| Редакция | Авторы |Форум | Гостевая книга | Текущий номер |


Отец Александр Мень

Феликс Пресс

 

Я точно не помню, когда впервые встретил Александра Владимировича, но на всю жизнь запомнил, как он венчал мою дочь Аню и её Володю при небольшой церкви в селе Новая Деревня, где у него был приход. В комнатке нас было четверо, Аня тихо плакала, Володя стоял, вытянувшись в струнку, бледный от волнения. Мы слушали мягкий голос отца Александра, который перемежал библейские тексты простыми, человеческими словами: пусть в доме не будет хлеба, но будет любовь, пусть будут дети, много детей, много любви.
Я стоял и грустно думал о том, как обделила меня родная советская власть с ее ЗАГСами и безверием…
После венчания я повез молодых в Болшево, где отдыхал в доме творчества киношников. До сих пор перед глазами: Аня раскачивается на качелях, смеющаяся, счастливая, и косые лучи солнца пляшут на ее плечах…
А с Александром Владимировичем меня связала дружба надолго -- до его гибели, и я хочу рассказать об этом необыкновенном человеке.

Александр Владимирович Мень, Отец Мень, протоирей Мень, еврей по крови, православный священник по зову души, родился 22 января 1935 года, убит ударом топора в затылок ранним утром 9 января 1990 года у дома, по дороге к храму. Убийца до сих пор не найден.
В книге " И было утро…" есть такие слова об А.В.: "Он был… уникальным человеком, его можно сравнить с Сахаровым
… уникально работоспособным - службы, посещения больных, лекции, крещения и при этом писательство, его книги не просто богословские, это высокая литература;
… уникальным трибуном: слушать его лекции и проповеди собирались сотни и тысячи;
… уникальным "партизаном" - еще с 60-х годов создал сеть кружков, был единственным внутри церкви, кто способствовал десоветизации сознания;
… уникальным лидером, повел за собою интеллигенцию, молодежь;
… добрым, чутким, отзывчивым человеком;
… уникальным рыцарем духа, человеком 21-ого века, который становится понятным через много лет… за это его убили…".

С материнской стороны А.В. родом из ортодоксальной еврейской семьи, прадед имел 22 ребенка. Один из них, Соломон Цуперфейн, в 1905 году встретил в Швейцарии красавицу Цецилию, страстную сторонницу иудаизма, будущую бабушку А.В. Впоследствии, наслушавашись речей Ленина, она полевела и стала так же страстно просоветской, вела жестокую войну с дочерью Еленой из-за того, что та в 9 лет заявила о желании креститься. В 16 лет Елена сбежала из дома к двоюродной сестре Вере, христианке, принадлежавшей к катакомбной церкви. Вышла замуж за Вольфа Меня, причем он ее уговаривал долго, лет шесть, наконец, она призналась, что исповедует христианство. На это Вольф сказал: "А я думал, ты другого любишь, теперь ты выше в моих глазах."
Отец А.В. был неверующим, членом партии, главным инженером фабрики, в религиозную жизнь жены и детей он не вмешивался. Елена родила ему двух сыновей - Александра и Павла, младшего. И в один день, 3-ьего сентября 1935 года, мать и первенец Алик принимают крещение.

Основа христианской веры матери и за нею - сына, возможно, лежит в далеком прошлом. Пробабушка А.В. с материнской стороны, Анна Осиповна, глубоко верующая и свято исполнявшая все законы иудаизма, оставшись вдовой с 7 маленькими детьми на руках, тяжело заболела - опухоль в животе. Соседка посоветовала ей обратиться к Ионну Кронштадскому, приехавшему в Харьков с проповедями. Иоанн сказал: "Я знаю, что вы еврейка, но вижу в вас глубокую веру в Бога. Помолимся Господу, и он исцелит от болезни. Через месяц у вас все пройдет".

Так оно и вышло, а правнучка Елена, потрясенная семейным преданием, начинает посещать школьные уроки языка божьего, хотя евреев с них отпускали. Алик воспитывался мамой в духе христианской веры, но, как он рассказывал, решение стать православным священником пришло к нему внезапно, когда он в 12 лет увидел над Красной площадью огромный портрет Сталина и подумал: "Какое идолопоклонство, какое язычество!" До осуществления решения было еще далеко: школа, где он отказался вступить в пионеры, а это был подвиг - его не выгнали, но душу помотали весьма изрядно; институт, который ему закончить не дали, исключив на последнем курсе из-за упорного нежелания стать комсомольцем.

Алик увлекался с раннего возраста биологией, хотел поступить в пединститут, на биофак, но приятель уговорил подать документы в Пушно-меховой институт, на охотноведческий факультет, где была биология в хорошем объеме. Алик был всегда окружен друзьями, он прекрасно пел, рисовал, играл на гитаре, был необыкновенно начитан.

Став священником, он долго мыкался по глухим приходам, за ним следовали вечные доносы - те же бабы, которые целовали его руку, шипели вслед : еврей, осквернил храм. В епархии А.В откровенно ненавидели, хотя А.В. не был исключением, я знал, по крайней мере, двух крещеных евреев-священников. Однажды на лекции ему прислали записку: "Еврей-христианин - самый большой позор для еврея, ведь ты чужой и для христиан, и для иудеев". Ответ был спокойным и твердым: "Это неверно. Христианство создано в лоне Израиля. Матерь божья, которая почитается миллионами христиан, была дочерью Израиля. И апостол Павел, величайший учитель всего христианства, был евреем. Поэтому принадлежность христианина, тем более пастыря, к этому древнему народу, насчитывающему четыре тысячи лет, является не недостатком, а приятным ощущением, что я тоже причастен к Священной Истории. Я совершенно чужд национальным предрассудкам и люблю все народы, но я никогда не отрекусь от своего национального происхождения, и то , что в моих жилах течет кровь Христа-Спасителя и апостолов, мне только радостно. Это для меня просто честь".

В Москву А.В. никак не пускали - слишком опасен. Наконец, получил маленький приход в Новой Деревне, близ подмосковного Пушкина, а жил с женою и двумя детьми, старшей дочерью Тамарой и сыном Михаилом, в поселке Семхоз, что дальше по Ярославской дороге. Помню большую, в семь тысяч томов, библиотеку в его кабинете -- Библии, Кораны, Талмуды разных изданий соседствовали с современной художественной литературой и книгами по биологии. В тесном деревянном храме Новой Деревни стала собираться интеллигенция, приезжали из Москвы, Питера, других городов.

Поэтесса Тамара Жирмунская очень точно описала обстановку в храме:

Уеду навсегда или умру,
Оставив по себе кривые толки,
По тесному церковному двору
Просеменят все те же богомолки.
И служба будет длится два часа,
И Спас потонет в розовых оборках,
И демаркационная черта
Разделит баб в платках и дам в
дубленках.


Мы часто обсуждали с А.В. проблему эмиграции, он смеялся - судьба сделала меня экспертом по данному вопросу, я же крестил Галича, Алешковского, многих уехавших. Дочь его Тамара эмигрировала в Италию, он помогал ей уехать. Но, когда моя дочь получила вызов от подруги из Америки, А.В. благословения не дал. Впрочем, он и никому не давал благословления, считая решение уехать глубоко личным делом. Помню его слова: "Скажу как биолог: человек - это живой организм, если его вырвать из окружающей среды, последует неминуемый взрыв. Конечно, я понимаю, соблазн огромный , я бы сам уехал, если бы ... не Бог". Не знаю, прав ли он был в отношении Ани, скорее всего - да, но меня эмиграция не взорвала.

Вокруг А.В всегда толпилась масса людей, пообщаться с ним наедине удавалось только в машине, когда я его возил на службы, лекции и допросы на Лубянку. После допросов он мрачнел, но сломать его не смогли. Однажды он сказал мне: "Феликс, запомни, единственная организация в Союзе, где есть порядок, - это КГБ".

Я надоедал А.В. своими мелкими и крупными (по крайней мере, я так думал) проблемами, он внимательно слушал и сходу их решал, я даже сетовал на то, что ему все сразу ясно. Охотно беседовал на любые темы, обожал кино, сам снялся в фильме (не помню название), всегда был в курсе книжных и театральных новинок. Интересно, он ни разу не пытался склонить меня к вере (не то, что мой зять Володя), сразу понял - это не мое. Проницательность А.В. была едва ли не мистическая: однажды его звали на отпевание кого-то из прихожанок, он не пошел, а на последовавший укор ответил, что чувствовал - она не умрет. Умел останавливать взглядом кровь, в минуты молитвенного созерцания видел лица всех прихожан сразу (скрывал этот дар), известно много случаев, когда он спасал молитвой людей. Я, признаюсь, подобные излечения относил к тем случаям, когда болезни не являются соматическими. Но вот такой эпизод идет вразрез с моим скептицизмом: ребенок в роддоме подхватил стафилококк, не помогали никакие антибиотики, все тело усыпали гнойники. Позвонили А.В. - надо крестить, не доживет до утра. Он приехал сразу же, крестил в ванночке с марганцовкой, ребенок в жару, судороги. В молитву А.В. вложил всю душу, даже присутствующие испытали особое состояние. В тот же день перестали возникать новые гнойники, через три дня отменили уколы, вскоре ребенок выздоровел. Не правда ли, повторение случая с пробабушкой Анной Осиповной? При всем, при том, сам А.В жестоко страдал псориазом, и спасало его лишь жаркое солнце Крыма и Кавказа.

В 1981-ом я поехал в Коктебель на новеньких "Жигулях", на крыше гордо красовался сделанный мною самим винд-серфер. Там уже отдыхал А.В., он жил у всем москвичам известной тети Нади, содержавшей семейный пансион. На тети-надиных обедах, которые мы интеллигентно называли "табль-дотами", собиралось замечательное общество, душой его был А.В. В отпуске только и можно было вволю с ним пообщаться. Забегая вперед, расскажу, как через два года мы вместе провели две недели в Алуште. Мой приятель, завкафедрой симферопольского университета, раздобыл путевки в маленький студенческий пансионат "Прометей". Жили мы в комнатке на троих, кормили нас чуть ли не впроглодь, но какими же счастливыми были эти дни, вдали от всех знакомых и от любых забот, разве что утолить голод в соседней пельменной, закрывавшейся днем часа на три на "санитарный час". Мы беседовали, ходили каждый вечер в кино, гуляли, играли в шахматы, сочиняли стихи. Один из них сохранился :

Забудется неужто
В московской суете
Осенняя Алушта
И славный "Прометей",
Неспешные беседы,
Шатанья по кино,
Нехитрые обеды,
Поел бы паки…но
Грядет вторая смена
И выручает нас
Радушие пельменной
(Не в санитарный час).
Грозна была природа,
Катил девятый вал,
Спасение на водах
Весь город наблюдал.
Средь грузных генералов
Одетый в брюки Маркс
Нас не смущал нимало,
Нам нужен был relax.
Как дружеское vale,
Как отпуска итог-
Отвальная в "Привале"
Была сему чертой.
И будем мы влекомы
В край благодатный сей,
Где никаких знакомых,
Но есть зато музей.
Все это потому, что
В душе мы унесем
Сентябрьскую Алушту,
Волшебную,как сон.


Ну, насчет девятого вала и всего города в свидетелях - сильно преувеличено. Мы пошли под вечер купаться, и погода действительно вдруг испортилась, поднялась волна. А.В. заплыл довольно далеко, и ему было трудно выгребать обратно к берегу. Я уже почти приплыл, но повернул и поплыл на выручку. Помог А.В. выбраться, хотя спасатель из меня аховый: не держит вода, жиру нет. А народ стоял на бережке и наблюдал.

Портретом Маркса в партикулярном костюме и во весь рост мы любовались в клубе военного дома отдыха. "Привал" - шашлычная по дороге в Симферополь, где для А.В. устроили прощальный обед его знакомые (нашлись все-таки). В Алуште мы обсуждали массу тем, не касаясь особо религиозных, но однажды А.В. дал мне прочесть католический катехизис. И я запомнил на всю жизнь вопрос: "Не грешил ли ты тем, что вмешивался в жизнь взрослых детей?". Это очень совпало с моими собственными представлениями о проблеме отцов и детей - только я формулировал проще: помогай, но не навязывайся.

Еще я вспоминаю несколько ответов А.В. на анкету (такую же заполнил в свое время В. Соловьев):
Главная черта характера? -- Устремленность.
Кем бы вы желали быть? -- Самим собой, но имеющим больше сил и возможностей.
Любимое занятие? -- Копаться в книгах.
К какой добродетели относитесь вы с наибольшим уважением? - К широте и терпимости.
Что цените в мужчине? - Чувство ответственности.
Ваше любимое изречение? - Суета сует.
Всегда ли следует быть откровенным? - Нет.

С перестройкой А.В. стало легче осуществлять пасторскую деятельность, он начал читать потрясающие лекции-до тридцати в месяц! На многие я его возил и всегда покидал зал в особом, приподнятом настроении. Кассеты с записями лекций передавались из рук в руки по всей Москве. В 1-ой республиканской детской больнице он взял под патронаж самое тяжелое отделение, где лежали дети с лейкемией. Прихожане - и Аня в их числе - дежурили в больнице, приносили игрушки и фрукты, читали, играли с детьми.

В потоке текущих дел А.В. не переставал писать книги: "История мировых религий" (шесть томов), популярные книги, в том числе замечательная книга "Сын человеческий", семитомный словарь по библиологии. Он выкладывался, говорил: "Я должен спешить, у меня слишком мало времени", несколько раз на лекциях повторял: "Нас ждут страшные времена". Однажды я поехал за ним и, открывая дверь машины, сказал: "Карета подана". А.В. ответил: "Боюсь, что мне вскоре придется подавать катафалк". Это было не просто предчувствие, но спокойная уверенность человека, знающего, как ненавидят его иерархи православной церкви, как ждут момента. Момент настал вместе с наступившей гласностью, когда популярность А.В. и влияние на души людей стали настолько мощными, что пришлось прибегнуть к помощи органов. Убийство было рассчитано-циничным, даже не замаскированым под ограбление…

Похоронили Отца Меня на маленьком погосте при храме в Новой Деревне. Трудно сказать, сколько народа приехало попрощаться, мы все стояли у могилы оглушенные, прибитые горем. Через год поставили крест с надписью …
С тех лет на этом погосте похоронили только Марусю, близкого друга и помощника А.В., а в 2001 году мою младшую внучку Сонечку…


Обсудить этот текст можно здесь