Посвящается
бывшим курсантам Ленинградского Военно-Инженерного училища
Если бы я от кого-то услышал то, что я собираюсь вам
сейчас рассказать, у меня, тут же появились бы сомнения: "загибает"
мужик, не бывает такого, не может столько происшествий произойти подряд
с одним человеком. Может.
В тот вьюжный зимний
февральский вечер наша рота в составе курсантского батальона вышла из главных
ворот училища. Мы направлялись в зимние лагеря. Одежда - зимняя полевая: бушлат
и брюки - ватные, валенки - безразмерные (как сказали бы в Америке - one size
fits all). За спиной - вещмешок со стандартным курсантским скарбом, через одно
плечо и за спину -карабин, через другое и на бок - противогаз, на поясе - МСЛ
(малая саперная лопата), на плече - лыжи. Маршрут - из центра города пешком
и с песнями - до Варшавского вокзала, затем на специально выделенной электричке
- до станции Луга, дальше - на паровике до станции Усть-Луга, а уж потом ... начиналось
"самое интересное".
Довольно легко прошли 6 километров
до вокзала и "по ваго-о-о-нам". Они оказались промерзшими до основания,
но это никого не смутило. Мы знали, что нам предстоит, и старались не думать об
этом. Толчок, и громкий скрежет примерзших колес никого не разбудили. Мы спали...
"Рота,
подъем! Выходи строиться!" Что может быть более неприятного, чем этот крик
дежурного? Он безжалостно выдергивает тебя из сна, где нет под'ема, отбоя, старшины,
строевой подготовки... ну, в общем всего того, что неизбежно претит нормальному
человеку.
Я написал это и задумался. А ведь не совсем так.
Дело в том, что, помимо твоей воли, в сознание (или - в подсознание) проникают
и там оседают стереотипы ежедневных будней. Мне рассказывали, что, когда один
из наших приехал в отпуск домой, то утром его мог разбудить только отец криком
"Рота, подъем!). Много лет спустя, уже давно не будучи военным, я встретил
бывшего однокашника. Сели, "приговорили" бутылку, повспоминали курсантское
прошлое, и он напомнил мне случай, вошедший в "анналы истории" училища.
Героем этого был я сам.
Дело было так. Отбой. 96 (да-да,
девяносто шесть!) человек в одной огромной комнате притихли. Между рядами двухъярусных
коек медленно идет старшина роты (наш же курсант, только уже с выпускного курса),
проверяя, как сложена верхняя одежда, как выровнены сапоги. О том, чтобы даже
пошептаться с соседом, не может быть и речи - немедленно загремишь чистить гальюн,
или, хуже того - лишишься очередного увольнения. А я... я уже "стоял
на посту, охраняя склад со взрывчаткой". Вокруг меня покачивал ветками и
шумел ночной лес. Вдруг я увидел, что ко мне кто-то движется... "Стой!
Кто идет?" - заорал я, как и положено по уставу. И в ответ услышал выкрикнутое
тоненьким голосом Хиха такое же положенное по уставу - "Начальник караула
со сменой!". Знакомая заученная штатная ситуация: вопрос часового -- ответ
начальника караула вдруг нарушилась: кто-то дернул меня ... за ногу. Возле
моей койки стоял старшина и манил пальцем - "вставай!". Сзади него,
опустив голову, но почему-то улыбаясь, в нижней рубашке и кальсонах стоял Хих.
Отовсюду слышались приглушенные смешки. Все объяснялось очень просто: через три-четыре
минуты после отбоя, когда никто еще не спал, я заорал во сне на всю казарму. Тоже
не спавший в этот момент Хих решил сострить и ответил. Вся эта "иллюстрация"
к уставу караульной службы произошла рядом с проходившим мимо старшиной.
Нет,
не смог я его убедить, что орал во сне. В наказание за наши "шуточки"
мы (я и Хих) полночи вместо сна драили гальюн.
Но ...вернемся
к нашей электричке. Еще не полностью проснувшиеся, мы побрели к стоявшему невдалеке
составу с паровозом во главе. Погрузились в такие же промерзшие, но уже грузовые
вагоны с широко известной надписью на стенах : "вместимость - 40 человек,
или - 10 лошадей". И немедленно... уснули.
Через показавшиеся
нам минутами два часа - неизбежное: "Рота, подъем! Выходи строиться!",
- и мы оказались среди железнодорожных путей станции Усть-Луга.
Это
сейчас вы можете прочитать об этом городке, как о будущем морском и паромном порту
Ленинградской области. Будущие "Нью Васюки" 21-го века. А тогда ...там
"кончалась география". Дальше - только пешком. Или - на лошадях. Или
- на лыжах.
Все по команде дружно "окропили" окаменевший
от мороза снег и стали надевать лыжи. С так называемыми "мягкими" креплениями,
а попросту говоря - на ремешках. Нам предстоял наш первый зимний марш-бросок на
18 километров до (вам уже знакомого по первой части моих воспоминаний) Большого
Куземкино. Кто не прошел через это "увлекательное ночное путешествие"
по лесной дороге с полной (см. выше) выкладкой, тому трудно представить, что мы
должны были пробежать это расстояние за 1 час. Без предварительных лыжных тренировок.
Нам в популярной форме было раз'яснено, что, в случае, если мы (хоть один из нас),не
уложимся в это время, вся рота должна будет сделать вторую попытку на следующий
день. И - третью ...И так до тех пор, пока секундомер начальника кафедры физической
подготовки не покажет ровно (или - ха-ха! - меньше) 60 минут. Точка.
Как
мы, в большинстве городские мальчишки, сумели пробежать этот путь и уложиться
в норматив, не знаю. Нет, конечно, были и падения и (извините!) рвоты и остановки:
"Все, не могу больше!" Тогда на помощь приходили более сильные и выносливые:
с такого парня (временно - на 2-3 минуты!) снимали что-то из "сбруи"
и тащили двойную нагрузку. Как мы умудрились не сломать ни одной лыжины? Как мы,
неоднократно падая, не переломали себе руки-ноги? Не знаю.
Всему
приходит конец. Мы вбежали в нетопленую зимнюю казарму и, не раздеваясь, принялись
набивать соломой матрасы и подушки. Постепенно становилось теплее от пара, шедшего
от наших тел. Мы молча передвигались, как на ходулях, на негнущихся ногах.
Шесть
утра. Койки застелены. Мы ждем, что нам дадут отдохнуть. Приходит старшина и объявляет
распорядок дня: "30 минут на чистку оружия, 30 минут на завтрак, затем -
отбой на два часа". Два часа сна для курсанта - это уже что-то. Молча бредем
к столам, где мы должны проделать доведенную до автоматизма процедуру: разобрать
карабины, почистить их т.н. щелочью, смазать ружейным маслом и собрать. В
тишине побрякивают одна об одну детали, да слышно сопение полусонных, усталых
до изнеможения ребят. И вдруг: "Мужики, у меня это ...хих-хих, ну в общем,
это... я это, хих-хих,- затвор посеял, хих !". С трудом ворочающиеся
мозги мгновенно проснулись и осознали ужас услышанного. Здесь необходимо пояснить,
что перед началом марша старшина об'явил, что: а). в роте обнаружена часть
карабинов с дефектом: при каком-то ударе по какой-то части карабина из него выпадает
затвор и б). посему, всем приказано перевязать ремешком ту часть карабина,
где расположен затвор и, в). что, вообще, если тра-та-та, то - тра-татататата.
Понятно?
- Ты, что же, хихотина ср ...ная, не перевязал
затвор что ли? - сквозь зубы "пролаял Полкан". - А у меня, хих-хих,
ремешок потерялся, хих...
Что было дальше? По приказу большого
начальства наш взвод вместо завтрака побрел на склад, получил миноискатели и,
надев опять полное снаряжение, уже засветло пошел в обратный 18-километровый путь
- искать затвор.
Задача была не из легких. "Полкан"
припомнил, что где-то в середине пути Хих один раз просто падал, а уже перед самым
концом - падал и "сдыхал": он лично забирал у него на время "сбрую".
Был ли в тот момент у него в карабине затвор, никто не знал: было темно и, честно
говоря, не до того. На каком участке пути Хих потерял этот хренов затвор?
Хотелось думать, что это был второй вариант - перед концом. Но после нас этот
же путь в темноте пробежали еще две роты, укатав некогда девственно белый снег
до грязно-серого остекленевшего состояния. Вариантов не было: мы молча, медленно
двигались шеренгой, прочесывая сантиметр за сантиметром. Хих был среди нас. На
его лице был явно виден "поджатый хвост". У каждого из нас под шапкой
с опущенными и завязанными под подбородком "ушами" молча давили на череп
наушники миноискателя. Вожделенного писка, означавшего, что под головкой миноискателя
лежит "чего-то железное", слышно не было. Следует ли описывать наше
настроение и физическое состояние? Я, думаю, что вы себе это уже представили.
После 8 часов ползания по лесной дороге, когда надежды
найти эту проклятую железку почти иссякли, "Бетховен" нашел-таки Хихов
затвор. По тому самому закону это было почти перед входом на станцию. Мы по очереди
молча пожали ему руку и ... двинулись в обратный путь.
Придя
обратно уже в темноте, мы проглотили оставленные нам холодные завтрак и обед и
замертво упали на свои соломенные ложа. На следующий день "Бетховен"
получил 5 суток дополнительного отпуска. Хиху было об'явлено 5 суток строгого
ареста. В связи с тем, что ближайшая гауптвахта находилась в Ленинграде, исполнение
наказания откладывалось до прибытия обратно.
"Бетховен"
откровенно сиял: у него дома было тако-о-о-е пианино и можно было сто-о-о-лько
играть в любое время! Хих ходил мрачный: реальная перспектива оказаться на
известной всей армии и флоту своими строгостями Ленинградской гауптвахте, да еще
на отделении строгого режима не располагала к "хихам". Через пару
дней настала главная часть наших зимних лагерей: майна. Нет, это не напарница
известной команды "вира". Это совсем другое. Те, кто занимался (или
занимается) зимней рыбалкой, знают, что майна - это "… сквозное отверстие
в ледяном покрове, образованное естественным или искусственным путем. Майны естественного
образования возникают главным образом в ниласовых и молодых льдах под действием
разрывных нарушений сплошности и конвективного поступления тепла из воды. Майна
искусственного образования возникает при выпиливании льда или его скалывании и
удалении из отверстия сколотого льда."
Мы, естественно,
не знали, что такое "ниласовые льды" и даже не слышали об их существовании.
Мы знали, что нам предстояло "искусственным образованием" вручную
пропилить майну через реку Лугу и потом навести в ней понтонный мост. Длина ее
(т.е.- ширина реки в этом месте) должна была быть около 400 метров и ширина -
около 10 метров.
Я приглашаю вас напрячь воображение. Лунная
зимняя (- 20 градусов) ночь. На покрытой замерзшим снегом ледяной поверхности
реки видны расчерченные золой квадраты. Каждый из них "принадлежит"
паре курсантов. Экипировка - та же, что и раньше, плюс бур, пила, кувалда, и два
деревянных шеста. Технология проста. Паре предстоит пробурить в углу квадрата
отверстие, вставить в него пилу и, придерживаясь разметки, пропилить часть своего
квадрата. Затем ударами кувалды следует отколоть этот кусок льда и, притопив его,
подпихнуть шестами под ледяной покров реки в направлении ее течения. Работать
предстоит по очереди. Курить и разговаривать запрещено.
Я
оказался в паре с "Козлом". Возле нас работали "Полкан" и
мой герой Хих. Мы слышали, как с самого начала здоровяк Коля (он же "Полкан")
заявил Хиху - Ты - того, отвали куда подальше, а то опять что-нибудь случится.
Я буду делать все сам. Хиху это явно понравилось, но "отваливать"
ему было некуда. Стоять на месте было холодно. И он начал, не взирая на запрет,
"травить байки", покуривая одну за другой шикарные, но недоступные нашим
тощим карманам "беломорины". Он веселил публику, перекрикивая визг пил
и удары кувалд. "Для согреву" Хих периодически подпрыгивал.
Занятые
"интеллектуальным" трудом, мы почти не обращали на него внимания. Мы
пилили и пилили. Кололи и топили. И опять пилили. И опять ... Где-то через пару
часов в каждом квадрате уже темнели свеже-пропиленные проруби. Но это было только
начало.
"Побегал бы ты где-нибудь подальше, а то -
мешаешь. Да и помолчи - надоел", - пробурчал "Полкан". Хих недоумевающе
посмотрел на своего напарника: помолчать-то он при большом усилии мог, но вот
бегать было явно негде. Оценив ситуацию, Коля принес откуда-то ведро, зачерпнул
из проруби воды и полил узкую дорожку между соседними квадратами. Через несколько
минут временный каток для Хиха был готов, и он начал кататься взад и вперед. Взад
и вперед. Каждое движение сопровождалось громким "хих".
То,
что произошло дальше, следовало ожидать давно. Наступил Хихов "звездный час".
Во время одной из пробежек он поскользнулся, упал, кубарем прокатился по льду
и мешком шлепнулся прямо в майну.
Мы остолбенели. В темном
прямоугольнике воды то появлялась, то исчезала голова Хиха. Его руки в толстых
двупалых рукавицах безуспешно судорожно хватались за ледяные кромки. Это продолжалось
всего несколько секунд. Затем мы увидели, как в майну прыгнул Коля . Еще через
секунду мы увидели, как он вытаскивал Хиха за воротник бушлата. Еще через мгновение...
мы не поверили своим глазам: пара стояла всего лишь по колено в воде.
А
дальше ... Мгновенно обледеневших Хиха и "Полкана" на машине отправили
в санчасть, где их переодели в сухое, дали (по слухам) не только чаю и положили
спать.
В полдень нас ожидал "разбор полетов".
За отличную работу и смекалку (?) Коле было объявлено 5 дней отпуска. Нам с "Козлом"
была объявлена благодарность - в дополнение к своей нам было приказано допилить
"Хихо-Полканскую" майну. Про Хиха не было сказано ни слова. Почему?
Не знаю. Когда мы потом спросили у Коли, как он смог так быстро среагировать
на Хихову голову в проруби, он, подумав, сказал: "Да просто чуял я, что
раз Хих рядом, значит, добром не кончится. Ну и еще знал, что возле нас мелко,
шестом давно промерил. А Хих, он - и в луже может утонуть". Вот так.
