Portfolio

Севастопольский вальс

Михаил Колкер

... Фотография в аккуратной рамочке на дощатой стене. Графская пристань, море, палуба. Молоденький мичман, новенькая форма, белозубая улыбка. Юность, любовь, надежда.

... Рязанский двор, старенький сарайчик, грубо сколоченный стол. Пожилой мужчина, борозды морщин, за выпуклыми линзами очков - диоптрий пять, шесть, не меньше, усталый, чуть насмешливый взгляд. Дистанция - жизнь.

Сереня - бомж. Хотя не похож на опустившегося, потерявшего человеческий облик. Окрестные бабушки любят его за аккуратность, за то, что хоть и выпивает иногда, но остается спокойным и вежливым. За то, что безотказно берется за мелкую механическую починку, - в его руках оживают давно остановившиеся часы, начинает разговаривать старенькая "Спидола". Может залудить прохудившийся чайник или ведро.

Доверие простирается так далеко, что, даже когда накануне зимних холодов Сереня соорудил маленькую буржуйку и установил в своем сарайчике, бабульки грудью защитили перед местным участковым.
- Ты, милок, лучше хулиганов разгони. Они вон каждую ночь в беседке лаются матерно и водку пьют. А Сереня безобидный... Беда случилась с человеком - все потерял. Так что ж его теперь из последнего пристанища гнать? Не по-людски это...

Серенин сарайчик - крохотная развалюшка, превращенная умелыми руками в надежное убежище. Прошпаклеванные стены,залатаная крыша. Внутри нехитрая меблировка: застеленный ватным одеялом лежак, стол, полка, тумбочка, оструганная чурка вместо табурета. На застиранной, старенькой скатерти - водка, хлеб, сало, нарезанный огурец. Время за полночь: неспешный рассказ уносит далеко от промозглой рязанской осени, от бабулек и участкового.

Огненная, рыжая, с темно-коричневым черноморским загаром. Глаза... Зеленые. Нет, не прозрачные бутылочные, а глубокие темные. Обычно рыжие не могут на солнце. Нежная кожа быстро краснеет. А у Галки загар ложился ровно, словно на рекламной картинке. Вот! Совершенно точно - рекламный кадр! Невысокая скала... Только что внизу разбился прибой - тысячи, миллионы брызг. В каждом солнечный лучик. Сияющий ореол вокруг нахальной, огненной шевелюры. Мгновение назад ее окликнули, и голова повернута на зов. Неоконченное движение, взгляд... Ветер разворошил тяжелые влажные волосы, и они мешают, липнут к щеке. Галка тыльной стороной ладони откидывает непослушную прядь. Шоколадное тело в маленьких соленых капельках.

Это сон. Мираж из памяти-колодца. Раньше Галка приходила часто, чуть ли не через день врывалась в предрассветные часы. Потом реже, реже... Нельзя сказать, что это огорчало - даже был рад. Но все равно она упорно не хотела совсем оставить, освободить. И в этих, теперь уже редких, снах была не бесплотным видением, а запахом, вкусом... Проснувшись, Сергей еще долго чувствует морскую соль на обветренных губах. В его простывшем за ночь сарайчике бродит настоянный запах водорослей и прокаленного солнцем известняка, запах, с детства знакомый любому черноморцу.

- В Галку пол Севастополя было влюблено. Все окрестные парни - точно. И ровесники и постарше... Даже курсанты мореходки пытались клинья подбивать. Но она всех отшивала... И меня по началу не замечала. Проходила, как мимо стенки. Но почему-то уверен был - добьюсь. И добился!

Ты не представляешь, сколько раз меня из-за нее били. Синяки не проходили и превратились в постоянное украшение физиономии. Тогда среди пацанов был жесткий закон - провожать девчонку с чужой улицы не моги. Правда, при даме экзекуция не проводилась, дожидались пока нахал доведет предмет ухаживаний до калитки, а уж там наступало неотвратимое возмездие.

Сколько раз, сворачивая с Большой Морской в Галкин переулок, возникало искушение распрощаться на перекрестке, не переступать невидимой границы чужой территории. Ведь знакомая калитка совсем рядом: в каких-нибудь ста шагах. Но при одной мысли дать слабину мальчишеское сердце так возмущенно колотилось... Но зеленые глаза смотрели так насмешливо... Ни на секунду не замедляя шаг, с ухмылкой, нарочито медленно, проходил мимо окрестных пацанов. Чем дальше оставался спасительный перекресток, чем сильнее ныли неуспевшие зажить ссадины, тем больше переполняла радость поступка, преодоления... И простившись, разворачивался и спокойно шел на поджидавших. Наступил день - они расступились! Нет, не страх - уважение, заставило признать незыблимость его права каждый вечер гулять с огненной Галкой по Приморскому бульвару.

Говорят, что редко влюбленность на пороге юности перерастает во что-то серьезное. Возможно... Но уже в девятом классе они точно знали - вместе навсегда. Иначе быть не могло - первая девчонка и первый хулиган просто обязаны были по-настоящему, по-гриновски быть счастливы: " Жить долго и умереть в один день".

В последний школьный год Серега взялся за ум. Он хоть и был частым гостем в местном отделении милиции, считался шпаной и хулиганом, но учился сносно.
- Сообразилка работала... Память была отличная - все на лету схватывал. Да и читать любил. Так что учился нормально. Хотел поступить в мореходку... В Малую Голландию. Знаешь про такую?
Малая Голландия... Кто хоть раз бывал в Севастополе, обязательно слышал про знаменитую по всему черноморскому побережью мореходку торгового флота. Местные пацаны буквально с пеленок мечтают надеть белоснежную курсантскую форму и пройти по Большой Морской, провожаемые завистливыми взглядами ровесников. Малая Голландия - мостик в неведомый мир с пряными запахами тропических морей, с пьянящими названиями дальних островов и неведомых столиц. Курсантская форма, золотые "крабы" на фуражках - пропуск в Лисс и Зурбаган, морская романтика коралловых рифов и белоснежных фрегатов.
Он учился... Зубрил ненавистную химию, заучивал правило "буравчика" и английские неправильные глаголы. А по вечерам, сидя с Галкой на лавочке под старой акацией, целовался до одурения и мечтал о том, как будет возвращаться из рейса и любимая на Графской пристани бросится на грудь просоленного всеми ветрами морского волка.
Они поженились сразу после выпускного. На свадьбе самой красивой в Севастополе девчонки играл духовой оркестр из заветной мореходки. Курсанты, еще недавно люто завидовавшие Сереге, раздували золотую медь волторн и геликонов.
"Севастопольский вальс... Знают все моряки..."
Черноморская свадьба особенная. Она не может усидеть в четырех стенах... Выплескивается на улицу, наполняя соседние дворы запахом жареной скумбрии, кармином помидор, зрелой охрой дынь и фиолетом баклажанов.
"Севастопольский вальс... Знают все моряки,
Разве можно забыть мне вас... Золотые деньки..."
А назавтра Серега сдавал физику. Последний вступительный экзамен. Так и пошел по заспанным улицам под духовой оркестр.
- Какая там физика. Сам понимаешь... Взял билет и вижу - пропал... А тут ребята под окном "Варяг" заиграли. Так под "Врагу не сдается..." и стою. Хорошо комиссия с юмором подобралась. В ведомость заглянули, а там у меня одни пятерки.

- Ну, молодожен, уверены, что физику ты на отлично знаешь. Считай - это наш свадебный подарок. Иди обрадуй невесту, товарищ курсант.
Пять лет учебы Серега упирался, как мог. Жили в комуналке, в маленькой комнатке вместе с мамой. За два года до выпуска мама умерла и остались они с Галкой вдвоем. Денег хватало - Серегина стипендия, Галкина стипендия: она поступила в педучилище, ночные погрузки-разгрузки в порту - не бедствовали. Учился на совесть. Знал, с посредственным дипломом только малый каботаж - болтайся вдоль побережья от Одессы до Батума, больше ничего не светит. Не для него.

Через два года ушел в первый рейс на полгода. Для начала по Средиземному. А там молодой мичман увидел все, о чем мечтал на лавочке под акацией. И дальние страны, и тропические моря, и пряный бриз обдувал молодое лицо. И на Графской пристани встречала любимая - огненные волосы, зеленые глаза, рядом маленький сын. Купили кооперативную квартиру в морском доме, подрастал Алешка. Серега дослужился до второго помощника. Еще немного и капитанский "краб" на фуражке. Все сбылось...

- Из рейса возвращались с заходом во Владик. В порту разгрузились, сутки до самолета, а там еще десять часов - и Севастополь. Перед отъездом решили отметить успешный рейс. Зашли в "Золотой рог" - лучший ресторан Владивостока. Сидели весело, по-нашему, по-черноморски: с коньяком, с шампанским...

Сначала я на нее не обратил внимания. Обыкновенная ресторанная певичка. Правда, голос какой-то особенный - с небольшой хрипотцей. И тут...
- Для наших черноморских гостей "Севастопольский вальс"!
Как она пела... Сколько лет прошло, каждую интонацию помню. И вот На проигрыше подхватил на руки, сделал тур вальса и ровно на начало куплета поставил у микрофона. Нет, ты не подумай чего... Просто здорово пела. Ну, естественно, на "бис".
" Севастопольский вальс... Золотые деньки..."

Потом три ящика шампанского на эстраду. Ребята подбежали, руки целуют, к нашему столику приглашают.
Не знаю, кто это был. Может, муж, может, хахаль...Только когда певица с эстрады сошла, чтобы за столик к нам идти, он на глазах всего зала ей пощечину влепил. Мы к нему, местные к нам. Нас пять, их десять. Пошло, поехало...Милицию вызвали, но нас уже не остановить было.
В ослеплении драки Серега не заметил, как в руке оказалась разбитая бутылка. "Розочкой" отмахнулся от повисшего на плечах милиционера...
На суде взял все на себя. Иначе и быть не могло. Если бы ребят притянули: не видать больше моря - и так заграничные визы закрыли на неопределенный срок. Сереге дали шесть лет строгого.

- Не люблю я про зону... Первый срок в Мордовии мотал. Придушил одного гада, еще пять лет накинули. Эти на Колыме отбывал.
Да, с таким характером непросто было в лагере. Не промолчит, не прогнется. Отсидел до звонка. Галка сначала писала, приезжала на свидания... Через три года письма стали приходить все реже, а потом пришло уведомление о разводе...

- Не хотел в Севастополь ехать. Все это в прошлой жизни было - не вернешь. Умом-то понимал, а сделать с собой ничего не мог. Галка почти каждую ночь снилась и сын... Освободился, решил - увижу... Просто посмотрю на них и все. Уеду, пропаду, отрежу этот кусок.

Родной город встретил, как будто и не было страшных лет. Шел по знакомым с детства улицам, вдыхал морской воздух, и безумная надежда снова поднималась комком в горле, мешала дышать, затуманивала взгляд. Бегом на третий этаж. Вдавленная кнопка звонка... Ни звука. Стал стучать. Открылась соседняя дверь.
- Ну что колотишь. Не видишь, нет никого. На дачу они уехали. Господи, Серега... А Галя здесь уже три года не живет. Уехала она из Севастополя...И квартиру продала. Господи, Серега...

Располневшая соседка, совсем по-бабьи прикрыв рот рукой, смотрела на него, и из глаз текли слезы. Не раздумывая, бросился вниз по лестнице.
- Понимаешь, я вдруг увидел себя ее глазами. Согнутый, полысевший, полуслепой...Она-то меня еще тем отутюженным мичманом помнила...
Он почти бежал по улице - идиот, кретин! На что рассчитывал? Чего хотел? Жалости?! Ну так получай по полной...

Сразу уехать не смог. Узнал, что Галка лет шесть, как вышла замуж за какого-то то ли учителя, то ли врача. Точно никто не знал. С ней старались не общаться. Разве что здоровались при встречах. В семьях моряков слишком хорошо знают, что значит ждать, и не прощают предательства. Куда уехала, тоже не знали... Уговаривали Серегу остаться, обещали устроить на работу...
- Остаться в городе, где меня знали совсем другим? Где каждое дерево помнит нас с Галкой... Нет. Я уехал.

Так он стал Сереней. Сильно пил, скитался по стране. Где только не носило. Сплавлял лес по Енисею, пас овец в Горном Алтае, собирал хлопок в Средней Азии. Еще больше согнулся, почти ослеп.
- Наверное, так бы и сгинул где-нибудь. Но видно Бог уберег. Года три назад меня милиция из Москвы шуганула. На электричке до Рязани добрался. Осень ранняя была... Теплая, солнечная. И так на душе стало вдруг спокойно и хорошо, что решил - останусь здесь. Хватит, помотался по свету. Вот с тех пор и живу. Видишь, хозяйством кое-каким обзавелся, бабки меня уважают. И главное, спокойно на сердце, тепло...

Это сон. Мираж из памяти-колодца. Рыжая загорелая девчонка в сверкающих на солнце брызгах черноморского прибоя. Проснувшись, он еще долго чувствует морскую соль на обветренных губах.

Обсудить этот текст можно здесь