Эти заметки вряд
ли претендуют на категорию "Картинок прошлого", поскольку описывают
события, происшедшие буквально сегодня. Более того, пишу я их прямо в процессе
свершения, сидя в зале суда. Именно так. Причем прямо в свой день рождения.
Все
началось с того, что меня все-таки дожали на предмет зачисления в жюри присяжных.
Делая смелое предположение, что не все мои читатели - граждане США в юридическом
смысле этого термина, попытаюсь пояснить, что такое здесь это жюри.
Не
знаю, как в других штатах, а в Массачусеттсе, столица которого - Бостон, каждый
американский гражданин обязан отслужить в жюри присяжных раз в три года. Это занимает,
по закону, один день, или пока не завершится соответствующий судебный процесс.
Что может занять и три дня, и неделю. И месяц. Все это время члены жюри не ходят
на свою основную работу, находясь под охраной Конституции, но как штык обязаны
каждый день занимать свое место в "боксе" жюри. Очень строго говоря,
это - почетная обязанность каждого гражданина США. За неявку на эту почетную обязанность
без уважительной причины, как указано в повестке, штраф "не более двух тысяч
долларов".
Массачусеттсу в этом отношении повезло. В нескольких других
штатах срок "службы" члена жюри - 30 дней.
Раньше мне удавалось
отвертеться от почетной обязанности разными способами. Но на этот раз крыть было
нечем. Повестка пришла за два месяца до того, с четким указанием дня службы в
жюри - дня моего рождения. Я истолковал это как знак, что надо идти.
Явиться
надо было чёрт-те куда, в городок Лоуэл, на север штата, и не куда-нибудь, а в
верховный суд городка (Superior Court), в 8 утра. Без четверти семь выехал. Прибыл,
вопреки ожиданиям, за полчаса до того. Без четверти восемь занял место в зале
отбора и заполнил выданную там же форму, в которой был, среди многих, вопрос о
том, до какой степени я дошел в своем образовании. Я честно пометил - PhD.
Что
происходило потом - описанию поддается с трудом. К восьми зал был полон. Прибыло
70 вызванных в жюри. До девяти действий не было. Все тихо сидели, никто не возникал.
Видимо, потому, что уже натурально в суде. Потом пришел судебный пристав, в форме
типа полицейского - щегольская белая рубашка с тремя четкими отутюженными полосками
на спине, на поясе наручники, на плече портативная рация, вокруг - значки, бляхи,
жетоны. Яркая эмблема на рукаве, желтая с синим - Trial Court of the Commonwealth.
Пристав
объявил, что надо еще подождать. Подождали еще час, до десяти. Подошел второй
пристав и возвестил, что к нам идет судья и, когда он войдет, то всем надо встать.
Дверь открылась, пристав громко объявил что-то вроде:"Суд идет!", -
и все дружно встали. Судья оказался малым лет сорока, в черной мантии, с мягкими
манерами. Перемежая речь шутками, он рассказал нам про 200-летнюю историю здания
суда, в котором мы находились, напирая многократно на то, как нам повезло, что
члены жюри, которые будут вот-вот отобраны, будут сидеть в жюри сейчас, а не сидели
там 150-200 лет назад. В те времена, поскольку скакать верхом от судебного здания
домой каждый вечер и обратно из дома в суд каждое утро было более, чем накладно,
члены жюри жили в каморках на чердаке - пока не завершится процесс. Каморки не
отапливались, и поэтому в потолке зала суда до сих пор можно видеть отверстия,
забранные чугунными решетками, через которые в каморки из зала поступал относительно
теплый воздух.
К утру, естественно, холодрыга опять была будь здоров,
так что члены жюри в кроватках не залеживались и быстренько ссыпАлись в зал заседаний.
Усвоив,
как нам повезло, мы приготовились к отборочной процедуре. Судья объявил, что из
нас в жюри присяжных отберут 12 членов и двоих запасных - итого четырнадцать человек.
Конкурс - пять на место, так сказать. При этом, что характерно, вызывать на следующую
службу в жюри будут не ранее, чем через три года. Неважно, был отобран в жюри
или не был. Годится.
К этому судья добавил, что отбор произойдет скоро,
надо еще подождать. Объявили перекличку, и всем выдали желтые, штрафного цвета
карточки. На моей было крупно написано - панель номер 5, место номер 7. Хорошо.
Одиннадцать часов.
В двенадцать вошел судебный пристав и объявил, что нам
дается полтора часа на ланч, и рассказал, где в городе находятся ближайшие харчевни
и рестораны. Теперь настала пора рассказать о том, что вчера, когда я объявил
президенту нашей компании, что завтра меня не будет по причине жюри присяжных,
он меня морально поддержал и высказал уверенность, что меня не отберут. - Это
за что же?, - обиделся я. - За PhD, пояснил президент. - Судьям, - говорит, -
со степенями не нужны. Ими, со степенями, манипулировать трудно. А надо, чтобы
вердикт был единогласным. С PhD этого никогда не добиться, у них всегда свое мнение
будет.
В этом я нашел логику, и с самого утра настроился, что меня быстренько
отклонят, и я тут же поеду на работу, благо дел там было много. И три года потом
об этом можно не думать. Отклонение, впрочем, затягивалось. Пошел в харчевню на
ланч. В час тридцать все опять были на месте. В два, наконец, нас всех длинной
колонной повели на второй этаж, в зал заседаний.
Зал был почти пуст. В
центре зала сидели двое негров. Афро-американцев, значит. Как тут же оказалось,
один был подсудимый, другой - его адвокат. Помимо них, были стенографистка, судебный
клерк и несколько судебных приставов, играющих роль обычных полицейских. Мы заполнили
хорошую треть зала на задних рядах.
Судья рассказал суть дела. Подсудимый
обвинялся в вооруженном ограблении магазина. Взяли его, похоже, прямо там же.
И тут судья огласил такое, что все 70 кандидатов некомфортно заерзали на своих
местах. "Дело, говорит, непростое. Разбор ожидается довольно длительным.
Сегодня у нас среда. На этой неделе, до субботы, ясно, не уложимся. Скорее всего,
не уложимся и за три последующих дня, до четверга. А в четверг - День благодарения.
Значит, продолжим, скорее всего, еще через неделю, после праздников. В общем,
недели через две закончим, я так думаю. Но не обещаю," - это судья.
Ни
хрена себе, думаю. Одна надежда на PhD, как президент обещал. Иначе такая брешь
в работе окажется - до Нового года не разобрать. И вообще, кошмар какой-то - каждый
день сюда пилить, если в жюри зачислят. Вот оно, американское гражданство, как
боком выходит. Кто бы мог подумать...
Начался отбор в жюри. Точнее, для
начала отбор ИЗ жюри. Судья стал зачитывать по порядку список вопросов, и при
утвердительном ответе на каждый кандидаты в зале должны были поднять свою желтую
карточку с номером. Клерк всех поднявших по номерам записывал.
Вопрос
первый - знает ли лично кто-либо из кандидатов самого подсудимого или его родственников?
Оглашается список родственников. Пара человек подняли карточки. Их записали.
Вопрос
второй - знает ли кто лично полицейского, который производил арест подсудимого,
а также кого-либо из полицейских и судебных приставов, причастных к ведению данного
дела? Оглашается список полицейских и приставов. Два-три кандидата подняли карточки.
Вопрос третий - не смущает ли кандидатов, что подсудимый - черный, а владелец
ограбленного магазина - белый? Не ощущает ли кто-либо из кандидатов, что он/она
уже склоняется к тому, что подсудимый - виновен? Не ощущает ли кто-либо из кандидатов,
что он или она не беспристрастны в такой ситуации? Человек восемь-десять подняли
карточки.
Ну, думаю, паразиты, бегут, как крысы с корабля. А мне тут оставайся
в одиночестве в жюри за всех отдуваться. Такими темпами и запасных не наберется.
Вот, будь честным человеком!
Я, конечно, сразу понял, как только в зал
вошел, что негр, скорее всего, и виновен. Тем более, как потом прояснилось, что
на месте взяли. Но решил я с этой своей небеспристрастностью бороться до конца.
И если действительно загремлю в жюри, несмотря на PhD, то буду детально разбирать
дело по существу. И если действительно появятся сомнения, beyond the reasonable
doubt, что это может быть не он, то оправдаю черного, как пить дать, оправдаю.
Но хорошо бы в жюри не попасть.
Следующий вопрос - есть ли у кандидатов
веские основания полагать, что зачисление в жюри окажется для них действительно
тяжелым или даже невыносимым бременем?
Вот где поперло! Еще бы - до конца
месяца заседать! Но не поднял я карточку, потому как, строго говоря, не было бы
это для меня тем самым hardship, на который судья напирал. Хотелось поднять, но
не поднял. Совесть-то все же есть... Я же не мать-одиночка, скажем…
Подняли
карточки человек двадцать. Всех опять же переписали. Вопросы закончились.
Стали вызывать тех, что карточки поднимал, по одному, к судье, и судья на пару
с черным адвокатом с ними персонально беседовал у своего стола. Сайд-бар, по-нашему.
Смотрю - одних после интервью с вещами из зала отправляют. Но где-то каждого
третьего из опрошенных не то что домой не отправляют, а направляют прямиком в
"бокс" для членов жюри. И сидят они в этом боксе как-то совсем уж обреченно.
В общем, если кто еще из читателей не понял, произошло то, за что, в частности,
люблю я эту страну. За разумную рациональность и здравый смысл. Из тех, кто карточки
поднимал, и сформировали жюри! И ясно почему! С нами, оставшимися, кто не высовывался,
еще беседовать надо, отбор производить. А те, кто карточки поднял на свою голову,
уже там - с ними уже и побеседовали и отбор произвели! Кто, по мнению судьи, не
предоставил убедительных аргументов для отсева, куда же его девать? Ясно, что
в жюри, куда же еще? Фактически отобран.
Как только я это понял, отлегло
у меня. Есть справедливость на этом свете: наличие честности и совести вознаграждаются.
Но, похоже, только в Америке! Сижу я, значит, довольный и заканчиваю писать
эти заметки. Поскольку время на беседы с поднявшими карточки уже ушло немало.
Только подошел к словам: "Так и получилось. Жюри скомпоновали, а нас, остальных,
отправили по домам. На три года", - как вдруг слышу, выкликает клерк мой
номер - панель 5, место 7. А к тому времени уже набрали в жюри человек 12-13 из
нужных четырнадцати, совсем к концу подошли.
Поднимаюсь, недоумевая -
почему, как? Что за ерунда? Застали врасплох... Или они решили в итоге, что PhD
должен украсить жюри присяжных? В полном наоборот с тем, что мне предсказал президент?
Или судья решил провести социологический эксперимент, что там PhD думает по поводу
нашей судебной системы?
Подхожу к сайд-бару. Судья наклоняется ко мне,
и заговорщицки говорит: - Я знаю, что вы карточку не подняли. Но решил вас
вызвать, чтобы задать один вопрос - не смущает ли вас то обстоятельство, что дефендант
- черный, а плэйнтиф - белый? Точнее, не считаете ли вы с самого начала, что черный,
скорее всего, виновен?
Так, ясно. Он почему-то хочет меня не просто так
отпустить, а с полным основанием. Чтобы совесть его не мучила. Ну что же, придется
ему помочь. - Смущает, - говорю. - Но я буду с этим своим чувством бороться.
- А почему вас смущает? - спрашивает.
- Ну,- отвечаю, - потому что
я знаю статистику по подобной преступности белых и черных. Но понимаю, что к данному
конкретному дефенданту это не имеет отношения. Поэтому и буду с этим своим чувством
бороться.
- Значит, - уточняет, - вы все-таки считаете, что дефендант может
оказаться виновным, причем с определенной и немалой вероятностью?
- Считаю,
- признаюсь, - но буду с этим ощущением бороться. И если доводы защиты о его невиновности
будут убедительны, то буду счастлив проголосовать, что он невиновен.
Смотрю,
поднял глаза судья и смотрит на черного адвоката, что за моей спиной стоит, чуть
сбоку. Лица адвоката я не видел, и оборачиваться было неудобно, но кожей ощутил,
что тот делает большие глаза и отрицательно качает головой. -Спасибо вам за
честность, - заканчивает наш диалог судья. You are excused. То есть, мол, вы свободны.
Я
вышел и поехал на работу. Еще на три года. А там наверняка опять из-за PhD домой
отправят.
Так что не судьба мне, видимо, в жюри присяжных сидеть. А интересно
было бы.
