать.
- Хорошее дело, - одобрил штурман. - Но так не достанешь, караулить надо, пока не высунется.
- Ну его к черту! - плюнул Сипунов. - Пошли лучше чай пить. Штурман, мы тебя приглашаем.
- Чай? - задумался штурман. - Голый чай? А, хотя, вам больше ничего и не нужно. Хорошо посидели?
- Лучше не бывает! - Сипунов подтолкнул его в спину.

Они спустились в кладовую, где штурман принялся растаскивать какие-то ящики и мешки, беспрестанно при этом ругаясь. Но уже не по-французски.
- Вот он, сволочь! - послышался из угла его раздраженный голос. - Помогайте!
Втроем они вытащили на свет пресловутый бочонок явно иностранного происхождения. Штурман открыл крышку.
- Порошок, - сказал минер. - Этот, как его, мелкодисперсионный, вот!
- И откуда только простой минер слова такие знает, - начал было штурман, но Сипунов поднял палец вверх и прекратил свару. Потом он достал из кармана платок, сунул уголок в рот и долго, тщательно мусолил. Штурман и минер молча глядели на него, не задавая вопросов и не удивляясь, ибо удивляться их отучили еще на первом курсе училища. Сипунов вынул изо рта платок и опустил мокрый конец в бочонок. Платок мгновенно окрасился ярким синим цветом.
- Химия! - сказал Сипунов и, нагнувшись, стал читать надпись на бочонке.
- Все ясно! - он выпрямился. - Докладываю для малограмотных, это чернильный порошок, получен в тяжелые годы войны из США по лендлизу. Его нужно разводить водой и приготавливать чернила.
- Вот это дела! - штурман всплеснул руками. - Значит, его вообще никогда списать не удастся.
- Ты спирт получил? - спросил его Сипунов без видимой связи с темой. - Какой такой спирт? - лицо штурмана мгновенно сделалось отрешенным.
- Ну, как же, - Сипунов придвинулся к нему, - неужели старпом тебе не выдал на предмет угощения твоих проверяльцев?
- Ну, выдал маленько, - заерзал штурман. - А вы-то здесь при чем?
- Хочешь от этого бочонка избавиться раз и навсегда? - с военной прямотой спросил Сипунов.
- Хочу! - выкрикнул штурман и даже притопнул ногой от большого чувства.
- Передай мне по акту, - предложил Сипунов, - ну, и сам понимаешь...
- Ладно! - штурман хлопнул его по плечу. - Договорились! Только сначала акт, потом выпивка.
- Это, уж, как заведено, - согласился Сипунов. - Прикажи матросам, пусть вытащат эту союзническую помошь.
- А куда нести? - деловито осведомился повеселевший штурман.
- Пусть оставят на правом шкафуте и накроют брезентом, - попросил Сипунов. - Я потом разберусь.
Штурман внимательно посмотрел не него, но ничего не сказал.

В каюте они быстро составили акт приемки-передачи американского порошка, а потом разбавили спирт и затеяли долгую задушевную беседу. Уже светало, когда штурман с трудом поднялся и выбрался из каюты, не забыв прихватить акт.
- Это ты здорово придумал! - одобрил минер. - А дальше-то что с этим порошком делать?
- Спишу! - пообещал Сипунов, слегка покачнувшись.
- Ложись-ка ты спать, - по-дружески посоветовал минер. - Да и мне пора.
- Это еще не все! - Сипунов поднялся и, выдвинув подкоечный ящик, достал банку с завинчивающейся крышкой. Потом взял со стола ложку, вытер ее полотенцем и сунул в карман. - Пойдем со мной, - пригласил он минера.
- Интересно, что ему сейчас в башку взбрело? - подумал минер, но, не желая оставлять товарища одного, вышел вместе с ним.

На шкафуте Сипунов встал на четвереньки, снял с бочонка брезент, открыл крышку, с великой осторожностью орудуя ложкой, наполнил банку порошком и завинтил крышку. Ложку же выбросил за борт.
- Завтра старпом будет обход делать, увидит это, - минер кивнул на бочонок, -- и поднимется хай!
- Не увидит! - решительно возразил Сипунов. - Я его прямо сейчас и спишу. Помоги-ка!
- Может, так оно и лучше? - философски подумал минер.
Кряхтя, они подняли бочонок и просунули сквозь леерное ограждение. Раздался громкий всплеск.
- Вы чего там булькнули? - крикнул вахтенный офицер, вышедший в это время на ют. - Не доктора утопили? Говорят, он вам сегодня устроил веселый вечерок!
- Уже знают! - огорчился минер.
- Не горюй, - Сипунов обнял его за плечи. - Верь, друг, час отмщения близок!

Утром вахтенный офицер доложил старпому, что за время дежурства происшествий не случилось, однако замечено изменение цвета воды в гавани.
Старпом взглянул в иллюминатор, тряхнул головой и протер глаза. Грязная, серо-зеленая накануне вода теперь отливала густым кобальтом. На соседних кораблях матросы и офицеры, перегнувшись через леера, шумно спорили и размахивали руками.
- А говорите, происшествий нет! - рассердился старпом. - Это что, по-вашему, не происшествие?
- Явление природы, - позволил возразить вахтенный офицер.
Старпом в грубой форме разрешил ему быть свободным и доложил о дивном явлении командиру, уже прибывшему на борт.
- Видел! - недовольно пробурчал тот. - Когда случилось?
- Трудно сказать, в темноте-то не сразу заметишь.
- Буду докладывать в дивизион, - решил командир. - Или нет, не буду, пусть другие докладывают. Кто первый доложит, того и накажут, а вода всюду одинаковая.
- А за что наказывать? - возмутился старпом.
- Вот ты до сих пор потому в старпомах и ходишь, что еще не понял - наказывают не за что-то, а потому, что! - отрезал командир.

По прошествии некоторого времени выяснилось, что о случившемся уже известно флотскому начальству. Тут возникла опасная пауза между докладом и отданием приказания. Такая пауза всегда чревата неожиданностями. Самые талантливые военначальники способны свести эту паузу к минимуму или вовсе без нее обойтись. "Враг перешел границу! - Вас понял! Приказываю атаковать и разгромить агрессора!" После этого можно немного подумать и сообразить, что, пожалуй, разгромлен будешь ты сам. Но приказ отдан, войска дерутся и умирают, есть время разработать план триумфального отступления. А тут, после внезапного темного посинения воды, возникло замешательство, то есть начались размышления, не подкрепленные решительным приказом. Командир дивизиона эсминцев первым делом подумал, что ему хотят сделать гадость и точно определил, с какого румба эта гадость проистекает. В свое время полагавшуюся ему квартиру хотели отдать начальнику штаба флота, который, правду сказать, и так жил не под забором. Но командир дивизиона уперся, жилье отстоял, хоть и заполучил явного недоброжелателся.

- Это он мутит, - решил капитан 1 ранга. - Приказал напустить в бухту гадости. А зачем? А затем, чтобы в темной воде отправить к моим эсминцам подводных диверсантов. В прошлом году эти парни сняли со всех тральщиков винты и тут же последовал приказ выйти в море. Сколько не молотили машины, а за кормой - ни буруна. Того, кто тральщиками командовал, перевели в такое место, куда и радиоволны не доходят. Стало быть и со мной хотят разделаться! И приказал объявить по дивизиону "Тревогу ПДСС", то есть лютую борьбу с подводными диверсионными силами и средствами. Особо подчеркивалось, что следует пристально наблюдать за выходом из воды пузырьков воздуха, тотчас докладывать и принимать меры. - Какие меры? - захотел уточнить командир эсминца "Непросыхающий".
- А вы будто сами не знаете? - повысил голос капитан 1 ранга. - Изучайте документы!
- Боевые гранаты, что ли, в эти пузыри метать? - не отставал командир эсминца, чувствуя молчаливую поддержку присутствующих.
- Гранаты, конечно, бросать не нужно, - смягчился комдив, - но обозначить борьбу с диверсантами необходимо! Вот что! Пусть матросы наберут на берегу камней и пусть они в эти пузыри камнями швыряют. А главное, все это фиксируйте записями!
- Машины проворачивать? - не отставал командир "Непросыхающего". - Ну, чтобы отпугнуть!
- Боже упаси! - замахал руками капитан 1 ранга. - А то порубим наших славных диверсантов в капусту! Все ясно? Выполняйте!

Особенность флотской организации состоит в том, что когда сверху поступает приказ, никто не знает, в какое действие выльется внизу его исполнение. И, наоборот, поступивший снизу доклад, пройдя все положенные инстанции, видоизменяясь по пути, может спровоцировать совершенно ошеломляющий приказ, не имеющий никакого отношения к исходной ситуации. Одно слово - диалектика! И посмотрел бы я на того Гегеля, если бы ему довелось послужить пару лет где-нибудь на Камчатке. Интересно, что бы он тогда напридумывал?

Когда доклад о странном посинении добрался до командующего флотом, тот приказал немедленно взять пробы воды, вызвал начальника штаба и спросил, как он оценивает ситуацию?
- Не есть ли это диверсия? - волновался командующий. - Может, отравляющие вещества?
- Анализы покажут, - не стал торопиться начальник штаба.- - Но я думаю, это какой-нибудь заводик слил ночью отходы.
Зазвонил телефон. Командующий взял трубку, послушал и шепнул начальнику штаба: "Химики докладывают! Так, это я понял. А медики что говорят? Так. Понял. Благодарю!" - и, положив трубку сообщил:
- Специалисты докладывают, что это какой-то краситель. Неизвестный, но опасности не представляющий. Ну, вот и хорошо!
- У меня предложение, - начальник штаба вспомнил об упрямом командире дивизиона, - раз уж вода все равно посинела, может нам под это дело провести тренировку наших подводных диверсантов? Тем более, что на дивизионе эсминцев уже сыграли тревогу ПДСС? Вот и проверим их готовность.
- Молодец! - похвалил командующий. - Бдительность и решительность! Проводите тренировку, посмотрим, кто кого! - и он довольно потер руки.

Командующий не просто любил учения и тренировки, но верил, что вся флотская жизнь должна состоять из этих мероприятий. А поскольку завет Суворова
"Тяжело в ученье - легко в бою!" воспринимал буквально, то и старался сделать мирную жизнь личного состава совершенно невыносимой, чтобы максимально облегчить эту самую жизнь в грядущих боях."Ученье можно сделать из чего угодно!" - наставлял он подчиненных. И делал. Например, проводились тренировки по пришиванию офицерских подворотничков. Дело нехитрое, но командующий самолично усложнял задачу, давая вводную: "Лейтенант Петров! Осколком снаряда у вас оторвана правая рука. Ваши действия?" - "Продолжаю пришивать подворотничок левой рукой!" - кричал в ответ офицер, демонстрируя, как именно он это делает.

- Поставьте задачи начальнику разведывательного отдела! - распорядился командующий. - Пусть срочно готовит своих ребят! Приказываю скрытно проникнуть в базу и...
- Условно заминировать какой-нибудь эсминец! - мстительно подсказал начальник штаба.
- Правильно! - согласился командующий. - Действуйте! Инициативу диверсантов не сковывать!
- Нашим придуркам опять не живется спокойно, - сообщил подчиненным командир отряда подводных пловцов. - Напустили в бухту какой-то гадости, а теперь мы в этой гадости должны плавать и минировать эсминцы.
- Не впервой, - вздохнули пловцы.
- Это не все, - командир почесал квадратный подбородок. - -Тревога уже объявлена, матросики глазеют на воду и в каждый пузырь швыряют булыжниками. Хорошо еще, обещали машины не проворачивать. Вот и думайте, как задачу выполнить и по башке не схлопотать.
Пловцы обещали придумать.
- Опять кашу заварил! - тяжело стонал минер. - Штурман, между прочим, мне не нравится, как бы не сознался.
- Не в его интересах, - успокоил Сипунов. - Тем более, что акт у меня.
- Он же его забрал, - стараясь четко выговоривать слова, возразил минер.
- Забрал, да не тот, - Сипунов не стал вдаваться в подробности. - А что-то я нашего доктора не вижу? Сколько он будет от нас прятаться?
- Боится, ясное дело, - икнул минер.
- Ты, вот что, - попросил Сипунов. - Ты, как в себя придешь, найди его и скажи, что мы зла на него не держим. Скажи, мол, чего не бывает меж приятелей. Так и скажи!
- Я в норме! - самонадеянно заявил минер и отправился искать лекаря.

Эскулап сначала не хотел отпирать дверь санчасти и минеру пришлось долго убеждать, что опасности никакой нет. Будучи впущен, он попросил чаю, доктор, освободившись от чувства, налил мензурку и, размякнув, признался, что опять познакомился с замечательной девушкой, уж теперь непременно женится.
- Дурак он, все-таки! - подумал минер, но вслух пожелал удачи.
- Свидание сегодня? - спросил Сипунов, когда минер доложил о состоявшемся примирении.
- Как дадут отбой, так и побежит - заверил приободрившийся минер. - "Добро" на сход уже получил. - Только когда этот отбой будет? - и зло посмотрел на темно-синюю поверхность.
- Кстати, - поинтересовался Сипунов, - как ты думаешь, каков объем воды в бухте?
Минер вместо ответа постучал себя пальцем по лбу. Но Сипунов не обиделся и стал что-то прикидывать, загибая пальцы, потом спросил: "В этом бочонке сколько порошка было? Килограммов десять?" Минер вздохнул и отошел в сторону, чтобы не затевать ссоры.

Состояние объявленной тревоги меж тем сохранялось, по палубам бродили матросы с противогазами и автоматами, бдительно вглядываясь в чернильную воду. Заметив подозрительные пузыри, поднимали крик и принимались весело швырять камни. Каждое такое швыряние тщательнейшим образом фиксировалось в журнале. И таким манером, судя по записям, перетопили немало зловредных диверсантов.

Однако война войной, а жизнь жизнью. Что бы не происходило, а корабль необходимо красить. Это священное действие нельзя прерывать ни при каких обстоятельствах. И вот, матрос Некрофил, освобожденный от борьбы с диверсантами, орудуя валиком на длинной рукоятке, тщательно закатывал шаровой краской пятна грунтовки и не особенно обращал внимание на окружающую суету.
- Эй, друг! - вдруг услышал он голос от поверхности.
Некрофил заглянул вниз и увидел грязную, ветхую лодчонку, едва державшуюся на плаву. Экипаж был под стать судну - двое неопрятных типов, один из которых пытался грести обломком весла, а другой вычерпывал воду консервной банкой.
- Чего надо? - Некрофил сурово сдвинул густые брови.
- Слышь, друг! - гребец старался держаться ближе к борту. - Помоги, а? Собрались рыбку половить, а этот придурок, - он кивнул на черпаля, - жратву утопил.
- Есть хочется, мочи нет, а до дому... Кинь хлебушка, а?
- Хлебушка? - укоризненно переспросил Некрофил. - Жратву утопили? А водяру, видать, за борт вылили? - он кивнул на пустые бутылки, катавшиеся по дну пироги.
- Ну, так получилось! - заскулил алкаш. - Ты же мужик, сам понимать должен!
- Ладно! - протянул Некрофил, при суровости облика отличавшийся незлобивостью. - Сейчас принесу.
Он аккуратно прислонил древко валика к фальшборту, пошел на камбуз и выпросил у земляка-кока буханку черного. Бомжи терпеливо держались под бортом.
- Держите! - Некрофил бросил им хлеб и наставительно добавил: "Пить меньше надо!"
- Спасибо, друг! - алкаши тут же стали делить добычу, а Некрофил снова взялся за валик.
- А это что? - вдруг зарычал он. - Вы что же, суки нечесаные, делаете, а? - и показал на большой черный крест, нанесенный прямо по свежей краске не иначе, как немытым пальцем. - Вы что мне тут гадите?
Рыболовы засуетились и стали отпихиваться от борта.
- Убью гадов! - пробасил Некрофил и принялся лупить пьяниц по головам валиком так, что брызги краски полетели во все стороны. Попрошайки тщетно пытались маневрировать, разъяренный сибиряк валиком, словно отпорным крюком подтягивал лодочку и продолжал наносить меткие удары. Уклоняясь, один из алкашей сделал неосторожное движение, и утлый челн перевернулся. Рыбаки окунулись в воду, но мгновенно вынырнули, хорошим кролем подплыли к скоб-трапу и с ловкостью циркачей вскарабкались на пирс. Преисполненный жаждой мщения, Некрофил, не выпуская валика, пронесся мимо вахтенного на причал, намереваясь разделаться с нечестивцами.

Замаскировавшийся в кустах командир боевых пловцов оторвал от глаз бинокль и поднес к губам портативную рацию.
- "Непросыхающий" заминирован, - доложил он, - знак минирования - черный крест на левом борту. Группа минирования в настоящее время осуществляет отход. Тренированные диверсанты осуществляли отход с такой прытью, что Некрофил скоро понял, - не догнать! Он погрозил вслед беглецам пудовым кулаком и вернулся на борт, где тут же получил нагоняй за самовольный сход на берег.
А диверсанты, каждый их которых мог при надобности справиться с дюжиной таких Некрофилов, залезли в кусты к своему начальнику и удостоились его похвалы.

Получив донесение, что эсминец заминирован, начальник штаба поспешил на пирс, чтобы уличить комдива в низкой боеготовности вверенного ему соединения. Одновременно он приказал командиру диверсантов и двум его героям также прибыть на стенку. Комдив, с трудом скрывая неприязнь, доложил начальнику штаба о ходе учений и протянул журналы, в которых были зафиксированы все пузыри и каждый брошенный камень.
- Можете засунуть эти журналы себе в... … - весело ответил начальник штаба и, объяснив, куда именно добавил: "Непросыхающий" заминирован! Играйте "отбой"! Офицеров к мне!"
- Этого не может быть! - растерялся комдив. - Ни одного пузыря не пропустили!
- Вот они вам все объяснят, - начальник штаба кивнул на приближавшихся диверсантов. - А вам так скажу, не камнями нужно воевать, а головой! Ну, это для тех, у кого она есть.

Комдив посмотрел на начальника штаба исподлобья, распорядился играть "отбой" и собрать офицеров на пирсе. Командир диверсантов подошел, отдал честь и коротко доложил о проведенной операции. В это время офицеры с кораблей, сбегая по трапам, образовали тесную группу за спиной комдива.
- Все понятно? - с плохо скрываемой радостью спросил начальник штаба. - Вот, полюбуйтесь, командиры и офицеры, на правом борту крест! - и сделал рукой артистически плавный, указующий жест. Головы присутствующих согласно повернулись вслед адмиральской руке. Все разом уставились на борт "заминированного" эсминца. Никакого креста не наблюдалось.
- А-а-а! - протянул старпом "Непросыхающего" и поглядел на своего командира. Тот выпустил из себя длинное "Е-е-е!" и дернул себя за нижнюю губу. Далее собрвшиеся последовательно произнесли "И-и-и! О-о-о! У-у-у! Э-э-э!" и наконец молодцы-диверсанты выдохнули "Ы-ы-ы!" и чуть присели. Таким образом запас гласных русского языка был исчерпан, и командир "Непросыхающего", обретя вновь душевное равновесие дерзко заявил: "Нет креста, нет и мины!"
- Был крест! Своими глазами видел! - выкрикнул уязвленный командир диверсантов.
- Был! Был! - обиженно заголосили мокрые и грязные лазутчики.- Мы же его сами нарисовали!
- Нет, значит и не было! - комдив неожиданно для себя процитировал Остапа Бендера на Васюкинском шахматном турнире.
- Молчать! - топнул ногой адмирал. - Доложите еще раз подробнее! - он ткнул пальцем в начальника диверсантов.
Тот сообщил о действиях своих подчиненных с разбивкой по минутам и отметил их смекалку и выдержку.
- Т-а-а-к! - нехорошим голосом прохрипел начальник штаба.
- - Теперь, - он повернулся к офицерам дивизиона, - отвечайте, как на духу, подплывали к вам на шлюпке посторонние лица? - и уставился на старпома.
Тот поежился, покосился на своего командира и признался, что "подплывание имело место, но происходило под бдительным контролем со стороны личного состава".
- Голову мне дурите! - закричал адмирал. - Видали, "под контролем"! Неприятностей захотели? Что заткнулись? Может здесь хоть кто-нибудь четко доложить?

Ясно, что докладывать следовало дивизионному начальству. Оно и радо было бы что-нибудь доложить, да не знало, что. Повисло тягостное молчание, а это самое опасное, что может быть на службе.
- Разрешите мне? - из рядов выдвинулся Сипунов и у командира эсминца екнуло сердце.
- А! Это ты! - адмирал неприязненно глянул на Сипунова, узнав штатного возмутителя спокойствия. - Ну, если более некому, доложи, хоть, ты!
- После объявленния тревоги, - звонким голосом начал Сипунов, - по приказанию командира корабля были предприняты все необходимые и предписанные меры по обеспечению безопасности. Кроме того, - Сипунов подпустил в голосе значительности, - командование дивизиона и кораблей осуществило прогнозирование возможных действий условного противника.
Командир дивизиона округлил глаза и слегка приоткрыл рот, но тут же опомнился, плотно сжал губы и подтверждающе кивнул.
- В результате глубокого анализа ситуации, - продолжал чеканить Сипунов, - был сделан обоснованный вывод, что действия противника будут иметь две составляющих - акцию отвлечения и непосредственное минирование. Учитывая высокий профессиональный уровень наших диверсантов, аналитическая группа пришла к убеждению, что основные силы боевых пловцов, после проникновения в акваторию базы, с учетом возможного противодействия, будут лишь демонстрировать свое присутствие. Задача же минирования будет возложена на вторую группу, которая попытается приблизиться к кораблям открыто, под видом мирного населения.
- Все так и было! - подтвердил командир пловцов и потряс пудовым кулаком.
- Ну, и что с того? - взвился начальник штаба. - Корабль же все одно заминировали!
- Так точно, товарищ адмирал! - Сипунов вскинул подбородок. - Было принято решение позволить замаскированным диверсантам подойти к борту и осуществить задуманную акцию. Личный состав должен был сделать вид, что целиком занят борьбой с аквалангистами и не обращать внимания на гражданских лиц. Проявить, так сказать, притворную беспечность. Обученный и проинструктированный специалист вступил с ними в контакт, позволил произвести условное минирование, затем искусно разыграл вспышку гнева, напал на диверсантов и некоторое время преследовал.
- Так, - сказал начальник штаба, на которого стилистически выдержанная трескотня Сипунова оказала завораживающее действие. - А все же, почему позволили заминировать?
- Если бы минирование было предотвращено, - решительно заключил Сипунов, - его могла бы повторить другая, невыявленная группа. Поэтому было принято решение допустить условное минирование и сразу вслед за этим произвести условное разминирование путем закрашивания условного знака. Что и было осушествлено уже упомянутым специалистом сразу же после прекращения преследования, - и Сипунов указал на Некрофила, продолжавшего флегматично елозить валиком.
- Что-то у меня голова разболелась, - пожаловался адмирал.
- Ну, что же, доклад был четким, а действия мы обсудим позже. Что-то я еще хотел сказать? Ах, да! Пусть всплывают, хватит им пузыри пускать! - и обведя присутствующих рассеянным взглядом, вдруг добавил гражданским тоном: "До чего же вы мне все надоели!"

Командир диверсантов полез в карман просторных камуфляжных штанов, достал три миниатюрных петарды, сорвал с одной чеку и бросил в воду. Следом полетели еще две. После третьего хлопка на поверхности бухты появился десяток черных, резиновых голов. Аквалангисты один за другим подплывали к пирсу, взбирались по трапу и, оставляя на бетоне мокрые следы, собирались вокруг руководителя. Один из пловцов, сняв маску, показывал товарищам большую шишку на голове, видно, слишком близко поднялся к поверхности. Коллеги сочувствовали и негромко материли камнеметателей. Последний, выбравшись на стенку, положил к ногам начальника парусиновый мешок.
- Наш! - испуганно шепнул минер.
- Тихо! - Сипунов наступил ему на ногу.
Мешок развязали и разложили на причале две пары офицерского обмундирования.
- Капитан-лейтенанты, - адмирал взглянул на погоны тужурок.
- Твоя работа? - cпросил он у главного диверсанта.
- Пусть думает, что моя, - подумал диверсант, - иначе, придется нам в этой вонючей воде еще неделю плескаться! Хрен вам всем!
Эти соображения промелькнули в его голове в долю секунды. Потом он отдал честь и доложил:
-Так точно, готовили еще одну операцию прикрытия! Не понадобилась! - Он завязал мешок, секунду помедлил и закинул в воду.
- Плюх! - радостно сказал Сипунов и, с уважением посмотрев на диверсанта, подумал: "Вот с такими воевать еще можно!"

Через час Сипунова вызвал командир эсминца. Он закрыл дверь на ключ и, ни слова не говоря, выставил на стол бутылку коньяка.
- Это от комдива! - подмигнул он. - Ну, и от меня, конечно!
- В складчину покупали? - удивился Сипунов.
- Ох, и вредный ты! - миролюбиво усмехнулся командир и откупорил бутылку. - Хотя, надо признать, и от тебя польза бывает, не одни неприятности. Разливай, закуски нет!
Выпили, крякнули и утерлись.
- Комдив спрашивал, нет ли у тебя каких-нибудь просьб? Ну, словом, хочет тебе приятное сделать. Ты, давай, не теряйся, такое редко бывает.
- Вы, будто, не знаете, чего мне хочется! - обиделся Сипунов. - Чего всем хочется, того и мне.
- Опять про очередное звание! - укорил его командир. - Я тебе сейчас все объясню, Сипунов, ты садись, - командир сунул в рот папиросу и щелкнул настольной зажигалкой, сделанной из гильзы малокалиберного снаряда. - Слыхал, наверное, есть такой мифический персонаж - Вечный Жид?
- Слыхал, - Сипунов присел на краешек дивана.
- Так вот, - командир пустил струю дыма. - Этот парень чем-то прогневал Бога и тот в наказание вкатил ему бессмертье. И с тех пор бродит он целые века по свету.
- А я-то здесь при чем? - нахмурился Сипунов. - У меня родственников в Израиле нет.
- А ты, Сипунов - вечный капитан-лейтенант. Не знаю, может ты себе в предыдущей жизни карму подпортил, да и в этой святостью особой не отличался, но только твой таинственный и, я бы сказал мистический образ обречен вечно бродить по флотам и флотилиям, блуждая бесконечно во времени и пространстве. Понял теперь?
- Чего не понять? - поерзал Сипунов. - А нельзя ли сделать так, чтобы мой таинственный образ блуждал во времени и пространстве в звании, ну, хотя бы капитана второго ранга?
- Никак невозможно! - решительно отверг командир. - Ну, ты подумай здраво, сколько у нас всяких адмиралов! И кто о них вспомнит лет через пятьдесят? А тебя, Вечного Капитан-Лейтенанта будут помнить и через века. Таково твое предопределение!
- Свинское какое-то предопределение, - пожаловался Сипунов.
- В этом мы не властны, - развел руками командир. - Выпей еще, страдалец, и служи дальше.
Сипунов покинул каюту командира, вышел на палубу и в задумчивости прислонился к трубе торпедного аппарата. Здесь его и обнаружил минер.
- Стоишь? - спросил он для начала разговора.
- Стою, - меланхолично ответил Сипунов.
- Думаешь? - не отставал минер.
- Нет, - скривил губы Сипунов. - Для этого у нас начальники имеются.
- Выпил? - минер потянул носом.
- Угостили, - Сипунов не стал вдаваться в подробности.
- А доктор-то наш, - минер колупнул ногтем пятно сурика, - бегает, как наскипидаренный, в баню собирается. А оттуда прямиком к бабе.
- А в баню-то зачем? - Сипунов начал отходить от задумчивости.
- Говорит, женитьба - дело серьезное, тут обычным душем не обойтись, - хихикнул минер.
- Так! - Сипунов сосредоточился и напрягся. - Слушай меня внимательно, я сейчас лекаря отвлеку. А ты сделай вот что...

… Вскоре после этого странного разговора счастливо озабоченный ожиданием брачных игр доктор сошел на берег. В левой руке он нес пузатый портфель, из которого торчал противно шуршащий веник, а правая, как и положено, оставалась свободной для отдания чести. На пирсе он обернулся и, увидев Сипунова с минером, наблюдавших за ним со шкафута, послал им воздушный поцелуй. Но ответа не получил.
- Теперь остается только ждать, - рассудил Сипунов.
- Чего ждать-то? - возразил минер. - Он теперь только утром заявится.
- Если я что-нибудь понимаю в жизни, людях, а также в женщинах, прибудет он гораздо раньше. Пойду-ка я, займусь документацией.

Минер внутренне изумился такому нездоровому намерению, но возражать не стал.
Тем же вечером, уже после спуска флага, они играли в нарды - игру серьезную, требующую навыка, хладнокровия, веры в удачу и крепкой руки. Кроме того, занятие это, как никакое другое, помогает убить время, а тому, кто этого делать не умеет, на флот лучше не соваться. Дверь отворилась и на пороге возник доктор. Как писали в старинных романах - он был бледен.
- С легким паром! - поклонился ему Сипунов.
Некоторое время доктор бессмысленно глядел на приятелей, потом аккуратно поставил портфель с еще влажным веником и сел на диван.
- Какие же вы, все-таки, сволочи! - он снял фуражку и бросил на койку. - Причем, не просто сволочи, а сволочи злые.
- А ты, значит, добрый? - Сипунов отработанным движением выбросил кости. - Это ты, выходит, по доброте нам дерьма в карманы подпустил? Или думал, оно, как приворотное зелье сработает. Так не сработало!
- А вы! - доктор стукнул коленкой о коленку. - Вы! Вы меня с этим спиртом торпедным надули! И еще раньше...
- Стоп, стоп! - перебил его минер. - Откуда в интеллигентном человеке такая жлобская злопамятность?
- Точно! - Сипунов оценивающе оглядел ситуацию на доске. - Кто старое помянет, тому глаз на задницу! Лучше расскажи, как прошел вечер? Ты расскажи, медицинский работник, облегчи душу, а мы обещаем никому про твое приключение не докладывать. Хотя ты, между прочим, про эту химию дерьмовую уже всем раззвонил и теперь на нас пальцами показывают.
- Так вам и надо! - доктор опять стукнул коленками. - А рассказывать... Что там рассказывать, …- он обвисло нагнулся, расшнуровал ботинки, разулся, снял форменные носки и закатал штанины. Ноги доктора от кончиков пальцев до икр были окрашены в густой синий цвет.
- Да, - сказал Сипунов и, пользуясь замешательством, незаметно передвинул одну из шашек в нужное гнездо. - Вот, что значит - американское качество. Теперь можно вообще без носков обходиться, никто не заметит. Ты сколько порошка ему сыпанул? - наклонился он к минеру.
- Как ты и сказал - по одной ложке, - тот не мог оторвать взгляда от кобальтовых конечностей.
- Я сказал, по чайной ложке, - укорил его Сипунов,- а ты, похоже, столовой отмерял.
- А я не аптекарь! - огрызнулся минер. - И, потом, для хорошего человека не жалко. Ну, расскажи все же, что, мы зря старались?
- После баньки оделся в чистое, - начал доктор, сопровождая рассказ, ставшим уже привычным постукиванием коленками. - Поужинали, шампанского выпили, потанцевали в обжимку. Она бойкой оказалась, первой разделась. Ну и я тоже начал одежонку скидывать. До трусов разоблачился, потом носки снял.
Она, как ноги мои увидела - в хохот! Я, конечно, тоже остолбенел. Но готовности не утратил, не то у меня воспитание. Перекантовал ее на диван, а она хохочет, как сумасшедшая, ну приступ нервный. И вроде бы хочет, а не может. Потом успокоилась ненадолго, я к ней, а она опять ноги мои увидела и все сначала - хохот до икоты и слез.
- Значит, с чувством юмора, - одобрил Сипунов.
- Мучился я, мучился с эти самым чувством, гляжу, других чувств не предвидится, налил ей валерианки, оделся и ушел.
- Вот что я тебе посоветую по-дружески, - проникновенно молвил Сипунов. - Ты в следующий раз гаси свет заранее. Ну, чтобы самое веселье до утра отложить!

Минули годы, Сипунов давно мирно жил в родном Питере и как-то, летним полднем, шел по солнечному Невскому. Вдруг за спиной раздался истошный вопль: "Сипунов! Сипунов, стой!" Он не успел обернуться, как что-то большое и толстое налетело на него, облапило и увлекло в сторону. Сипунов узнал доктора. Тот полысел, погрузнел, но, вообщем, выглядел молодцом. Отставной капитан-лейтенант приготовился к распросам, но доктор мгновенно уселся на асфальт прямо у театральной кассы, мигом скинул легкие туфли и снял носки.
- Гляди, Сипунов! - крикнул он. - Гляди, благодетель! - Видишь, видишь?
Сипунов присел на корточки и явственно различил намертво въевшуюся в кожу синеву.
- Вот, Сипунов! - доктор обулся и поднялся. - Вот из-за этого я так и не женился! Ни одна не могла долго вынести этого зрелища! Я тебе так благодарен, Сипунов, так благодарен! Пойдем, отметим встречу! - и нежно взял старого сослуживца под ручку.
- Да! - подумал Сипунов. - Широко, однако, простирает химия руки свои...

Конец