1. Елена Ананьева. Марсель для двоих
Елена Ананьева.
Марсель для двоих
«Движущиеся объекты стремятся продолжать движение»
Исаак Ньютон
ТОСКА
Для этой книги на эпиграф
Пустыни сипли
Борис Пастернак,
лето 1917
В Марселе Лера и Алекс, наконец, решили весной, в мае – их месяц, - встретиться. Он – ее главной любимый, ее «астральный» герой, астрофизик Алекс Савин. И Лерина, как она сейчас представлялась, давно мечтала о встрече. Она приехала с группой на экскурсию, но уже оторвалась от них. Искатели приключений остались в городке рядом. Так привычнее и удобнее. По крайне мере ей не позволят увлечься так, чтобы вообще забыть про всё на свете. «Есть еще многое, друг Горацио…» 
Лерина прибыла вовремя. Старый порт Марселя. Рыбный рай – заметила сразу... Осмотрелась. В центре у гавани, где она возьмет билеты на остров Иф, огромное Чертово колесо. Огромный круг, будто очертания солнца со спицами-лучами. Сидения в небесное путешествие.  А рядом остановка с бликующим навесом. Одна из примечательностей Марселя. В прошлый раз, она была здесь два года назад и влюбилась в город, похожий не ее родную Одессу, много рассказала великолепная экскурсовод Галина, которая раньше дружила с самим Юрием Любимовым и на Таганку вхожа. Когда еще Высоцкий там светил всеми красками. Будто волшебница, вещающая о самых потаенных сведениях, Галина посеяла зерно возвращения. По крайней мере желаний того, хотя время прокрутило новое прокрустово ложе желаний, а о ностальгии говорить отъезжантам не принято…
   Пронизанный морем и солнечными бликами Марсель, почти как ее родной город у моря. Потому и выбрали этот город у Адриатики, видно, для волнительной встречи. Помнится, фея- гид рассказала, что один только навес стоил властям пять миллионов.  Жители возмущались: видно, он волшебный?! Просто огромный, широкий навес, подручный солнца, но защищал не только от палящих лучей, а от нашествия саранчи и голубей. Они боятся его, как живого. Люди под ним кажутся маленькими, перекатывающимися роботами, снующими взад и вперед.  Рефлектирующие и рисующие картины движения среди планет. Или рыбками, летающими, особями homofisch. Если смотреть сверху, можно себе представить зрелище. Диорама цивилизации. Во всех аспектах есть минимум две стороны. С ними еще столкнемся…
И сейчас неподалеку в огромных поддонах плещется живая рыба. Здесь проходит аукцион редких экземпляров. Продавцы взвешивают кантором и упаковывают в пластиковый контейнер с водой. Пусть до дома еще поживет. В отличие от немецких обитателей водоемов, которых нужно огреть палкой по голове, чтобы не мучились. Одна из рыб, а их всего в голубом бассейне осталось две уникальной ковровой раскраски, судорожно махнула хвостом и увернулась. Будто реально понимая, что ей предстоит, больно шмякнулась о разноцветную плитку, желая, видно, слиться с ее окрасом. Вероятно, нарушили их рыбий союз. Но людям еще больнее становится, когда разлетаются в разные стороны. А потом тянет друг к другу.
Он, ее – не ее Алекс, захотел встретиться и решить важное. Так и сказал: важное для них обоих. Она назначила встречу в Марселе.
Снова в ожидании. Что он может предложить? Ведь, вот ведь какая ситуация… Они сейчас свободны оба. Что так редко на протяжении всей почти жизни совпадало. Умом – это не понять.
Пока Лера решила прокатиться на Чертовом колесе. Посмотреть сверху. Испытать себя. А может увидеть ее героя с высоты птичьего полета, приближающегося. Они немного не совпали по времени. Ничего. Уже спешить некуда. А испытаний ей не занимать. Вот уж характер азартный. Хотя она не игрок, а то шею бы сломала точно. Это гены родителей- фронтовиков проросли, но как говорят, девочки похожи на отцов. В ней он запечатлелся и, спрогнозировал, взрастил, будто пахарь посеял зерно искусства, живости восприятия и умения смотреть на всё со стороны. В целостной системе взглядов, начиная от мифов Эллады и сказаний Эдды. Пишется новый миф. Взлетаем в воздух... Разве что чепчики не бросаем.
- Бонжорно! Один билетик на аттракцион, но только счастливый! – протянула в маленькое окошечко 10 евро. Прочитала, что аттракционы из Италии. Не удивительно. Все перемешалось здесь, в Европе. Повеяло любимой, нежной, леонардовской, боттичелевской, лореновской Италией. Италией Кватроченто. Где всё не так серо и сухо, где Тоскана завораживает шпалерами виноградников, сопровождающих терракотовыми террасами по обе стороны автобанов, а потом отборными винами, восхитительными ароматами Кьянти или Кампари… А еще летают, летают тени Возрождения. Они над нами постоянно.
… У них в городке почтой заведует толстая, нет, сверхвеса, итальянка, Антонелла, вся упакованная украшениями, килограммовыми серебряными цепями и со всеми, хоть и в Германии, разговаривает по-итальянски. Грация, аванти, чао… Её два столь же сверхбольшого веса сыновья, новые гаргантюа и пантагрюэль, нисколько не страдая, татуированные, с пирсингом и выбритыми полголовами, помогали в ее отсутствие и говорили в Германии также только по-итальянски. Часто присутствовал в зале муж, немец… Как будто другой женщины. Абсолютно умеренной полноты, наружности, ниже среднего роста, как лилипут в стране Гулливера. И такой брак по-итальянски.
Франция же – песня. «Шербургские» зонтики, Лувр и Нотр-Дам, Монмартр… Но уже не та. И собор парижской Богоматери горел. И парижан в Париже не встретить. В Марселе веет средиземноморьем. Основанный финикийцами в 600 годы до нашей эры у моря,  динамичен и молод душой!  А если проехать по дорогам вдоль набережной с видом на каланки, такие сказочные виды, скалистые морские бухты! Пространство, везде как пирог, расслоенное и напоенное морским воздухом.
- Для тебя, белла, все билетики будут счастливые! Вот попомнишь мои слова. Ты же выделяешься из толпы, не такая, как все вокруг. Смотри, сколько уже в паранджах запакованные, да, черными глазами зыркают…То ли еще будет! - ответил на ее приветствие по-русски молодой парень в кассе. Русские везде, где бы ни была.
– Сколько билетов, два, пять, десять? – подшутил.
- Пока что один, - и в душе Лере взгрустнулось.
Но вот заветное колесо. На минуту засомневалась в правильности выбора развлечения.
Не отступать же. Клацнул затвор ремня, уселась поудобнее и… понеслось вверх!
С высоты над уровнем моря залив показался картинкой с выставки в ослепительно лазурном Средиземном море, бликующем, будто в ателье стеклодува, с застывшими волнами белых барашков и алых антилоп в лучах полуденного солнца, летящих парусов. Сувенирная артель. Сколько их там! Какая красота. Сколько миллионеров пришвартовали свои сокровища. А понимают ли они в чем их счастье? Ценят ли? Вопрос вопросов: быть или не быть … счастливым.
Ей же предстоит встреча с давним ее … знакомым. Если бы он ее так снова представил – обиделась бы. Как уже было на заре их юности. Возможно, это определение спровоцировало расставание. На годы. Но так получилось, не навсегда. Это – любовь. Это – первая и единственная любовь, которую не все воспринимают серьезно. Любимый!
Миллионная крыша навеса также бликовала и в воде отражались причудливые силуэты, проходящих людей, вальяжных котов, вылезших на солнышко… А их было видимо невидимо. Будто отдельный остров котов и кошечек образовался на солнечной стороне гавани.  Такое живое, импрессивное полотно показалось, хошь бери краски и кисти, пиши панораму залива и его обитателей. Уже только этим можно оправдать совершенно неумеренную цену крыши, по поводу которой жители подавали жалобу на мэрию в суд.
Потом она подумала, что эта самая крыша, как крыша мира – Памир, здесь в Марселе. Она выполняет функцию магнита, держащего равновесие магнитных бурь, ветров, отражающая шквалы и служащая магическим кристаллом. Здесь можно гадать. Предсказывать судьбу. Делать предложение и одевать бриллиант на палец невесты. Отражение унесется вверх и поступит сразу в канцелярию судеб. Также она была особым миражом. И это она смогла ощутить, но позже.  Не случайно они здесь встретятся.
Сверху Лерина попыталась окинуть взглядом площадь в предчувствии ожидания любимого. Да, она любит его до сих пор. Это – о…, это –  любовь, а не просто так. Она гордится им и понимает его. Ей показалось, что он подошел к остановке. Вдруг она увидела его, стройного, в красной майке и белых, похоже, джинсах и белых кроссовках. Он, спортсмен, и носит только кроссовки по сезону. А сейчас май. Прекрасный месяц, не жарко и нет невыносимого в Марселе мистраля. Такая же белая кепи… должно быть это он. За плечами рюкзак.
Лере захотелось скорее спуститься на землю. Кинуться сразу на шею и закрутить наконец-то уже так, чтобы сдвинуть с места этот «дирижабль» отношений. Не так всё и не то. Дождалась. Вот удивится, увидев свою златовласку, как еще называл, спускающуюся с огромного колеса… И тут успела!
На всякий случай потом она заняла очередь в кассы порта. На катер до острова очередь, как на самолет. Следующий снова ждать минут сорок. В надежде, что как раз в первый поток они и попадут. На остров ей очень нужно поехать. Фильм снимал о герое Дюма «Узник замка Иф» - известный Юнгвальд-Хилькевич, некогда режиссер Одесской киностудии.
…Она села на скамеечку рядом с очередью и собиралась уже доставать блокнот. Нужно и репортаж привезти для газеты, в которой работала сейчас в Германии. Глянула чуть вдаль на блики залива. Красота неописуемая! Яхты в ожидании новых рейсов.  Потом на площадь. Как увидела напротив зеркального навеса, будто их соединитель во свету, появился Он. Алекс. Это уже точно он. Сомнений нет. Та же фигура, геркулесовый рост, солнечный... Герой. Мой герой! Да, он… Боже…  как же это волнительно! И она, не укладывая блокнот в сумку, рванула, развивая гриву мелированных, тоже с солнечно-рыжим оттенком волос, в тон ее платью, с белами розами и белыми же высокими ботиночками-ботильонами. Лерина стала выглядеть так, как раньше в молодежной газете, всегда в оригинальных платьицах, длинноволосая, только стильно накрашенная, не то, что раньше. Вот он, каков красавчик, не в красной майке, а в белой, в тонкую синюю полоску, с оригинальной эффектной лейбой… да, «Том и Хильфигер» на карманчике, голубых джинсах, белых найках – кроссовках, очках. Разве что «носиков» из газетной бумаги не было. Она подлетела сзади и тронула за плечо. Закрыть глаза не получилось бы, высок, да, и в темных, тонкой оправы очках…
Всё в душе задрожало и замерло на мгновение. Он повернулся и сразу схватил ее на руки и закружил, как маленькую. Осторожно поставил перед собой на землю.  И посмотрел серьезно, пронзительно в глаза.
- Я же сказал, что приеду, Леруся! – так радостно, сдавленным с хрипотцой голосом.
- Вот и славно, трам-там-там, – мы сейчас только съездим на остров Иф, - попыталась сдержать волнение.  Вот я и очередь заняла в кассы. Надеюсь, не возражаешь. А мне репортаж писать потом и сдать нужно, - будто только недавно расстались.
- Я весь твой, - что хочешь. Только потом поедем в гостиницу. Я заказал в центре.
- Наши тоже, заказали шикарную. Четыре звезды. Но, правда, дальше. Поедем, куда скажешь. Мой милый, Алики, как мама тебя называла, - как здорово, что ты здесь. И ты будто помолодел.
- И ты помолодела! Это ведь нас встреча так освежила. Годы сняла с жизненных весов.
На катере они стояли в обнимку у поручней левого борта, в предвкушении встречи с легендарным островом, и глядели на белые «барашки» с рыжими «антилопами» солнечных волн.
Еще немного и в пору вскричать: «Земля!» Слева появился укрепленный форт, построенный дабы защитить Марсель от врагов.
Пришвартовались у огромных валунов, с мостками вверх. Вгляделась вдаль. Вот чуть дальше, вероятно, та скала, а под ней оконце, откуда выбросили графа Монте-Кристо в смертном саване аббата Фариа. Оживают страницы гениального романа Дюма. Не из его ли сюжетов, как из пионерских штанишек, выросла мировая литература.  А как всё закручено по сюжету и каков географический разброс мест прежнего обитания героев, попавших в каменную темницу! А всё на документальной основе. Жизнь движет сюжеты. Нон-фикшн.
Среди камней аллейки, по дороге к замку острова, пробивались нежные майские маки, ромашки, совсем, как дома. Все будто реально и просто. А как не просто, оказывается, встретиться, даже если давно намечена и назрела встреча.
Внутри в крепости-тюрьме-музее инициативу взяла экскурсовод Лора, подробно рассказывая историю создания форта в Средиземном море. Узенькие проходы и спуски в камеры, зарешеченные окна и галереи, опоясывающие колодец, совсем как в их южном городе, постройки домов с дворами внутри.
Алекс прошел на другую сторону и зашел в параллельный коридорчик. Подошел к окну, посмотрел через решетку во дворик и его, блестящая от жары и воодушевленная физиономия, с еще юношескими шатеновыми вихрами, выточенным, курносым носом и ямочкой раздвоения на подбородке, оказалась пред всеми за решеткой. Лерина стояла на другой параллели, и их снова разделило пространство. Она помахала рукой и призвала потом к себе.
Через пару минут Алики стоял рядом и обнимал за плечи. Ее «Аленький Цветочек» снова с нею. Невероятно!
- Когда это закончится здесь? Уже считаю часы и минуты, как заключенный. Ты меня заточила в плен… - зашептал горячо.
Он сжал ее руку и погладил по узкому запястью до браслета. Посмотрел внимательно на него. Она одела в этот день тот, подаренный им на прощанье в Аккерманской крепости. Серебряный с чернением, кручеными завитками с зернью, кристаллическим сердоликом, будто три вместе лика, с разводами зеленоватых ветвей, вкраплениями капелек рябины в застывшую медовую завязь и наполовину серый-асфальтовый – наполовину прозрачно- голубиный с полосками, будто расцветкой модной шали. Разноликое чудо природы придавало ей силы и связывало сквозь годы с любимым. Она способна была помнить. Он сжал ее руку и поднес к губам.
Прибыв назад к причалу на новейшей прогулочной яхте «Монте Кристо» и сойдя на берег, они, не сговариваясь, бросили в море монетку. Идя мимо навеса, отражаясь в его высочайшей Сущности, ей показалось, что он… ожил, с нею заговорил. Оттуда с высоты. Лера услышала хлопки, которые шли только оттуда. Ей не могло показаться, но… она не стала акцентировать пока на этом внимание. Но навес занимал часть ее внутреннего мира, желанием разгадать его суть появления здесь. В полном объеме. Она понимала, что это не только навес остановки за пять миллионов евро.
На такси добрались до гостиницы «Интер Континенталь» мгновенно. Здание открылось, будто панорамный «Зимний» дворец, а внутри поразила изысканным, но простым дизайном, обилием букетиков цветов, будто невесты, в мурановых вазочках знаменитого итальянского стекла с внутренним «миром» вкраплений золота, причудливо распространяющегося в сочных цветовых пятнах морского прибоя, утреннего нежного восхода, звездного заката. А рядом огромные стеклянные великаны со связанными букетами калл, в виде букв «Х», «Л», «У», «М» - послания «пришельцам».
Утверждая закономерность сосуществования мозаики стилей. Франция, как везде, впрочем, пестрела китайским искусством, Египтом, Испанией, Скандинавией…  Островками откровений. Кувшинки Клода Моне, мельницы Мане, пирамиды и сфинксы, кони, коты и жар- птицы, пейзажи… Хорошо раскрученные тренды, выгодно оформленные сделки, умело поданные образцы.
Пока Лера глазела на вазы и картины, Алекс заспешил к прозрачному лифту. И оттуда уже взмахнул рукой-крылом. Его облик напоминал огромного белого альбатроса. Вот-вот взмоющего над уровнем моря. 
Теперь их время. Она не хотела, чтобы оно так быстро закончилось, и он улетел.
… Алекс вышел из душа распаренный, еще более помолодевший и кинулся, как с пирса в море, на необъятную кровать.
Она под струями воды почувствовала себя русалкой, которую вынули из водоема. Как замечательно! Как долго они шли к этой короткой, но такой эмоционально взрывной встрече.
Алекс сел на край кровати и только собрался взять мобильный, как она, выйдя из душа, завернутая в синее полотенце, как васильковая одалиска, вобрав в себя всю свежесть и силу воды, кинулась к нему, будто впрыгнула тоже в водоем и попала сразу в широкие объятия. Распахнутые сильные крылья белого альбатроса. И они покатились, будто когда-то по зеленому полю среди ландышей, или по охристому тончайшему песку с каменными голышами, скалками рядом в воде их моря, Черного.
А потом они отправились, немного отойдя от изнеможения встречи, выпорхнули, сразу помолодевшие на вечность, и отправились в Музей археологии Средиземноморья, который неподалеку, Нотр-Дам-де-ля-Гард за поражающими впечатлениями.
Ее распирала музыка в сердце, крутились чудесные, лирические строки:
Ничего мы тогда не знали,
Нас баюкала тишина,
Мы цветы полевые рвали
И давали им имена.
Лаванда и маки Прованса напоминали их родные, ничуть не хуже.
А строки Вадима Шефнера перекликались крепкими, образными строками с ее внутренним миром…
Фрагмент
Елена Ананьева