Portfolio

Соловей и роза

Оскар Уайльд

(перевод Моше Иофиса)

Посвящается Г.К.

"Она сказала, что будет танцевать со мной, если я подарю ей красные розы, но в моём саду нет красных роз", - жаловался юный студент.
Соловей в гнезде на ветви могучего дуба услышал голос студента: "Ни одной красной розы в моём саду. И из-за такой мелочи я могу лишиться счастья. Я прочитал всё написанное мудрецами, познал все тайны философии, а из-за одной красной розы я могу лишиться счастья всей моей жизни," - продолжал сетовать студент, и его красивые глаза наполнились слезами.

"Вот это настоящий влюблённый", - подумал соловей. - Совсем не ведая о нём, я пел для него каждый вечер.
Я рассказывал его историю звёздам в небе. Но только сейчас я увидел его чёрные волосы, похожие на цветок гиацинта, и губы - алые, как тот цветок, который он хочет найти. И за-за страсти его лицо стало бледнее слоновой кости, а брови страдальчески изогнулись.

"Завтра ночью у принца будет бал, куда приглашена моя
возлюбленная. Если я принесу ей красную розу, она будет танцевать со мной до утра. Я буду держать её в своих объятиях, она склонит мне на плечо свою красивую головку, а я буду сжимать её руку в своей ладони.
Но из-за того, что в моём саду нет красной розы, мне придётся сидеть одиноко, а она пройдёт мимо, не обратив на меня внимания, и моё сердце разорвётся от горя".

Соловей сказал: "Вот это настоящий влюблённый! Он страдает от того, что я воспеваю. Его болью стало то, что меня радует. Действительно, любовь - великая вещь!
Она дороже великолепных изумрудов и прекрасных опалов. Её не купить за жемчуг и гранаты, и её не предлагают ни на одном рынке. Её даже невозможно обрести за золото."

А студент жаловался всё горше: "Музыканты будут играть на струнных, и моя возлюбленная будет танцевать под звуки скрипок и арфы. В танце она будет так легка, что кружась, не коснётся пола, а вокруг неё будут толпиться нарядные кавалеры. Но она не станет танцевать со мной, потому что я не смогу подарить ей красную розу." И он бросился на траву, закрыл лицо руками и и залился горькими слезами.

"Отчего он так плачет?" - спросила, пробегая, циничная зелёная ящерица, взмахнув хвостом.
"Действительно - почему?" - поинтересовалась бабочка, догоняя солнечный зайчик.
Даже маргаритка шепнула: "В самом деле, почему?"
"Он плачет из-за красной розы," - объяснил соловей.
"Из-за красной розы? Как нелепо!" - воскликнула маленькая ящерица и рассмеялась.

А соловей сочувствовал студенту, и, сидя в гнезде на вершине дуба, всё размышлял о тайне любви. Вдруг, расправив крылья, он вспорхнул ввысь и тенью пролетел над рощей, бесшумно проплыл над садом и обратился к красивому розовому кусту, который рос в середине поляны: "Дай мне одну красную розу, и я спою тебе сладчайшую песнь."

Розовый куст покачал головой: "Все мои розы белы, словно пена морская, они даже белее снега в горах.
Лети к моему брату у старых солнечных часов: быть может, он даст тебе то, что ты просишь."
И соловей полетел к розовому кусту, который рос недалеко от старых солнечных часов. "Дай мне красную розу, и я спою тебе самую нежную песнь," - попросил он.

Но и этот куст покачал головой: "Все мои розы желты, как волосы русалки, восседающей на янтарном троне. Они желтее нарциссов, что цветут на лугу до тех пор, пока косец не скосит их своей остро наточенной косой. Может, мой брат, что растёт за окном у студента, даст тебе то, что ты хочешь, - спроси у него."

И соловей полетел к другому кусту. "Дай мне красную розу, и я спою тебе нежнейшую песнь," - сказал он.
Но и этот куст покачал головой и сказал: "Обычно все мои розы красного цвета: они красные, как лапки голубей. Они краснее коралловых плетений в пещерах океанов. Но нынешняя суровая зима остудила мои вены, мороз общипал почки, а втер сломал мои ветви. Вот почему в этом году у меня вовсе не будет роз."

"Но мне нужна только одна роза! - воскликнул соловей. - Неужели нет возможности вырастить хотя бы одну розу?"
- Такой путь есть, но он столь ужасный, что я даже не могу решиться сказать тебе о нём.
- Скажи мне. Я не боюсь, - ответил соловей.
И розовый куст сказал: "Если ты хочешь красную розу, ты должен сотворить её при свете луны из музыки собственной песни и окропить её кровью своего сердца. Ты должен петь, крепко прижавшись своей грудью к моему шипу. И ты должен петь всю ночь напролёт - до тех пор, пока розовый шип не пронзит твоё сердце и кровь твоей жизни не заполнит мои вены и не станет моей кровью."

"Смерть - необычайно высокая цена за одну красную розу: ведь каждому дорога его жизнь," - размышлял соловей. - И так приятно жить в лесу, любоваться солнцем в его золотой карете и луной - в карете из серебристого жемчуга! А как сладостны ароматы боярышника и колокольчика из долины и запах вереска, что доносится с соседнего холма! Но любовь дороже жизни! И что значит сердце птицы по сравнению с сердцем влюблённого молодого человека?"

Расправив крылья, соловей снова взметнулся в воздух. Он тенью мелькнул над садом, тенью проплыл сквозь рощу.

А юный студент всё лежал на траве, и на его глазах всё ещё не высохли слёзы. "Ликуй! Будь счастлив!" - воскликнул соловей. - У тебя будет красная роза. Я сотворю её при лунном свете из своей музыки и смешаю с кровью моего сердца. Ты же, прошу тебя, будь истинным влюблённым, потому что любовь мудрее философии и могущественней любой власти, сколь бы та ни была бы сильна. Крылья любви обагрены пламенем, и пламя бушует в крови влюблённых. Губы влюблённого сладостны, как мёд, а дыхание его благоуханно."
Приподнявшись над травой, студент слушал, не понимая, о чём соловей поёт, потому что знал лишь то, что написано в книгах.

Но старый дуб понимал и взгрустнул, потому что ему очень нравился маленький соловей, гнездо которого было на его ветви. "Спой мне прощальную песню, мне без тебя будет так одиноко, " - прошелестел дуб листвой.
И соловей запел для дуба, и голос его напоминал пузырьки шампанского в серебряном кубке. А когда соловей завершил свою песню, студент встал, вынул из кармана карандаш и записал в блокноте:" У него есть форма. Этого у него не отнимешь. Но умеет ли он чувтвовать? Боюсь, что нет. В сущности, он похож на большинство художников, которые обладают стилем, но не проявляют какой-либо искренности. Он не стал бы жертвовать собой ради других. Он думает о музыке, а всем известно, что искусство эгоистично. Однако нельзя не признать, что в голосе соловья слышны отдельные красивые трели. Жаль только, что они ничего не означают, и от них нет никакой существенной пользы!"

Студент встал и, покинув рощу, вернулся домой, где лёг на кровать и стал грезить о своей любви, пока не заснул.

А соловей полетел к розовому кусту и при свете луны прильнул грудью к острому шипу. Маленький артист пел всю ночь напролёт, всё тесней и сильней прижимаясь к шипу, а хрустально-холодная луна наклонилась к своей карете и слушала нежные трели. Соловей пел всю ночь, и острый шип всё больнее и глубже пронизывал его грудь, пока кровь жизни не истекла из его сердца.

Вначале соловей пел о рождении в сердце мальчика любви к девочке, а затем за первой песней последовали другие, и тогда на самой верхней ветке розового куста стала расцветать роза - лепесток к лепестку…
Бледная, как туман над рекой, как первые лучи солнца ранним утром, и серебристая, как крылья рассвета. На самой вершине куста расцветала роза, подобная тени розы в серебряном зеркале или отражению розы на водной глади.

Но розовый куст продолжал призывать соловья: "Ещё крепче, ещё сильнее прижмись к шипу, соловушка! Иначе роза не успеет созреть до утра."
И соловей прижимался к розовому шипу всё сильнее, а песнь его становилась всё более пронзительной: он пел о зарождении страсти в сердце мужчины и девы.
Тем временем лепестки розы становились нежно-румяными, словно щёки жениха, когда он целует губы невесты.

Но шип ещё не совсем проник в сердце соловушки, и сердце розы всё ещё оставалось бледным, потому что только сердце соловья может дать сердцу розы яркий малиновый цвет. А куст продолжал взывать: "Прижимайся теснее, мой маленький соловей, чтоб роза созрела до утра."

И соловей всё теснее и ближе прижимался к шипу, и внезапно острый шип пронзил сердце его острейшей болью. Невыносимо горькой была та боль, но ещё раздольней и выразительней стала песня соловья, потому что теперь он запел о любви, которая не умирает даже в могиле.

А чудесная роза обрела настоящую малиновость, став такой же яркой, как восход солнца. Малиновым стал весь венчик, лепесток к лепестку, и рубиново-красным стало сердце розы.

Голос соловья всё слабел, крылышки его затрепетали и глаза застлало пеленой. Горло его было стеснено, и песня его прерывалась. На последнем дыхании соловей выдал свой прощальный музыкальный аккорд. Совсем забыв о рассвете, бледная луна задержалась в небе, заслушавшись звуками музыки. И красная роза, услышав соловья, задрожала в экстазе и раскрыла свои лепестки навстречу холодному утру. Отзвуки песни донеслись до пурпурных пещер в горах и разбудили спавших где-то вдали пастухов. Песнь неслась вдоль берегов реки, и тростники развеяли соловьиное послание до самого синего моря. "Смотри, смотри!" - воскликнул розовый куст. Но соловей не ответил… Он замертво упал на траву с острым шипом внутри сердца.

В полдень студент открыл окно и, заглянув в сад, восторженно воскликнул: "Какая удача! Я в жизни не видел такой красивой розы! Несомненно у неё длинное латинское название." Он протянул руку и сорвал розу.
Затем, надев шляпу, он помчался к дому профессора.
Студент увидел дочь профессора - она наматывала на веретено голубые шелковые нити. Он сказал ей: "Ты обещала танцевать со мой, если я принесу тебе красную розу. Я принёс тебе самую красивую розу на свете. Ты прикрепишь её у сердца, мы будем танцевать, и я скажу, как крепко я тебя люблю."

Но девушка ничуть не обрадовалась: "Я думаю, что эта роза не подойдёт к моему платью. А, кроме того, племянник камергера прислал мне настоящую драгоценность, которая стоит намного больше каких-то там цветов."

"Ах ты, неблагодарная! - воскликнул студент и выбросил розу в лужу на улице, где её раздавило колесом проезжавшей телеги.

"Я неблагодарная?! Ты очень груб. К тому же, кто ты такой? Всего-навсего студент. Не думаю, чтобы у тебя на туфлях были хотя бы такие серебряные пряжки, как у племянника камергера", - ответила она, поднялась со стула и ушла в дом.

" Любовь… Какая это глупая штука! - думал студент, удаляясь. - Она наполовину менее полезна логики, потому что ничего не доказывает; она говорит о том, что, может быть, никогда не случится, и она побуждает верить в неправду. В сущности, она весьма непрактична, а так как в нынешнем веке всё должно быть практичным, мне следует вернуться к философии и метафизике."
И, войдя в комнату, он снял с книжной полки большой пыльный том и углубился в чтение.

Обсудить этот текст можно здесь