Portfolio

Кровные
(продолжение)

Павел Мацкевич

Убедившись, что Яня споро и благополучно скрылся, Предслава дождалась скорого уже утра и попыталась все же разыскать Марфу, но все ее старания ровно ни к чему не привели. Княжна лишь уверилась, что Марфа в самом деле сбежала, и встревожилась не на шутку.

Допрошенные стражники, как, впрочем, и нужно было ожидать, в один голос клялись, что служанки ночью не видели и, конечно, никто мимо них не проходил, да они никого не выпустили бы без наказа.

В конце концов Предславе пришлось признать, хоть сие и было более, чем неприятно, что Марфа действовала не одна и ушла то ли тайным ходом, то ли, вероятнее всего, подкупив кого-то из гридней, но изведать о сием до некоторой поры невозможно.

Побыв у отца, беспамятного, как и ранее, расспросив еще раз няньку и не изведав ничего нового, Предслава вышла в сад и тут неожиданно чуть не столкнулась с воеводой Волчьим Хвостом.

"Начинается, - тревожным предчувствием кольнуло сердце, - воевода давно снюхался со Святополком и тут, конечно, не зря."
- Здрав будь, воевода,- произнесла, как могла ласково, - с чем пожаловал?
- Здрава будь, княжна. Приехал изведать о здравии Владимира Святославича.
- По -старому. Хороба никак не отстанет. Так и передай Святополку. - А о нашем здравии братцу не интересно ведать? - насмешливо осведомилась Предслава.

Волчий Хвост заморгал глазами, потом все же совладал с собой, поклонился и изрек:
- И о твоем здравии воспрошал князь.
- Его молитвами жива и здорова, чего и ему желаю. Но мы отвлеклись. Так что требуется тебе и моему братцу?
- Князь воспрошает: не нужно ли чего?
- Нет, воевода, всего в достатке, так и передай братцу. Но
ответь: куда ты собрался, не пацинаков ли бить? Ишь, как
оружился... и гридней с собой привел.

Коренастый, полноватый, уже совсем сивый*, в полном воинском доспехе, разве что без щита и шлема, который он, кстати, держал в руке, воевода хитро прищурился.
- Как ведать, княжна, где печенеги бродят? Их в поле ищут, а они могут уж и в град ворваться.
- Не мыслишь ли ты, что пацинаки сюда подбираются? - с усмешкой осведомилась Предслава. - Передай брату, дабы не беспокоился. У Великого князя достаточная охрана и Святополковы заботы не нужны.

Очи Волчьего Хвоста забегали. Видимо, он все же не решался прямо выложить, зачем приехал и сейчас в уме лихорадочно подбиралнеобходимые слова.

- Отеня! - не давая ему времени собраться, позвала Предслава.
К ней быстро подошел старший воевода личной охраны Великого князя.
- Отенюшка, - еще более ласково обратилась к нему княжна, - вот,брат мой, Святополк, сомневается, в нашей ли силе отбиться, если с намету* налетят степняки или иные тати*. Хватит ли у нас воев?

Отеня, высокий, богатырского сложения воин, удивленно и немногообидчиво поглядел на нее.
- Не только наметом, но и осадой никто не возьмет. Да и в поле выйти завсегда сил достанет, а не лишь бы в осаде сидеть.
- Тогда почто же ты допускаешь сюда отряд с оружием?
Отеня смешался, не ожидая такого поворота разговора. Растерялся и Волчий Хвост.
- Прощай! - жестко бросила ему Предслава и наказным тоном, с неприкрытой угрозой в голосе, продолжала:
- - В иной раз с мечом сюда не ходи, дороже станет. Проводи дорогих гостей, Отеня, - уже повернувшись спиной и уходя, добавила она.
Обоим воеводам не оставалось ничего иного, кроме, как поклониться ей вслед.

Выждав некоторое время в своей горнице, княжна вновь вышла на крыльцо. Вскоре вновь узрела Отеню. Княжна тотчас махнула рукой,подзывая. Когда он приблизился, осведомилась:
- Проводил Волчьего Хвоста?
- Так, княжна. Ух и лют же был гость, - усмехнулся Отеня.
- А что болтал?
- Не внял я ему. Угрожал, что все одно кого-то разыщет.
- Не меня ли? - смекнув, что худшие ее предположения сбылись и воевода ищет Яню, спросила Предслава.
- Попробовал бы лишь слово худое про тебя вымолвить, - возмущенно прогудел Отеня, - живым не ушел бы!
- Так кого же он искал, как мыслишь? - одновременно размышляя, как поступить, поинтересовалась княжна.
- Не ведаю. Поди, браги опился, того и хохорится. Да руки коротки. Мы вои Великого князя и свое дело ведаем.
- Отеня! - наконец, приняв решение, резко произнесла княжна. - Накажи своим гридням: строго-настрого запрещаю пускать кого-либо оружным. Пусть хоть и мой брат будет, - княжна повысила голос, - именем Великого князя наказываю!

Отеня послушно склонил голову и прогудел виновато:
- Прости, княжна, что не доглядел. Такого боле не будет. Уж верь мне.
- Марфа где? Не появлялась?
- Нет, княжна, словно сквозь землю провалилась.
- Мыслится, что кто-то из твоих гридней ей помог "провалиться", ибо служит не Великому князю, а Святополку. Не тот ли, впрочем, кто пустил сюда Волчьего Хвоста? - с небрежением осведомилась княжна.

Отеня изумленно вскинул брови: "А ведь верно! Пропустил его гридень Тур, а ночью, там же, у ворот стоял его брат Карислав..."
- Дозволь идти, княжна,- заторопился он, желая тотчас проверить догадку, - я мигом изведаю, не свил ли израду* в твоей дружине Волчий Хвост.
- Иди, после зайдешь, расскажешь.

Отеня торопливо поклонился и, побагровев ликом от стыда и еле сдерживаемого гнева, чуть не бегом устремился куда-то за терем. Немного времени спустя, оттуда раздался его громовой голос; он что-то наказывал и нетерпеливо кого-то звал.
Предслава неспешно воротилась к себе, в горницу. Ей хотелось малость побыть одной, успокоиться. Однако спокойствие на сей раз забыло к ней стезю. Неотступно продолжал мучить вопрос: "Чтомогла слышать Марфа?" То, что она застала ее с Яней, уже было неприятно, но не главное - из-за сего она бы не исчезла. Выходит, Марфа изведала больше, много больше. Добро, что Яня успел быстро уехать. Волчий Хвост уж точно за ним примчался, но ныне, хвала Богу, его не достать.

Грузный топот множества ног раздался за дверью; послышалась возня, что-то тащили. Неразборчивый, но громче обыкновенного говор... Внезапно все стихло, а в дверь осторожно, но настойчиво постучали. Предслава открыла и с удивлением отступила вглубь горницы, пропуская группу гридней на челе с Отеней. Переступив порог, воевода поклонился и прогудел:
- Княжна, вот он, кто выпустил Марфу. Взяли мы его, да по
неразберихе шум вышел, так брат его догадался и сбежал. А сей, - Отеня пренебрежительно махнул рукой, - во всем сразу признался.

По знаку воеводы, гридни чуть не волоком втащили в горницу изрядно помятого человека. Вглядевшись, княжна признала, что сие гридень Карислав и, что, похоже, сам Отеня приложил к нему свою тяжкую длань. На лике Карислава алели ссадины, нос и губы были разбиты в кровь, которая свеже сочилась и капала на пол... За руки его мертвой хваткой держали два гридня с хмурыми, злыми ликами. Сам Карислав с бегающими очами и побледневшим ликом оставлял тягостно-брезгливое впечатление.

Предслава отступила шага на два и молча продолжала рассматривать предажника. Выражение ее лика лишь чуть изменилось, но сия перемена не предвещала ничего доброго уличенному. Все в горнице уразумели сие и, в первую очередь, сам Карислав.
- Не виноват я, княжна, смилуйся! - вдруг завопил он, задергавшись в руках гридней, безуспешно пытаясь вырваться.
- Молчи, тать, - не выдерживая напряженной паузы, шагнул к нему Отеня.
- Погоди,- заставляя себя быть спокойной, остановила его княжна.
- Сказывай, - обратилась она к Кариславу, - давно тебя Марфа купила?
- Не виноват я, - очи Карислава продолжали бегать по сторонам, - сие все Тур, - торопливо добавил он, языком слизывая кровь с разбитой губы.
Предслава вопросительно взглянула на Отеню.
- Брат его,- коротко ответил воевода.
Княжна кивнула и вновь обратилась к Кариславу:
- Ты за себя ответствуй, - холодно изрекла она; трусость предажника была противна вдвойне.
- Марфа все подслушивала и подглядывала, да к Анастасу пересылала, - завопил тот, - а я не виноват, смилуйся, княжна!
- С кем пересылала? - еле сдержавшись после услышанного, прервала его крики Предслава.
- Тур ей помогал, она с ним в сговоре была.
- Почему Марфу выпустил?
Карислав пуще прежнего забегал очами и вновь завопил:
- Смилуйся, милостивица, брат наказал... не виноват я!
- Что Марфа передавала Анастасу? - бесстрастно продолжала допрашивать Предслава.
- Не ведаю, ни о чем не ведаю; бывало грамоты, бывало что-то непонятное.
- Что в грамотах было писано?
- Не ведаю о том, не разумею, что начертано... помилуй, милостивица! - визгливым дискантом вопил Карислав.
- Молчи, тать, - вновь не выдержал Отеня и шагнул угрожающе к нему.
Карислав сжался, словно его уже ударили и тотчас замолк.
- Что еще, окромя грамот, было? - жестом возвратив воеводу на место, осведомилась Предслава.
- Всего не упомню, благодетельница. Разное. Вот перстень помню.
- Тур куда подался?
- Не ведаю, твоя милость, должно, к Анастасу.

Предслава отвернулась к окошку и на некоторое время замыслилась. В горнице повисла напряженная тишина. Почему-то и все остальные затаили дыхание. Наконец, Предслава оторвала незрячий взор от оконницы, тяжело вздохнула в ответ на свои мысли и обернулась к Отене.

- Воевода, еще более усилить охрану, - распорядилась она. - Выстави заставы на всех стезях. Следить за всеми оружными.
- А с ним что делать? - спросил Отеня, указывая на Карислава.

Предслава рассеянно, с недоумением, будто только что изведала о его присутствии, перевела взор на трясущегося гридня.
- Сколько получал от Марфы? - чуть подумав, вдруг спросила она.
Карислав шмыгнул носом и, почему-то успокаиваясь, ответил:
- Мало, благодетельница. Иногда немного серебра.

Предслава заставила себя усмехнуться, хотя от сего бесстыжего ответа, у нее на душе стало вовсе гадко; медленно сняла с перстов массивные перстни, числом шесть, все - искуса*, и протянула Отене со словами:
- Раздели меж гриднями, что помогли поймать вот сего, - кивнула она на Карислава.

Отеня взял перстни, поклонился. По горнице пронесся легкий вздох изумленных гридней при виде сией редкой щедрости. Карислав, как и все, жадно проводил перстни очами.
- А с ним что делать? - вновь спросил Отеня про Карислава.
- Повесить предажника! - жестко прозвучал во внезапно наступившей тишине негромкий голос Предславы.
И через мгновение:
- Сжалься, сжалься, помилуй, милостивица! - обезумело забился в руках гридней Карислав.

Предслава равнодушно отвернулась, чуть раздраженная неприятным визгом. Недолгая возня, сопровождаемая непрерывным, срывающимся от смертельного ужаса криком: "Помилуй!" и - дверь захлопнулась.
Только слышно было, что гридни зажали Кариславу рот, поскольку он замычал, и волоком, словно тяжелый мешок, потащили на крыльцо, а оттуда за терем. Вскрики и визг приговоренного, к удовлетворению княжны, скоро затихли.

Отяжелевшим, невидящим взором зрела Предслава в окно, потомустало прошла и опустилась на лавку. На душе было скверно, муторно. Не вытерпев на сей раз одиночества в своей келье, она вновь вышла на крыльцо и там долго стояла неподвижно, разглядывая широкие кроны деревянных богатырей, словно впервые зрела их.

В саду росло мало плодовых деревьев и кустарников. Сей сад больше походил на лиственный лес, чистый и ухоженный, наполненный густым медовым ароматом цветущих вековых лип. Слабый ветерок со стороны Дикого поля легонько шевелил теплые листья и волны золотистой
пыльцы колыхались в прогретом небе липеца*.

Впав в оцепенение, без мыслей, без желаний, Предслава долго не замечала, что неподалеку остановился довольно-таки потертый монашек, который, сложив руки на груди, словно для молитвы, терпеливо ожидал, когда она соблаговолит обратить на него внимание. И княжна, по всему видать, очнулась от своих грез и тотчас узрела его. На вопросительный взгляд монах в ответ легонько кивнул. Княжна молча повернулась и пошла в покои, жестом наказав иноку следовать за ней.

Войдя к себе и тщательно заперев за пришельцем дверь, она, все также молча, указала мниху на лавку. Тот, не осматриваясь по сторонам, присел.
- С чем пришел? - наконец, нарушила тишину Предслава.
- Велено передать, что Ярослав скоро выступит.
Княжна тяжело вздохнула.
- Когда же?
- Лишь только получит весть. Ты ведаешь какую.
- Ну, еще что?
- Святополк незадолго до тебя навестил Анастаса.
Предслава кивнула. Сие она ведала.
- Святополк собрал у себя много бояр, - тихо, но отчетливо продолжал говорить мних, - о чем-то долго вели беседу; разошлись поздно и тихо. Споров меж ними не было, даже вина не пили. После, ночью, гонца, князь погнал.
- Куда, не вызнали?
- Изведали. В Туров. Гонцом поехал боярин Ляшко. Назад пока не вернулся.
- А что Анастас?
- У него, как всегда - тихо. Ни к кому не ездил и никого не принимал. В храме беспрестанно идут службы о здравии Великогокнязя. Настоятель сам уж два раза служил.
Мних умолк.

Чуть подождав, Предслава подняла на него очи.
- Сие все?
- Пока все, княжна. Завтра днем вновь жди.
- Добро, ступай, - прозвучал бесстрастно ответ.
- Ничего не передаешь?
- Ничего. Хотя, - она на мгновение замыслилась, - изведай, что надо было Волчьему Хвосту. И еще: сбежала служанка моя, Марфа. Надо дознаться, где она, а заодно и гридень Тур. Когда найдете, сверши так, дабы они были тут. Но ежели сего нельзя добиться, позаботься о молчании обоих навеки.
Монах сдержанно кивнул и поднялся.
- Я могу идти, княжна?
- Да. Ступай. Завтра жду.
Монах перекрестился и, зашептав молитву вышел со смиреннейшим видом.

Немного позже княжна прошла к отцу. С прошлого ее посещения внешне особо ничего не изменилось. Только, похоже, еще осунулся лик Великого князя и как-то вроде усох. Могло показаться, что он умер, но хрипловатое дыхание, слетающее с уст, свидетельствовало, что душа пока не покинула свою бренную оболочку. Княжна зрела и с удивлением убеждалась, что лик отца не вызывает в ней никаких чувств. Даже любопытства. Ей самой сие показалось странным, но,кроме безразличия и даже возрастающей брезгливости к полутрупу, она ничего в своем сердце не обнаружила. Княжна с трудом заставила себя соблюсти приличие, немного постояла и тихо вышла. Оказавшись по другую сторону двери, вздохнула с огромным облегчением.
"Скоро вечер, - подумала она, поглядев на небо и вдруг, прикрыв очи, вздрогнула:
- Яня! Как он там? Удалось ли ему ВСЕ?"

Предслава трапезовала в вечеру одна. Как всегда, прислуживали ей две служанки: Любава и Зоряна. Замечая сумрачное настроение госпожи, обе девки вели себя смирно и не щебетали, как обычно.
Есть княжне вовсе не хотелось, но она все же заставила себя испить молока и сжевать масленую лепешку. От иной трапезы отказалась. Поднявшись из-за стола, наказала девкам в вечеру никуда не отлучаться. И вновь осталась наедине с мыслями.

До самой ночи Предслава так и не обрела душевного равновесия. Она выходила на крыльцо, спускалась в сад, отвечала на вопросы слуг, но делала все безразлично. Тревожное чувство, непонятно почему, все более овладевало ею. Мнилось - вот-вот что-то произойдет, должно произойти, причем далеко не доброго свойства.

Ночь медленно наступала на Василево, княжеский терем обволокла тишина, но к Предславе сон все не шел. Она то ложилась на ложе, то вновь вставала и принималась ходить от угла до угла. Толстая свеча оплывала в светильнике. Огромная, изломанная тень княжны металась по стенам, и ей мнилось, что сие предвещает дурное, страшное, а сна все не было. Напоследок, окончательно рассердившись на свое безволие, Предслава опустилась на лавку у стола и раскрыла толстое Евангелие греческого письма.

Читать ей вовсе не хотелось, но княжна пересилила себя и
углубилась в Евангелие от Иоанна.
"В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог"...
Прочитав, Предслава на короткое время, невольно колеблясь, свершила паузу. Она кохала сие философское построение Иоанна, совершенно не имеющее сходства с иными Святыми Благовествованиями. Сие и еще одно: "... и Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины...", - давали ей возможность наипаче полно ощутить всеобъемлющее значение, казалось, необъяснимое иными словами понятия Бога. Она ведала и достаточно ясно осознавала идею "Логоса" Гераклита, поданную
Иоанном, как объяснение сущности Иисуса. Но... Ныне сложные, хоть и удивительно прелепотные идеи, никак не могли увлечь ее. Посему Предслава лишь вздохнула и принялась читать далее, сознательно отказываясь от попыток вдуматься в глубинный смысл, заложенный в повествование великого Иоанна.

Первые проблески зари застали ее за столом. И только когда за оконницей вовсе рассвело, княжна со вздохом отложила Евангелие. Пройдясь по изложнице, она присела на ложе и почувствовала желание опочить. Едва княжна улеглась, как в дверь осторожнопостучали. Стряхнув сонливость, она тревожно прислушалась. Стук повторился несколько настойчивей. Тогда она встала и, накинув на легкую ночную рубашку длинный плащ, пошла открывать. За дверью стоял Отеня.

- Прости, княжна, - шепотом сказал он, - к тебе малец какой-то рвется, - твердит, что всенепременно и в бърз должен тебя зреть.
- Что за малец? Что ему надо? - недоуменно, не совсем еще прийдяв себя от дремотного состояния, спросила Предслава.
- Не ведаю, княжна, кто он. Да я бы и прогнал его, но он твой перстень показывает и все твердит, что ты его выслушаешь.
Остатки сна слетели без следа. Предслава встревожилась. "Ее перстень? Как он мог попасть к чужому мальцу?"
- Доставь его сюда, - после краткого раздумья решительно наказала княжна.
- Он здесь, - и Отеня посторонился, пропуская вперед мальца.

Тот, без тени смущения, с детским любопытством, непрестанно озирался по сторонам. Он поклонился княжне, из-за пазухи вынул перстень и подал ей. Одного взгляда мельком было достаточно Предславе, чтоб признать его - она накануне сама вручила сей перстень Яне. Вновь остро кольнуло сердце предчувствием беды.
- Оставь нас, Отеня, - немедля наказала она глухим, изменившимсяголосом воеводе, который поклонившись ей, тотчас вышел.
- Кто ты? - все также глухо спросила княжна.
- Я Малк.
- Откуда у тебя сей перстень?
- Дал один гридень и наказал тебе его принести.

Кровь прилила к голове и жаром полыхнули ланиты, но Предслава пересилила слабость и спросила:
- Что с сим гриднем?
- Его схватили у стана князя Бориса, когда он оттуда ехал.
- Кто схватил? - почти вскрикнула Предслава, ощутив, как сдавило горло.
- Сие не ведаю, княжна, но ведаю, что они долго его поджидали.
- Он не убит? - вырвалось у княжны.
- Нет, княжна, и даже не ранен. Я видел, как его схватили и даже не били, а лишь веревками опутали, бросили на коня и борзо увезли.
- А куда повезли, не ведаешь?
- Сего точно не ведаю, княжна. Я случайно подглядел, потому только, что хотел исхитриться ускользнуть и его наказ исполнить - бежать к тебе. Но по моему разумению, поехали в Киев, по крайности в ту сторону подались.
- Что еще он велел передать?
- Гридень сказал, что грамота находится в золотой гривне у Георгия. А вот, что за грамота, того не ведаю, - почему-то расстроенно проговорил Малк.

У Предславы вновь захолонуло сердце: "Яня изведал, где завещание...", - и, заставляя себя говорить спокойно, она спросила:
- Ты ведаешь, кто такой Георгий?
- Георгий? Да кто его не знает? Сие любимец князя Бориса.
Да, да. Предслава и сама вспомнила невзрачного, тщедушного отрока, приближенного и обласканного Ростовским князем.
- Что еще передал гонец?
- Он сказал, что Борис решил позвать к себе в стан брата Глеба.
- Зачем? - чувствуя, что ей удалось взять себя в руки, спросила княжна.
- Не ведаю. Сего он мне уже не успел сказать.
- Нападавших было много?
- Много, десятка два.
- А ты как ушел?
- Да ведь меня и не искали. Я ползком пробрался мимо их сторожи,а после направился прямиком к стану князя Бориса. Я ведаю, где вои своих коней пасут. Украл там коня и в бърз направился к тебе. Стезю добро ведаю. Мне все тропки ведомы.

- Ладно, - Предслава подумала, потом приоткрыла дверь и тихо позвала:
- Отеня!
Когда воевода предстал перед ней, наказала:
- Возьми его, накорми и уложи опочить.
Отеня кивнул, взял Малка за плечо, собрался было идти, но Предслава еще задержала их.
- Сверши так, Отеня, дабы сего мальца никто не видел и, еще лучше, не ведал, что он тут. Спрячь его добренько. Он мне будет нужен. Ну, ступайте.

Закрыв за ними дверь, Предслава, вконец обессилев, опустилась на лавку. "Яня схвачен! Кем? Может, гридни Бориса его взяли? Ну, ежели так - все обойдется. Надо лишь немедля послать к Борису и объяснить как- нибудь оплошностью Яни. Сие просто. Нет,- отвергая слепую надежду, кольнуло в сердце. - Малк сказал, что тати долго
поджидали Яню недалече от стана. Сие могут быть лишь люди Анастаса либо Святополка."

В последнее время Предславе все чаще стало мниться, что меж Анастасом и Святополком, похоже, исподволь, начинается сговор. Правда, даже собственным догадкам она мало верила, но все же предчувствие сие было ей неприятно. А ежели сговор действительно намечается или уже существует, тогда сие становится вообще опасным.

Мысли княжны заметались. Что делать? Как пытаться и можно ли спасти Яню? " Коханый, коханый, погодь," -отчаянно твердила она, непроизвольно сжимая руки, да так, что косточки перстов белели. Страх за Яню, за себя, за их кохание мертвил ее сердце, и к сему леденящему душу страху добавилось жуткое предчувствие огромной беды.

Она пыталась, но долго не могла заставить себя успокоиться, однако, сила воли взяла-таки вверх. Предслава поднялась и, открыв дверь, кликнула Любаву; когда же та прибежала на зов, шепотом приказала разыскать и немедленно привести мниха Василия.

Пока Любава, исполняя наказ бегала и искала отца Василия,
Предслава с помощью иной служанки торопливо оделась. Когда мних через весьма малое время вступил в горницу, она встретила его, сидя на лавке, уже готовая решительно, целеустремленно и жестоко действовать.

Отец Василий, тот самый мних, который не так давно принес Предславе весть от Ярослава, маленького роста, не имел ни в лике, ни в фигуре ничего примечательного, но в очах его льдистых заметны были ум, твердость и жестокость.

Войдя, он остановился на пороге и, поклонившись, вопросительно взглянул на княжну.
- Отец Василий, - молвила она, не тратя лишних слов, - Яня
схвачен. Надо выяснить - кем.
Мних кивнул, как и давеча, с непроницаемым видом. Предслава продолжила:
- В бърз, не мешкая, надо передать весть Ярославу. Передашь, что Великий князь дал Борису грамоту на княжение, где называет его своим воспреемником. Грамота спрятана в золотой гривне инаходится у Георгия, что слуга у Бориса. И еще передай: Борис решил позвать к себе в стан брата Глеба. К чему сие - не ведомо. Ты все уразумел?

Мних в знак подтверждения наклонил голову и спросил:
- Гонец схвачен, когда возвращался?
- Так. Но он должен был направиться не сюда, а в Новгород.
- Когда он схвачен? - подумав, осведомился мних.
- Вчера, к вечеру.
Мних больше ничего не спрашивал и что-то обдумывал. Предслава молча ждала. Он поднял голову:
- Княжна, - начал мних,- вести особо важные. Я немедленно пошлю человека к Ярославу...
- Так, отец Василий, сие - очень важный гонец! - нетерпеливо прервала его Предслава.
- Я внимаю, и он будет обезопасен от того, если вдруг его схватят. Я имею в виду пытки. Боль не будет властна над ним. Но на всякий случай пошлю двоих. Одного отсюда, иного с Печерска.
- Торопись, отец Василий. И особо займись Яней. Его нужно
разыскать и вызволить.
Отец Василий молча поклонился.
- Я могу идти, княжна?
- Иди и торопись.
Мних собрался уходить, уже взялся за дверь, но вновь повернулся к княжне и заговорил с отсутствующим видом:

- Прости, княжна, запамятовал. Гридень Тур находился у Святополка, а Марфа у Анастаса.
- Ну и сейчас как?
- Видишь ли, гридень вчера вечером чего-то откушал у князя и отравился. Ничего не успели свершить, как он отдал Богу душу, - невозмутимо ответил отец Василий.

Несмотря на сумрачное настроение, легкая улыбка промелькнула на лике Предславы.
- А Марфа как себя чувствует? - поинтересовалась она.
- Марфа пока добро, - со вздохом сожаления ответил отец Василий, - за ней очень уж тщательно приглядывают люди Анастаса. Но не отчаивайся, княжна, - добавил он, впервые за все время чуть улыбнувшись, - все мы смертны. И Марфа не заговорена, а хоть бы и так - свое сыщет.
- Добро. Разыщи и вызволи Яню. Ступай.

Мних наклонил голову и вышел, зашептав со смиренным видом молитву.
После его ухода, Предслава долго сидела в кресле, будто занемев и сделавшись бесчувственной ко всему, что ее окружало...

Обсудить этот текст можно здесь