| Редакция | Авторы | Форум | Гостевая книга | Текущий номер |


 

"Мы" и "Вы"

Фаина Петрова

От автора.
Эта статья была написана для сайта Евгения Берковича около двух лет назад. Поскольку актуальность темы, к сожалению, не исчезла, а мало кто даже из "стареньких" читал её, я решила, немного подредактировав, повторить её в нашем журнале.

Когда три года назад я собралась уезжать из России, потому что после смерти мужа ничто меня в ней не держало, я боялась, что буду сильно тосковать по местам, где прошла моя молодость и где я прожила нелёгкую, но очень счастливую жизнь.

Один мой знакомый как раз незадолго перед этим издал свою новую книгу (имя автора и название книги не упоминаю, чтобы не составить невольную рекламу). Я попросила его написать мне автограф. Мы встретились в метро, и я сама продиктовала ту надпись, которую хотела иметь: "Лекарство от ностальгии".

Автор книги - русский, не лишённый таланта литературовед, расставшись со своей женой-еврейкой, не захотевшей, по его словам, рожать ему детей, стал одним из видных идеологов национал-патриотов. Сейчас много таких, самого разного направления и толка, особенно среди людей авантюрного склада, каким он, несомненно, является.

Оказалось, что я зря волновалась: лекарства от ностальгии в Америке не требуется - бывшие соотечественники не дают забыть того чувства, которое испытывали нерусские люди в России и которое очень точно выразил Пушкин, имея в виду, правда, не национальность, а нечто совсем другое: "Чёрт догадал меня родиться в России?!" (Конец фразы поэта о душе и таланте опускаю, поскольку не могу столь уж безоговорочно отнести это к себе, а, кроме того, думаю, что без души и таланта тоже не очень хорошо, - и в России, и вне её).

Если же говорить о вышеупомянутом "идеологе", то кратко его идеи можно сформулировать так: иудео-христианство - не русский путь: язычество, мол, ближе. Желательно многожёнство (сказался темперамент: "очень уж до женского пола охоч"). Предстоит, пишет автор, серьёзная борьба всего Западного мира с Восточным, который олицетворяют у него не мусульмане, а Китай, и России надо, мол, быть именно с Китаем, а не с евреями, которые, дескать, принесли, в мир свои искажённые представления о моральных ценностях.

Да, неисповедимы пути Господни: оказывается, можно, обидевшись на жену, невзлюбить весь её народ. Правда, как мы знаем из истории, бывало и наоборот: любовь мужчины к одной женщине спасала весь её народ, что евреи и празднуют в Пурим.

Автор книги, как обычно, утверждает, что сам он совсем не антисемит, а даже напротив, восхищается, мол, евреями и считает, что у них надо многому поучиться, но почему-то все антисемиты мира говорят с ним на одном языке.

Его идеи об язычестве, многожёнстве и другие не менее "оригинальные" я сейчас обсуждать не стану, а вот на более распространённых, повторяющихся везде и всюду, остановлюсь.

Одним из наиболее частых утверждений, которые можно услышать сейчас от неевреев, есть мысль о том, что российски антисемитизм очень сильно преувеличивается. В доказательство обычно ссылаются на "успешных" евреев, получивших высшее образование, занимавших всевозможные высокие посты, особенно в науке, искусстве и медицине.

При этом как бы забывается, что, во-первых, речь идёт как раз о тех областях, только в которые и допускались раньше евреи и в которых они поэтому традиционно сильны. А во-вторых, успешные карьеры строились именно вопреки всяким гласным и негласным нормам и запретам, когда эти люди очень нужны были для дела, почему и закрывались глаза на их не "арийское" происхождение. Почти каждый раз это был особый, индивидуальный случай. Так было, например, при Курчатове в институте атомной энергии, когда он любого нужного человека мог вытребовать даже с фронта или из лагеря.

"Забывают" и о том, что частенько жизненный выбор был сделан не самим человеком, а обстоятельствами, в которых он оказался: хотел, например, некто поступить на Физтех или мехмат (и знания, и способности позволяли), а вынужден был идти в "Керосинку" (Нефтяной) или ещё куда-то, куда принимали. В Менделеевском, в частности, не хотели брать евреев ни на какие факультеты, зато охотно брали на непопулярный силикатный.

Кто-то и после "непрестижных" институтов или факультетов неплохо проявлял себя. Человек, профессионал, как могло показаться со стороны, вполне состоялся. Но кто знает, кем бы он стал, если бы мог сам выбирать: каких высот ему удалось бы достичь в таком случае?
Конечно, это не концлагерь и не газовые камеры, но далеко и не равные условия с представителями "коренной" национальности"

Нередко можно услышать и такое высказывание: "Всё равно евреи всюду "пролезали". Да, подчас это было так. Но почему им надо было "пролезать", а не идти через дверь, как другим? Может, они любят именно такой способ устройства в жизни и сами создают трудности, чтобы потом успешно их преодолевать?

Помню историю, здорово насмешившую нас когда-то. Бывший физтех, сотрудник Курчатовского института Эдик Трифонов подал документы на выезд в Израиль -- какая-то из его бабок, по-видимому, оказалась еврейкой. Партийное или комсомольское собрание, на котором обсуждалось его персональное дело, вынесло решение: "Исключить за сокрытие национальности в карьеристских целях". Вечером того же дня об этом рассказал "Голос Америки". Это стало анекдотом.

Я думаю, что те, кто говорят, что евреи преувеличивают российский антисемитизм, просто кривят душой: они должны хорошо знать о ситуации, которая была в стране, потому что в своей среде не стеснялись называть вещи своими именами. То, что между собой русские об этом говорили прямым текстом, не пытаясь ничего завуалировать, подтверждают факты.

Мой муж, в бытность его начальником математической лаборатории института имени Курчатова (60 - 70-е годы), неоднократно ездил отбирать на работу выпускников мехмата МГУ, и каждый раз получал одну и ту же инструкцию: "Имейте в виду, лиц еврейской национальности мы не принимаем."

А уже гораздо позже -- в 86 году -- Пётр Александров, сын президента Академии наук и директора института имени Курчатова, работавший в этом же институте заведующим отделением, при мне рассказывал, как он безуспешно пытался взять на работу еврейку-бухгалтера. Он пришёл в какой-то отдел (то ли первый, то ли второй, то ли отдел кадров -- все три были гэбэшные) и попросил в связи с рождением пятого ребёнка и защитой докторской диссертации сделать ему личный подарок - принять нужного человека. Его весьма охотно поздравили с успехами на профессиональном и личном фронтах, а в просьбе мило, но твёрдо отказали: "Вы же знаете, евреев мы не берём."

Не знаю, что он сказал тогда этой женщине. В принципе любой человек в таком случае мог подумать, что не подошёл лично он. Мне, например, только раза три прямо в лицо сказали что-то о моей национальности. В остальных случаях оставалось лишь догадываться, откуда ветер дует, потому что обычно кадровики придумывали всякие отговорки: то место, которое накануне вечером было свободно, к утру оказывалось занятым, то вдруг вспоминали о грядущем сокращении, то ещё что-нибудь.

Первый раз о моей подпорченности мне открыто объявила директор школы, в которой я начинала свой трудовой путь. Она весьма доходчиво донесла до меня мысль, что есть достаточно русских, чтобы преподавать русский язык, и, если я всё же хочу работать в школе, то должна заплатить за это. Была названа и конкретная сумма, которую, якобы, хочет получить РОНО.

Вторая история оказалась посложней. Если первый разговор можно было бы даже назвать доверительным, то в другой раз мне было отказано именно в доверии, и по "принципиальным" мотивам.

А случилось дело так: двое учениц, закончив 8 класс заочной школы, которой я руководила, ушли учиться в экстернат, а затем, спустя некоторое время, обратились к нам с просьбой дать им возможность закончить школу по ускоренному графику.

Поскольку ситуация была неординарной, я хотела выяснить в соответствующих организациях, как её следует оформить, но директор вечерней школы, чьим филиалом являлась заочная, не захотела ждать и дала мне указание зачислить их.

Я всё же приняла некоторые меры предосторожности: собрала всех преподавателей, и мы сообща решили, что каждый из нас проверит уровень знаний этих учащихся и составит индивидуальный план принятия у них зачётов.

Надо сказать, что мы боролись за каждого ученика, так как зарплата всех прямо зависела от количества групп, и поэтому, а также потому, что 8 класс эти уже взрослые женщины закончили блестяще, никто, естественно, не был против их приёма.
Таким образом, самостоятельно я не принимала и не могла по статусу принимать никакого решения -- оно могло принадлежать только директору или педсовету. Как оказалось потом, я интуитивно выбрала именно тот путь, который предписывали инструкции, и единственным упущением было то, что мы не оформили своё решение протоколом заседания педсовета.

Весной обе ученицы прекрасно сдали выпускные экзамены, а летом, во время отпуска, меня вызвали в РОНО: пришла "телега" о том, что я приняла их в школу незаконно.

В начале следующего учебного года под председательством инспектора РОНО состоялся своеобразный ведомственный суд чести. После тщательного расследования всех обстоятельств дела не было найдено ничего такого, что можно было бы мне не то, чтобы инкриминировать, но хотя бы просто, как принято было говорить, поставить на вид.

Тогда инициатор доноса, ничтоже сумняшеся, заявила: "И всё равно я никогда не поверю, что Фаина Аркадьевна здесь ничего не поимела: ОНИ просто так ничего не делают."
Всем, кроме меня, стало неловко - обнажать свой антисемитизм было не принято. А для меня всё встало на свои места: картинка полностью сложилась.
- Скажите, - обратилась я к бдительной особе, - а какие оценки поставили лично Вы этим ученицам на выпускном экзамене?
- Пятёрки, - удивившись моему вопросу, ответила она.
- А я четвёрки. Значит, Вы получили больше, - сделала я, как мне кажется, логичный вывод.

Комиссию этот диалог в качестве заключительного аккорда разбирательства, по-видимому, впечатлил - по крайней мере, на этом, к счастью для меня, всё тогда и закончилось. Авторы же интриги -- учительница, бывшая классным руководителем этих учащихся, и поддержавшая её директор школы (её убедили, что я очень удобно прикрылась её распоряжением и приняла учащихся, конечно, небезвозмездно) - были признаны виновными в нарушении процедуры зачисления учащихся и получили выговоры.

В заключение инспектор РОНО сказала замечательную фразу о том, что на самом деле считает, что я тоже виновата: поскольку, мол, я такая умная и знающая, то должна была предостеречь коллег и не допустить совершения ими неправильных поступков.
-- Вы хотите сказать, что я должна была разъяснить им, как глупо "стучать" на самих себя? -- как можно более невинным тоном уточнила я и тотчас нарвалась на отповедь:
-- Не умничайте!"
Вот так всегда: не знаешь - то ли надо стремиться быть умной, то ли как раз это больше всего и раздражает людей?

Мои любезные коллеги были не единственными встреченными мною на жизненном пути людьми, кто рассуждал бы вот так незамысловато-прямолинейно: "Кто-то же должен быть виноват в совершении или несовершении каких-либо действий?"
Действительно, как мы знаем, сие есть первый вопрос великой русской литературы. Второй тоже известен - "Что делать?"

Решения этих задачек давно подсказала сама жизнь: коль за евреями закрепилась слава умников, вот пусть и отвечают. Тут уж им, голубчикам, никак не отвертеться.

Некоторые, особо отчаянные, полагают, что знают ответ и на следующую загадку: "Кому на Руси жить хорошо?"
Все уже догадались, о чём, вернее, о ком пойдёт речь? Ну да, о маленьком, юрком народце, которому так весело и вольготно жилось под покровительством большого и добродушного.

Надо честно сказать, что повелось это не вчера и даже не двести лет назад. И не в России, которой ещё в помине не было.
Я думаю, всё началось с истории Иосифа Прекрасного. Помните: "Когда стала голодать вся страна египетская, и народ завопил фараону о хлебе", - что сказал фараон? Сказал: "Идите к Йосефу, что он скажет -- делайте!" ("Тора", Арт-бизнес-центр, Москва, 1993, стр. 235).
Расклад понятен? Если всё кончится хорошо -- честь и слава фараону; плохо придётся -- есть кто-то, на ком отыграться можно.

С тех пор сценарий повторялся несчётное количество раз. Право, подумаешь, что у Господа напряжёнка с сюжетами.

Разве вот только самим евреям развенчать этот миф и начать повторять вслед за русскими: "Мы - такие дураки: всем верим, ко всем хорошо относимся, а нас все используют и обманывают?"

Впрочем, не думаю, что евреям подойдёт такая модель поведения. Мне кажется, они скорее согласятся умереть умными (миф греет душу), чем признают себя дураками и обманутыми.

Когда я написала свои воспоминания, то с удивлением обнаружила, что все сложности и неприятности, которые были в жизни моей и моих близких, связаны с моей национальностью.
Я-то всегда считала, что виноват характер: никогда не умела смолчать. Но оказалось, что во всех случаях как дополнительная и усугубляющая составляющая присутствует моя национальность. Точнее, национальность была доминантной отрицательной компонентой, а непокорный характер -- добавочной.

Когда нашего ребёнка поначалу не приняли на Физтех, который он потом закончил на год раньше срока, отец сказал сыну слова, запомнившиеся ему на всю жизнь: "Раз ты родился еврейским мальчиком в России, то должен быть на десять голов выше русских мальчиков, чтобы конкурировать с ними на равных."

Русский человек, приобщённый к кадровой политике страны, он знал, что говорит. И это не было фигурой речи на Всемирном еврейском конгрессе, а сказано было дома, в кругу семьи. Так что можно принять эти слова за достаточно точную формулу, и то лишь для тех случаев, когда конкуренция была в принципе возможна, поскольку подчас евреи вообще не допускались до участия в ней.

Другой распространённый тезис, которым жонглируют, начиная с эпохи гласности, -- сведения о том, сколько евреев было во время революции, Гражданской войны и в первые годы после них в высших эшелонах советской власти.

Когда революция считалась в России делом положительным и даже великим, вспоминать, что среди её лидеров было много евреев, считалось дурным тоном. Как это так: главное событие в жизни государства и совершено под руководством евреев?

Известно, что Мариэтте Шагинян в своё время не разрешили упомянуть о национальности деда Ленина по материнской линии. В своей четверологии она подробнейшим образом рассказывает обо всех его корнях, и только один из дедов оказывается врачом, как у другого знаменитого персонажа отец -- юристом.

Как-то в гостях у приятеля я заговорила об этой истории с его школьным товарищем Владимиром Ульяновым, который в то время вместе с этим приятелем и моим мужем учился на Физтехе. Потомок вождя уклонился от ответа: "У нас столько всякой крови намешано, что можно запутаться," - неохотно проговорил он.

У человека со стороны вполне могло сложиться впечатление, что евреев во время революции как бы совсем и не было в стране. Может, массово на курорты за границу подались -- Багамы там, Карибы? "Жалкие трусы, привыкшие прятаться за спинами других", они спокойно отсиделись там, а как только опасность миновала, все сразу назад гурьбой и прибежали -- пирог делить: у кого, спрашивается, единственных на всём белом свете, глаза завидущие, а руки загребующие? Ещё не догадались? Неполный портрет получился? А мы сейчас быстренько дли-ии-нный такой предлинный нос пририсуем, крючковатый к тому же, и всем сразу всё понятно станет. А раз понятно, значит, и хорошо.

Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего! Потому что спустя какое-то время взгляд на судьбоносное для России событие поменялся на прямо противоположный, и теперь уже не совсем понятно стало - "а мы, ребят, за кого: за красных аль за белых?"

Вот тогда-то всем и "открылось", что эту, уже никому не нужную революцию, устроили на самом деле по заданию своего тайного мирового правительства зловредные евреи, враз позабывшие о своей врождённой трусости.

И сделано это было единственно для того, чтобы извести под корень исключительно справедливых, очень сильных и смелых, но удивительно простодушных и доверчивых русских, которые, судя по всему, на этот период, как назло, куда-то ненароком отлучились (на печку, видать, поспать залезли).
В отсутствие хозяев всё и произошло…

Интересно, а почему сценарий французской революции так совпадает с российской? Наверное, и там вовсе не французы, а опять-таки евреи подсуетились?

Была ещё версия, что во время Великой Отечественной войны все евреи чуть ли не поголовно в известном хлебном городе отсиживались, а если без ноги, например, кто остался, так это потому, что как раз в Ташкенте под трамвай попал. А военные документы и ордена купил. Так при мне некий чиновник сказал моему отцу -- фронтовику-инвалиду.

Эти разговоры почти прекратились после того, как евреи Израиля показали, как они умеют воевать.


(продолжение следует)


 

Обсудить этот текст можно здесь