Владимир Усольцев

Блэк Джек,
парижские тайны и райские кущи

С тех пор прошло несчетное множество лет, я прожил уже не одну жизнь и после нескольких головокружительных кульбитов стал я, бывший школьник из забытой богом сибирской деревушки, купцом - владельцем известной в белорусских торговых кругах фирмы, поставлявшей бакалейные товары и содержавшей на отчисления только в соцстрах десятки пенсионеров. Пусть не подумает при этом мой читатель, что был я в самом деле богат. При нищенских пенсиях в Белоруссии набрать денег на полсотни пенсий труда большого не составляло. Богатым я не был, но какая-то наличность у меня все-таки водилась. Я изучил два языка, и один из них - немецкий - стал для меня почти родным. Много лет прожил я среди немцев, а позднее ездил я по своим купеческим делам в ставшую мне очень близкой Германию чуть ли не каждые две недели.

И вот однажды в Берлине... роковой случай привел меня в игорный дом. Этот игорный дом не имел имени. А была внутри просторного холла комплекса "Europe Center", известного всем туристам, простая зеленая неоновая надпись "Spielbank", что проще всего перевести именно как игорный дом, зазывавшая испытать свое счастье. Много раз проходил я мимо и не испытывал никаких позывов заглянуть внутрь, имея предвзятое мнение, что солидные люди в такие заведения не ходят. Но иногда навещающее меня наваждение ткнуло меня как-то в бок, и я, поднимаясь по ступенькам в это безымянное берлинское казино, отчетливо вспомнил мичмана Панина и его знаменательную фразу.

Внутри казино я увидел просторный и, тем не менее, вполне уютный зал, создающий приятное ощущение легкости и покоя. В зале стоял приглушенный гул, производимый множеством посетителей, плотными кучками группировавшимися вокруг каких-то сооружений, над которыми возвышались строгие джентльмены в черных пиджаках с бабочками. Никто не обращал на меня внимания, все были чем-то заняты и, ведомые какими-то неуловимыми мне импульсами, переходили от одной кучки к другой. Я почувствовал облегчение от того, что в этой толпе я могу чувствовать себя в полной анонимности, как на городской площади перед рождеством.

Я протиснулся сквозь первую же кучку и увидел огромный стол с барабаном. Это была впервые увиденная мною не в кино рулетка. Таких столов было в зале не менее шести. И вокруг каждого стола колыхалась своя плотная толпа игроков. Я не увидел здесь никого, кто бы хоть как-то напоминал пиратов или авторитетов преступного мира, к чему я был внутренне готов, пройдя предварительную подготовку кинофильмами приключенческо-детективного жанра. Наоборот, посетители казались самыми добропорядочными бюргерами. Большинство из них было уже в возрасте, многие были в солидном возрасте, были и совсем уже дряхлые старцы. Изумило меня обилие женщин, особенно шустрых старушек на восьмом десятке. Были тут представлены все возрасты, но пожилая часть явно доминировала. Подивившись этому обстоятельству, я продолжил наблюдение за происходящим, испытывая самое обычное ротозейское любопытство.

Смысл игры в рулетку очень прост. Тем не менее, изобретатели этой азартной игры умудрились насочинять множество комбинаций ставок, дать им загадочные французские имена, которые могут создать впечатление, что для постижения рулеточной премудрости необходимо закончить хотя бы полугодичные курсы. Среди градом сыпящихся выкриков на французском, эхом повторяемых крупье, я чувствовал себя идиотом.

С моей ученой степенью кандидата физико-математических наук мне не составило труда тут же в уме вычислить вероятности выигрыша при произвольных ставках и какую долю от общей суммы поставленных денег забирает себе казино в среднем, а именно: одну тридцать шестую. "Вот это фабрика денег!" - подумал я. Каждые десять-пятнадцать минут каждый рулеточный стол покрывается толстым слоем жетонов на сумму порой много больше десяти тысяч марок, и почти три процента от этого богатства идет в пользу казино.

Я почему-то очень пренебрежительно отнесся к рулетке. Она не вызвала у меня никакого интереса и желания поставить свои кровные марки. Но мне было занятно видеть играющую публику, испытывающую истинное возбуждение от взгляда на скачущий по вращающемуся барабану шарик, и я чувствовал к ним покровительственную жалость.

В стороне от рулеточных столов я обнаружил три других кучки людей, заметно меньших числом. Подойдя поближе, я увидел совсем другие столы, на которых играли в карты. Мне стало интересно, в чем там дело. Я не постеснялся спросить стоящего рядом мужчину в моих годах, как это называется и какие тут правила - все же ведь приходят сюда когда-то впервые. Мужчина охотно мне поведал, что это игра называется "Блэк Джек" и напоминает игру "Семнадцать и четыре" (немецкий вариант знаменитого русского "очка"). Он мне посоветовал взять у входа буклетик с правилами, и я так и сделал.

Игра действительно напоминала наше "очко", в котором я мог считать себя экспертом: в опасном подростковом возрасте мы резались в родном совхозе в это самое "очко" ночи напролет. Было и существеное отличие. В "Блэк Джеке" все картинки имеют одинаковый вес - по 10 очков, и таким образом интрига игры сильно закручивается от того, что тяжеловесные карты - десятки и картинки - могут настигнуть игрока с очень высокой вероятностью - четыре тринадцатых. Было и еще одно отличие: туз в "Блэк Джеке" может принимать по желанию два значения - одно очко или одиннадцать.

После первого прочтения правил у меня осталось ощущение, что изобретатели игры чего-то не додумали, так как игроки, казалось, имели преимущество перед бедным крупье, правила игры для которого выглядели более строгими, чем для игроков. В отличие от рулетки "Блэк Джек" вызвал у меня неподдельный интерес. Эта игра была несомненно красивее хотя бы тем, что крупье вытягивал карты из специального ящичка с невообразимой ловкостью, и уже одно это вызывало восхищение. Я с наслаждением смотрел на эту динамичную по сравнению с рулеткой игру: пока на рулеточном столе завершится полный цикл, "Блэк Джек" может прокрутиться не менее пяти раз.

Я долго стоял, просто наблюдая, а потом мне захотелось сыграть самому. Я увидел, что крупье ведут список очередников для занятия игровых мест, и тоже записался. Игроки постепенно менялись: кто-то уходил, проигрывая; кто-то, наоборот, выиграв, торопился унести свой выигрыш. Так очередь подошла и ко мне.

Я занял центральное - четвертое - место за столом и смело поставил разрешенный минимум - двадцатимарочный жетон. Первая же ставка оказалась знаменательной - ко мне пришел "Блэк Джек", а это означает неоспоримый выигрыш с приплатой еще половины ставки.

В голове зазвучали фанфары, и я с радостью поставил выигрыш - уже тридцать марок. Фанфары затрубили во всю мощь: я получил две картинки, а крупье смог набрать всего девятнадцать очков. "Вот это игра!" - подумалось мне, и я, ведомый инстинктом, осторожно поставил минимум - двадцатимарочный красный жетон, называемый почему-то "Луи". Инстинкт оказался к месту, ибо я сделал перебор - коварная картинка выскочила, когда у меня было двенадцать очков.

Фанфары уже не звучали, но оптимизм мой не погас, я поставил опять минимум и выиграл. Так с переменным успехом игра продолжалась. Она увлекла меня всего, тем более, что я медленно и верно наращивал свой выигрыш. В час ночи "Блэк Джек" был по правилам этого казино остановлен, что вызвало мое легкое неудовольствие. Собрав все свои жетоны, я ужаснулся от радости: мой выигрыш составил девятьсот марок!

* * *

На следующий день я улетал назад в Минск, и все время в пути я вспоминал свой вчерашний триумф. "Блэк Джек" не выходил у меня из головы и после приезда. Легкость выигрыша и кажущаяся его закономерность, что было, несомненно, лишь ложным ощущением, подбили меня на серьезный математический разбор этой игры.

Я начал тайком от всех настоящее научное исследование. Сложным оно не было, но тем не менее потребовало от меня несколько месяцев напряженного счета. В конце концов я закончил расчет, перепроверил его и убедился, что он был верен. В основу расчета я заложил учет вероятностей до шестого знака после запятой, что гарантировало мне ислючительно высокую точность. Потом я округлил все до третьего знака и построил различные таблицы и графики на огромных листах миллиметровки. Все эти расчеты до сих пор хранятся на диске моего старого, отправленного на чердак, "Макинтоша".

По ходу теоретических расчетов пришлось мне раза три посетить Берлин, и всякий раз вечерами сидел я в том самом берлинском казино. Все три раза я выигрывал и заработал в общей сложности около двух тысяч марок, что полностью окупило мои затраты на поездки. Я успел заметить, что среди многочисленных игроков в "Блэк Джек" есть группка любителей этой игры, которые ходят в казино, как на работу. С ними я уже раскланивался, как старый знакомый.

Я уже понимал все тонкости этой игры и догадался, в чем скрывается естественное преимущество казино над игроками, казавшееся поначалу преимуществом игроков. Дело в том, что игрок, делая перебор, теряет деньги сразу, а крупье играет и рискует проиграть также перебором лишь потом. Если бы перебравший игрок мог дожидаться результата крупье, и при переборе у крупье считалась бы ничья, то тогда действительно казино не имело бы никаких надежд.

И даже при таком раскладе "Блэк Джек" является игрой, очень благоприятствующей игрокам. Посудите сами: вероятность выигрыша игрока равна 44,3%, а вероятность выигрыша крупье всего-навсего 44,7%. Остающиеся одиннадцать процентов падают на "ничьи" - равенство очков у крупье и у игрока. Таким образом, в пользу казино работают несчастные четыре десятых процента. По сравнению с рулеткой, где разность вероятностей выигрышей у игроков и у казино близка к трем процентам, "Блэк Джек" является просто джентльменством со стороны казино.

Тем не менее, казино, как видим, является самым эффективным банком: ни один ростовщик не закладывает четыре десятых процента за три минуты. Отмечу попутно, что разобравшись с теорией "Блэк Джека", я подтверждаю высказывание теории вероятностей, что все азартные игры с элементом случайности, будь то кости, карты или рулетка, имеют абсолютно одинаковую суть и формально описываются идентичными по форме таблицами. Есть отличия лишь в степени априорного преимущества казино.

Мои успехи и теоретическая подготовка вскружили мне голову. Мне уже мерещилась возможность зарабатывания на хлеб самым приятным способом - игрой. Я придумал систему, позволяющую обратить небольшую разницу вероятностей в пользу игрока, прекрасно зная, что никакой алгоритм ставок в азартных играх успеха принести не может - на это прямо указывает и наглядно доказывает любой учебник по теории вероятностей. Я великодушно подарю читателю этот рецепт чуть попозже, а пока обращу внимание на то, что во всех азартных играх встречаются полосы везения и невезения.

В рулетке шарик может пятнадцать раз подряд падать в лунки одного и того же цвета. В "Блэк Джеке" также могут возникать длиннющие полосы удач или неудач. Все это нормально, и никаких чудес в этом нет. Так вот, не приходите в казино с большой суммой денег и начинайте играть с минимальными ставками. Если Вы напарываетесь на невезение, то не расстраивайтесь: проигрыш будет невелик. Если же Вам в следующий раз начинает везти, увеличивайте постепенно ставки, и суммы Ваших выигрышей будут превышать суммы проигрышей.

Главное - вовремя почувствовать момент обращения Вашего везения в невезение: после прекращения серии выигрышей наступившим наконец-то проигрышем снижайте ставку до минимума и не пытайтесь компенсировать последний проигрыш немедленно следующей крупной ставкой - она тоже может быть проиграна. Именно так проигрываются крупные суммы, когда проигрывающий игрок в запале увеличивает ставки и проигрывается все сильнее. Такая модуляция размеров ставок не изменит соотношение числа Ваших выигрышей и проигрышей: оно останется при достаточно большом количестве игр постоянным - 443:447. Но финансовый результат будет уже в Вашу пользу, если Вы не позволите себя увлечь.

Азарт является сутью азартных игр, азарт же и губит игрока. Если сохранять хладнокровие, то можно выходить победителем в противоборстве с казино: такое резюме напрашивалось из моих рассуждений. Если проигрывать 447 раз, соблюдая правило ухода на минимум после каждого проигрыша, а выигрывать 443 раза, постепенно наращивая ставки при полосе везения, то возникает разница в пользу игрока. Игра, правда, часто напоминает качели: выигрыш-проигрыш без возникновения длинных полос везения и невезения. Некоторые игроки в таком случае стремятся попасть в фазу, ставя то много, то мало. И часто попадают в противофазу: крупную ставку проигрывают, а мелкую выигрывают. И только хладнокровие позволяет на минимальных ставках с минимальной опасностью потери денег дождаться полосы везения и начинать атаку повышением ставок.

Согласись, мой читатель, что все мои рассуждения не лишены смысла. Тем не менее, усвоенная еще в студенчестве теория вероятностей, исключавшая возможность регулярного долговременного выигрыша у казино, беспокоила меня, и я пытался найти изъян в своих рассуждениях. Практика же упрямо говорила в мою пользу: я уверенно выигрывал почти всегда. Случались у меня изредка и проигрыши, но проигрывал я не более трехсот марок. Выигрыши же были таковы, что, выиграв всего пятьсот марок, я чувствовал себя уже обкраденным: нередко я выигрывал и по две-три тысячи за вечер.

* * *

Я познакомился и с другими казино в Германии. В Гамбурге в казино гостиницы "Интерконтиненталь" я выиграл за два вечера около полутора тысяч, в Констанце я выиграл за один вечер всего шестьсот марок; в Дортмунде я бывал дважды и дважды проигрывался, оставив там шестьсот марок; в Ганновере я был однажды и оставил там двести марок. Ну, а казино в Берлинском "Евроцентре" было для меня раем, ибо выигрывал я там намного чаще, чем проигрывал. Нервы мои были достаточно сильны, и я, проиграв, не лез бутылку и не продолжал игру, когда звезды стояли неблагоприятно для меня.

Среди постоянных посетителей полюбившегося мне казино выделялись двое мужчин моего возраста. Как и я, они игнорировали напрочь рулетку, а в "Блэк Джек" садились поиграть ненадолго: посидят пару часов и отходят, когда приходит полоса невезения, чтобы вернуться через часок-другой вновь. В паузах они просто глазели на то, как проигрывают другие. Ставили они только по-крупному, и выигрыши их, а они почти все время выигрывали, были баснословные. Как-то один из них, набравшись за вечер "Метаксы", проявил ко мне пьяную благосклонность и разоткровенничался. Он сказал, что я веду себя за столом очень правильно, что играю безошибочно, но мне явно не хватает капитала, чтобы играть по-настоящему - на крупных ставках. Он же приходит в казино, имея в кармане минимум двадцать тысяч марок. А уносит он из казино порой тысяч пятьдесят. Больше чем двадцать тысяч он не проигрывает.

- Вот когда Вы станете начинать игру с максимальной ставки и просто уходить из-за стола при неудаче, вот тогда Вы станете профессионалом.
- А Вы - профессионал?
- А разве Вы еще не поняли?
Я почувствовал оживление и стал провоцировать своего
разоткровеничевшегося собеседника:

- Извините, но я не могу в это поверить. Это же игра, которая запрограммирована в пользу казино, здесь можно получить удовольствие от щекотания нервов, а сделать ее источником благополучия нельзя - это я говорю как математик.
- И очень хорошо, что Вы математик, но я вот как раз этим и живу, а казино мною еще и довольно. Все смотрят, как я лихо ставлю по пятьсот марок и выигрываю, и ставят тоже, не понимая сути игры и не имея крепких нервов. Так что я для казино - желанный зазывала для этих корыстолюбцев.
- Все равно, я не могу в это поверить!
- Да, боже ж ты мой! Почитайте вон журнал "Фортуна". В Америке сотни профессионалов "Блэк Джека" живут за счет Лас-Вегаса, а казинщики их еще и пропагандируют, чтобы заманить толпу. Вот залетный-то игрок практически обречен. Он не умеет ставить, не понимает игры, лезет напролом и вообще глупит. Вы, кстати, действительно, похоже, математик с хорошими нервами - я наблюдаю за Вами уже давно; Вы играете самым правильным способом, жалко, что у Вас чувствуется недостаток капитала.

Ссылка на "Фортуну" меня заинтриговала, и я тут же купил несколько номеров этого журнала, издаваемого содружеством немецких казино. Ночью в гостинице я прочитал все статьи о "Блэк Джеке", и сердце мое радостно забилось. В этих статьях четко были сформулированы принципы, к которым пришел я сам. Но самое интересное было то, что там описывались американские профессионалы от "Блэк Джека", которые имели в Лас-Вегасе или в Атлантик-Сити обширные пастбища. Для профессионала, а в их существовании я уже не сомневался, важно, чтобы в казино "Блэк Джек" игрался на многих столах, чтобы можно было выбрать стол, где в данный момент карты разлеглись неблагоприятно для крупье. В Германии же таких громадных казино просто не было. Крупнейшее казино в Дортмунде использовало всего два-три стола для "Блэк Джека", в Берлине тоже чаще всего игралось только на двух столах и лишь изредка - на трех. Здесь профессионалам не развернуться, и было их в Берлине, по моим наблюдениям, всего два.

* * *

Хоть и испытывал я радостное возбуждение от прочитанного, скепсис меня окончательно не оставлял. Я решил проверить мою теорию в бесплатном эксперименте, устроив казино на дому. Я ловко придумал для жены историю, которая должна была скрыть истинную суть моих устремлений. Игра в казино напоминает другую азартную игру, которой занимаются банки, пытаясь заработать на купле-продаже валют при хаотически меняющихся взаимных курсах. Одноклассник моего старшего сына как раз занимался такой деятельностью, работая в "Минсккомплексбанке", и племянник мой занимался тем же, имея лицензию от какого-то другого банка.

Опираясь на эти факты, хорошо известные моей жене, я сочинил убедительную историю, по которой мой старый знакомый немецкий мультимиллионер Хандмайер, одержимый эзотерикой и астрологией, якобы попросил меня, как счастливого носителя царского знака зодиака - льва, начать игру на валютных курсах в его пользу и за его деньги. Я же, оставаясь по своей сути радиофизиком, придумал метод, сходный с методами статистической радиофизики по выделению слабого сигнала из шумов, который обеспечивал гарантию от проигрыша при спекуляциях валютой.

Этот метод якобы идеально моделировался именно "Блэк Джеком", поэтому мне надо вначале всю мою теорию испытать на картах, используя их в качестве генератора случайных сигналов. Врал я ловко, да и жена моя привыкла мне во всем доверять, поэтому проблем с домашним казино не возникло. Наоборот, она с энтузиазмом стала мне помогать, записывая результаты в журнал и помогая перемешивать карты.

Мы оказались трудолюбивой командой, да и был в этом какой-то спортивный интерес - наблюдать за заковыристой сменой настроений у Фортуны. Мы истрепали три комплекта по шесть карточных колод, так что месяца через три запротоколированная в журнале статистика - более пятидесяти тысяч смоделированных игровых ситуаций - приобрела солидность и дала мне право на несомненные умозаключения. Из этого марафонского эксперимента я сделал два вывода. Во-первых, вся моя расчетная теория блестяще подтвердилась до совпадения в четвертом знаке после запятой (для совпадения в пятом знаке надо было бы гонять карты еще года полтора). Еще перед началом эксперимента я назвал жене заветные цифры 44,3-44,7-11,0, и она, как и я, испытала восторг, когда эти цифры выплыли из подсчета выигрышей, проигрышей и ничьих.

Во-вторых, модельный игрок устойчиво наращивал свой выигрыш. Я построил график зависимости капитала игрока от количества игр и получил замечательную картинку, напоминающую зубастую линию с хаотически расположенными зубцами различного размера. Эта зубастая линия была достаточно длинна (все-таки пятьдесят тысяч точек!), чтобы зубцы можно было усреднить и увидеть, что из этого зубастого хаоса, в котором хотя и было два гигантских провала - полосы жуткого невезения - тем не менее проявляется четкая прямая линия, идущая из начала координат направо вверх.

Это была не парабола, не экспонента и не какая-нибудь другая кривая, а именно строгая прямая линия с постоянным углом наклона к осям координат. А это означало несомненный факт: "Блэк Джек" при соблюдении найденных мною и многими другими знатоками - авторами "Фортуны" - принципов превращается в дойную корову. Я долго не мог успокоиться, с восторгом мысленно возвращаясь к триумфальной прямой линии, угол наклона которой определялся размером минимальной и максимальной ставок и игровой тактикой. Неправильная тактика тоже даст прямую линию, но идущую вниз.

* * *
Между делом приближалось знаменательное событие - юбилей моей любимой жены. Когда-то в детстве была у нее, как и всякой девчушки, наверное, голубая мечта: увидеть Париж. Когда я спросил ее, что бы она хотела получить в подарок к юбилею, она заговорила о Париже, как о чем-то несбыточном. Я моментально сориентировался и объяснил ей, что, имея визы в Германию, мы автоматически имеем право, благодаря Шенгенскому договору, посетить и Францию, и я дарю ей поездку в Париж!

Жену уговаривать долго не пришлось, она быстро забыла свой скепсис и дала согласие на неизбежные в таком случае траты - эх, один раз живем! Начались приготовления, фирма была настроена на пару недель вольного режима без начальства. Я выехал на три дня раньше в Берлин - надо было утрясти отношения с поставщиками моего чая и с экспедицией "Везотра", которую мы обслуживали своим автотранспортом. Разумеется, все эти три вечера я провел в казино. Вооруженный результатами успешного эксперимента, не колеблясь уже ни капельки, я держался за столом как скучающий профессионал, закономерно состригающий купоны. В первый вечер я состриг рекордную сумму - 6 300 марок. Я до того обнаглел, что даже и не порадовался этому: чему тут радоваться, обычное дело! Второй вечер принес мне хорошую сумму, но поменьше - 4 700 марок. Третий вечер накануне прилета моей супруги был вообще скромен: я выиграл всего чуть больше двух тысяч марок.

* * *

На следующее утро я взял напрокат новенький "Форд-мондео", заплатив вперед за десять дней и направился в Шенефельд встречать мою дорогую юбиляршу. Самолет прибыл вовремя. Я быстро высмотрел жену в жидкой кучке прилетевших из Минска пассажиров и, махая грандиозным букетом цветов, купленным тут же в аэропорту за пятьдесят марок, стал ее зазывать. Жена была ошарашена моей щедростью. Должен признаться, что как-то не догадывался я раньше дарить ей цветы, ну, не доходило до меня, чему тут можно так радоваться? Но женщины воистину устроены иначе, так их и дурят прожженные сердцееды; стоит лишь купить букетик, и иная женщина готова забыть и мужа, и детей. Чтобы Вашу жену не постигло такое вот наваждение, советую Вам самому дарить цветы Вашей жене.

Наше настроение было самым юбилейным, когда мы вольготно расположились в нашем арендованном "Мондео". Еще не выехав с территории аэропорта и не взяв курс на промежуточную точку - Аахен, где нас ожидал скромный отель "Ибис", я подал жене конвертик и сказал самым будничным тоном: "Сосчитай-ка, сколько у нас денег на Париж". Жена деловито взялась за привычное дело, и от увиденного количества тысячемарковых бумажек закричала: "Ой, откуда у тебя столько, мы же рассчитывали только на пять-шесть тысяч, а здесь их, постой-постой... восемнадцать!". Граф Монте-Кристо не мог бы быть настолько гордым своей щедростью, как был преисполнен гордости и самодовольства автор этих абсолютно правдивых строк.

- Это мой подарок тебе, любимая!
- Где ты их взял!?
- Выиграл в карты.
- ???
- Видишь ли, я должен тебе признаться. Про Хандмайера я все выдумал, и построил я теорию не для банковских спекуляций, а для игры в "Блэк Джек". Вот эту теорию я и реализовал на практике за эти три вечера в казино.

Жена моя была просто в шоке. Ее муж ходит в казино! Это же... Это же разврат, распущенность нравов, вино и женщины! Чем же еще он там мог заниматься!?

- Успокойся, дорогая. Ничего такого в казино и в помине нет. Мы сегодня же вечером зайдем в Аахене в казино, и ты увидишь сама, что это просто своеобразный дом культуры и отдыха, а не страшный вертеп.
- Ха-ха, да ноги моей там никогда не будет!
- Но ты же должна убедиться в том, что деньги на твой юбилей я заработал честным способом, а не обслуживанием богатых дамочек.

Этот аргумент сработал безотказно. Этих мужиков, конечно же, из под контроля выпускать нельзя, и жена моя мужественно согласилась переступить порог этого преддверия ада и лично проконтролировать моральную атмосферу казино.

По дороге я рассказал моей спутнице жизни, от которой у меня никогда не было тайн, всю эту картежную историю, начавшуюся еще с мичмана Панина, включая совхозное наше "очко" морозными февральскими ночами возле теплой печки. Мой искренний и откровенный тон и привычка доверять во всем друг другу растопили сомнения в душе моей лучшей половины, и она с радостным возбуждением предвкушала посещение аахенского казино.

- То-то я смотрю, что ты в последнее время стал привозить больше денег, чем я ожидала.
- То ли еще будет, лапочка моя, теперь мы вооружены теорией, подтвержденной на эксперименте и на практике!

Устроившись в гостинице и немного отдохнув от дороги, мы поужинали в ресторане поблизости. Я был членом клуба "Ибис" и получал солидную 20-процентную скидку. К сожалению, двухзвездочные отели "Ибис", как правило, имели только буфеты для завтраков, но всегда находился в каких-нибудь двадцати-пятидесяти метрах от отеля приличный ресторанчик. Отужинав, мы пешком прошли в казино, благо было оно недалеко. Да, это был не Берлин! Посетителей раз в десять меньше, какая-то пустота и унылость, несмотря на богатые современные интерьеры. К счастью, оба стола для "Блэк Джека" работали, хотя и сидело за ними по четыре-пять человек. Я быстро пристроился за один стол, но проиграв подряд пять или шесть ставок, встал.

Играть в этой компании мне не хотелось. Игроки, точнее игрокини - это были сплошь женщины пенсионного возраста - делали все против правил и, проигрывая сами, не давали шансов и мне. Надо сказать, что "Блэк Джек" требует чувства команды у сидящих за столом: все ведь играют против одного соперника - крупье. И только четкое следование известным всем любителям "Блэк Джека" правилам, когда брать карту, а когда не брать, дает возможность реализации открытым мною принципам. Так возникает у казино дополнительный источник заработка: невежество игроков. Возможно, что при невежественной команде игроков доходность "Блэк Джека" намного превышает доходность рулетки. Но этого я не исследовал.

Жена моя быстро успокоилась, действительно публичным домом казино не было. За столами сидели вполне респектабельные дамы, только у рулеточных столов суетились и щебетали какие-то моложавые китайцы. Вот уж кто азартен, так это азиаты!

Я уселся за другой стол. Здесь тоже были одни женщины, но они были специалистками в игре, и я почувствовал себя снова в своей тарелке. Я пришел в неподходящее время и неуклонно проигрывал на минимальных ставках по десять марок. Жена моя стала проявлять беспокойство таянием денег, но я успокоил ее, подожди, мол, скоро карта изменится, вспомни, как это было в нашем эксперименте. Проигрыши прекратились, и начались качели: проигрыш-выигрыш. Мои соседки по столу начали ерзать, пытаясь поймать нужную фазу, но часто фаза сбивалась, и над столом раздавались возгласы досады и разочарования.

Со стороны было отчетливо видно, что попытка ухватить жар-птицу оказывается небезопасной: проигрываемые суммы при наступлении ничейной по сути ситуации, когда проигрыш тут же сменяется выигрышем, резко увеличились по сравнению с полосой невезения, когда все ставили по минимуму. Один я упорно держался минимума и ждал своего часа. Время шло, и усталость брала свое. Жена стала требовать идти спать.

И тут пришла, наконец-то, закономерная полоса удач. Я начал свою многократно опробованную атаку. Через десять минут я вернул все проигранные деньги. Еще через пять минут на столе громоздилась кучка жетонов чистого заработка - наш первичный капитал уже переместился в сумочку к жене. Когда я поставил уже сто марок и проиграл, я встал - усталость требовала остановиться. Хоть я и проиграл последнюю ставку, у меня все равно остался выигрыш 180 марок: как раз затраты на Аахен.

Жена моя смотрела на меня как на супергероя. На ее глазах свершилось чудо в точном соответствии с моим прогнозом. Мои комментарии шепотом по поводу поведения других игрокинь, когда я предсказывал, что получится из их погони за удачей, тоже были точны, как арифметика Магницкого. Она даже сделала мне упрек, что мы рано ушли, и надо было бы черпануть еще пару сотен из аахенского казино. Я вальяжно ответил, что не стоит переживать из-за таких пустяков, у нас впереди еще Париж и Монте-Карло.

- Какое Монте-Карло!? - мы же про Монте-Карло ничего не говорили.
- Ну и что, а теперь у нас гора денег, так что нам стоит махануть из Парижа в Монако. Там тепло, там море.

Поскольку дело происходило в начале декабря, упоминание о теплом море сработало лучше всех прочих аргументов. Я был в этот день самым любимым супругом на свете: цветы, деньги, а тут еще и Монте-Карло...

На следующий день мы не направились в Париж сразу, а потратили пару часов на покупки. Раз уж попали нам незапланированные деньги, надо же их куда-то тратить. Еще сегодня носит моя жена многие вещи, купленные тогда в Аахене.

* * *
Дорога в Париж шла через Бельгию и была совершенно неинтересной. Неинтересной была она и в самой Франции. По пути мы пообедали на французской стороне границы с Бельгией. Я заказал антрекот, надеясь отведать что-нибудь изысканное: французское блюдо во Франции! Это была какая-то подошва с обилием жировых прожилок. Против французских халтурщиков показались мне немецкие повара на автобанах просто добрыми волшебниками. В душе зашевелились подозрения, а стоит ли этот Париж нашего посещения? А вдруг и там едят такие вот антрекоты!?

Париж возник внезапно. Я был готов встретить много непонятного, памятуя, что у французов пишется одно, а читается совсем другое. Мой бывший заслуженный "Пежо" писался на самом деле как "Пеугеот", я знал также, что "Рено" - на самом деле "Ренаульт". И что путнего можно было ожидать от таких варваров, которые язык-то свой отесать не могут! И не успел я сориентироваться в трудночитаемых надписях на французской тарабарщине, как оказался в летящем напролом стаде то ли особо диких мустангов, то ли овец, а точнее, баранов.

Я вспомнил совет из немецкого путеводителя въезжать в Париж на поезде или на такси из аэропорта. Если въезжать на своей машине, есть огромная вероятность, что вам ее поцарапают, раздавят или разобъют Вам зад - такова слава у парижских водителей, для которых правила не писаны. Я быстро вынужден был признать, что путеводитель не был написан немецким шовинистом, не любящим этих лягушатников, а объективным человеком, заботившемся о своем читателе.

Единственное спасение для моего "Мондео" было в немедленном забвении всех правил и в собственном перевоплощении в такого же барана. Смотреть на карту Парижа было бесполезно - нас нес бешенный поток куда-то на юг к центру города, где я уповал на Эйфелеву башню, неподалеку от которой стоял наш вожделенный "Ибис". Я быстро освоился, и мой энергичный "Мондео" внушал всякой мелюзге вокруг меня - "Ситроенам", "Пежо" и "Рено" самого мелкого калибра - уважение, словно был это зрелый муфлон с огромными и тяжеленными рогами.

Мчась вперед в этой бешенной гонке без правил, я стал замечать боковым зрением знакомые надписи "Casino". Подсознание мое забило тревогу, и я уже не боковым, а прямым пристальным взглядом стал фиксировать эти надписи, подозрительно часто возникавшие то справа, то слева. Жена моя тоже забеспокоилась ненормальной концентрацией игорных заведений. С другой стороны, чему удивляться? Париж, все-таки. Ладно, разбираться будем потом, а сейчас надо целыми доехать до родного "Ибиса". Мы неслись какими-то задворками, потом въехали в зону явно городскую, но ... страшную, как негритянские кварталы Нью-Йорка времен расовых волнений.

И это - Париж? Жена моя начала всхлипывать и требовать развернуться, чтобы тут же ехать назад в милую сердцу ухоженную Германию. Я сам был сильно встревожен: черт возьми, здесь что, правит компартия Франции? Да такого свинства и в Москве надо еще поискать. Нервы мои покрепче, чем у жены, и я терпеливо стал ожидать перемен к лучшему. Они наступили, когда мы въехали в самый центр на берег Сены и увидели внезапно перед собой, чуть-чуть справа светящуюся желтыми огоньками Эйфелеву башню.

Свернув вместе с основным потоком направо, мы подъехали к нужному мосту, когда Эйфелева башня оказалась чуть позади слева. Через десять минут, заперев своего муфлона в подземном гараже, мы уже объяснялись с персоналом "Ибиса", худо-бедно говорившим на английском. Уфф! Прибыли...

От центральной части Парижа жена моя несколько успокоилась, но все равно было мне ее жаль, ее голубая детская мечта была растоптана легкомысленными парижанами, понастроившими массу игорных домов, но не умеющими содержать свой город в порядке.

(Продолжение следует)