Борис Геллер
(Израиль)

Amsterdam – Communism, via Jerusalem ^*

- Ну, переводить там или что ещё. Послал же господь на мою голову! Мало мне русских и румын, так ещё это чудо заморское. А тощий-то какой! Ты вот спроси его, вот спроси: он вообще, кроме пива, что-нибудь ест? Не отдал бы он мне здесь концы. А то иди потом, отвечай за личный номер 3618500.

Этот монолог сержант Шхори произнёс перед двумя вытянувшимися в струнку новобранцами. Одним из них был я, а вторым - рядовой Айвор Ван Любен, не вполне понимавший смысл происходящего. Ван Любен не понимал смысла по двум причинам: во-первых, он вообще не говорил на иврите, а во-вторых, был слегка… нет, не пьян, упаси бог, ну, не в армии же?! Скажем так: был слегка в замутнённом состоянии от жары и количества выпитого с утра пива.

Приказ сержанта для новобранца не шутка. Так на два месяца я стал почти alter ego бывшего голландского дворянина - еврея, а нынче – трудящегося Востока и новоиспечённого солдата по имени Ариэль. ^**

Ариэль был очень удобным подопечным. Большую часть времени он дремал. Это было вполне объяснимо: колоссальных размеров сумка, набитая баночным пивом и стоящая под его койкой, неумолимо уменьшалась в размерах. Начальство с Ариэлем не боролось, ибо ему (начальству), как правильно отметил сержант, хватало русских и румын, составлявших основной контингент «Курса молодого бойца».

Русские держались вместе, по вечерам пили водку и презирали сержантов. Румыны ходили группами, но придерживались философии: «Каждый за себя, Бог против всех», - и презирали и сержантов, и русских. На этой плотной этнической карте пара американцев, один эфиоп и один голландец просто не рассматривались как субстанции.

Впервые на Ариэля обратили внимание на стрельбище. Он уверенно обращался с автоматом М-16, и результаты его стрельбы обескуражили наших командиров. Короткий допрос, учинённый ими на месте, прояснил картину и стал темой разговоров на несколько последующих дней.

Ариэль оказался по профессии телохранителем. Не совсем, мягко говоря, стандартный еврейский ребёнок, он рано ушел из дому, покантовался по многим притонам родного Амстердама, исколесил Европу и Юго-Восточную Азию, провёл пару лет у моджахедов в Афганистане, и, подустав от стрельбы и дикости аборигенов, обратился к религии и приехал в Израиль.

Мне с Ариэлем было интересно. Он обладал чувством юмора и любил рассказывать разные байки из своей красочной жизни. Я же был примерным слушателем, да к тому же едва ли не единственным человеком, понимавшим его сильно сдобренный голландским акцентом английский. Он звал меня Бобом. Условия проживания в тренировочном лагере были вполне сносными, за исключением еды. Её откровенно не хватало, и мы постоянно испытывали состояние лёгкого голода.

По окончании курса нас всех направили на две недели в милуим ^*** на танковую базу на Юге страны. В нашу задачу входило обслуживание советских трофейных танков – точно таких же, как и те, что в неимоверных количествах законсервированы на бескрайних просторах бывшей Родины. Танки рядами стояли в пустыне, каждый в своей палатке с микроклиматом. Брезент трескался от жары, компрессоры систем микроклимата выходили из строя.

Мы работали парами, обедали посменно, и все вместе собирались лишь за ужином. Надо сказать, что с едой на базе дело обстояло прекрасно

Надо сказать, что с едой на базе дело обстояло прекрасно. Столовая была новая и светлая, повара – профессиональные, порции - большие даже по меркам гражданской жизни.

Однажды вечером мы, большая группа русских и, естественно, Ариэль, задержались в столовой после ужина. Уже были съедены курица с макаронами, салаты, пирожки с мясом, выпит чай. Расходиться по палаткам не хотелось. Вдруг открылась дверь кухни, и повар поставил на наш стол большое блюдо с жареной картошкой!

- Ешьте, ребята, ешьте, отъедайтесь. Приятного аппетита.

Мы онемели. И тогда Юра, по кличке «Лесной», прослезился - от песка у нас у многих слезились глаза – и произнёс:

- Мужики, я так считаю, что вот он, тот самый коммунизм, который нам обещал Никита Хрущёв.

Я по привычке синхронно перевёл Ариэлю. Он улыбнулся и ответил:

Боб, видимо, я должен был сначала попасть в Иерусалим, чтобы пожить при коммунизме.

И подмигнул мне.