Барабас, Или Двуликий Бог Марранов

Пьеса Кристофера Марло, пересказанная Крестьянином Яшей

Просьба посетителей еще более поразила вдову. Выложив на стол кошелек, полный золотых монет, старший предложил Катерине следуюшее - признать юношу своим сыном. У вдовы было два сына, но один лишился руки и ноги в войнах ее Величества с Шотландией и доживал в доме бесполезным калекой, да другой три года назад пропал без вести во время бури; она не понимала истинной цели предложения и поэтому оно пугало ее, но сумма была более чем значительной. За эти деньги она могла бы построить огромный дом, завести прислугу и более не работать до конца жизни. Недолго думая, она согласилась. Таким образом сын известного лондонского банкира, потомка испанских евреев, насильственно христианизированных в годы Изабеллы Кастильской, принимал имя пропавшего в шторме сына вдовы - Кристофера Марло. Юноша подавал большие надежды и готовился поступать в самый престижный университет Англии и всего христианского мира - Кембридж. Времена были тяжелые, война с католической Испанией была в самом разгаре и к испанским марранам англичане относились подозрительно. Теперь сомнительная печать еврейского происхождения была с него снята, перед ним открывались двери блестящей карьеры политика, школяра, священнослужителя, возможно - дворянский титул, недоступный для других выкрестов-марранов.

Описанное событие, уважаемый читатель - вымысел автора. Может, это было, может, не было, или было нечто в этом роде. Цель этой статьи - не очередное рассуждение на тему "кто еврей", а попытка проникновения в душу маррана, которого звали Кристофер Марло и, возможно - Уильям Шекспир. Почему я пришел к выводу о марранском происхождении Марло - потому что я прочитал "Мальтийского Еврея"…

Пару недель назад на книжной развалке местной библиотеки я подхватил две драные книжицы - "Пьесы" Марло и новеллу Бенджамина Дизраэли "Коннигсби", написанную тем в годы молодости. Биография Марло всегда интриговала меня своей загадочностью, Дизраэли я купил лишь потому что было любопытно узнать, такой же он был приличный писатель, каким был политиком. Читать я начал с "Мальтийского еврея" Марло и к концу пьесы в моей расплывчато-либерально-космополитической марранской груди билось пылающее еврейское сердце. Пепел Барабаса стучал в него. Как такое могло произойти, ведь пьеса считается классикой подстрекательской антисемитской литературы? Так и не так. Она игралась редко, и я думаю, что не утружу читателей пересказом самой пьесы и событий, которые происходили вокруг нее.

Премыера "Мальтийского еврея" состоялась в 1594 году, через десять дней после казни Родериго Лопеза, личного врача Елизаветы. Марран Лопез был обвинен в том, что по наущению испанского короля пыталыся отравить королеву. Этакий врач-отравитель. Вину свою он отрицал до последней минуты, но под пытками признался, что тайно соблюдал иудейские обряды. Этого признания было достаточно. Лопез был повешен, утоплен и затем четвертован. Ненависть к "черным" в Лондоне достигла наивысшего накала. Таким образом, пьеса приобрела в глазах лондонцев, которые не видели евреев с момента их изгнания из Англии в 1290 году, некоторую злободневность. Хотя, скорее всего, Марло написал пьесу до того, как дело Лопеза было раскручено и это просто было для него удачное совпадение. Да и в этом году он уже был легально - мертв.

Источик сюжета - не английский. Песни о злодее-еврее и его дочери распевались в придорожных харчевнях и на постоялых дворах Гранады, Кастилии и Арагона. Дочь еврея приняла христианство, и тот бросил ее и ее детей в пылающий костер. Но языки огня, коснувшись их, поющих гимны Иисусу, превращались в розы. Тогда в костер бросили еврея; он сгорел в страшных мучениях. Сардонический дух Марло превратил этот незамысловатый сюжет в жуткий фарс, бесконечную репризу для злых клоунов... Итак - пьеса.

Вступление. Вкодит Макиавелли. Марло преклонялся перед Макиавелли, он идентифицировал себя с ним. Как и Макиавелли, Марло верил, что истинного величия достигают только люди, постоянно пробующие границы цинизма, лицемерия и безнаказанности, и в течение своей жизни он неоднократно пересекал эти границы, ввязываясь в сомнительные финансовые схемы, шпионские заговоры, богохульствуя, подделывая деньги... Макиавелли произносит монолог о том, что нет, он не умер, и будет жить всегда - в принцах-тиранах и других злодеях, и представляет публике макиавеллиста - главного героя песы.

Сцена первая. Мальта. Входит Барабас. В описании имущества лондонского театра того времени мы находим упоминание о "рыжем парике и исскусственном носе Мальтийского еврея". (Барабас рыж, заметим это. Рыжие евреи велики ростом, кряжисты и склонны к авантюрам). Вступительный монолог Барабаса, хвастливое перечисление его богатств - единственое разноцветье на черно-белой гравюре пьесы. Скрипят снасти кораблей, везущих шелка, благовония и драгоценности из Арабского Востока в Грецию и Испанию, теплая средиземноморская волна брызжет в лицо, в трюмах - испанские масла и вина Греции, мешки опалов, аметистов, рубинов, сапфиров... Колесо средиземноморской торговли вращается без перебоев, смазанное энергией и предприимчивостью потомков финикийских купцов. Европа понемногу освобождается от своего тысячелетнего ледяного сна. Это Тициан и Веронезе, вместе с их каскадами золотой парчи, драгоценностей на изысканных тюрбанах венецианских куртизанок, это генуезский марран Христофор Колумб, втянувший христианнейших владык Испании в сомнительный гешефт и неожиданно для себя наткнувшийся на невиданные доселе земли, это загадочные арабские крючки, пришедшие на замену прямым, как мысль солдата, римским цифрам, это слова "алгебра", "алгоритм", наконец нашедшие свой путь в заскорузлые умы готов. Барабас перечисляет свои богатства и упоминает других собратьев по вере - " There is Kiriat Yarim, the Jew of Greece | Obed of Bairserth, Nones in Portugal | Myself in Malta, some in Italy | Many in France, and wealthy every one…." Христианская проповедь бедности и самоотречения от земных благ смешит его: "Rather had I Jew be hated thus than Pitied In Christian poverty | For I can see no fruits in all their faiths | But malice, falsehood and excessive pride… "-это уже сам Марло из-под личины Барабаса. И все эти богатства, труды всей жизни - одному человеку - единственной дочери Абигайль...

Входят еще два еврея и сообщают ему, что на рейде острова лежит турецкий флот и в связи с этим правитель Мальты Фернезе призывает всех евреев немедленно явиться в сенат. Ясно, будут экспроприиривать. Но Барабас самоуверен и беспечен. Его богатство вызволыт его сухим из любой переделки. Крутитесь сами, а я уж позабочусь о себе - говорит он им.

Во дворце правителя глава турецкого флота , сын султана Селим требует дани за десять лет. Сумма слишком велика, казна пуста -"By reason of the wars that robbed our store…" С кем воевала маленькая вонючая Мальта? Не империя же, соседей вокруг никаких, само расположение острова удачное - торгуй себе, да зашибай деньгу... Фернезе выпрашивает месячную отсрочку и по отбытии турка немедленно посылает за евреями острова. Те являются. Фернезе ставит вопрос ребром - евреи должны отдать половину своего имущества на выплату долга. Тех, кто откажется - крестить, у тех, кто откажется крестится - отобрать все. Как в анекдоте - "Сара, у тебя есть три выбора - или же ты закроешь форточку, или я два раза дам тебе по морде"... Все, кроме Барабаса не моргнув глазом, соглашются отдать половину. Барабас разъярен - сумма слишком большая для того, чтобы отдать ее без боя. Он называет своих собратыев малодушными трусами. "Тогда ты согласен креститься?" -спрашивает правитель. "Нет, я выкрестом не стану!" "Тогда мы берем все"- ласково говорит Фернезе. "Стой! Я плачу половину, как все наши! " - "Поздно, Рита... Ты отказался в свое время, теперь отдашь все".

Перед моим мысленным взором стоит Фернезе и рыцари Мальты, одетые в революционные кожанки, галифе и кромовые сапоги, упершие дула наганов в затылок стоящего на коленях еврея. Вот так же в 1919 году в Могилеве мой дедушка стоял под наганами экспроприаторов... " Но мы тебя не прогоним," - продолжает Фернезе, -"Живи на Мальте, еще приумножишь богатство..." "Christians, " - вопит Барабас, еще не пришедший в себя, -"what and how shall I multiply? Of naught is nothing made." И Фернезе его учит коммерции -"From naught at first you cams't to little wealth, From little unto more, from more to most..." Моему деду в 1919 году даже приумножиться никто не предлагал... Барабас пытается воззвать к чувству порядочности: "Will you then steal my goods? Is theft the ground of your religion?" Бесполезно. Его богатства переходят в руки Фернезе; его дом будет переоборудован в женский монастырь.

Барабас безутешен. Он и его дочь теперь - нищие. Дядя рассказывал, что мой дед, большой веселый человек, обнимал своих детей - его, моего отца -тогда трехлетнего мальца и тетку - и плача, беспрестанно повторял -"я оставил вас нищими...". Он был удачливым адвокатом, вел дела купцов - лесозаводчиков, у него были лесные угодья, золото и приличная сумма в страховых полисах. Десять лет до этого он женился на молоденькой девушке из бедной рыбацкой семьи. Одиннадцать братьев моей бабки беспрестанно крутились возле его дома, своими лохмотьями и босяцкими выходками отпугивая клиентов. Наконец они надоели деду, и он купил им всем железнодорожные билеты до Гамбурга, и пароходные - до Ню-Йорка. В Америке братья открыли дело - стали мыть стекла небоскребов - и разбогатели. А мой дед не хотел ехать - он уважал Россию...

К нашим баранам. Обезумевший от горя Барабас разражается проклятиями в адрес христиан, друзья - евреи напоминают ему о судьбе Иова. Не все потеряно, говорит себе Барабас, главное - дочь в порядке, остальное приложится. В голове его зреет некий план. В секретном месте его дома припрятаны золото и камни, хватит до конца жизни, надо их только оттуда достать. Он уговаривает дочь Абигаиль притворится христианкой, вступить в монастырь и раздобыть их. На следующее утро Барабас и Абигайль разыгрывают перед монахинями и священниками уморительную сцену раскаявшейся дочери и разгневанного отца.

Абигайль принята в монастырь. Вскоре она передает отцу мешок с драгоценностями. Барабас приобретает дом для себя и для дочери, не хуже прежнего. Происходят две важные вещи: Первая - Фернезе получахет от испанского короля гарантии, что испанские силы защитят остров от турок. Таким образом деньги, отнятые у евреев, остаются у него и он даже не думает их возвратить. Второе: Барабас на базаре покупает раба-турка Итамора и влюбляется в него. Такие отношения на театральной сцене сейчас уже не вызывают удивления, тем более не вызывали они удивления в те времена. В конце концов, все женские роли исполнялись мужчинами. Театр во времена Марло еще выполнял свою оригинальную, с греческих времен функцию - более или менее элитной тусовки для "голубых" (к которым относился и сам Марло - Шекспир). И женщин в театре не было совсем не из целомудрия, скорее наоборот. Пример - в то же время, далеко в Японии зарождался национальный театр Кабуки, и все женские роли исполнялись женщинами, но их вскоре убрали под предлогом борьбы с проституцией и заменили на мужиков. Угадайте, стало ли меньше проституции в театре? Да нет, просто гомо-большинство одержало очередную победу над "прямым" меньшинством в жестокой конкурентной борьбе. Люди тех веков не были ханжами - дворцы аристократов и видных клериков были заполнены портретами обнаженных прелестниц, куртизанки занимали высокое положение в обществе и охотно позировали художникам, женщины начали танцевать в балете задолго до того, как им было разрешено петь в опере или играть на сцене. Скорее неуместным в те времена считалось сочетание женщины и слова, знания, мудрости... Турок Итамор быстро становится ближайшим и наидовереннейшим слугой Барабаса и помошником во всех его делах. И первая месть не заставляет себа ждать.

Добрый папа баловал Абигайль и она выросла непослушной девочкой. Она "центровая", самая богатая и красивая невеста Мальты, и в нее влюблены сразу двое самых видных женихов острова - Матиас, сын старого Барабасова врага и сын Фернезе Лодовик. Абигайль любит Матиаса. Стать свояком кого-либо из своих злейших врагов не входит в планы Мальтийского еврея. Он от ее имени назначает обеим влюбленным юношам свидание под ее окнами в один и тот же час. Матиас и Лодовик закалывают друг друга. Барабас доволен. На радостях Итамор выбалтывает Абигайль все. Она в отчаянии. Зная, как больнее поразить отца, Абигайль отправляется обратно в женский монастырь и принимает христианство.

Удар в яблочко, в самое незащищенное Барабасово место. Его любимая дочь, свет в окошке, предала его, стакнулась с его врагами, опозорила его перед собратьями! Но у него уже есть любезный сердцу Итамор, он и унаследует все богатство... Барабас варит котелок риса, заправляет его ядом, слуга доставляет его монахиням , те едят его и умирают в страшных мучениях. Перед смертю Абигайль исповедуется отцам Барнардину и Джакомо (Абигайль: "Святой отец, я умираю христианкой"; отец Барнардин: "И девственницей также, что меня печалит сильно...") и сообщает им о преступлении своего отца. Простовато-жадные священники в раздумье. С одной стороны, профессионалная тайна исповеди; с другой неплохо бы его напугать и выманить у него денежки…

Святые отцы направляются к дому Барабаса и намеками дают ему понять, что им что-то известно. Барабас не был бы тем, кем он есть, если бы не имел управы на таких лохов. Он обявляет монахам о своем намерении принять христианство и передать все, что он имеет, церкви. У монахов загораются глаза от перечисления евреем своих богатств ("должники мои во Флоренции, Венеции, Антверпене, Лондоне, Севилье, Франкфурте, Любеке, Москве..."). Но вот вопрос: кто из двоих станет крестным отцом Барабаса, к кому перейдет все это? Монахи начинают драку. Барабас и Итамор разнимают их. Итамор уводит Бернардина в дом, а еврей просит Джакомо явится вечером, обещая спровадить другого восвояси. В доме Бернардин напивается и засыпает. Барабас со слугой душат рэкетира в рясе, и выставляют его труп на улицу в стоячее положение. Мертвый монах стоит опершись на палку, как живой, "как будто выпрашивает кусок сала". Является Джакомо. Увидя соперника, он свирепеет, вырывает из -под него палку и шмякает того по голове. Труп грохается оземь. Из дома выскакивают Барабас и Итамор, изображая крайнее удивление и гнев, обвиняют монаха в убийстве и волокут в магистрат, где того и вешают. Мальтийский еврей может ненадолго вздохнуть свободно. Более охочих до его денег нет, первая волна атак Судьбы отражена.

События в пыесе сменяют друг друга с молниеносной быстротой, у Марло не остается время на краски, его герои не обременяют себя длинными монологами, это - беспрерывный эйзенштейновский "монтаж каскадов"... Городская куртизанка Белламира и ее сутенер Пилиа-Борза испытывают серьезное снижение потока клиентов. Мужское население Мальты занято подготовкой к войне - сын султана, Селим, разъяренный отказом Фарнезе платить дань, осадил остров. В попытке проторить дорожку к состоятельному еврею, Белламира кладет профессиональный глаз на его слугу, Итамора, который выясняет, что в конце концов, не такой он уж и голубой. Так и Вацлав Нижинский тайно от Дягилева ночами искал в Париже проституток... Итамору нужны деньги. В доме Белламиры он пишет письмо, требуя от Барабаса триста золотых, иначе он отправится в магистрат и расскажет все. Сутенер отправляется с письмом к еврею. Тот деньги дает, но понимая , что это требование бывшего слуги - далеко не последнее, переодевается уличным музикантом -французом, берет лютню, кладет в шляпу букетик цветов, посыпанный ядовитым порошком и отправляеся к дому потаскухи. Белламира, Итамор и Пилиа-Борза хвалят его искусство (возможно намек Марло на группу марранов, служивших придворными музыкантами при дворе в то время) и нюхают отравленный букет. Но доза несколько мала. Недовольные малой суммой, полученной от Барабаса, они с пьяных глаз решают бросится в ноги Фернезе и его заложить. Фернезе занят подготовкой к обороне крепости, ему не до них, запирает их в предвариловку и приказывает пытать еврея, но вдруг входит офицер и сообщает, что куртизанка, сутенер, слуга и еврей мертвы! Яд сработал. Фернезе приказывает всех, кроме Барабаса, похоронить, а самого еврея - выбросить за стены, на сьедение собакам.

За стеной Барабас неожиданно оживает. В отличие от своих врагов, он лишь имитировал смерть, приняв сок из мака и мандрагоры. Он отправлается к Селиму и рассказывает ему о тайном туннеле, ведущем в крепость и обещает с пятьюстами янычаров войти в город и открыть ворота изнутры. Селим соглашается, обещая ему пост правителя в случае удачи. Город захвачен, и турок передает Мальту и Фернезе в полное распоряжение Барабаса. Снова еврей на коне, выкрутившийся всех передряг, злейший враг в его руках...Он отомщен, но и обеспокоен. Власть - не еврейское дело, люди Мальты ненавидят его и он никогда не будет чувствовать себя в безопасности. Деньги надежнее...В конце концов, он прожил счастливую жизнь на острове, сделал кучу денег, да и турки, как бы это сказать - чересчур восточные для него, что ли...

И тут он совершает непоправимую ошибку, доверившись слову поверженного врага. Барабас призывает Фернезе и предлагает ему свободу и гешефт - он пригласит сына султана дворец на банкет, и когда те войдут, раздвинется деревянный помост, и Селим с пашами упадут в расположенный под помостом котел с кипящим маслом. Войско же его расположится на пир в монастыре за стенами города и будет сожжено. Фернезе соглашается. Сто тысяч фунтов золота доставлены еврею. Селим, ведомый Барабасом вкодит в пиршественный зал. Фернезе восклицанием останавливает его и перерезает веревку механизма. Помост раздвигается, Барабас падает в им же заготовленную ловушку. Он проклинает всех и сваривается заживо, войско турков сожжено в монастыре, Селим остается на Мальте как заложник. Фернезе благодарит небеса. Занавес.

...Довольные лондонцы расходятся. Злодей наказан. Справедливость восторжествовала. Какая справедливость? Фернезе, что ли? В чертовой карусели, которую Марло завертел вокруг своего героя - бессердечный и беспринципный правитель, дура -дочь, священники - лицемеры и шантажисты, слуга - вымогатель, потаскуха, сутенер - нет ни одного положительного лица. Злодейство Барабаса носит реактивный, ответный характер - как боксер, он получает тупые, сокрушающие удары Судьбы и бьет в ответ. В отличие от всех остальных - он жесток, изворотлив, но не низок. Он вызывает некоторое сочувствие, единственный из всех. С чего бы Марло любить его?

Если Кристофер Марло был сам марраном, выходцем из семьи, тайно исповедующей иудаизм, это многое обясняет и в его биографии, и в образе Мальтийского еврея. Дело в том, что вечная конспирация была не только присуща марранам, это был их образ жизни, неотьемлемая часть их веры. Нерадивые ученики наказывакись строго: их топили в реках, сжигали на кострах, варили в масле. Человека, купающегося в реке, немедленно отдавали в руки инквизиции - возможно, это еврей совершающий ритуальное омовение перед молитвой… Изабелла Кастильская с гордостю утверждала, что умывалась всего два раза в жизни - в день, когда она родилась и в день, когда она вышла замуж…Вот что пишет Бенджамен Дизраэли (из второй книжки, раскопанной мной в библиотеке) о судьбе и путях марранов. Одно из действующих лиц - "новый англичанин" Сидония, выходец из испанских сефардов, "арабов Моисеева закона", как называет их Дизраэли:

"Сидония, происходил из очень древней Арагонской семыи, которя на протяжении веков дала стране много знаменитых граждан, в особенности - священнослужителей. Кроме многих прелатов, несколько Архиепископов Толедских принадлежали к этой семье, и сам Сидония, в период великой опасности и испытаний исполнял должность Великого Инквизитора. Как ни странно это может показаться, неопровержимым фактом является то (и в том нет недостатка доказательств), что это знаменитое семейство все это время, так же как и две трети Арагонской аристократии, тайно придерживалось древней религии и обрядов своих отцов; веровала в единого Бога в Синае и соблюдала законы, заповеданные Моисеем.

…Откуда пришли в Европу эти арабы Моисеева закона, сейчас уже невозможно сказать. Их процветание на Иберийском полуострове, в особенности на юге, где они были основными возделывателями земли, вызывали зависть готов; и законы, достойные варваров, были приняты толедскими властями в шестом и седьмом веках, чтобы отлучить их от земли. Когда, с помощю еврев, королевство готов были разбито сарацинами, в то время, когда христианский мир был погружен во тьму, эта чудесная и несравненная цивилизация сохранила для Европы науку, литературу и искусство. С падением мавританского королевства, в особенности с началом правления Фердинанда и Изабеллы, евреи подвергались все большим преследованиям. Появилась инквизиция, которая к этому времени истребила альбигойцев и опустошила Лангедок, и которая (об этом надлежит всегда помнить) была установлена в Испании, несмотря на протесты Кортесов и к ужасу местного населения. Доминиканцы открыли первый трибунал в Севилье, и первыми, кто предстал перед ним, были герцог Медина Сидония, маркиз Кадиса и граф Аркосский - три самых влиятельных человека в Испании. Когда Инквизиция появилась в Арагоне, местное дворянство апеллировало к королю и Папе; был организован заговор; главный Инквизитор был зарезан на ступенях кафедральной церкви в Сарагосе. Увы! Те, кто был обвинен в тайном иудаизме, были отправлены на костер; сыны и дочери благородных семейств, в венах которых прослеживался след еврейской крови, должны были распевать псалмы в торжественных процессиях, свидетельствуя свою верность религии изувера Торквемады. "

Некоторые принимали новую веру всей душой, и чобы завоевать доверие новых хозяев, преследовали крипто-евреев со всей свирепостью. Марран законченный ощущает свою отличность как физический недостаток и поэтому зол на своих отца и мать, недостаток этот ему подаривших. Таким был Торквемада. Нет опаснее в мире человека, чем законченный марран. Марраны же притворявшиеся двигались из страны в страны, подальше от всевидящих глаз бывших "своих" совершенствуясь в науке конспирации, сливаясь с местным населением. Марраны распространились по всей Европе, некоторые из них оказались в Англии, они внесли значительный вклад в развитие наук и искусств этих стран. Все великие открытия, сделанные марранами, по какому-то недоразумению приписываются евреям, но это не так: настоящему еврею не до открытий - он экзотичен и самопоглощен, как амиш: синагога-дом-синагога. Эйнштейн, Фрейд, Гейне, Маркс были марранами. Марран - это не национальность, это диагноз - раздвоение личности, души раздираемой между внутренними убеждениями и наружной маской. Русские за границей, мы все независимо от происхождения - марраны. Почему, мне кажется, что Марло - "скрытый еврей"? Потому что он как и все мы, раздвоен и, наделяя Барабаса всеми наружными атрибутами классического злодея, тем не менее пытается найти внутреннее оправдание его поступкам и вкладывает в его уста свои мысли. Он предает его, но не до конца. Он примеряет его и его судьбу на себя, пробует на нем идеи, которые сам осуществит позже (как в случае с его мнимым убийством).

Идею легко проверить. Слава богу, не двадцатый век на дворе - не надо годы проводить в библиотеках. Делаю поиск в Интернете - вылезают любопытные вещи. В 1589 время некто, под именем Martin Marprelate, опубликовал серию памфлетов, оскорбительных для господствующей протестантской церкви. До сих пор неизвестно, кто стоял за этим именем. Приставка "Мар-" по латыни нечто вроде "Дави", "Mar-prelate" - "священнико-дав". А не наш ли это Марло со своими опасными шуточками ("Mar-lowe" - "законо-дав")?

Вот предполагаемый портрет Марло в возрасте 21 года.В левом верхнем углу - его девиз - " QVOD ME NVTRIT ME DESTRVIT" - "то, что питает меня, меня уничтожит". С портрета смотрит юноша-старик, Экклезиаст, многое видевший и все презревший, скорее испанец, чем англичанин. На самом ли деле он был убит в драке? Не верится - слишком он был умен для такой глупой смерти. Скорее, имитировал ее, как и Барабас… Тогда, 30 мая 1593 годa, время для этого было самое подходящее. Драматург Томас Кид, разделявший с ним комнату, был недавно арестован в подозрении в ереси и пытан. В их комнате был найден антирелигиозный памфлет, и Кид утверждал, что его автор - Марло. Запахло жареным…

…Старый банкир подошел к камину и кочергой поворошил тлеющие угли. Холодно, чертовски холодно... Более всего волновали старика последние вести о его сыне, который теперь звался Кристофером Марло. Мальчик явно заигрался. Он нажил себе огромное количество врагов своим беспечным поведением, своим открытым презрением к религии. Самое плохое же заключалось в том, что сын предпочитал общество смазливых итальянских мальчиков размеренной семейной жизни и продолжения рода, видимо, не предвидится. Однако не все еще потеряно. Слава Богу, у него много влиятельных покровителей - граф Оксфорд и даже ее величество королева - ценители его таланта. Может, еще образумится… К тому же что было сделано раз, можно повторить - приказчик из Стратфорда сообщил в письме, что недавно там умер торговец сеном, некий Уильям Шекспир, и можно заполучить его документы…

Возможно, это было, а возможно и нет. О том, кем в действительности являлся Уильям Шекспир, написаны тысячи исследований. В биографиях Шекспира и Марло много темного, много странных совпадений, их стилевая схожесть подтверждена компютерным анализом, но, все-таки, Шекспир - не Марло. Марло черно-бел, Шекспир - цветен. Марло всегда циничен, Шекспир - никогда, Марло не свойственен добрый юмор, он не романтик, ему и в голову не придет написать нечто вроде "Ромео и Джулетты". Скорее, по мнению некоторых исследователей, под именем "Шекспир" скрывался некий аристократический самиздат, в который входили граф Оксфорд, Фрэнсис Бэкон, возможно, сама Елизавета, и который "редактировался" Марло даже после его мнимой смерти. А может быть, в результате сильного испуга и потрясения талантливый драматург Марло превратился в гения Шекспира? Не стал ли гением талантливый писатель Достоевский на плацу Петропавловской Крепости, ожидая расстрела?

Так что правда, она как всегда лежит где-то посередине. Да и в правде ли дело? Любопытно ведь чертовски, да и узнал многое. Полезно иногда бывает покопаться в старых книжках…