Portfolio

Кровные
(продолжение)

Павел Мацкевич

Г Л А В А Ш Е С Т А Я

Оставив позади, за перелесками, темный княжеский терем, несколько раз сменив направление, Яня торопливо двигался в сторону Дикого поля. Поначалу он часто оглядывался, иногда останавливал коня и напряженно прислушивался. Но все было покойно, погоню за ним, пока, похоже, не высылали. Успокоившись, особо после переправы через Днепр, уже почти без опаски, Яня ехал вперед и, когда взошло солнце, был далеко от княжеской резиденции.

Утро зачиналось росным и солнечным, а полное безветрие и вовсе предвещало прелепотный день. По обочинам стези стрекотали кузнечики, где-то в перелесках тонкими голосами перекликалась птичья мелкота. Но вдруг хлопотливый щебет птиц умолк; только-только все вокруг звенело, пело и - внезапно омертвевшая тишина. Яня привстал в стременах, встревоженно огляделся, опасаясь встречи с кем ни то было, как неожиданно заприметил парящего в небе коршуна. Он был неописуемо лепотен в плавном величественном полете, так лепотен, что Яня остановил коня и завороженно принялся следить, как распластав мощные крылья, без единого взмаха, парит в небе гордая, уверенная в себе птица.

Плавно описав несколько кругов, коршун, видимо, так и не выследил добычу, достойную себя, поскольку вдруг сменил направление, взмахнул, напоследок, крыльями и вскоре скрылся за зубчатой кромкой недалекого леса.
И вновь все ожило вокруг Яни: то тут, то там запорхали в густой траве пичужки, оглушая ликующим, звонким щебетом.

Теперь Яня ехал шагом, давая возможность коню отдохнуть от недавней бешеной скачки. Приметив еще издалека деревеньку, он старательно свершил сравнительно большой крюк и объехал ее, поступив так, как наказывала княжна.
Теперь стезя сузилась и вилась все чаще лесом; глухо и мерно постукивали копыта, и Яня начал размышлять о недавней, но уже невозвратной жизни и о зыбком, как степные мороки, грядущем часе...
Не помнил Яня, как покохал, когда... Кохание захлестнуло, подобно волнам в Днепре. А после швырнуло в костер и жгло пылающими углями.

Сколько бессонных ночей, сколько пыла вкладывал он, исполняя наказы княжны! Он боготворил, молился ее образу. И чудо свершилось: княжна заметила белокурого гридня, волоокого, со скрытым глубоко пламенем безумной страсти в очах. И медленно-медленно отступила Предслава, отчаянно сопротивляясь, борясь сама с собой... Время пришло. Мир закружился однажды пред очами, горячая волна качнула тело, и вдруг, обмирая от собственной дерзости, гридень осознал, что держит княжну в объятиях, уста слились в пьянящем, жарком поцелуе. В очах рябило, и сладостный запах драгоценных византийских масел окутал волшебными пеленами.

С тех пор сей запах, запах Предславы, преследовал гридня, пьянил паче вина, кружил голову, заставлял свершать безумные поступки для того лишь, чтоб вновь и вновь насладиться своим коханием. Они виделись часто, смелость княжны и безрассудство Яни довели до того обоих, что редкую ночь дружники не проводили вместе. Как долго сие продолжалось? Месяц? Два? Жизнь?... Яня не помнил, впрочем, и не хотел считать.

Хрустнула ветка, конь споткнулся. Яня очнулся от дум и настороженно огляделся кругом. Тишина... Конь, видимо, давно свернул с лесной стези на узкую кривую тропку и шагом пробирался по ней. Впереди, меж могучих стволов, мелькнула вода. Подъехав ближе, Яня спешился, взял под уздцы коня, подвел к небольшому озерцу и, пока конь пил, огляделся. Лес, кругом обступивший его, в большинстве состоял из древних дубов и акаций, меж которыми рос местами густой кустарник. Ему вдруг стало мниться, что в сием месте он когда-то бывал. Но память не выручила, хотя он пытался вспомнить.

Надо было обдумать, куда ехать далее. Присмотревшись к тени деревьев и узрев, с какой стороны замшели стволы, Яня определил, что едет правильно; конь сам свернул со стези, круто заворачивающей на полночь, когда его путь лежал на полдень. Он прикинул, что, если так и будет держаться сией стези, то рано или поздно, но тропка выведет к реке Льте*. Где-то там, исходя из последних сообщений князя, подле сей реки, Борис намечал поставить стан. Яня, внимательно приглядываясь к перевитой мохнатыми корневищами стезице, медленно поехал вперед. Вскоре, как он и предполагал, в просветах меж деревьями узрел реку.

"В направлении я не ошибся, - подумал Яня, - но где же искать стан: вверх или вниз по реке?" Он постоял немного, пытаясь определить, куда ехать, но ни следов прошедшей рати, ни шума, ни дымов - ничего. Не ведая, что предпринять, гридень напряженно озирался по сторонам. Вдруг узрел, что с верха, из-за поворота реки, выдвинулся и борзо направился в его сторону утлый челнок.
На всякий случай Яня скрылся в кустах и выждал, пока челнок приблизился. Напоследок он достаточно добро рассмотрел того, кто в нем находился. То был малец. В самом деле, отрок роков десяти, в закатанных до колен портах и длинной серой поняве*, без опояски. Никакого оружия, даже ножа, при нем не было заметно.

Яня терпеливо наблюдал, как малец примеривался, где бы сподручнее пристать к берегу и, наконец, выбрал место поблизости, шагах в двадцати. Гридень выждал, пока отрок привязал челн к гибким ветвям вербы и, лишь тот выбрался на берег, неожиданно предстал перед ним.
Против его ожидания, малец отнюдь не испугался, а напротив, с любопытством разглядывал его, совершенно не пытаясь удрать.
- Здравствуй, - произнес Яня, обдумывая, как бы завязать с ним разговор.
- Здрав будь, - ответил малец с блеском в круглых васильковых глазенках, вперившись в черень обтянутый хзом, огниво с серебряной чеканкой и ножны, тож оболоченные хзом*:
"- Булат? - поинтересовался он.
Яня кивнул.
- А сам кто будешь? - спросил малец, подняв кверху чистый взор.
- Я гонец к Ростовскому князю Борису. Да ты не ведаешь ли, где его стан?
- Тут, недалече. Два дня уже стоят, вон там, - указал малец рукой вверх по течению, - за поворотом, на той стороне реки, их сторожа стоит. Найдешь.
- Благодарствую. А как величать тебя?
- Меня - Малк. А тебя?
- Яня.
- Ты чей дружинник?
- Великого князя.

Оставив мальчонку, Яня вернулся к коню и вывел его из укрытия.
Малк, не удержавшись, увязался следом, хмыкнул, наблюдая, как Яня устраивается в седле и спросил, незаметно поглаживая дланью блестящее стремя:
- А правду ли говорят, что Великий князь тяжко хворает?
- Правду. Вот потому и дружину ведет не он, а его сын, - рассеянно ответил Яня, разбирая поводья.
- А что дружина тут делает? - последовал неожиданный вопрос.
- Чего, чего, не ведаешь, что ли... пацинаков ищет. - ворчливо ответил Яня.
- Тю,- малец весело и звонко рассмеялся, - чего их искать, егда они уже рок, как тут не бывали?
- Много ты ведаешь, а может, они недалеко?
- Нету их. И дружина напрасно ищет... Да и сами тебе говорить будут.
- Ну, хватит, - прервал Яня неловкий для него разговор,- скажи лучше: сам ты далеко живешь?
- Да вон там, - махнул рукой Малк куда-то тоже вверх по течению.
- А тут что делаешь?
- Да так. Рыбу ловлю, ягоды собираю, яйца птичьи беру...
- Ну, будь здоров, - трогая коня, произнес Яня.
- Погоди,- остановил его Малк.

Яня натянул поводья.
- Вон там, подле дуба,- продолжил малец, указывая рукой на недалекого раскидистого великана с огромной кроной,- будет брод. Там и переходи, а то далече объезжать станет.
Яня поблагодарил и, не задерживаясь более, тронул коня. Подъехав к приметному месту, он оглянулся и попытался зачем-то очами разыскать синеглазого Малка, но тот уже исчез в лесу. Только одинокая лодка угадывалась среди ветвей вербы, укрывших ее, подобно плащу. Перебравшись на противоположный берег, Яня действительно вскоре повстречал нескольких гридней, которые вольно, сняв доспехи, сидели вдоль стези. Оружие их, чуть не кучей, лежало под деревом. Стреноженные кони паслись невдалеке.
- Эй, мил человек, камо грядеши*? - лениво спросил один из них, не поднимаясь со своего места и тоном, до удивления безразличным.
- К князю Борису Владимировичу, от сестры его, Предславы.
- Ну, ступай прямо, там шатер его узришь, - махнул небрежно рукой тот, ничем более не поинтересовавшись.

Яня поехал дальше, подивившись благодушеству и нерадивости стражи к своим обязанностям. Вскоре на пути стали попадаться гридни, кто с оружием, кто без, которые, идя по своим делам, не обращали на него ни малейшего внимания. Наконец, выехав на небольшой пригорок, он узрел прямо пред собой широко раскинувшийся вдоль реки стан князя Бориса. Подходы к стану были со всех сторон открыты: рогаток, засек, валов и прочей защиты от неудержимого вихря конницы степняков не видно вовсе.

После того, что Яня ведал, сие в общем-то не насторожило. Удивило иное. Стан более напоминал небрежно разбросанный чьей-то могучей дланью муравейник, чем закованную в броню рать. Сразу бросалось в очи, что одинаковые палатки гридней стояли не обычными ровными рядами, а небрежно изгибались всяк в свою сторону. Повсюду были заметны пустые и полупустые телеги, не собранные вместе и составленные в цепь, как всегда делалось во время стоянок, а брошенные, где попало. И тем более удивительно пустынно было у шатров воевод, которые легко отыскивал взор по тому хотя бы, что они одиноко возвышались среди пятен свободной земли. Гридни по непонятным причинам старательно обходили их.

Яня впервые в жизни наблюдал, что наводящие на противника ужас знаменитые отряды Великокняжеской дружины могут представлять собой столь неприглядное зрелище.
"Будь недалече степняки, то легкую добычу взяли бы их ханы," - невесело подумал он, неприятно удивленный состоянием рати. Все представшее пред очами было тем более необъяснимо, что касалось непосредственно князя Бориса. Ростовский князь был любим войсками, удачлив в походах и всегда отличался тем, что наносил удары по противникам, застигая их врасплох. Нынешнее состояние рати исключало такую возможность и являло пример противоположный, выставляя напоказ и, похоже, гордясь бесшабашностью.

Приглядевшись, Яня определил, где находится шатер князя и, не мешкая, направился к нему. Продвигаясь по стану, он все больше и больше недоумевал: никто его не останавливал, не спрашивал, кто он и откуда. Яне бросилось в очи, что многие гридни слонялись по стану совершенно без дела или собирались кучками и, только там оживляясь, о чем-то довольно громко спорили.
Но вот воевод, пожалуй, нигде не было заметно, что тоже представлялось весьма странным. В общем, Яня почувствовал, что в стане царит не боевое настроение. Создавалось ощущение, что все, причем довольно нетерпеливо, ожидают чего-то. Рать под предводительством Ростовского князя более походила на сытую, праздношатающуюся толпу, нежели на справно обученную Великокняжескую дружину. Сии размышления растревожили и без того неприятные мысли гридня. Он выпрямился в седле, стараясь стряхнуть дорожную усталость, а скорее - душевное непокойство, и свершил сие как нельзя ко времени: перед ним открылись шатры Ростовского князя.

Если бы ветер не повернул черный стяг у небольшой группы шатров, Яня не уразумел б, что именно в них находится Ростовский князь. Четыре шатра, если и выделялись среди сотен иных, то разве большим безлюдным пространством вокруг да тем, что сами казались несколько победнее и были более выцветшими по сравнению с летними шатрами воевод из ярких заморских шелков. Впрочем, Яня, как и любой иной гридень ведал, что Борис от роду не гнался за показной роскошью и открыто противился ей.
Тут, окружив головные шатры кольцом, откровенно скучала в полном вооружении малочисленная стража, довольно лениво окликнувшая подъехавшего. Яня сообщил старшему гридню, кто он, откуда и к кому. Гридень со скучающим лицом выслушал и нехотя отправился искать кого-то, кого - расслышать не удалось, но когда тот, за кем ходили, подошел, причем ожидать пришлось довольно долго, то Яня сразу признал его. Сие был воевода молодшей дружины, боярин Ратмир.

- А, здрав будь, Яня, - приветствовал боярин в свою очередь гонца. - Откуда ты? От Великого князя?
- Нет, от дщери его, Предславы.
- А князь как?
- Покуда хворает. О вас воспрошает. Нашли пацинаков?
Ратмир пожал плечами, ухмыльнулся.
- Ни слуху, ни духу их.
- А что вершить собираетесь?
- Да вот - стоим. Ждем. Выслали загоны во все стороны, не бегать же ратью?
- Чертовы пацинаки, куда они подевались? Гонец весть подал: идут прямо на Киев, - показывая, что удивился, спросил Яня.
Ратмир вновь пожал плечами.
- Сами ничего уразуметь не в силах. По всей округе, чуть ни с прошлого лета, даже ханских соглядатаев никто не зрел.
- Добро, - махнул рукой Яня, - веди меня к князю. Как он сам, здоров?
- Здоров, только смутен как бы, да ты сам узришь, - ведя гонца к шатру, неопределенно ответил Ратмир. - Ну вот и пришли. Погоди, - остановил он Яню и негромко позвал: "Георгий!"

На зов у шатра откинулся полог и показался молодой, лет шестнадцати, отрок. Сие был любимец Бориса, его постоянный спутник. Угр* по предкам, он родился и воспитывался на Руси. Непонятно было, почто Борис выделил его и не обходился без него: Георгий не блистал ни острым умом, ни особой лепотой. Сие был тихий, симпатичный отрок, небольшого роста, мягкий и ласковый в движениях и обращении.
Когда он вышел из шатра, то в руке держал раскрытую книгу, которую, скорее всего, читал князю вслух.
- Что случилось, Ратмир? - спросил он с привычной улыбкой у воеводы. - Ты же ведаешь, что князь недоволен, когда его отвлекают от чтения.
- Гонец к князю от Предславы, - ответил Ратмир. - Ну, иди,- обратился он к Яне.
Георгий, не переставая улыбаться и дружелюбно поглядывать на гонца, посторонился, пропуская в шатер.Проходя, Яня мимолетно взглянул на Георгия и, против желания, очи гридня широко раскрылись от удивления: на тонкой вые отрока, он узрел золотую гривну.
Удержавшись от соблазна тотчас удовлетворить любопытство, Яня молча прошел мимо, невольно с завистью подумав: "Хорош дар! Золотой гривной и князь не всякий украшается. Ну и ну!"

Вступив в шатер, Яня сразу узрел князя Бориса, который поднялся от малого столика, где ворохом лежали грамоты. Гридень склонился в глубоком поклоне. Выпрямившись, он поднял очи, испрашивая взглядом дозволения говорить. Борис устало кивнул. Яня начал повествовать, не сводя очей с Ростовского князя. Борис был выше среднего роста, роков имел от роду чуть более двадцати. По летнему времени он облачился в легкий белый опашень, который лепотно оттенял его лик с тонкими, несомненно греческими чертами. Правильный овал лика обрамляла мягкая каштановая бородка.Спокойное и умное выражение очей подчеркивало одухотворенность всего облика князя, от которого прямо-таки веяло прирожденным величием.

- Твоя сестра, князь, зело обеспокоена хоробой отца. Спрашивает, долго ли поход продлится? Да Великий князь, когда приходит в себя, все время только о тебе и справляется.
- Сестра не прислала грамоты? - рассеянно и без интереса осведомился Борис.
- Нет, лишь наказала в подтверждение моих слов показать тебе сие,- и Яня, достав из-за пазухи перстень Предславы, протянул его князю. Борис мельком взглянул, кивнул, не беря в руки. Яня спрятал перстень.
- Что еще интересует Предславу? - спросил Борис.
И вновь Яня подивился усталому, безразличному тону, с каким были произнесены сии слова.
- Княжна велела спросить тебя, - тут Яня запнулся и поглядел наГеоргия, вошедшего за ним следом и ставшего у стены шатра, одесную* от князя.
- Говори смело, - сказал Борис и тут же добавил: "От Георгия не держу секретов".
Яня чуть было недоуменно не пожал плечами, но удержался и продолжил:
- Княжна спрашивает, поскольку отец хворает и почти не приходит в сознание, не поручал ли тебе что еще либо?
Внимательно наблюдая за Борисом, гридень сразу отметил, что князь при сих словах бросил быстрый взгляд на Георгия. Но ответ был таков, какой и предсказывала Предслава.
- Передай сестре, пусть не беспокоится, как окончу поход, по наказу отца в бърз* ворочусь в Киев. Ничего паче отец мне не поручал.
Яня поклонился. Борис продолжил:
- Передай сестре, что мы все в руках Божьих. А отец, - тут лик и голос его несколько потеплели, - пусть вовсе не волнуется, а торопится вновь здоровым быть.
Яня вновь поклонился.
- Как здравие моих братьев и сестер? - осведомился Борис.
- Все здравы. Только...,- Яня, как давеча запнулся и глянул в сторону Георгия.
- Говори, - грустно усмехнулся Ростовский князь.
- Святополк, пользуясь хоробой отца, твоим отсутствием и, конечно, завистью, что не ему, а тебе поручил Великий князь идти в поход, пытается настроить против тебя киевлян и Анастаса.
Борис вздохнул и молча покачал головой.
- А Ярослав? - вдруг осведомился он.
- От Ярослава нет вестей, пока все покойно. Предслава мыслит, что он образумится и повинится пред отцом.
Князь вновь, на сей раз с явным сомнением, покачал головой. Подумав немного, обратился к гонцу и то, что он сказал, совершенно поразило Яню.
- Передай сестре, что Святополк - старший брат, и, ежели он выказывает недовольство тем, что отец поручил поход мне, то имеет полное право на сие. Я кохаю брата, молю его меня простить, но князь Ростовский обязан свято выполнить волю Великого князя.
Борис замолчал, замыслившись, словно забыл о гонце. Наконец,стряхнув с себя оцепенение, вновь обратился к Яне с неожиданным вопросом:
- Антоний с Печерска встречается с Анастасом?
Яня растерянно пожал плечами.
- Не ведаю, князь. Не встречал Антония и в тереме Великого князя.Он там не бывает.
Борис кивнул и обернулся к Георгию.
- Проводи гонца отдохнуть и пусть его попотчуют.

Яня, уяснив, что разговор окончен, пятясь, с поклоном вышел из шатра и отправился вслед за отроком. Идти было вовсе недалеко. Георгий привел Яню в соседний с княжеским шатер. Внутри стояла походная постель, крытая ковром, и стол, на котором лежало множество свитков и книг. Нигде нельзя было заметить ни оружия, ни лат.
- Чей сей шатер? - удивленно поинтересовался Яня.
- Мой, - ответил Георгий. - В иных шатрах расположился Ратмир со стражей. Там шумно, а тут ты отдохнешь.
- Благодарствую, - только и нашелся что сказать, гонец.
Георгий, привычно улыбнувшись на прощанье, покинул шатер. Яня осмотрелся и, не мешкая, прилег на широкое ложе. Усталость сразу охватила его, и он с большим наслаждением растянулся на мягком ковре. Блаженное состояние приятной дремоты тут же расслабилоё натруженные члены. Но ни отдохнуть, ни, тем паче, опочить ему не довелось. В тот момент, когда он собрался сие свершить, из-за
тонкой перегородки, вернее полотняной стенки шатра, до его слуха донесся тихий, но достаточно ясно различимый разговор. Яня невольно прислушался. Без сомнения, до него доносился приглушенный голос Георгия и то, что он говорил, мигом согнало с гридня сонливость и заставило сердце гулко забиться.

- Твоя воля, княже, но не по сердцу мне сей гонец. Так и зыркает очами по сторонам.
- Ну и что удивительного? - тем же безразличным тоном, каким он говорил с Яней, спросил иной голос, без сомнений, принадлежащий князю.

- Княже, он очей не сводил с моей гривны, - встревоженным тоном ответил угр.
- Не разумею тебя, Георгий. Откуда ему ведать, что в ней мы схоронили завещание Великого князя? При сих словах сердце Яни гулко забилось, да так, что он прижал длань к груди, опасаясь, что сей стук будет слышен в соседнем шатре. Князь, однако, спокойно продолжал глаголить:
- О нем вообще, кроме отца, тебя и меня, никто не ведает. А глядел он так оттого, что золотой гривной не каждого слугу отличают. Вот и дивился, что она у тебя есть.

Яня, вслушиваясь в сей разговор, чувствовал, как все сильнее и сильнее билось сердце, а в висках стучала кровь. Он замер, боясь, что сии, все усиливающиеся звуки услышит князь или его слуга или
еще кто.
- Князь, - вновь после краткого молчания послышался голос Георгия, - не разумею все ж, зачем твоя сестра послала сего гонца.
- Беспокоится о нас. Сестра же.
Наступило недолгое молчание, и вновь голос Георгия прервал его.
- Княже, а может послать гонцов к твоему брату Глебу?
Что ответил князь, Яня уже не слышал. Шум шагов у входа в шатер вспугнул его; он откинулся от стенки и притворился опочившим, но шаги стали удаляться и вскоре затихли. Выждав еще немного, Яня
вновь придвинулся к стенке шатра и прислушался. Но в сей раз ничего не было слышно. Напрасно, затаив дыхание, он вслушивался в тишину: ухо не уловило даже шороха.

"Надо выбираться отсюда, - подумал гонец, - мне и так удалось изведать того более, на что можно было надеяться."
Теперь Яне уже не терпелось. Он разумел, что именно сия удача может высоко его вознести. "Скорей к Ярославу. Скорей",- мелькало у него в голове.
Он не мог оставаться тут более. Осторожно поднялся, подошел к выходу и прислушался. Ничего подозрительного. Тогда с сонным, скучающим видом вышел из шатра и, не спеша побрел, к своей лошади, привязанной вместе с княжескими скакунами к длинной коновязи. Как и надеялся, никто ровно никакого внимания не обратил на него. Княжья сторожа безразличными взглядами проводила гридня.

Яня медленно миновал стан и поехал вдоль реки, направляясь к известному ему броду. День клонился к вечеру, но духота не спадала. Было безветренно и знойно."Ничего - в лесу деревья скроют солнца и станет прохладней. Поеду той же стезицей, что и днем, а там прямиком на полночь," - мысленно представлял он свой путь. Размышляя таким образом он, в том же месте, на которое ему недавно указал Малк, вброд пересек Льто, недолго поискал и нашел стезицу, по которой и углубился в лес. "Надо торопиться, - мыслил он, - дабы до темноты выбраться к большой стезе, иначе ночью можно заплутать," - и чуть кольнув бодцами* коня, собрался ускорить движение. Умный скакун уже было прибавил шаг, как резко вздыбился и свершил огромный скачок в сторону. Все произошло настолько быстро, что Яня не удержался и вылетел из седла. Конь его, с громким, болезненным ржанием, рванулся и, не разбирая стези, ломая грудью кусты, бросился ошую*. Яня все же успел заметить, что в крупе его торчит стрела, которая вошла почти до оперения. Совсем рядом, вдруг, раздался добро знакомый ему голос:
- Борзо за ним! Далеко не уйдет.

Яня вздрогнул, ощутив, как словно мороз, пробежал по его коже. Голос принадлежал воеводе Волчьему Хвосту. И тут же вблизи затрещали ветки. Несколько всадников пронеслись мимо Яни, которого по воле случая скрыл большой куст, оказавшийся между ними.
- Э, дяденька, - вдруг услыхал он подле себя чей-то шепот.
Яня дернулся и прямо перед собой узрел Малка.
- Дяденька, они тебя давно поджидают. Их много тут, - разобрал он торопливый, срывающийся шепот мальца.
"Все, - мелькнула мысль, - не уйти. Святополк охотится за мной. Но ведь ОНА ждет!"
- Внимай, - горячо зашептал он, - помоги мне.
- Как? Я не ведаю, - тонким, дрожащим голоском ответил Малк.
- Вот тебе перстень. Ступай в Василево, к княжне Предславе.
Передай ей сей перстень и скажи, что грамота находится в золотой гривне у Георгия, а он носит ее на вые. И еще передай, - торопливо шептал он, - Борис зовет к себе Глеба...

- Вот он, - прервал слова гридня чей-то торжествующий вопль. - Сюда, ко мне!
При первых звуках сего голоса, Малк скользнул ужом куда-то вглубь куста и исчез. Разумея, что развязка близится и надеяться уже не на что, Яня вскочил и выхватил меч. Но нападавший не торопился скрестить с ним свое оружие. Он медленно приближался, прикрываясь щитом. Яня бросился на него. В то же мгновение ременная петля, выскользнувшая откуда-то сбоку, обвилась вокруг него; метнувший ее, похоже не ожидал, что бросок будет столь удачен, и чуть замешкался. Яня молниеносно крутнулся на месте и успел перерубить аркан. Однако при этом он выпустил из вида своего противника, который кошкой прыгнул вперед и краем окованного щита ударил загнанного гридня по голове.

Густая белесая пелена вдруг плотно окутала сознание Яни; и без того неясные фигуры, все более тускнея, замелькали пред очами. Теряя сознание, отчаянным усилием воли он бросил свое тело вперед и наудачу, вслепую, ударил мечом. И, словно сквозь сон, почувствовал, что оружие встретило на своем пути что-то мягкое, а после ощутил, как меч выворачивают из его длани, а самого опутывают веревками. Последнее, что услыхал перед тем, как окончательно впасть в беспамятство, был ненавистный ему голос Волчьего Хвоста:
- Ну, вот и славненько. Птичка Божия в клеточке. Однако противно было весь день его тут поджидать. Ну да ладно. С Богом, поехали.

Обсудить этот текст можно здесь