Борис Геллер

Неотправленное письмо

"Получил от Вас сегодня письмо, и прямо сходу отвечаю. Прежде всего, - это великое счастье, что почта доходит в обозримые сроки, сравнимые с эмбриональным периодом теплокровных. Это значит, что так называемая перестройка действительно позволяет писать как туда, так и обратно, а не только. Жизнь нашу в логических терминах не опишешь. Иногда кажется, что она укладывается в известный лозунг: "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!".

В общем и целом местное население незлобиво. Как Вы знаете, представитель Еврейского Агентства в Киеве был убит ударом бутылки по голове, когда зашёл к соседям по площадке попросить, чтобы поменьше шумели. Он явно не понимал, в какой стране работает. В Израиле такое преступление маловероятно. Зато здесь еще до совсем недавнего времени можно было курить в автобусах, а класть ноги на сидения - норма до сих пор. Многих это шокирует. Любить нас аборигены, конечно не любят. В лучшем случае относятся безразлично.
Когда при мне начинают ругать "русских", то я всегда с энтузиазмом поддерживаю беседу. "Правильно, позавезли вы нас, сволочей, на свою голову. Дипломы у нас у всех липовые, водительские права - купленные, бабы наши - проститутки, а дети - наркоманы. Всех выселить к бениной маме на остров Барбадос! Хороший русский - русский за решёткой".

Здесь очень неплохое и дешёвое спиртное, но практически никто, кроме нас, не пьёт. Да и мы как-то не очень. Не тот настрой, не та погода или просто, - не с кем. Вчера возвращался последним, поздним автобусом из Иерусалима в пригород, в котором проживаю. Возле водителя сидел хасид в черной шляпе, по-моему, пьяный, и пел песни под гитару на иврите. В какой-то момент автобус остановился на шоссе, посреди поля. Певец подошел к двери, сказал по-русски: "Эх, ма…", - и шагнул в ночь.

Никак не могу приспособиться к местной манере одеваться. Пиджак здесь воспринимается как несуразность, галстук - как вызов обществу, начищенные ботинки - как призыв к революции. Мои коллеги, указывая пальцем на мою выглаженную рубашку, всегда спрашивают: "Куда это ты сегодня собрался?". Мой стандартный ответ: "В бордель. Там аккуратно одетым клиентам - скидка". Впрочем, однажды пиджак и галстук мне действительно помогли.

Я должен был подать прошение в банк об ипотечной ссуде на покупку квартиры. Накануне встречи в банке нервничал, ведь речь шла об очень большой для меня сумме. Дадут или откажут? Хотел выглядеть платёжеспособным, и оделся, соответственно, аккуратно. Приехал рано, банк ещё был закрыт. Стою на улице и мёрзну на зимнем влажном Иерусалимском ветру. Останавливается роскошное "Пежо", из него выходит благообразного вида седой джентльмен и направляется к дверям банка. На какой-то момент его взгляд задерживается на мне. Он останавливается и по-военному коротко спрашивает командирским тоном: "Сайерет Голани?! *". Я растерялся и автоматически рявкнул в ответ: "Так точно, командир!". Он подошёл, похлопал меня по спине и сказал: "Узнаю выправку! Нечего здесь стоять, как бедный родственник. Заходи". Открыл передо мной дверь и бросил секретарше: "Чаю ему подай". Мои сомнения по поводу ссуды рассеялись.

Очень забавно наблюдать за американцами. С одной стороны нет в них восточной лживости и двуличия. С другой - иногда они эмоционально и духовно примитивны до мычания. Интересно, какими они видят нас? Месяц назад выехали мы с друзьями на природу. Восемь семей: американская, канадская и южно-африканская; остальные - русские. Наш американский приятель, между прочим, - психолог по профессии, ещё когда рассаживались по машинам, громко заявил по-английски: "Сегодня мы с моими русскими друганами загудим. У меня на вечер припасено! Вот уж оттянемся!". Приехали на место. Жена зовёт его на прогулку, а он - к нам, рвётся в бой. Ну, мы накрыли столик газеткой, выложили еду, а выпивку не выставляем, ждём. Что же, думаем, у нашего друга в заначке? Он важность момента понимает вполне, делает успокоительные знаки руками, мол, всё в ажуре, мужики. Долго роется в своём рюкзаке, и торжественно ставит на стол баночку из под майонеза, примерно на треть заполненную водкой. Гордо всех оглядывает. Аплодисменты. Занавес.

Я, к сожалению, должен бежать на дежурство, так что допишу Вам завтра."