Одни считают
меня врачом, другие – парапсихологом, третьи – экстрасенсом, иные – ясновидящей.
Официально я – антропотехник, а по сути – ведьма.
Это началось,
когда была еще совсем девочкой. Я могла идти или бежать за кем-нибудь
с закрытыми глазами и точно повторять его действия. А еще я могла идти
перед кем-нибудь, и он повторял все мои движения, хотя и не хотел этого.
Потом я узнала, что эта игра называется "эксперт-оператор" и в нее может
играть любой или почти любой, если его научить. Но я не училась – я сама
ее для себя придумала и назвала ее по своему: "стань тенью!"
Я могла чувствовать
больные места у других людей ладонями и пальцами. Где мне становится горячо,
там у человека и больно. И эту боль очень легко вынуть из человека. Надо
сделать ладонь лодочкой и выплескивать боль как воду из тазика. Это очень
просто. Однажды меня заметил один знаменитый врачеватель. Он часто выступал
по телевизору. Он пригласил меня в свою школу. Мне тогда было уже тринадцать
лет. Но мне все давали шестнадцать и даже двадцать лет.
Я многому
научилась в этой школе. Целитель научил меня строить защиту против других
экстрасенсов и против энергетических вампиров. Большинство вампиров не
знает об этом. Это делает их очень опасными, потому что у них нет целей
и желаний качать из тебя энергию, они почти неотразимы. Защита от них
должна быть непременно круговой и многослойной. Надо уметь отражать энергетические
щупальца вампиров и преобразовывать чужую энергию в другой диапазон частот,
потому что энергетические доноры еще опасней вампиров – их энергия хаотична
и неупорядочена.
Но главное
– надо иметь хороший радар. Источник угрозы надо видеть раньше, чем он
появится. Тогда его легко уничтожить: устроить уличный затор, задержать
прибытие самолета или поезда, устроить сильный ливень или небольшое землетрясение.
Есть много превентивных средств отражения угрозы.
Я окончила
школу парапсихологии, получила диплом и лицензию на интроспективную работу.
А к тому времени закончила и обычную школу. У меня сложилась большая практика.
Моими пациентами были самые разные люди. Я лечила их, рассказывала им
их прошлое и будущее или про их близких. Это очень просто и потому неинтересно.
И тогда я
стала хакером. Я спокойно вскрывала чужую психику и видела насквозь чувства
и мысли. Людям свойственно говорить совсем не то, что они чувствуют или
думают. Но я запускала в них вирус доверия, и они начинали говорить о
себе правду. Я делала это нужными словами, жестами, улыбкой, простым вздохом.
Они полностью раскрывали себя, клялись и плакали, а я уходила, они оставались
совсем голыми и пустыми. Они полностью выговаривали себя и у них ничего
не оставалось. Некоторые потом кончали с собой, но меня это не интересовало.
Люди очень боятся быть пустыми – они забрасывают себя газетами, телевизорами,
книгами, всякой ерундой. А я всегда чувствовала в себе пустоту. Как окрыленность.
Пустота всегда была голодной и требовала, требовала. Я не знала, что требовала
пустота, и бросала туда все подряд.
Долгое время
я интересовалась буддисткой и синтоисткой антропотехникой, прошла спецкурс
дзен-антропотехники. Потом я увлеклась практикой тонегов, описанной Карлосом
Кастаньедой. Потом были Гурджиев и Успенский. Самое сильное влияние оказал
на меня Рудольф Штайнер, но только как теософ, как теоретик антропософии.
Сущность того, что я умею делать и суть себя я поняла, когда изучила тексты
древних коптов и ессеев-терапевтов. Всем кажется, что ессеи только переписывали
священные книги, а они создали особое знание, вкрапленое в Ветхий Завет.
Я поступила
на психологический факультет МГУ и спокойно закончила его. В университете
я специализировалась на советской психологической школе Выгодского и Леонтьева.
Мне кажется, они знали гораздо больше того, что писали и говорили. Никто
в университете не знал о моей практике, потому что я старалась иметь клиентов
подальше от Москвы. Я практиковала по телефону, по почте и иногда выезжала
к пациенту, если случай был тяжелый и пациент мог оплатить расходы.
Сразу после
университета мне предложили поступить в аспирантуру. Через два года я
стала кандидатом психологических наук, опубликовала около десяти статей
и была соавтором большой монографии. Участвовала в конференциях. Вела
свой небольшой семинар. Внешне все было как у всех.
Потом все
кончилось.
Я полюбила
и быстро стала терять защиту.
Я очень сильно
испугалась. Сначала я подумала, что он – энергетический вампир. Однажды
ночью я долго прислушивалась к потокам энергии, проходящим через него.
Его сердце принимало энергию на той же частоте и с той же интенсивностью,
с какой он испускал ее из головы и пупка. Он не был вампиром, но он разрушал
мою защиту. Порой мне было нестерпимо больно от этой беззащитности, но
он не знал этого. И никогда не узнает.
А потом у
нас родилась дочка. И мне пришлось бросить практику. Моя беззащитность
обернулась против нее. Она стала болеть и погибать. Я резко оборвала все
контакты и связи. Мы поменяли квартиру и телефон. Так началась нормальная
обыкновенная жизнь. В ней не было ничего выдающегося или замечательного.
Годы потекли, неотличимые друг от друга. Казалось, что мир затих и остановился.
Только календарь пошелестит-пошелестит своими страницами и сменится другим.
Я родила еще
семерых детей: четырех мальчиков и трех девочек. Все спрашивали, зачем
это. Я и сама долгое время не знала. Это были нормальные здоровые дети.
Я рожала, потому что это давалось мне легко, потому что мне нравилось
рожать, потому что я люблю своих детей, потому что я любила кормить их
своей грудью, и они не доставляли мне никаких неприятностей. Роды совсем
не портили моей фигуры. Я оставалась молодой, красивой. Волосы и зубы
не редели. И мне никто никогда не давал моих лет и не верил, что у меня
так много детей. Последней родилась девочка, которую я назвала Марго,
Ритой. Мой внутренний голос сказал мне, что она – последняя.
Когда Рите
было пять лет, она сказала мне: "Мама, ты должна учиться у меня. Ты мало
знаешь." "Почему?" – спросила я. "Тебе только сорок лет, а мне сорок и
еще пять. Я знаю больше, чем ты, и я знаю то, чего ты еще не знаешь, но
можешь узнать у меня." И тогда я поняла, зачем я родила до того семерых.
И я начала учиться у маленькой Риты. С каждым годом отрыв между нами увеличивался.
Через пять лет она знала столько, сколько я в свои сорок пять плюс еще
на десять лет вперед.
Рита была
бесконечно и совершенно бескорыстна. Она передавала мне свои знания и
ничего не просила взамен.
Остальные
дети давно выросли и у них появились свои дети. Я их всех очень люблю.
Я люблю своего мужа, но мы уже много лет не живем вместе и забыли, какие
у нас тела.
Мы живем с
Ритой вдвоем. Мы живем теперь в лесу. Нам дали маленький деревянный домик.
Изредка нам что-то привозят: то продукты, то деньги, то какие-то бумаги.
Считается, что мы – сотрудики заповедника: я – научный сотрудник, а Рита
– моя лаборантка. Мы изучаем этологию животных и растений. С нами живут
разные звери и птицы. Они все ручные, даже самые большие. Считается, что
мы ведем наблюдения и исследования. Это действительно так.
Но никто не
знает, какие это исследования и за чем мы наблюдаем. Мы каждый год сдаем
толстые отчеты о своей работе, которые пишем за два-три вечера, все это
смешно и несущественно. И, наверно, пылится на каких-нибудь научных полках.
И никто этого не читает. И слава Богу.
Мы начали
с самого простого, с левитации. Сначала мы летали как птицы, а потом гораздо
быстрей и без всяких усилий. Мы облазили с Ритой весь Космос и побывали
на самых далеких планетных системах. У нас там много друзей. Мы часто
бываем также в микромире. Мы знаем строение еще неоткрытых людьми химических
элементов и частиц. Но более всего я люблю растворяться в мире идей. Это
– настоящее наслаждение. В лесу мы познакомились с теми, кто жил здесь,
на Земле, до нас: с феями, эльфами, нимфами и гениями. Простым усилием
сознания я научилась переходить из этого, видимого, мира в невидимый,
и обратно. Я могу также делать разные предметы невидимыми и показывать
другим людям то, что находится совсем близко от них, но им невидимо. Иногда
я бываю в будущем и прошлом, которые будут или были. И в придуманных людьми.
Говорят,
я совсем не постарела. Сейчас мне, наверно, уже за семьдесят. Рита сказала,
что мы с ней теперь никогда не умрем, и разница между нами скоро перестанет
расти.
Признания
ведьмы -2
В самом
начале Пути замысел мира имел равновесие между Добром и злом. Этот неустойчивый
тончайший баланс все время сопровождался катастрофами и взрывами. Мир
всегда находился на опасной грани уничтожения самого себя. Понадобились
величайшие усилия всех космических субъектов, чтобы ввести ассиметрию.
Благодаря невероятным жертвам и бесконечному терпению был произведен Великий
Сдвиг Золотого Сечения. Теперь в мире соотношение Добра и зла равно 0.62
в пользу Добра. И мир стал подчиняться второму закону термодинамики, который
в этической интерпретации гласит: "Всегда поступай так, как если бы ты
был Богом" (И. Кант, нравстенный императив).
И тогда мы
приступили к подготовке нового смещения, к Сдвигу Совершенства. Потому
что мир должен совершенствоваться и изменяться. Мы не знаем, насколько
мы продвинемся вперед. Возможно, нам удастся уничтожить все зло. Но если
мы сдвинемся на мельчайший из миллиметров в сторону Добра – и это тоже
будет великая победа. Потому что никто не знает – сдвиг на этот мельчайший
миллиметр не означает ли окончательный Сдвиг и конец Пути? Или это – только
самое начало Пути, а до того мы еще не были на Нем?
Что значит
произвести Сдвиг? – это не только этическое смещение. Надо поменять термодинамику
и все природные законы, надо перестроить отношения и связи между Галактиками
и микрочастицами, в кристаллах и живых организмах. Надо сместить все орбиты
во всех атомах и звездно-планетных системах. А сколько работы на генном
уровне и ниже? Надо переписать прошлое, изменить все культуры, нравы,
обычаи и заповеди. Потому что история не существует сама по себе. Она
всего лишь проекция предстоящего. До того Первого Сдвига мир был устроен
так, что человек в нем был возможен. После Сдвига Золотого Сечения Космос
приобрел современный вид и структуру. Человек присутствует в нем не по
возможности, а по необходимости – и это соответствует структуре и всей
системе Космоса. После нового Сдвига Совершенства мир будет другим. Он
будет существовать по необходимости и в силу того, что есть человек.
И я, мельчайшая
и незаметная монада, ничтожно малый космический субъект, позвана. Я получила
миссию на воплощение в человека.
Граница Добра
и зла проходит через человека. И Сдвиг должен быть произведен им, без
потрясений и потерь в мире. Мы же – лишь материал его усилий. И мы – лишь
женское начало мира.
С болью и
стонами я приступила к воплощению себя. Душа всегда стенает и в смятении,
когда ее вколачивают в судьбу и плоть. Она рвется назад и не желает своей
доли хождения по мукам и испытаниям. Но миссия и беспредельное бескорыстие
нашего дела оправдывают все.
Я приняла
имя Маргарита, чтобы иметь возможность раздвоения, двойного воплощения.
И еще потому выбор пал на это имя, что мне понравился рыжий цвет – цвет
огня и честности.
Только в
диалоге, в коммуникации, только в мириадах диалогов и обменов рождается
мысль и слово – материал Сдвига. Так огонь возникает от трения двух тел
или напряжения двух полей.
Я постигла
свой сложный путь и пустилась в него.
Сначала я
стала Марго.
Я была этой
женщиной и была с нею, была в ней и была за ней, была перед ней и была
над ней. Я была ее покровом от внешнего мира. И я была ее внутренним голосом
и сознанием. Я открыла ей каналы и потоки энергии. Я, как могла, оберегала
и помогала ей на ее жизненном пути. Я научила ее быть управляемой и уметь
управлять другими. Я знала о ней гораздо больше, чем она сама. Она часто
забывала себя во снах и страстях. А я удерживала в это время ее память
о себе. Мною она видела себя со стороны и ориентировалась в самой себе.
Я нашла ей первого учителя, и он дал ей самые простые, но необходимые
знания и начала. Она получила не только духовные знания универсума, пусть
самые примитивные, но и социо-культурные, без которых нельзя построить
правильную видимую траеторию нашго путешествия. В общем, она получила
неплохое для тех мест образование.
Мне важно
было, чтобы она была покойна и счастлива, потому что женщинам свойственно
делать самих себя несчастными и выплакивать душу. От этого они черствеют
и становятся непроницаемыми. Слезы – это кровь души. Излитые, они оставляют
за собою раны, которые не рубцуются и не иссякают. Женщины порой не помнят
свои улыбки и смех, но легко вспоминают рыдания и слезы, чтобы опять заплакать.
Проплакивание себя ожесточает сердце, делает его глухим, способным лишь
на соболезнования, но не сочувствие. Каждая женщина плачет про себя и
о себе и тем теряет себя.
Она была
покойна и счастлива в любви и в семье, и вместе с нею я с радостью отдавала
детским младенческим губам свои жизненные соки.
Я была ее
пустотой. Я взывала в ней к новым и новым знаниям. Я требовала заполнить
меня – и она заполняла свою и мою алчущую пустоту.
Жить в воплощенном
мире очень трудно. Ведь он – эхо настоящего мира, всего лишь. И ко всему
происходящему здесь надо прислушиваться: эхо чего и откуда этот невнятный
шум?
И еще. Мне
трудно было в их времени, в его течении. До сих пор я не знала, что это
такое – время. Это – очень странная условность, которой, вообще-то, нет.
Бессмертное во времени не существует. Оно им, разумеется, пользуется –
в том направлении и течении, которое требуется. Время – как музыка или
как стихи. Вообще-то их нет. Но они возникают, когда их читают и слушают.
Музыка возникает в диалоге играющего и слушающего, а до того – где она?
Когда ей
стало казаться, что мир затих и остановился, передо мной разверзлась пучина
действий. Чем монтонней протекали ее дни, тем интенсивней в ней билась
я. Мне надо было стать совсем ею. В ее затихшем мире рутины я готовилась
к преображению в два человека.
Я долго пыталась
воплотиться еще раз. Но это удалось только с восьмого раза.
Так появилась
Рита.
Мне надо
было вновь привыкать к несовершенству, шероховатостям и плотности материального
мира, к трению, гравитации, преломлению света, к темноте и рассеянию всего:
звуков, цветов, запахов. Самое странное и утомительное – тени, особенно
собственная. Это – безусловное несовершенство. Свет, нормальный свет не
может порождать свою противоположность или серость: он не знает преград
и пронизывает все.
Второй раз
все это вобрать в себя еще сложней, чем в первый, потому что рядом – первое
воплощение меня, меня еще не понимающее и не знающее.
Я недолго,
однако, играла роль маленькой дочки. Надо было спешить, чтобы Марго не
отстала от меня безнадежно. И надо было преодолеть ее человеческое недоверие
к другому человеку – Рите, поверить в мудрость и знания Риты.
Мы долго
и терпеливо учились. Марго – хорошая ученица. Все испытания она проходила
легко. Но она всеми силами противилась главному: она все время подозревала
во мне иную, а не себя. И каждый раз она немного робела и топталась на
месте перед новым шагом. "Ну, же, давай!" – говорила я себе из Риты в
Марго, и Марго с замиранием сердца решалась. Но настал день, когда она,
наконец, перестала уклоняться. Она впервые поверила в себя и в меня. Это
был наш первый полет. Бедняжка, она так мучилась и боялась не полететь,
мучилась и боялась полететь.
Мы посетили
все миры, в которых нам предстояло созидать и вошли в контакт с ними.
Марго и Рита все более сливались и все менее различались между собой.
Они, плоть от плоти, но с единой душой, радостно узнавали в друг друге
себя. И так мы втроем познали суть любви и себя.
Я поставила
для нас предел. Мы должны достичь такой проницаемости света через нашу
плоть, чтобы перестать отбрасывать эти нелепые тени. Мы достигли этого
одновременно. Это означало, что мы закончили подготовку. Мы стали двуедины
и вступили в диалог, покинув одностороннюю коммуникацию.
И мы,
наконец, приступили к работе в Великом Сдвиге Совершенства, одинокие,
вставшие на Путь сами по себе, и вместе с мириадами других, безымянных
или потерявших, как и мы, свои имена, существ Космоса.
