Борис Геллер

Чудесное превращение майора Франка К.

Летом 1995 года меня вызвал начальник лаборатории и, криво улыбаясь, сообщил, что предстоит командировка во Францию, и что он решил послать именно меня, так как я отличный работник и примерный офицер. Истинная причина командировки нарисовалась днём позже: двум генералам - начальникам отделов, отличным работникам и примерным офицерам - требовался в поездку переводчик и, одновременно, "конкретный", как теперь говорят, специалист.

И вот мы летим в огромном "Боинге" компании "Эль-Аль", серьёзные, коротко стриженые, все в штатском. Генералы молча уткнулись в газеты. Сидящая справа от меня дама пытается со мной заигрывать, но шансы её равны нулю. Во-первых, вульгарные блондинки не мой стиль, во-вторых, её муж сидит прямо за ней, а в-третьих, - слева от меня не дремлют два генерала. На что она рассчитывает, неясно, но очень злится на мою неразговорчивость.

Самолёт совершает посадку, и мы выходим на трап. Внизу, на поле, видим две полицейские машины и офицеров жандармерии, которые явно кого-то высматривают. Оказывается, что встречают нас. Уже влезая в машину, слышу, как отвергнутая мной блондинка громко (перекрывая шум двигателей) говорит своему мужу: "Ну, кто был прав?! Говорила я тебе, что это мафия. Вот их и повязали!" Страшна женская месть.

Вечером того же дня, на фуршете в честь израильских гостей, я впервые увидел Франка К. - небольшого роста, молодого, но уже лысеющего майора в красивом парадном мундире. Активный, несколько нервный, он сходу "атаковал" одного из моих подопечных генералов. Переводить его было нелегко, и я так и простоял весь вечер с полным бокалом в руке, не имея возможности насладиться настоящим французским шампанским. 1995 год был поистине вегетарианским в нашем конфликте с палестинцами. Нас еще убивали спонтанно и в умеренных количествах, но сама тема конфликта была у всех на устах, и я мысленно хвалил себя за то, что в своё время обстоятельно ознакомился с учебником МГИМО "Курс политического перевода". Франк К. был настроен про-израильски и не скрывал этого. Поэтому неудивительно, что когда зашла речь о составе ответной французской делегации, мы позаботились о том, чтобы он был в её составе.

Делегацию из четырёх офицеров возглавлял полковник Кервинио, спортсмен и милейший, прекрасно воспитанный человек. Неделю мы возили французов по стране, показали им всё, что только можно. Помню как мы стояли на откосе на Голанских Высотах. Солнце садилось, от высоты и великолепия вида захватывало дух, и полковник Кервинио сказал: "Только безумец может думать о том, чтобы вернуть эту землю Сирии". И Франк К. откликнулся эхом: "Да, лишь безумец…".

В тот приезд мы не сошлись с Франком близко. Сближение произошло позже, когда мы случайно встретились на улице в Лозанне. Он окликнул меня в толпе и по-дружески обнял. Представил жене, державшей за руки двух маленьких ребятишек. На следующий день я был приглашен к ним домой на ужин. Оказалось, что Франк, как и я, проходит стажировку на юрфаке Лозанского университета. Мы ежедневно пили вместе кофе, засиживались в уютной факультетской библиотеке с видом на Женевское озеро и много разговаривали о политике. Он называл арабов "крысами", ужасался размерами нелегальной арабской иммиграции во Францию. Общение с Франком скрашивало однообразие дней: гостиница - университет - гостиница; швейцарцы по природе своей не слишком общительны, да и времени свободного практически не оставалось. Мы с ним расстались друзьями.

Пару лет после этого я его не встречал, хотя и получал по почте поздравительные открытки по разным поводам. Он неожиданно позвонил осенью 1999 года и сообщил, что приехал работать в… Рамалле, в качестве советника - криминалиста при палестинцах. Мы встретились у меня дома. Франк выглядел несколько растерянным, и рассказывал о своём новом назначении, будто оправдываясь. В его задачу входило создание службы криминалистической экспертизы при администрации Арафата. Контроль за его работой осуществлял Европарламент. Он же платил зарплату. Что и говорить, ситуация, в плане нашего общения, была несколько двусмысленной.

Естественно, любые работы иностранных консультантов и советников при Арафате осуществлялись с ведома и с разрешения израильского правительства, так что Франка можно было иногда видеть у нас в отделе. Наш опыт и связи с фирмами, производящими необходимое оборудование, очень ему пригодились. Вот только общаться с ним становилось с каждым разом всё сложнее. Как-то при очередной встрече он употребил стандартную фразу: "исторические права палестинского народа на землю Палестины". Мне стало ясно, что говорить с ним больше не о чем. Общению пришел конец.

Несколько месяцев тому назад, на интернет-сайте престижного международного научного журнала "Вопросы криминалистической идентификации" появилось открытое письмо Франка К. Он негодовал по поводу того, что израильская авиация разбомбила созданную им лабораторию. Впрочем, "негодовал" - сказано мягко, ибо письмо было написано в хамском, оскорбительном тоне. В заключение письма Франк К. заявлял, что его лично бомбёжками не испугаешь, и что он остаётся в Палестине до окончания своей нелёгкой миссии. Не лучше самого письма была и сопроводительная записка редактора журнала. Он пояснял, что, хотя содержание письма несколько необычно для научного форума, но, возможно, читателям будет интересна "живая информация из горячей точки".

Я воспринял данную публикацию как личное оскорбление и сел писать письмо редактору журнала.

"Уважаемый г-н Редактор,
позвольте обратиться к Вам в связи с публикацией открытого письма
г-на К., посвященного арабо-израильскому конфликту.
Я не собираюсь здесь касаться политических пристрастий господина К. - его про-палестинские настроения широко известны. Я также не имею намерений касаться оскорбительного тона его письма. Я вообще не имею претензий к г-ну К. - он честно отрабатывает те деньги, которые платит ему Европарламент. Мои претензии обращены к редакции уважаемого научного издания, позволившего себе опубликовать письмо не научного содержания.

На мой взгляд, г-н Редактор, Вы совершили громадную ошибку, воздав нездоровый прецедент, который легко может вызвать лавину взаимных претензий и оскорблений на страницах журнала, для этого не предназначенного".

Только дошел я в своём тексте до этих слов, как на пэйджер поступило сообщение об очередном взрыве в центре Иерусалима. Включил радио - точно, большое количество убитых и раненых. Продолжаю печатать.

"Сейчас, когда я пишу Вам письмо, радио сообщает об очередном взрыве в центре Иерусалима, и я, г-н Редактор, с трудом сдерживаю в себе желание сесть в оперативную машину, выехать на место взрыва и отснять для вашего журнала с десяток фотографий в качестве "живой информации из горячей точки", которой столь не хватает Вашим читателям".

Отсылка в редакцию любого материала требует у нас в конторе разрешения как минимум двух начальников. Генералы, отличные работники и примерные офицеры, строжайше запретили мне посылать письмо. Я и не послал. Как я уже сообщал вам, человек я подневольный…