| Редакция | Авторы | Форум | Гостевая книга | Текущий номер |



Я буду ездить на форде
(окончание)

Александр Воронин

 

 

На следующее утро я в первый и последний раз купил газету "Мурманская правда". Внезапно появившийся интерес к органу местных коммунистов объяснялся совсем просто - там были объявления о трудоустройстве. Кстати, откуда у коммунистов загадочная любовь к ёмкому слову "орган"? Газета - "орган", КГБ - "Органы". "Органы внутренних дел". "У меня имеется орган внутренних дел".

Из просмотренных объявлений самым заманчивым показалось "Спецотделению требуется на постоянную работу водитель автомобиля и мотороллера". Что такое "спецотделение"? Может, как-то с органами связано? Тогда шансов мало. С другой стороны, шофером бензовоза я работал - в трудовой книжке записано, а права на мотоцикл еще в девятом классе получил, через год после того, как мне М-106 "Минский" подарили. Должны взять.

"Спецотделением" оказалось похоронное бюро. Ивлин Во "Угодья лучшего мира". В этих краях я еще не бывал. Посмотрим.

Заведующая спецотделения - пожилая полная женщина - говорила низким хриплым голосом, вполшепота и с трагическими интонациями. Сколько лет надо проработать в этом печальном заведении, чтобы даже при разговоре с девятнадцатилетним длинноволосым парнишкой, спрашивающим работу, не сбиться с тона. Интересно, а дома она тоже так разговаривает?
- Автомобиль у нас - "Москвич", - сказала заведущая печально. - Он, правда, около года сломанный стоит, но ты посмотришь, что там неисправно. Мы закажем детали, чтобы к зиме его отремонтировать. Мотороллер - новенький, "Муравей" с кузовом. Тебе нужно будет на него номера получить. Прислали его нам для работы на кладбище - ну там песочек к могилкам подвезти и так далее.
- А на "Москвиче" что возить? - спросил я.
- Ничего, - грустно улыбнулась заведующая. - Это мой персональный автомобиль. Но я им мало пользуюсь. У нас в штате стоит: "Водитель автомобиля", - поэтому мы ищем шофера, понимающего в мотороллере.
- "Чего там понимать, заливай, да едь!" Позже стали говорить "наливай, да пей".
- Как у вас насчет жилья? - несмотря на явную благосклонность заведующей, я продолжал стесняться. - Я сейчас в "Шахтере" живу.
- Нам выделяют места в общежитии коммунального хозяйства. Думаю, к понедельнику ты уже сможешь переехать.
- Спасибо, - смущенно сказал я. - На работу когда выходить?
- Завтра и приступай. Утром, полвосьмого сюда приходит наш автобус. Он везет рабочих на кладбище. Ты тоже можешь с ними ездить. Гараж у нас - на кладбище, там и "Москвич", и мотороллер.
- Хорошо, спасибо, - еще раз поблагодарил я , потом набрался смелости и спросил, - скажите, какая у меня будет зарплата?
- Зарплата? - заведующая посмотрела на меня с удивлением, - По тарифу - оклад сто рублей в месяц плюс сорок процентов полярных.
Неожиданно зазвонил телефон, и я, чтобы не мешать, смущенно улыбнулся и осторожно закрыл за собой дверь.
Уф-ф! Говорил же - нет у нас безработицы. Первая попытка - и я водитель сломанного кладбищенского "Москвича". Но, все-таки, нервное это занятие - устраиваться на работу. Нервное и унизительное.

Незнакомые лица в большинстве случаев выглядят несимпатичными. Бригада могилокопателей, с которой я теперь каждое утро ездил на "похоронном" ПАЗике на работу, первое время казалась совершенно каррикатурной. Но через пару дней серая, воняющая потом и перегаром масса разделилась на отдельных персонажей.

Бригадир - хромой на обе ноги, хитрый, все замечает, а при случае - скажет. Татарин Раис - отличный биллиардист и харизматическая личность с авторитетом, большим, чем у бригадира. Бывший детдомовец эпилептик Саша - редкие зубы, жалкая улыбка и неосуществленная мечта о спокойной семейной жизни. Пара хануриков с единственным перманентным желанием "похмелиться". И так далее, и тому подобное.

Отношения внутри бригады были очень непростые. Двоевластие бригадира и Раиса, конечно, тоже играло какую-то роль, но главная причина описывалась одним словом - "стопарик".

Ежедневно городское кладбище посещали десятки жителей Мурманска. После таких визитов на могилках остаются букетики цветов, конфеты и (самое главное!) стопки водки. Твердой очереди по снятию стопарика не существовало, но было негласное джентельменское соглашение, регулярно всеми нарушаемое, что давало повод бесконечным конфликтам. Число снятых стопариков колебалось от четырех до десяти на человека за смену. Подсчет, уличение коллег в незаконном снятии и вытекающие отсюда повороты сюжета составляли основу внутренней жизни бригады.

В сплоченный коллектив бригаду объединяли камни. Обычно могилу копали вдвоем, но в каменистой мурманской земле нередко попадались такие валуны, что вытащить их, обвязав вожжами, можно было только всей командой. Иногда и командой не получалось, и тогда недокопанную могилу приходилось бросать и рядом начинать новую.
Я не вписался в бригаду по многим причинам - не копал могил, не снимал стопарики, не участвовал в разборках, и, наконец, - не занял какое-либо место в иерерхии группы. Отсутствие на кладбище непосредственной начальницы давало мне полную свободу деятельности. Неспешный ремонт "Москвича" я чередовал при хорошей погоде с прогулками на "Муравье", а при плохой - интересной беседой в столярке с гробовых дел мастером Виталей, отличным рассказчиком и бывшим водолазом. Я с удовольствием смотрел, как он работал - быстро, одним движением отрезая на циркулярке доску и двумя ударами вбивая гвоздь. Если гвоздь почему-то гнулся, Виталя удивлялся вслух: "Ветра нет, а ты загнулся", ловко его выдергивал и вбивал другой. Буквально за несколько минут стопка досок превращалась в новенький, ароматно пахнущий свежим деревом гроб.

Говорил Виталя так же складно, как и сколачивал гробы, без разных косноязычных "э-э", "ну вот значит", "так сказать". Причем работал и рассказывал одновременно, вставляя слова между ударами молотка и делая вдох под визг циркулярки.
Основная тема рассказов - воспоминания водолаза.
- Чем ты, вообще, там занимался? - спросил я его вначале.
- Как чем, - удивился Виталя, - жмуров доставал.
- Кого? - не понял я.
- Жмуров, утопленников. Если свежий - день или два, как утонул - всё просто. Неприятно, когда из глазниц крабы вылезают, или четыре руки.
- Как это - "четыре руки"? - опять переспросил я.
- Когда труп долго в воде лежит, то кожа на руках у него отслаивается и на течении колышется. Такое впечатление, что две руки у покойника неподвижны, а еще двумя он шевелит.
Рассказывая это, Виталя успевал сколотить крышку от гроба, между делом поглядывая на меня и наблюдая за произведенным эффектом.
Около двух недель я ахал от Виталиных ужастиков и с удовольствием слушал бы их дальше. Но в бригаде появился человек, ставший мне близким другом на весь мурманский период, и в столярку я почти перестал ходить. Моего нового друга звали Александр Иванов, и от него я впервые услышал многозначную, романтичную и немного грустную фразу: "Когда-нибудь я буду ездить на "Форде".

В первый же день он едва не подрался с Раисом. Начала конфликта я не видел, но в обеденный перерыв, когда пришел в бильярдную, в воздухе пахло озоном. Незнакомый мужик лет около тридцати, внешне невероятно похожий на актера Валентина Гафта, нервно сверкал глазами. Заметив мою безмятежную улыбку, он подошел ко мне:
- Извини, ты не из бригады?
- Не-а. Я - местный шофер мёртвого "Москвича", - в ответе были сразу две шутки, но ему было не до них.
- Можно с тобой поговорить?
Я немного напрягся, но с тона решил не сбиваться:
- Можно. Грешным делом, люблю говорить. Даже больше, чем слушать.
- Тогда отойдем.
Я напрягся еще больше и молча вышел вместе с ним из бильярдной.
- Для начала - познакомимся. Я - Александр Иванов. Знаешь такого пародиста? Так мы тёзки.
- Ты меня что-то спросить хотел? - я улыбнулся на его попытку сбросить напряжение.
- Слушай, кто такой Раис?
- Никто, простой рабочий. Но остальные его боятся, а значит, уважают.
- А-а, понятно. Тогда мне с ним еще раз поговорить нужно. Я пойду, хорошо? - и, не дожидаясь моего ответа, он вернулся в бильярдную.

На следующий день Александр подошел ко мне как к старому знакомому и заговорил безо всяких приветственных ритуалов.
- Раис - нормальный мужик, мы всё уладили. В Якутске пять лет я бригадиром плотницкой бригады был, своих архаровцев вот так держал - он потряс кулаком, - а тут подходит ко мне неизвестно кто и главного корчит.
Как я понял, Сашка, человек на кладбище временный, решил авторитет Раиса не перебивать, но и собой командовать не позволил. В результате тоже оказался вне коллектива. Меня это устраивало, тем более, последовавшая беседа выявила поразившие нас обоих совпадения. Например, мы оба перед отъездом записали диск "Nobody's Fools" группы "Slade", а последняя, прочитанная им и мной книга - "Царь-рыба" Астафьева. Даже стереоаппаратура была одинаковая - "Вега 003", печально известного бердского радиозавода.
- Я для дочки ее купил, - объяснил Сашка, - пусть растет с хорошей музыкой.

Моя дочь родится через пять лет, а "Вега" до того времени не доживет - успешно отыграв свадьбу,она уйдет в небытие, став жертвой постоянных улучшений и модификаций.

С этого дня мы ежедневно (с перерывом на выходные и праздничные дни) проводили вместе полтора-два часа. Он говорил, а я его слушал, что для меня было совсем необычно. Насколько я раньше замечал, окружающие всегда страдали от моей избыточной разговорчивости. Вот фрагменты некоторых его монологов.

"... она работала в универмаге, в парфюмерном отделе. Я неделю, как из Якутска приехал, денег - полны карманы. Смотрю - красивая, ничего себе. Дай, думаю, попробую подъехать. С женой у меня всё нормально было, а здесь какой-то охотничий инстинкт сработал. Подхожу и говорю:
- Мне нужны хорошие духи, желательно, подороже, в подарок очень симпатичной девушке.
Она протянула мне какую-то коробочку. Я заплатил, поставил эту коробочку на прилавок и выдал заранее подготовленную фразу:
- Духи для Вас, а познакомимся мы завтра, сегодня, к сожалению, я не могу.
Женщины любопытны, и на этом их всегда можно поймать. Я исчез, не дожидаясь ее реакции, а на следующий день пришел знакомиться. Через две недели мы решили пожениться."

" ... расстались без скандала. Я всё оставил - квартиру, мубель, стереоаппаратуру, все вещи. Себе взял японский кассетник "Панасоник" и машину. Машина, так и так, была на друга зарегестрирована, я ездил по доверенности. Если бы до суда дошло, она там никак не всплывала. Но не дошло, слава Богу. Не люблю сцен.

Мы с Наташкой расписались, а жить нам негде. Я у друга ночевал, она - в женской общаге. Стали думать, что дальше делать, я говорю - поехали в Якутск, квартиру там снимем. Здесь, в Донецке, за деньги ничего не найдешь. Она - нет, лучше в Мурманск, там у меня старшая сестра замужем за моряком. У них двухкомнатная квартира, а детей нет. Первое время у них можно пожить. Вот так и приехали мы сюда. Сестра ее к нам нормально относится, а свояк нервничает, ждет, когда уедем. Я понимаю, что стесняем, но пока ничего найти не можем. С квартирами здесь ещё та напряженка. Через месяц ему в плавание, сказал мне, чтобы к тому времени съехали. Боится..."

"... как говорится, "в соку". Мне баба ежедневно два раза нужна. Другие женятся и через год раз в неделю не осиляют. С первой женой мы семь лет жили, и два раза в день, а точнее, за ночь, было стабильно. И жена - всегда рада, всегда согласна, ни разу "нет" не сказала. А с Наташкой почему-то никак не наладится. То ли она в чужом доме расслабиться не может, то ли удовольствия не получает, но уклониться пытается всеми правдами и неправдами. Мы месяц, как поженились, а до сих пор не могу к ней ключа подобрать. Даже когда уступит, согласится, чувствую - терпит, а не наслаждается. И мне такое в тягость - не муж, а, вроде, насильник. Опять же, нравится она мне, и организм требует. К воздержанию я не привык. В Якутске никаких проблем не было. Там местные бабы русских всегда якутам предпочитали. Может, потому, что дети-метисы очень красивые получаются, особенно, девочки. Скуластенькие, кожа матовая, как куклы. Лежу раз с одной якуткой, отдыхаю после бурных минут. Она посмотрела на мой член, отмерила две трети и говорит: "У моего мужа вот такой, а мне побольше - приятнее". Я от гордости..."

"...Бригаду архавцев подчинить нетрудно. В ней всегда кто-то лишнего выпендривается. Но, в глубине души, он понимает, что этого делать не стоит. Подходишь к такому и спокойно, без разговоров - прямой правой меж глаз. Тут же успокаивается. Работяги драться не умеют и не любят. Всё больше на разборки напирают: базар - вокзал. А получит в лоб, начинает соображать, что хорошо, а что - плохо. После такого урока несколько дней на меня волком смотрит, но потом успокоится, может даже предложить "на мировую" выпить. И другим в бригаде - наука: они всё видели, всё поняли.
Вообще-то, кулаками лучше не драться, от них нервы расходятся. В драке побеждает не сильный, а спокойный и злой. Ребром ладони по шее или торцом под кадык - просто, эффективно и ..."

"...Деньги я всегда умел зарабатывать. Конечно, не в Донецке, на шахте - там смертность жуткая. В газетах об этом не пишут, но у нас все знают - аварии чуть ли не каждый месяц. Да и так, от шахты - то с легкими проблемы, то рак, то еще какая гадость привяжется. Крупные деньги коммуняки мешают зарабатывать. Бизнес у нас запрещен, а лопатой и топором миллион не заработаешь. Поэтому нужно крутиться, какие-то варианты искать. У меня этих вариантов набралось не меньше, чем у Остапа Бендера. Ну, хотя бы, такой: покупаешь семена, точнее, луковицы тюльпанов, сажаешь дома, примерно, в феврале, я сроки еще точно не узнавал. Можно в любой квартире - стеллажи, ящики с землей - и к Восьмому Марта у тебя - море цветов. Луковица стоит совсем копейки, а тюльпан на Восьмое Марта - до трех рублей. С вычетом затрат около двух тысяч можно заработать. Представляешь, годовая зарплата среднего инженера - меньше чем за месяц. Оставшиеся одиннадцать месяцев - другие планы..."

"...Автомобиль - не роскошь, а средство передвижения. Это я опять Остапа Бендера цитирую, а от себя добавлю - и средство самоуважения. Знаешь, когда сидишь за рулем собственной машины, появляется ощущение хозяина жизни. Особенно, зимой - на улице холод, ветер, люди идут, кто боком, кто спиной вперед. А ты в теплых "Жигулях" мимо неспеша катишь. Как говорится, кайф не в том, что у тебя в холодильнике осетрина, а в том, что у соседа ее нет. Зимой я обычно попутчиков не беру - если только кто знакомый попадется. А так - даст рубль, а снегу и грязи на трешницу натащит. Летом - другое дело, если голосуют - останавливаюсь. Один раз случай был - не поверишь. Ехали мы с другом на двух машинах ко мне. До Донецка еще больше ста километров оставалось. Смотрю, стоит на обочине бабёнка, лет так тридцати, приятная на вид - голосует. Друг проехал, а я - затормозил. Говорит - ей тоже в Донецк. Ну, едем, разговариваем, чувствую - она всё как-то к одной теме сводит. Не выдержал и говорю: "Что мы всё теорию обсуждаем, может, практикой займемся?". В ответ я какую-нибудь шутку ожидал, но она посмотрела не меня, улыбнулась и сказала такое, что я чуть в кювет не уехал:
- Можно, - говорит, - только ты мне сначала свой покажи.
- Как, сейчас? - растерялся я.
- А когда же еще? - отвечает.
Пока я ширинку расстегивал, доставал, он как каменный стал, аж звенит. От напряжения на кончике капелька выступила. Аккуратно так, двумя пальцами, сняла она эту капельку, посмотрела на на нее:
- Вот теперь вижу, что ты не больной..."

- Знаешь, - сказал я Сашке, дослушав его очередную историю, - я, пожалуй, домой поеду. Назад, в теплые края. На улице ноябрь, полярная ночь начинается. Всё, что хотел здесь узнать, я узнал, всё, что хотел увидеть - увидел. Или почти всё. Со спиннингом на семужий ручей - не получилось. Лицензия шесть рублей стоит. Когда сезон был, я вагон с помидорами разгружал, чтобы с голоду не помереть. Какая тут рыбалка. А сейчас уже поздно.
Я, как увижу в кино среднерусскую природу, так сердце щемит. Зеленые поля, синее небо, высокие, прямые деревья. Сидишь и думаешь: живут же люди! А здесь? Серое небо, серая земля, деревьев совсем нет, какие-то скрюченные уродцы стоят. Воздух пустой, как пахта. Не могу больше. Беру расчет и уезжаю.
- Уезжай, - сказал Сашка, - но если писать мне не будешь, я к тебе приеду и ты получишь один раз в лоб и один - по шее. А я здесь останусь. Попробую свою нишу найти. Самое трудное - квартирный вопрос решить. Дальше будет легче. Голова и руки у меня есть, деньги зарабатывать умею, остальное приложится. Обживусь, разбогатею, "Форд" себе куплю.
- Почему "Форд"? - удивился я. - Смотри, какие "Вольво" у шведского консульства стоят. Передние бамперы, как нижние челюсти выпятили, - мрачные, серьезные.
- Да разве "Вольво" - это фирма? - возразил Сашка. - Сколько они автомобилей выпускают? По сравнению с "Фордом" - десятую часть. А конвейер кто изобрел? Заводы "Форда" и в Европе, и в Америке, и в Австралии. "Вольво" - это несерьезно.

Забегая на четверть века вперед, хочу некоторым образом подтвердить Сашкины слова. Сороковая серия у "Вольво" - не что иное, как слегка "переодетые" "Мицубиси Харизма", а сменят их новые, на платформе "Форда Фокус". Различаться они будут, главным образом, по фирменной эмблеме и решетке радиатора. Как говорят "новые русские": "Это не критично".

- Я слышал, - продолжал Сашка, - в каждом мужике сидит комплекс "приехать в свою деревню на "Мерседесе"". Не знаю, почему, но у меня не "Мерседес", а "Форд". И в свою деревню ехать не хочется. В жизни у меня всякое было и неизвестно еще, что будет, но в одном я абсолютно уверен: когда-нибудь я буду ездить на "Форде"!

Тогда я еще не понимал, что не о машине Сашка мечтает, а о счастливой, свободной и независимой жизни, какой никогда ни у кого и нигде не бывает.


Форд "Фиеста"


Это я езжу на "Фиесте". Но всё по-порядку.
Первое, что делает аусзидлер, приехав в Германию - покупает автомобиль. Еще на "шпрахи" (так они называют курсы по изучению немецкого) не оттоптал, еще ни пфенига не заработал, а уже стоит около хайма ржавый "Пассат" или мятая "Ауди". И каждый вечер, очумев на "шпрахах", проветривает аусзидлер мозги, дышит свежим никотином и, отставив ногу, гордо смотрит на воплотившуюся мечту.

Второй этап наступает, когда "шпрахи" заканчиваются, и настоящий аусзидлер (о других и говорить не стоит) идет работать. По статистике в Германии четыре миллиона безработных, но из них миллион - с прежней работы уволившихся, а на новом месте приступающих с первого числа. Еще миллион - не желающих работать ниже своей квалификации. Оставшиеся два миллиона не хотят работать вообще, потому что на пособие по безработице можно вполне неплохо жить. Так что, неквалифицированная работа имеется всегда. Литейный цех, стройка, старенький грузовик - обычные места работы аусзидлера. Три месяца испытательного срока пролетают без проблем, и, закрепившись на рабочем месте, аусзидлер цапает с разбега "крутую тачку", самое малое, тысяч за тридцать. Еще живет в хайме и будет следующие полтора года ютиться в одной комнате с женой и двумя детьми. Конечно, в любой момент можно обратиться к маклеру и, покопавшись неделю-другую в предлагаемом изобилии, выбрать квартиру по цене и вкусу. Но аусзидлер этого не сделает, а терпеливо будет ждать очереди на дешевое социальное жилье, чтобы жить там среди таких, как он сам, в районе, где его дети станут наркоманами быстрее, чем совершеннолетними. Еще спит он с женой на двухэтажной кровати и казенных простынях, но уже рулит в шикарном "Форде Гэлакси", гордо поглядывая на прохожих - все ли видят, на какой машине он едет. К сожалению, никому нет до него дела, у других - свои заботы. Разве что иногда такой же брат-аусзидлер, возвращаясь со "шпрахов", случайно, по золотым зубам, по подержанной роже или просто по кожаной фуражке, опознает своего и завистливо подумает: "Богатым стал, давно в Германии живет!".

Занятый работой, машиной, квартирой, пьянками, скандалами, отбившимися от рук детьми, несчастный аусзидлер не замечает, что его ломает и может совсем сломать другая, более важная, проблема. Выражение "национально-культурная идентификация" звучит на его слух мудрёно, но, как говорят в нарсуде, незнание закона не освобождает от ответственности за него. Чтобы проблему хоть как-то решить, аусзидлеры придумали для себя новую национальность - "русак".
Однажды в незнакомой кучке аусзидлеров я неожиданно для них заговорил по-русски.
- Смотри-ка, наш, русак! - удивилась тетка в куртке с капюшоном (кстати, почему аусзидлерши покупают куртки непременно с капюшоном?).
Я возразил, что ни к русакам, лесостепным зайцам, ни к белякам, зайцам лесным, не принадлежу и принадлежать не хочу. Вот, если к волкам...
Напрасно я бедную женщину обидел, да чего же теперь. Проехали...

Примерно за месяц до того, как мы решили покупать машину, автомобилем года был признан "Форд Мондео". На него и загорелись мои завидущие глаза. "Что говорить, дороговато, но возьмем кредит на пять лет, потихоньку выплатим," - убеждал я жену. Она соглашалась, что на современной красивой машине ездить, конечно, приятно. Но платить нужно будет столько, что многие другие желания на следующие пять лет из списка придется вычеркнуть. Прикинув все "за" и "против" (а какие могут быть "против"!), мы пошли в фирменный центр "Форд". За "Мондео".

Вежливый продавец усадил нас за огромный шикарный стеклянный стол, обложил всевозможными проспектами, и мы занялись наиприятнейшим делом - подбирать автомобиль по вкусу. Цвет - черный металлик, отделка салона - велюр, мотор - тысяча восемьсот кубов достаточно, вариант комплектации - не "Ghia", но и не самая простая, дополнительное оснащение - радио, коврики и т.д.

Уточнив все детали, подсчитав общую стоимость автомобиля и размер ежемесячного взноса, продавец спросил наши удостоверения личности и справки о доходах. Судя по его реакции, азилянтский аусвайс он видел в первый раз, а разглядев штамп, разрешающий следующие полгода жить и работать в Германии, совсем смутился:
- Извините, я такие решения принимать не могу, мне нужно шефа позвать.
Шефом оказалась пятидесятилетняя, элегантно одетая женщина. Быстро глянув на наши аусвайсы, она более внимательно рассмотрела справки о доходах и сочувственно улыбнулась.
- С этими документами вам не дадут кредит ни в одном банке.
- Слышишь, - сказал я жене по-русски, - мы не аусзидлеры, нам кредитов не полагается. - И добавил по-немецки: - Entschuldigen fur die Storung. До свидания.
- Подождите, - хозяйка автоцентра сделала успокаивающий жест, - может быть, я смогу вам помочь.
- Как? - от пережитого унижения у меня дрожали губы.
- Я могу на свой страх и риск сама, без банка, дать вам кредит, но только на год и на сумму, в пять раз меньшую, чем стоит "Мондео". За эти деньги вы купите у меня отличный автомобиль. Пойдемте, я покажу.
- Может, пойдем посмотрим? - спросила жена.
- Пойдем, - убитым голосом согласился я.
Хозяйка провела нас к стоянке позади магазина и показала сияющую на солнце вишневым металликом "Фиесту".
- Посмотрите - ни вмятинки, ни царапины, безаварийный автомобиль с очень небольшим пробегом. Я даю не него год гарантии без дополнительной платы. Очень хорошо оснащен - радио какое!
Я заглянул вовнутрь - даже запах был, как у нового автомобиля. Радио, действительно, отличное - "Блаупункт" дорогой модели.
- А мотор! - неожиданно для немолодой элегантной женщины хозяйка ловко открыла капот.
Несколько обескураженный ее напором, я посмотрел на мотор. Чего там увидишь?
- Лучше всего, если Вы пробную поездку сделаете, - она протянула мне ключ.
Я сел в "Фиесту", осмотрелся. Чуть повыше, чем в "Жигулях", но удобно, всё на своих местах, как и должно быть.
Мотор завелся с полоборота, легко и упруго включилась первая скорость. Поехали! Мягкая подвеска, легкий руль - превосходно. Я сделал круг по площадке и подъехал к хозяйке.
- Можно, еще раз?
- Если хотите, мы Вам красные номера дадим, и Вы по городу прокатитесь.
- Нет, спасибо, просто, я хочу проехать вместе с женой. Нам и здесь достаточно.
Жена села справа от меня, пристегнулась ремнем безопасности, и мы сделали еще один круг.
- Знаешь, а мне машинка нравится, - сказал я.
- Покупаем ее, и думать нечего, - ответила жена. - Перед кем хвалиться-то, перед аусзидлерами что ли? И зачем? За год расплатимся, не надо пять лет в кабале сидеть. Берем!

Я не стал возражать и правильно сделал. Уже десять лет служит нам "Фиеста" "верой и правдой". Ни разу не подводила, ни разу не ломалась. За это время один раз заменил глушитель и два раза - аккумулятор. Всё! Когда через несколько лет после покупки "Фиесты" возникла необходимость во втором автомобиле, мы купили для жены изящный спортивный "Форд Пума". Машина для женщины - как одежда - ни в коем случае не должна быть дешевой или старой. А я продолжаю ездить на "Фиесте". Конечно, она изрядно потрепалась за эти годы: на крыльях, над колесами, проступила ржавчина, лак немного потускнел, а обшивка сидений потерлась. Так мы все стареем, куда от этого денешьс? К сожалению, жизнь здесь устроена так, что купить другой автомобиль выгоднее, чем ремонтировать старый. Грустного момента, когда "Фиесту" придется сдать на свалку, никак не избежать. Но я об этом не думаю. Сейчас зима, летом пройдем техосмотр на следующие два года, а там видно будет.

Эпилог

Три письма написал я Сашке Иванову. На первое он ответил быстро. Писал, что семейная жизнь у него налаживается, помогла моя теория разумного воздержания ( не знаю я такой теории, и не говорил, вроде бы, ему ничего). На второе ответа не было больше трех месяцев. А когда письмо, наконец, пришло... Могу только сказать, что, к счастью, ни после, ни, тем более, до того я таких писем не получал. Сашка написал, что у него рак лимфатической системы, и назначена химотерапия. Полгода я ему не отвечал. А что писать? Слова поддержки - глупо, сочувствия - еще глупее. Наконец, собрался с духом и написал: надеюсь, мол, что критическая фаза позади, и всё будет хорошо. Но ответа не получил. И не знаю, какие мечты он сумел осуществить, а какие улетели, так и не успев материализоваться.
А "Форд" или что-то другое - особого значения не имеет.

Я лежу и слушаю музыку. Слушаю, как мелодия убегает от бесстрастного голоса Дэвиса к эмоциональному Ходжсону и дальше, через саксофон - в никуда. В неизвестность, в бесконечность, в вечность. Когда-нибудь и я умру. Вот здесь, на диване, под скрипку Менухина, под вальс Шопена или под мощный финальный аккорд Джимми Пейджа.
Неизбежно. Печально. Иногда страшно.
Почему так важно, чтобы нас не забыли?


Декабрь 2002



 

Обсудить этот текст можно здесь