Сергей
Литовкин
- Все! - сказал
я себе, - прощай, нищета. Будем жить по средствам. - Посмотрю-ка еще разок письмо, - подумал я, возвращаясь к тексту последнего сообщения, полученного из интернетовской сети. Такого оборота судьбы по отношению ко мне я еще в жизни не встречал. Некий Адольф, пользователь канадского почтового ящика, обратился ко мне на английском языке и, называя по имени, поведал удивительную историю. Подергав несколько абзацев электронным переводчиком для уточнения нюансов, я уяснил, как мне представляется, ситуацию. Этот самый Адольф, служащий крупного африканского банка, случайно получил доступ к материалам счетов усопших клиентов. Один из покойников, как выяснилось, был при жизни обладателем почти десяти миллионов долларов, что, правда, не задержало оного на белом свете. Имя миллионера оставалось для меня тайной, но, исходя из смысла письма, очевидным казалось наличие между нами каких-то родственных или фамильных связей. Ох, до сих пор ясно помню
отцовские подзатыльники, подвешенные мне лет сорок назад за несанкционированное
ознакомление с пачкой дореволюционных фотографий. Нашел я их, завернутыми в два
слоя портянок, внутри старого ялового сапога в уголке обувного шкафа. Вспоминаю
каких-то усатых офицеров в старинной форме, а на обороте толстенных картонных
карточек - орлы двуглавые и фамилии фотографов с "ятями" и "фитами".
Опасные, в то время, свидетельства непролетарского происхождения. Где они теперь
эти фотографии и потомки людей, на них изображенных? Может быть, из тех времен
приветик приехал? Понятное дело. Тут за пару сотен зеленых недавно в нашем районе мужика укокошили. Правда, говорят, что по ошибке. Автомашины в темноте перепутали. Дескать, Копейка сильно на Лексус смахивала. Потерпевшему, однако, не легче. Он теперь в списках на присвоение звания мученика, посмертно. Праведник. Наследникам делить нечего, кроме пачки фантиков МММ с портретами незабвенного Мавроди. А за такие бешеные африканские капиталы безошибочно обслужат, небось. По полной программе. Только свисни. Даже шепота достаточно. Намека хватит. Я еще немножко поерзал над текстом, пользуясь тупой и косноязычной прогой-переводчиком, и уразумел еще кое-что важное: после принятия положительного решения предстояло выполнить еще целый ряд процедур, которые, однако, по мнению Адольфа, большого труда для меня не представляли. Почти все он брал на себя. От меня требовалось только подписывать и заверять присылаемые бумаги, открывать и закрывать банковские счета и не забывать делиться с партнерами шальными деньгами. - Вот оно, счастье, - подумал я и стал на корявом английском сочинять ласковый ответ вестнику радости - Адольфу. Хотел, было, уже отправлять сообщение, но прибыла очередная почта из сети, которая заставила меня призадуматься. В
первом письме, пришедшем из Нигерии, но с ящика, зарегистрированного в Польше,
врач хосписа ставил меня в известность о последней воле своей пациентки. Воля
же ее была весьма благородна - облагодетельствовать меня, доктора и еще пару достойных
лиц. Сумма, подлежащая распределению, составляла чуть более сорока трех миллионов
долларов и хранилась в одном неназванном банке Европы. Оформление же документов
следовало произвести в Африке. Моя роль в этой операции полностью соответствовала
предыдущему случаю без вариантов.
|