Portfolio

Вторник, 11 сентября 2001

Виктор Каган

Этот материал был подготовлен ровно два года назад по просьбе одного из российских психологических журналов, который потом отказался от идеи обсуждения Черного Вторника. Нет и нет - я забыл об этом тексте, но почему-то именно 23 сентября наткнулся на него, копаясь в архивной папке. Может быть, потому что это день "Молитвы за Америку" в 2001-ом, бывшей для меня едва ли меньшим по силе потрясением, чем сам Черный Вторник. К материалам, написанным на высоте переживания, по прошествии времени относишься с опаской и часто отнюдь не без оснований. На сей раз опасения не подтвердились - спустя два года я вижу, что не наврал тогда и могу, не краснея, повторить большую часть сказанного, хотя, конечно, что называется, тему не охватил. Если в приложении к ней уместно слово "удовлетворение", то я удовлетворен тем, что прогностические нити материала не оказались гнилыми, но еще больше - тем достоинством, с которым Америка эти два года совладала с пережитой травмой. Статья была адресована психологам и, может быть, нужно было бы несколько приглушить в ней профессиональную тональность. Но она такова, какова есть, и я не хочу изменять ее задним числом. Предлагая ее читателям Port-folio, я исхожу из того, что в переживании и осмыслении событий 11 сентября точка далеко не поставлена и у многих есть, что сказать об этом.

В этот день не 6000 человек погибли - в этот день каждый из нас погиб 6000 раз.
Rabbi Marc Gellman. September 23, 2001

Не думаю, что настало время для каких бы то ни было обобщений, и не рискну взять на себя роль эксперта. Все мы так или иначе еще находимся во власти переживаний, на самых первых этапах реагирования. Являются ли события 11 сентября только американской трагедией? Безусловно, нет. Но именно Америка приняла на себя этот знаковый удар по человеческим и демократическим ценностям. Над Нью-Йорком, несмотря на дожди, все еще не тает и еще долго не растает запах горелой человеческой плоти. Семьи и друзья тысяч людей оплакивают близких - и лишь немногие из них смогут приходить на могилы: приходить будут сюда - на Манхеттен, на место, где стояли "Близнецы". Сотни тысяч людей чувствуют себя прошедшими над обрывом смерти - куда-то летели и вполне могли взять билеты на эти авиарейсы, взяли отгулы (были в отпуске, в командировке, в госпитале) и не оказались в башнях "Близнецов" или Пентагоне, отложили поход с детьми или нагрянувшими гостями на смотровые площадки "Близнецов" на пару часов. Многие другие сотни тысяч были в зданиях рядом, оказались случайными свидетелями, задыхались в дыму, уходили в масках по Бруклинскому мосту, а в памяти стояло только что увиденное. Миллионы людей обрывали телефоны в попытках узнать о близких. Круги кошмара почти мгновенно разошлись по всей стране и далеко за ее пределы. Я имею в виду сугубо психологические вещи - десятки и сотни миллионов людей оказались в той или иной мере непосредственными участниками этого грандиозного спектакля ужаса, пережили и переживают тяжелейший психологический удар.

Было ли это потрясением для Америки, на земле которой 136 лет не было войн и не рвались бомбы (не считая одной, долетевшей из Японии на воздушном шаре во II Мировую войну)? Да, безусловно - и очень тяжелым потрясением. Но, по моему впечатлению, это не сломало самосознания - ни индивидуального, ни национального. Скорее - наоборот. "Что бы ни случилось, мы, американцы, верим и знаем, что Америка устоит, справится и все будет в порядке," - это квинтэссенция того, что я слышу в эти дни. Этот вызов сплотил американцев.

Америка подчеркивает свой оптимизм. Очень легко объяснить это отсутствием опыта военных потрясений - не знают, не представляют, а потому и верят. "Жили бы они в войну и после войны где-нибудь между западной границей СССР и Уралом, пели бы сейчас иначе," - сказал мне один мой пожилой клиент из России. Наверное, иначе. И тем не менее, оптимизм американцев не наивен, не легковесен, не самонадеян. Я бы сказал, что реакции лежат в треугольнике "острое горе - жизнеобеспечение (многие делают запасы питьевой воды примерно так же, как делали их накануне предполагавшейся "компьютерной катастрофы перехода к третьему тысячелетию") - вера в будущее". В Нью-Йорке и Вашингтоне работает множество grief counselors. При желании можно сколько угодно критиковать американские СМИ, но нельзя не видеть того, что особенности психологии горевания и стрессового реагирования учитываются ими.

Индивидуальные реакции очень разные, но в целом складываются в картину стресса. Моя американская коллега - мы с ней часто говорим о межкультурных различиях - сказала, что страха у нее не было, так как она верит в правоту и силу своей страны. Выслушав ее, я спросил: "В какой из этих дней тебе было неожиданно плохо физически и что ты чувствовала?". В ответ услышал: "А откуда ты знаешь?" и ее рассказ: был день, когда она чувствовала себя настолько дурно, что несколько раз чуть не влетела в аварию на дороге.
Знать тут было особенно нечего - подавленная тревога должна была как-то заявить о себе. Мы потом долго говорили с ней о страхе, подходя к известной формуле "Мне страшно, но я не боюсь" - к признанию страха. Разговоры с соотечественниками и американцами подтвердили мое довольно старое впечатление: мы чаще индуцируем друга друга тревогой и избегаем посторонней помощи - они проводят спонтанное grief counseling и охотно принимают психологическую помощь. Часть моих русских пациентов в эти дни стремилась отложить встречу ("Мы потрясены - какая уж тут психотерапия?"), тогда как американцы, наоборот, хотели внеочередной встречи. Владельцы кинотеатров отмечают резкое падение интереса к "тяжелому" кино, а билеты на легкие комедии разлетаются с утра. Голливуд расторгает контракты на "тяжелое" кино - триллеры с крушениями, бомбежками и проч. Вместе с тем, глядя на лица людей, я не вижу страха и подавленности: горе у потерявших кого-то - да, боль - да, слезы - да, а страха и озлобления не вижу.

Но - травма нанесена. Вот что пишет американский журналист Рик Томасон (перевод его статьи в The Huntswill Times помещен на русскоязычном сайте www.port-folio.org) : "Я-то никогда больше не сяду в самолет с тем же чувством, как это бывало раньше. Уже никогда не идти мне по нью-йоркской улице без того, чтобы не видеть ужасную зияющую дыру в небе - я никогда не избавлюсь от жутких картин, показанных нам на видео; они непрерывно крутятся в моей голове. Кто бы это ни сделал - мою жизнь навсегда изменили. Никогда у меня не было такого тяжелого ощущения потери со дня, когда застрелили президента Джона Кеннеди. Что ж, кому-то придется расплачиваться за это, и расплачиваться дорого. Меня беспокоит вот что: сохранится ли сила решимости американского народа, когда "псы войны" будут выпущены".

Как будут переживать и пере-живать (по Федору Василюку) трагедию 11 сентября американцы? Думаю, что в целом это в немалой мере зависит от того, как будут развиваться события дальше. Вместе с тем, можно предположить, что осевые закономерности реагирования на стресс никуда не денутся. Вероятно, через месяца полтора-два может быть учащение криминальных поступков, рост алкоголизации, наркотизации, числа суицидов. Однако, меры, принимаемые обществом, позволяют надеяться, что число их будет сведено к возможному минимуму.

Что происходит с национальным самосознанием? Оно, как мне представляется, получило очень болезненный и очень сильный стимул к развитию. Похоже, оно не раздавлено трагедией, но берет у нее урок. Как сказал один из выступавших 23 сентября на "Молитве за Америку" в Нью-Йорке, - в этом событии участвовали два типа людей - преступники и их жертвы, но и те, и другие принесли свои жизни в жертву ради того, чтобы мы поняли необходимость объединения. Слово united в эти дни расширило свое психосемантическое поле от привычного обозначения до гражданского и духовного. Никоим образом не могу сказать, что оно колотит в барабаны войны и жаждет акций отмщения. Скорее оно настроено на надежную и активную защиту от терроризма при растущем осознавании того, что спокойный и тихий капитализм в одной отдельно взятой стране - миф ушедшего тысячелетия. Внутриамериканское united (со дня траура американские флаги на домах и машинах не снимаются) встречается с united в масштабах мира. Нет сомнения, что message организаторов террора 11 сентября был не только антиамериканским, но и антиглобалистским. Если он будет верно прочитан, то представления о глобализме и месте в нем отдельных стран/народов/религий существенно переменятся - каждой стране придется пройти через ростовые изменения национального самосознания. И Америке - тоже.

Мне представляется, что американскому самосознанию - точно так же, как и российскому - нанесена еще одна тяжелая экзистенциальная травма: трагическое осознание того, что обрушивший "Близнецов" и продолжающий угрожать миру новыми бедствиями монстр терроризма порожден нашими странами в годы холодной войны. Зло не приходит к нам извне - оно рождается в нас, мы сами производим его. С проявлениями этой травмы мне уже пришлось столкнуться здесь в работе с пациентами - уверен, что далеко не только мне и далеко не только здесь.

Момент риска связан с потенциальной ксенофобизацией сознания. Она заявила о себе уже в первые дни - вот несколько выдержек из американских гостевых книг интернета:

"Хватит быть шелтером для швали со всего мира … Америка - не Ноев ковчег; Почему мы должны помогать всему миру и за это получать по морде?!

Хочу превратить Багдад в блестящую стоянку для машин (имеется в виду остекленение поверхности земли после ядерного удара), и мне совершенно насрать, чьи кости там будут торчать.

Ударьте по Багдаду, Тегерану, Триполи, Кабулу и Дамаску. Я не хочу слушать о вине или невиновности, я хочу дать урок, я хочу убить тысячи, я хочу перетерроризировать террористов.

Я хочу круглосуточно наносить удары по Кабулу, пока они не сдадут Осаму Бин Ладена. Я не хочу рассуждений и опаски, я хочу мести, я хочу крови, я совершенно не хочу вникать в детали по поводу тех, по кому наносятся удары -- пусть их сортирует Бог".

Справедливости ради надо сказать, что такого рода "перлы" в структуре первых этапов реакции острого стресса не стали ведущими и определяющими даже в интернете, где маргиналы чувствуют себя много свободнее, чем в жизни. В целом реакции гораздо более сдержанны. Есть - и немало - антиарабские акции, направленные не на религию, а на внешние признаки (одежда, чалма). Трудно было бы ожидать, что их не будет совсем. У них, по крайней мере, три источника: 1) вызванный стрессом страх по отношению к определенным "чужим" (я слышал о нескольких случаях, когда пассажиры самолетов отказывались лететь одним рейсом с арабами, и авиакомпании вынуждены были отправлять их другими рейсами), который даже при незначительном внешнем санкционировании (психологией толпы, например) может выливаться в агрессию, 2) наличие в США достаточного количества экстремистских групп с девизом: "Америка для WASP (White Anglo-Saxon Protestants)", 3) негативные PR-эффекты празднований в арабских странах и арабских кварталах ряда городов Америки по поводу "черного вторника" (эти кадры мощно отфильтровывались и в СМИ попали в очень ограниченном количестве, но люди общаются далеко не только при помощи СМИ - слухами, и как правило, утрированными, земля полнится). В прямой эфир русского ТВ позвонила женщина из Калифорнии: "Мы с мужем стали гражданами США и недавно принимали присягу. Среди множества принимавших был араб, как и все поднимавший руку и клявшийся в верности Америке. Все мы получили по маленькому американскому флагу. И вот на выходе араб скомкал свой флажок и зло так швырнул в урну. Через минуту мимо урны проходил бездомный - увидел флажок в мусоре, вынул его, бережно отряхнул, разгладил и приделал к своему пластиковому мешку."
Стоит ли недооценивать PR-мощность такого звонка?

Однако, полиция и "четвертая власть" Америки - СМИ - делают практически все для того, чтобы ксенофобия не чувствовала себя санкционированной или молчаливо поддерживаемой. В частности, реакция США на события 11 сентября формулируется и постоянно разъясняется как борьба против терроризма, но не против национальностей или религий - причем, разъясняется со всей американской политкорректностью: не на уровне голых деклараций, но на уровне лингвистической проработки, хорошо выверенного телесного языка телеведущих и комментаторов, отбора показываемых фильмов и телепередач. И я бы сказал больше - это не только PR-акция, но и искренняя позиция большинства американцев. Нужно было видеть, как 23 сентября колоссальный стадион в Нью-Йорке во время "Молитвы за Америку" принимал молитвы самых разных священнослужителей, представлявших протестантизм и греческую церковь, армянских христиан и иудеев, представителей ислама и индуизма … - каждая молитва была молитвой всех собравшихся. И это был одновременно колоссальный по масштабу психологический акт - непосредственно на стадионе и во всей стране благодаря прямой трансляции.

Да не покажется мой прогноз чересчур оптимистичным, но, думаю, ксенофобия не отравит национальное сознание американцев. Сегодняшняя Америка далека от страны времен хижины дяди Тома и сенатора Маккарти. Diversity стало одним из ядерных понятий американской культуры и психологии - так что перехлест за рамки, скажем так, неизбежной статистической нормы настороженности к чужому представляется маловероятным. Другая сторона оснований моего оптимизма связана с тем, что уже на третий день после трагедии прозвучали недвусмысленные заявления о том, что речь должна идти не только о внешних, но и внутренних, собственно американских очагах терроризма. В этой связи известную трудность для индивидуального и национального сознания может представить изменение внутренних и внешних границ психосемантического, поведенческого и гражданского полей свободы.

Еще раз повторю - я не эксперт и руководствуюсь своими живыми видением и переживанием ситуации. Они таковы, каковы есть, даже если это не всем понравится. Прогнозы строить очень трудно: сознание и самосознание - это области, в которых определяющую роль играют не линейные причинно-следственные, но бифуркационные процессы. Тем более - сознание на высоте pick-experience.

По просьбе редации я говорил об Америке, но, по существу, речь идет далеко не только о ней. В частности, еще и о том, как видят ее со стороны, что общего в психологии переживания "черного вторника" разными народами и странами, что извлекут они и человечество в целом из этого урока Дьявола - не внешнего, но внутреннего человеческого Дьявола. И я совершенно согласен с Риком Томасоном: мы никогда уже не будем такими, какими были до 11 сентября - изменилась ноосфера. Мы - психологи, и у нас в процессах этого изменения свои задачи. Я думаю, что и сама психология стоит перед задачей нового этапа самоидентификации и развития.

Вчера позвонил друг из Нью-Йорка, который 12,13 и 14 сентября волонтерствовал в госпитале: "Живу в перевернутом мире. Несколько раз круто заблудился - перед глазами стоит весь этот кошмар под толстым слоем пыли, как в кино о последней ядерной войне, уши рвутся от криков, приторный запах горящей человечины, а моих "Близнецов", по которым я всегда ориентировался, как по Солнцу, нет".

А сегодня как бы в ответ на его слова мэр Нью-Йорка Руди Джулиани сказал: "Мы восстановим Нью-Йорк и место трагедии, но это не будет таким, как было - это будет лучше"

23 сентября 2001

Обсудить этот текст можно здесь