Василий Шарлаимов.

Воитель и Роза

Несмотря на то, что на улице было довольно-таки прохладно, я обливался потом, стараясь поспеть за моим неутомимым проводником. Тротуар был настолько узок, что мы как-то незаметно уподобились воинственным индейцам, идущим гуськом по опасной тропе войны. Мне приходилось постоянно смотреть под ноги, чтоб не споткнуться о край перекошенной тротуарной плитки или не угодить в выбоину. Однако моя предосторожность не очень-то и помогала, и я постоянно чертыхался, цепляясь ногами за выбоины и выступы покалеченного временем тротуара.

- Василий! Не богохульствуй! – не поворачивая головы, прогремел своим могучим басом Степан. – Не упоминай Нечистого всуе! А то и вправду можешь накликать Беса на наши кудрявые головы!

Нежданно-негаданно я с полного хода врезался в спину моего неосмотрительно резко затормозившего попутчика.

Кряхтя и постанывая, я встал на дрожащие ноги и нервно отряхнул от грязи брюки в районе моих ушибленных ягодиц. Офонарелый Степан стоял словно статуя и, широко раскрыв глаза и рот, тыкал своим указательным пальцем на что-то, по его мнению, весьма примечательное.

- Если бы Владимир Ильич Ленин вот так указывал путь к светлому будущему, то Великая Октябрьская революция наверняка бы не состоялась, - по достоинству оценил я позу моего впечатлительного приятеля.

Я пренебрежительно обернулся в направлении, обозначенном живым указателем, – и почти что мгновенно оцепенел. И выглядел я в тот момент ненамного лучше, чем мой совершенно одуревший товарищ.

Улица, по которой мы только что шествовали, плавно уходила вниз по пологому склону к величавому ложу реки Дору. Метрах в пятидесяти от нас я приметил одинокий силуэт высокой, но очень изящной и грациозной женщины. С пышными распущенными волосами, в длинном, облегающем тонкую талию одеянии - она как будто парила над старой разбитой мостовой, влекомая легкокрылым зефиром прямёхонько в нашу сторону. Мягкие серебристые лучи лунного света освещали незнакомку сверху и чуть со спины, что и не позволяло нам явственно рассмотреть черты её удлинённого строгого лика.

Впереди дамы мелкой трусцой бежала на поводке маленькая, мохнатая собачонка, разительно напоминающая мальтийскую болонку. Заметив нас, пёсик во всю прыть бросился к Степану, стремительно разматывая рулетку поводка своей загадочной госпожи. Подбежав к гиганту, собачка поднялась на задние лапы, опёрлась передними о ногу моего друга и кокетливо завертела хвостиком. Степан нагнулся и ласково погладил суетящегося у его ног пёсика, что вызвало массу восторга у пушистого четвероного.

К нам неторопливо, без тени опасения, подошла худощавая, черноволосая женщина, и меня обдало насыщенным запахом изысканных французских благовоний. Низким, но очень приятным голосом дама удивлённо произнесла: 

- Странно. Обычно Альбертино очень враждебно относится к незнакомым мужчинам.

- Мы с ним теперь друзья до гроба, - лаская пса, приветливо усмехнулся гигант.

Жгучая брюнетка загадочно улыбнулась в ответ, и взгляд её чернее мрака очей изучающе заскользил по нашим скромным персонам. Брюнетка была того неопределённого возраста, когда женщине можно дать от двадцати пяти до сорока пяти лет, рискуя при этом сильно ошибиться. Я невольно залюбовался тонкими и чувственными чертами смуглого лика представшей перед нами дамы. Меня весьма впечатлили роскошные иссиня-черные волосы незнакомки, крупными кольцами спадающие на её изящные, хрупкие плечи. Мои зачарованные очи медленно заскользили вниз, пленяясь точеным станом волоокой красавицы. Всё выказывало в ней истинную южанку, дочь древней пиренейской земли, взращённой под жарким, палящим, но щедрым на благости солнцем.

Незнакомка зябко куталась в длинный байковый халат, плотно облегающий её гибкое девичье тело. Похоже, она обитала где-то неподалеку и вывела на ночь выгулять свою маленькую, беспокойную собачонку.

- Сеньора, - обратился я к даме как можно более вежливее. - Вы не могли бы нам подсказать, где можно найти для ночлега сравнительно недорогое пенсау?

Женщина ещё раз осмотрела нас внимательным, оценивающим взором и молвила тихим гортанным голосом:

- Поблизости вы навряд ли найдёте подходящее пенсау, но, если хотите, я могу предложить вам комнату и постель в моём доме за вполне умеренную плату.

- Мы согласны! - даже не позволил раскрыть мне рта взбудораженный Степан и на русском языке, хныкая, пожаловался: - Василий! Давай согласимся на это любезное предложение нашей благодетельницы. Если хочешь, я сам заплачу за ночлег!

Я и сам едва-едва передвигал ноги от усталости, и мне нечего было возразить моему до предела измотанному попутчику. Дама, которая чрезвычайно внимательно прислушивалась к нашему разговору, удивлённо поинтересовалась:

- А какой вы национальности, сеньоры? Шведы?

- Нет! - отрицательно замотал я головой. - Мы приехали из Украины.

- Из Украины? - наморщив свой высокий лоб, переспросила дама. - Ах, да! Это где-то между Польшей и Финляндией. Помню, по телевидению говорили, что у вас там жестокая мафия и жуткая коррупция.

Мы со Степаном озадаченно переглянулись, но не стали подвергать ревизии географические познания своеобразно информированной дамы.

- Извините! А как вас зовут? - постарался я перевести разговор в нейтральное русло.

- Меня зовут Роза, - чарующе улыбнулась женщина. - Я из Испании, хотя уже не один год проживаю в этом древнем португальском городе. Пойдёмте! Мой дом совсем неподалеку отсюда. Кстати, у вас не найдётся закурить? Мои сигареты закончились, и я вышла погулять в надежде, что повстречаю отзывчивого джентльмена с хорошим вкусом и изысканными манерами.

И Роза кокетливо тряханула гривой своих пышных волос, искоса наблюдая за реакцией моего могучего друга.

- А что вы курите? - озабочено спросил Степан, опасаясь, что может не попасть в круг солидных и изысканных джентльменов.

- Обычно, я предпочитаю «Кэмел», хотя, в крайнем случае, и «Филипп Моррис» вполне сойдёт, - беззаботно рассмеялась Роза.

- Святые угодники! Как же ей объяснить, что я не курю ни верблюжий помёт, ни «Кизяк Морртис»? - раздражённо пробурчал гигант и, приосанившись, по- португальски гордо заявил: - Как истинный патриот моей Родины, я предпочитаю сигареты национальной марки!

Степан торжественно извлёк из кармана слегка помятую пачку «Ватры» и как букетик свежих подснежников галантно преподнёс её озадаченной даме. Роза неуверенным движением осторожно вытащила из пачки сигарету, опасливо поднесла её к своему тонкому с горбинкой носику и брезгливо понюхала.

- Это можно курить? - недоверчиво спросила она.

- Можно и нужно! Все украинские политики и бизнесмены курят именно эту элитную марку! - нагло соврал мой приятель.

Это заявление впечатлило и обнадёжило нашу новую знакомую. Она бережно поднесла ко рту и осторожно сунула между чувственными пухлыми губками кончик экзотической заморской сигареты. В руках у Степана, словно из воздуха, материализовался спичечный коробок. Гигант проворно чиркнул спичкой и элегантным движением поднёс их к лицу жгучей брюнетки. Роза неспешно прикурила, глубоко затянулась и с наслаждением выпустила через ноздри две тонкие струйки ароматного дыма.

- Однако, нам самое время идти, - сладко улыбнулась дама, и мы медленно двинулись вдоль улицы, подстраивая наши шаги под мелкую трусцу Альбертино.

- А как вас сюда занесло, Роза? - давя зевок, попытался поддержать увядший разговор мой товарищ. - Ведь португальцы, как я знаю, недолюбливают испанцев. Мои коллеги по работе часто говорят: «Не жди из Испании ни доброго ветра, ни хорошей жены».

Я резко ткнул Степана под рёбра локтем правой руки. Тот охнул и удивлённо уставился на меня, так и не сообразив, что сморозил бестактную глупость.

Но Розу, похоже, ничуть не смутило дерзкое высказывание моего спутника.

- Это очень романтичная история! - оживлённо заговорила она, энергично жестикулируя перед моим носом рукой с зажженной сигаретой. - Я была ещё совсем юной девушкой и танцевала в одном популярном ночном баре Мадрида. Как-то, в канун матча между «Реалом» и «Порто», наш бар посетила группа португальских болельщиков. Среди них был статный красавец и весельчак, бравый отставной полковник Жуакин. Увидев мой яркий, зажигательный танец, он был просто очарован и покорён моей красотой и грацией. Когда игра закончился, полковник вернулся в бар и вызвался проводить меня до самого дома. Это было какое-то безумие! Остаток той бурной ночи мы провели вместе. А раним утром восторженный Жуакин торжественно предложил мне свою руку и сердце. Но я ведь сразу приметила обручальное кольцо на безымянном пальце его левой руки и печально сказала, что это невозможно, пока сеньор не свободен. Тогда Жуакин сознался, что он равнодушен к своей законной супруге, которая к тому же намного его старше. И в своё время он женился на ней не по любви, а по воле своих консервативных родителей. Как добрый католик, он не может развестись с нелюбимой женой, тем более, что все деньги и недвижимость в Порто принадлежат лично ей.

- Тогда нам нужно расстаться и позабыть о нашей волнующей встрече! - пряча горькие слёзы, твёрдо молвила я.

Но Жуакин, уезжая, поклялся мне, что не смириться с жестокой судьбой и разрешит эту, казалось, безвыходную ситуацию.

Шло время, и я уже начала думать, что бравый полковник навсегда вырвал из своего сердца воспоминания о юной танцовщице. Но через полгода он вернулся и со слезами поведал о ужасающем несчастье, которое недавно постигло его. Он безмятежно катался на лодке в океане неподалеку от устья Дору вместе со своей женой и её младшей сестрой. Но неожиданно налетевший шквал накренил и перевернул утлое судёнышко. Жена с сестрой сразу же пошли ко дну, а Жуакину с превеликим трудом удалось всплыть и добраться до скалистого берега. Лишь через двое суток морские волны выбросили на прибрежные камни распухшие тела погибших женщин. Как единственный законный наследник, Жуакин получит всё состояние своей жены, а также имущество её незамужней сестры. Рыдая, полковник со стоном уверял, что только я смогу утешить его в этом жестоком и непосильном для него горе.

Год траура мы провели на Балеарских островах, подальше от цивилизации и людской суеты. Вернувшись в Порто, Жуакин унаследовал крупную сумму денег и вступил во владения несколькими доходными домами. Ещё через год мы сыграли свадьбу в узком кругу самых близких и надёжных друзей.

Сдача домов в аренду и офицерская пенсия позволяли нам жить безбедно и привольно. Но время шло, а деньги неудержимо таяли. Дома ветшали, а доходы от аренды становились всё меньше и меньше. Жуакин бездумно тратил деньги на свои нелепые увлечения, и наше финансовое положение заметно пошатнулось. К счастью, сейчас наш адвокат ведёт переговоры с известной фирмой о продаже одного из наших доходных домов.

Мы подошли к величественному, но крайне обветшавшему четырёхэтажному зданию с потрескавшейся и кое-где отвалившейся штукатуркой. Похоже, только два первых этажа дома использовались жильцами и в какой-то мере были пригодны для сносного обитания. Массивная парадная дверь со следами былой покраски вела в обитель угасающего аристократического рода. Об этом выразительно свидетельствовал выветренный и размытый дождями гипсовый герб, красующийся над парадным входом.

Роза достала из кармана громоздкий, видавший виды старинный ключ с затейливыми завитками на ушке и всунула его в разбитую замочную скважину. Ключ провернулся с омерзительным скрежетом, от которого у меня челюсти свело непроизвольной судорогой. Дверь со скрипом отворилась и, войдя, мы очутились в прихожей, из которой и вверх, и вниз вели ветхие деревянные лестницы. Справа и слева от входа мы увидели резные дубовые двери, которые смастерили не менее трёх столетий назад. Из приоткрытой двери, что вела вправо, тихо струился слабый, мерцающий, призрачный свет. Степан, медленно подошёл к дверному проёму, опёрся рукой о косяк и осторожно заглянул вовнутрь. Я на цыпочках приблизился к гиганту, опасливо сунул голову под его мышку и, зыркнув в приоткрытую дверь, невольно содрогнулся.

Тяжкий, насыщенный запах кладбищенской затхлости, смешанный с ароматом ладана и восточных благовоний, резко ударил мне нос. Степан своей широкой ладонью плавно открыл дверь, и мы увидели просторную комнату, в которой стояли: старинный комод, ореховый шифоньер, широкая кровать и две прикроватных тумбочки-близнецы с обеих сторон изголовья ложа. На тумбочках на массивных бронзовых подсвечниках горели и безбожно коптили две солидные парафиновые свечи. Над кроватью на стене висело большое резное распятье из чёрного дерева. В постели же, в застиранной, но чистой пижаме лежал лысоватый тощий старик с пышными и давно не ухоженными седыми усами. На его безжизненном восковом лице, изборождённом глубокими морщинами, застыло выражение безмерной тоски, а выцветшие остекленевшие глаза бездумно глядели в почерневший от копоти потолок. На мгновение мне показалось, что пред нами лежат останки почтенного старца, совсем недавно отошедшего в мир иной. Но едва заметно вздымающаяся и опускающаяся грудь раба Божьего свидетельствовала о том, что жизнь всё ещё теплилась в этом тщедушном теле. Из-под подушки больного выглядывал кончик чернённой металлической трубочки с какой-то странной пластиночкой, приваренной сбоку.

- Это мой муж Жуакин, - услышал я за спиной печальный голос Розы. - Как это ни прискорбно, но его последние дни уже сочтены. Фанатичная преданность футбольному клубу «Порто», пристрастие к портвейну, злоупотребление крепчайшим табаком и прочие излишества истощили жизненные силы Жуакина, и довели его до роковой черты. При жизни он мало уделял внимания своей верной супруге и семейным проблемам, и вот теперь медленно, но неотвратимо угасает.

По смуглой щеке безутешной жены отставного полковника сбежала крупная хрустальная слеза, и Роза нервно смахнула её белоснежным платочком.

- Когда он уйдёт, мне будет нужно крепкое мужское плечо, на которое я смогу опереться в эту тягостную минуту.

Удивлённо оглядываясь по сторонам, мы медленно вошли в комнату завершающего свой жизненный путь отставного полковника. На одной из прикроватных тумбочек, сбоку от канделябра, лежала и источала жуткий запах давно нечищеная фарфоровая пепельница. Она была доверху набитая смятыми окурками сигар и сигарет. На другой тумбочке рядом с подсвечником мы увидели толстую книгу в богатом чёрно-бархатном переплёте.

- «Библия», - невольно подумалось мне. Но, подойдя ближе, я с ужасом разобрал заглавие, напечатанное золоченым готическим шрифтом: «Mеin Kampf». Поначалу, я попросту не мог поверить моим утомлённым и потерявшим ориентиры очам. Однако теснённый на обложке в профиль портрет бесноватого автора, напрочь развеял мои сомнения. Я встревожено обернулся к Розе, и она по моему удивлённому взгляду поняла так и невысказанный вслух вопрос:

- Жуакин всегда восторженно обожествлял этого великого человека. Он неустанно повторял, что, если бы у Франко и Салазара хватило смелости выступить на стороне Гитлера, то мир бы теперь был совершенно иным, и Португалия никогда бы не утратила своих заморских владений.

Потрясённый, я прошёл вглубь комнаты и увидел на сырой стене в лакированных деревянных рамочках старые чёрно-белые фотографии. На одной из них совсем ещё юный Жуакин стоял в парадной военной форме перед строем хорошо экипированных солдат. На другой он уже в более зрелом возрасте вёл в атаку отряд бравых пехотинцев в камуфляжной форме. Но больше всего меня поразил третий снимок, на котором Жуакин стоял с автоматом в руках, поставив ногу на тело чернокожего мужчины. На дальнем плане фотографии полыхали соломенные хижины, между которыми лежали трупы их недавних обитателей.

- Жуакин был талантливым офицером и храбрым солдатом, - услышал я исполненный чувством гордости голос Розы. - И если б не Апрельский переворот, то я хоронила бы моего супруга со всеми почестями в парадном генеральском мундире. (Имеется в виду демократическая революция 1974 года)

- Мой муж всегда был на удивление эмоциональным и воинственным мужчиной, - вздохнув, молвила хозяйка дома, и её скорбное лицо озарилось тёплой улыбкой, навеянной нахлынувшими приятными воспоминаниями. - Уж если сцепился в жарком споре с болельщиками «Бенфики» о том, кто будет чемпионом в нынешнем сезоне, то без скандала и потасовки обычно не обходилось! Иногда мне казалось, что в пылу полемики Жуакин запросто разорвёт своих оппонентов на части. Однако он никогда не переходил черту между мордобоем и членовредительством.

- Португалец не должен убивать или калечить другого португальца! - твёрдо говорил он. - Даже презренного бенфикиста! Но маленькое кровопускание им не помешает, иначе у них навсегда может угаснуть воинственный дух наших героических предков!

Неожиданно, умирающий полковник содрогнулся всем своим дряблым телом и хрипло простонал пересохшими губами:

- Курить!

Роза, неспешно подошла к мелко дрожащему супругу, мягко положила ладонь на его морщинистый лоб и укоризненно пожурила:

- Дорогой! Ты же знаешь, что доктор Жайме запретил тебе курить.

Почти бесцветные зрачки старика медленно повернулись на голос моложавой супруги и хищные глазёнки недобро сузились. Казалось, уже давно атрофированные мышцы его лица с трудом напряглись, и полутруп неожиданно резким командным голосом гаркнул:

- Курить!

- Хорошо. Сейчас позову Алис, - безропотно согласилась Роза и обратилась к нам с просьбой: - Давайте оставим в покое старого героя. Идёмте, я покажу вам вашу комнату.

Мы вышли в прихожую и чуть не столкнулись с идущей нам на встречу невысокой женщиной в больших старомодных роговых очках. Как и большинство пожилых дам в Португалии, она была одета в строгий чёрный костюм с прямой юбкой чуть ниже колена. Чёрные кожаные туфли на низком каблуке и плотные шерстяные чулки того же цвета гармонично дополняли траурный наряд женщины. Её густые серые волосы были коротко подстрижены и завиты забавными мелкими кучеряшками. Перед собой на небольшом подносе дама несла пачку сигарет «SG» и старинную зажигалку ручной работы. На первый взгляд женщине можно было бы смело дать не менее шестидесяти годков. Но, присмотревшись к её стройной фигуре и упругой коже лица, я пришёл к выводу, что ей никак не более сорока полных лет. А если бы она оделась изыскано и перекрасила волосы в насыщенный цвет, то её возрастную планку можно было понизить ещё лет на пять.

- Это Алис, наша домработница, а теперь заботливая сиделка у постели Жуакина, - представила нам строгую даму хозяйка дома. - Как и её покойный муж, она всегда преданно служила нашему семейству. Алис, дорогая! Я покажу нашим гостям их комнату, а ты проследи, чтобы полковник принял своё лекарство. Когда же он уснёт, то можешь переодеться и присоединиться к нам.

Алис без слов почтительно кивнула хозяйке и, проходя мимо нас, как-то странно улыбнулась одними уголками своих тонких губ. Мы же направились к деревянной лестнице и стали медленно подниматься по её ступеням, которые отчаянно скрипели при каждом нашем шаге. Степан торжественно шёл впереди, неся на руках своего нового пушистого друга. За ним легко ступала Роза, бросая украдкой какие-то непонятные взгляды на статную фигуру моего могучего товарища. Моя же скромная персона замыкала это странное и нелепое шествие. На повороте лестницы подол халата Розы нежданно распахнулся, и я увидел её ноги, поражённые варикозным расширением вен. Я смущённо отвёл глаза в сторону и с увлечением начал изучать облупленную штукатурку на серой стене лестничной клетки.

С лестничной площадки следующего этажа направо и налево вели две высокие двустворчатые двери. Но дверь направо разительно отличалась от всех прочих дверей здания своей чрезвычайной прочностью и врезанными в неё тремя современными замками. Степан было ткнулся в эту дверь, однако Роза предупредительно воскликнула:

- Туда нельзя! В этих комнатах находится коллекция стрелкового и холодного оружия, которую мой муж собирал всю свою жизнь. Это одна из его порочных страстей, отбирающая солидные средства из нашего семейного бюджета.

Хозяйка дома изящно прислонилась к толстенной бронированной двери, и её печальное лицо вновь озарилось внутренним светом блаженных воспоминаний:

- Бывало, одолеет «Порто» какого-нибудь пусть даже самого захудалого соперника. Тогда Жуакин вбегал в свой музей, снимал со стенда карабин или автомат, взбирался по лестнице на крышу дома и начинал на радостях без остановки палить в небо. Стрелял до тех пор, пока или не кончались патроны, или не приезжала вызванная соседями полиция. Иногда мой супруг в азарте брал слишком низко, и нам приходилось оплачивать ремонт крыш и чердаков соседних зданий. А сколько денег ушло на оплату одних только штрафов! Однажды мы даже заплатили за ремонт рыбачьего судёнышка, который с пробоинами едва-едва дотянул до берега. После этого случая у Жуакина даже хотели отобрать лицензию, а самого его публично судить. К счастью, ему помогли его старые влиятельные друзья, и дело хотя и великим с трудом, но все-таки удалось замять. И сколько раз я ему говорила:

- Дорогой! Купи себе фейерверки и петарды! Они ведь гораздо дешевле, чем боевые патроны. И празднуй победу любимого клуба, как все порядочные люди!

Но Жуакин сурово отвечал:

- Я – человек военный! И для меня палить из этих презренных хлопушек, это всё равно, что повесить на дверь твоей спальни замок, а любовью с тобой заниматься по телефону. А надо признаться, что полковник до последних дней в этом деле был настоящим мужчиной!

И Роза, гордо тряхнув копной пышных волос, повернулась к «музею» спиною и решительно направилась к противоположной входной двери. Войдя в тёмный коридор, Роза небрежно толкнула первую дверь направо и громко щелкнула громоздким допотопным выключателем. Тусклый, но приятный свет бра осветил небольшую уютную спальню со свежеокрашенными стенами в тёплых персиковых тонах.

- Думаю, Вам здесь будет удобно, - промурлыкала мне на ухо хозяйка.

В дверях появилась взъерошенная голова Степана:

- Такая узкая кровать! Василий, предупреждаю! Я сплю очень беспокойно и за последствия не ручаюсь!

Альбертино недовольно тявкнул из-под мышки Степана, как бы подтверждая слова своего привередливого товарища. Похоже, пёсик дал клятву никогда больше не расставаться с гигантом, и я стал опасаться, что постель мне придется делить не только со Степаном.

- О, нет! - томно рассмеялась Роза, очевидно догадавшись по тональности о причине возмущения гиганта. - Вы, сеньор, будете спать вон там!

И, взяв моего товарища за руку, она увлекла его за собой по коридору к дальней левой двери. Роза просунула руку внутрь комнаты, нащупала на стене выключатель - и яркие лучи света хлынули через открытую дверь в тёмный туннель коридора. Степан потрясённо охнул. Я быстро приблизился к гиганту и, встав на цыпочки, заглянул через его плечо в таинственную комнату.

Открывшееся предо мной помещение скорее напоминало большой бальный зал, чем тихую и уютную опочивальню. Однако широченная кровать у дальней стены с двумя прикроватными тумбочками свидетельствовала, что и здесь иногда спят.

- Вот это танкодром! - прогундосил Степан, взирая на циклопическую работу неизвестного краснодеревщика.

И действительно, кровать по размерам больше напоминала посадочную вертолётную площадку, чем приспособление для безмятежного и здорового сна. На ней беспроблемно мог бы переночевать экипаж «Боинга 747». На потолке над кроватью было вмонтировано огромное зеркало. Точно такое же висело на стене у изголовья постели.

- Неплохо придумано, - положительно оценил работу дизайнера мой друг. - По утрам можно бриться, даже не поднимаясь с постели.

Но лично мне почудилось, что эти зеркала имели несколько иное практическое предназначение. Другой мебели, кроме широкого журнального столика и изящного пуфика, в этом помещении не было.

Мы медленно вошли в спальню, удивлённо озираясь по сторонам. Огромная антикварная люстра над серединой зала празднично освещала полупустое помещение своими многочисленными лампочками. Лучи света весело играли и переливались на гранях хрустальных подвесок этого шедевра осветительной техники.

- Вот это лампочка Ильича! - не удержался от восторженного комментария Степан. – Но если это изба- читальня, то где же тогда стеллажи, книги, письменные столы и стулья?

- Вон там на журнальном столике лежит какая-то книга, а читать можно и сидя на корточках, - съедаемый недобрыми предчувствиями, промямлил я. - Но мне почему-то кажется, что в этом хорошо освещённом помещении занимаются другой не менее важной просветительской деятельностью.

Три огромных окна комнаты, выходящие на улицу, были завешаны плотными светло- кремовыми шторами. Пол же был устлан мягкими, пушистыми розовыми паласами, в которых ступни ног утопали по самые щиколотки.

Скудность мебели в опочивальне обильно компенсировалось множеством картин, которыми щедро были увешаны высокие стены помещения. Это были искусные репродукции полотен мастеров эпохи Ренессанса со сценами из интимной жизни древнегреческих богов, героев, нимф, сатиров и фавнов. И некоторые сюжеты этих мифологических картин были откровенно шокирующими и вызывающими.

Степан спустил на пол пригревшегося на его руках пёсика и подошёл к одному из висевших на стене шедевров эротической живописи. Широко открыв рот и вылупив глазёнки, он обалдело уставился на поверхность необычайно красочного панорамного полотна. Гигант чем- то напоминал школьника-переростка, который впервые попал в знаменитую Третьяковскую галерею. И его неискушенная и ранимая душа была беспредельно потрясена тем величием и совершенством, которое веяло от творений гениальных мастеров давно ушедших эпох и столетий. Степан медленно и осторожно передвигался от картины к картине. А Альбертино, словно привязанный незримой нитью, неотступно следовал за своим могучим, но не в меру любознательным приятелем. Стоило исполину остановиться у очередного холста, как пёсик тут же садился рядышком у его ног и задирал свою мордочку кверху.

Я робко подошёл к журнальному столику и осторожно взглянул на лежащий на его поверхности огромный раскрытый фолиант. Это было нечто вроде новейшего атласа-альбома с красочными и подробными наглядными иллюстрациями. Предназначалось это учебное пособие для группового практического изучения «Камасутры», но с некоторыми специфическими отклонениями и особенностями. Тут же на столике, рядышком с книгой, лежали: аккуратно смотанные куски верёвки, пара наручников, плётка, хлыст и чёрная кожаная маска.  С другой стороны альбома покоился ошейник с острыми шипами и намордник, которые, несомненно, были великоваты для крохотного Альбертиио. Чуть в сторонке пристроились баночки и тюбики с какими-то мазями и кремами, два металлических шарика, размером с куриное яйцо и несколько других предметов, о назначении которых я мог только с ужасом догадываться. Рядом со столиком, прислонённым к стене, стоял предмет, напоминающий чем-то биту для игры в крикет.

Степан же, задрав подбородок, медленно продвигался вдоль «музейной» стены, созерцая на холстах эпизоды из хлопотной, но полной приятных неожиданностей жизни античных героев. Неожиданно он споткнулся о журнальный столик и недоумённо взглянул вниз на импровизированную выставку предметов и приспособлений для увлекательного времяпровождения. Очи его ещё более округлились, а челюсть отвисла даже ниже предельного уровня. Гигант медленно протянул дрожащую руку к поверхности стола, ухватил пальцами два металлических шарика и с опаской поднёс их к своим изумлённым серо- бирюзовым очам.

- Когда Ваш друг утомится, то Вы вполне сможете заменить его, - услышал я за спиной вкрадчивый голос Розы. - Впрочем, на моей кровати места и так для всех с лихвой хватит. Сейчас к нам присоединиться Алис, и мы все вместе неплохо проведём оставшееся до утра время.

Я резко обернулся и в ярком свете раритетной люстры увидел перекошенное похотью лицо перевозбужденной хозяйки дома. Её бездонные чёрные глаза, жирно подведённые косметическим карандашом, до мелкой дрожи пугали меня своим сумасшедшим блеском. Халат Розы нежданно распахнулся, и я увидел её быстро вздымающуюся и опускающуюся от учащённого дыхания грудь, когда-то пышную и красивую, но сейчас излишне дряблую и обвислую. Брюнетка медленно приблизилась ко мне, и я отчётливо увидел на её взбудораженном лице мелкую паутину морщин, которую не могла скрыть даже самая дорогостоящая косметика. Чувствительную кожу моего лица опалило волнительное дыхание Розы - знойное как самум, порожденный в раскалённых песках безводной пустыни Сахары. Но жгучие порывы южного ветра были насыщены ароматами винного и табачного перегара, а также едкими запахами чеснока, пири-пири и гниющих зубов.

Я закричал. Закричал от охватившего меня животного и всепоглощающего ужаса. Но отчаянный крик потрясённой души застрял в моём пересохшем горле, и я услышал только сдавленный хрип, вырывающийся из моих лёгких.

Ничего не соображая, я опрометью бросился в открытую дверь, стремительно промчался по длинному коридору, снеся по дороге с подставки горшок с какой-то экзотической восточной лианой. Очертя голову, я буквально скатился вниз по скрипящей и стонущей под тяжестью моего тела деревянной лестнице.

Из двери усыпальницы бравого полковника появилось ничего не понимающее личико заботливой сиделки. Краешком глаза я приметил, что Алис была без уродующих её симпатичную мордашку роговых очков. Но её ресницы были уже обильно накрашены зелёной тушью, а губы пылали от блестящего, ярко-красного слоя вызывающе-броской помады.

- О, Господи! И когда она только успела? - мимоходом подумал я.

Ни на секунду не останавливаясь, я резким пинком ноги распахнул входную дверь и, как ошпаренный крутым кипятком, выскочил из прихожей наружу. Отбежав метров двадцать от врат адской обители зла, я, наконец- то, резко остановился. Дрожа всем телом от избытка адреналина в моей кипящей крови, я собрался с мыслями и опасливо обернулся.

Перекошенная парадная дверь со скрипом покачивалась на вывернутых петлях у потрескавшейся наружной стены здания. Судя по расщепленному краю дверного короба и ригелю, торчащему из двери, я нагло выломал антикварный замок, служивший века́ми своим благородным хозяевам. Нервно поёжившись, я вдруг чётко вспомнил, как Роза, заходя в дом, открывала входную дверь вовнутрь помещения.

Кое-как переведя дыхание, я с отчаянием и тоской посмотрел вверх. В ярко освещённых окнах второго этажа за полупрозрачными шторами метались расплывчатые силуэты и неясные тени. Похоже, что Роза не собиралась выпускать из своих цепких рук такую желанную и лакомую добычу.

- Да отцепись же ты, пиявка ненасытная! - услышал я раздражённый голос Степана.

Что-то тяжёлое гулко упало на пол, послышался звон разбиваемого в дребезги стекла. Теперь в роскошной многоместной спальне стало на одно уникальное зеркало меньше. До моего обострившегося слуха донеслись поспешные шаги исполина, вырывающегося на волю из дьявольской западни. Я явственно представил себе, как он несётся по тёмному коридору. Вот он сшиб на пол подставку для цветов, вот под его ботинками жалобно завизжали разболтанные доски деревянной лестницы, вот гигант проскочил поворот лестничной клетки... Внезапно земля содрогнулась и страшный, оглушительный грохот буквально всколыхнул ночной воздух дремлющей старой улочки.

В паническом ужасе я присел, втянул голову в плечи и плотно зажмурил глаза. На мгновение мне показалось, что дом Розы рухнул, не устояв под бурным натиском какого-то неизвестного науке стихийного бедствия. Но, открыв глаза, я с удивлением обнаружил, что стены здания, возведённые добросовестными мастерами, всё- таки уцелели и выстояли. Однако внутри дома что-то продолжало непрерывно бухать, тарахтеть и грохотать. Казалось, будто к его выходу на всех парах приближался длинный товарный состав, груженный плохо закреплёнными пустыми бочками из-под пива. Шум нарастал, и вдруг из дверного проёма кубарем выкатилось само стихийное бедствие в личине моего непутёвого товарища. Несколько раз перекувырнувшись, он весьма удачно затормозил своим копчиком о булыжники мостовой. Выглядел великан довольно комично, усевшись прямо посредине проезжей части и широко раскинув свои мускулистые ноги.

Но тут из распахнутой двери, прыгая словно гигантская лягушка, вылетела плечевая сумка гиганта и больно стукнула его под левую лопатку. Степан ошалело охнул от такого коварного и предательского удара в спину. Кряхтя и постанывая, он скрючился и, неестественно вывернув руку, схватился правой ладонью за ушибленное «снарядом» место. Неожиданно из перекошенного дверного проёма вырвалось сизо-белое облако клубящейся мелкой пыли и колдовским туманом окутало сидящего на мостовой исполина. Степан несколько раз судорожно вдохнул наркотическую смесь ночного воздуха c прахом былых веков - и громоподобно чихнул трижды подряд:

- Апчхи! Чхи! Чхи!

Эхо могучего чиха глухими раскатами прокатилось по мрачному каньону улицы. Воздушная ударная волна, порождённая богатырским троекратным выдохом, тут же рассеяла плотную серую пелену. И пыль прошедших эпох и столетий тихо осела где-то вдали от источника мощного взрывоподобного чихания.

Степан нервно мотнул головой, посмотрел на меня блестящими от выступивших слёз глазами и с кислой миной тихо проговорил:

- А знаешь, Василий! Мне почему-то совершенно перехотелось спать.

Наверху истошный женский голос истерически визжал:

- Помогите! Грабят! Насилуют!

- Это ещё надо разобраться, кто кого хотел изнасиловать, - буркнул гигант, косясь на окна второго этажа.

- Жуакин! Жуакин! - не унимаясь, причитала хозяйка дома, пострадавшего от дерзостного набега диких вандалов.

- Ну, да! - ехидно ухмыльнулся Степан. - Так он к тебе сейчас и прибежит! Ему некогда! Сейчас он составляет отчёт пред Всевышним о проделанной работе за отведённый ему на этой грешной земле срок! 

Степан попытался встать с мостовой, но гримаса боли перекосила его мужественное лицо:

- Ой! Я, кажется, что-то себе сломал! - страдальчески простонал он и дрожащими руками расстегнул молнию своей куртки.

Гигант принялся бережно ощупывать свою мускулистую грудь и вдруг болезненно вскрикнул. Я, полный самых ужасающих подозрений, бросился к моему несчастному товарищу, а он медленным и осторожным движением вытащил из внутреннего бокового кармана свой новенький мобильный телефон. Вернее, то, что от него осталось после кульбитов великана. Телефон выглядел так, будто по нему проехались гигантским катком и к тому же несколько раз кряду. Пластмассовый корпус мобильника лопнул и обломанный край крышки, очевидно, упёрся Степану под рёбра. Гигант с досадой сплюнул на тротуар и расстроено меня проинформировал:

- Прямо напасть какая-то! Это уже пятый мобильник, который я расквасил за полтора года моего пребывания в Португалии, - и, сплюнув ещё раз, злобно добавил: - А всё это - проклятая лестница! Все доски практически насквозь прогнили! Рассыпались в пух и прах! Хорошо хоть опорные балки выдержали, а не то я прямиком бы отправился на экскурсию в самые мрачные подвалены этого заведения.

Степан вытащил из другого кармана изрядно помятый носовой платок, тщательно высморкался и профессорским тоном подытожил:

- И так, что же мы имеем? А в натуре мы имеем известную картину великого русского живописца Ивана Крылова «Приплыли».

- А мне кажется, что всё это больше напоминает басню великого русского борзописца Ивана Айвазовского «Допрыгались», - скептически возразил я.

- Как же, как же! Отлично помню! - соглашаясь, закивал гигант, - Однажды Лебедь, Рак да Щука составили квартет. Хотя у Айвазовского мне больше нравится басня «Мартышка и очко», порицающая лудоманию.

- Лудо чего? - открыл я от удивления рот.

- Лудоманию! - постучал себя пальцем по лбу Степан. - Это страсть к азартным играм. А говорил мне, что в институте учился! Кстати, очень актуальная басня для Португалии с её повальным увлечением лотереями, викторинами и тотализаторами. Как там писалось?

И гигант сморщил лоб, напрягая свою феноменальную память:

- Дама, семёрка, туз, очко!

Вдруг лицо Степана окаменело и стало бледнее мела.

- Святые угодники! Мой «Зенит»! – дико взревел великан. Он ползком метнулся к своей сумке, порывисто открыл змейку и начал лихорадочно изучать её содержимое.

- Слава Творцу Небесному! Кажется, обошлось, - облегчённо вздохнул мой друг и вновь уселся булочками на мостовую. – Всё-таки раньше защитные футляры фотоаппаратов делали на совесть. Не то, что нынешние!

- Неужто ты хочешь вернуться в дом и провести эротическую фотосессию с нашей темпераментной и сексапильной «благодетельницей»? – вытаращился я на повредившегося умом гиганта.

- Ты что, рехнулся? – осерчал чересчур слабонервный и вспыльчивый фотомастер. – Я храню этот «Зенит», как память о моем безвременно почившем отце! И если б он, не дай Бог, разбился, то я разнёс бы эти замшелые хоромы по мельчайшим камешкам!

- А ты хоть в состоянии идти? - поинтересовался я у Степана, с опаской поглядывая на окна дома сладострастной Розалинды. Крик хозяйки утих, но тревожный лай Альбертино всё усиливался и усиливался.

- Передвигаться ползком я ещё в состоянии, а вот подняться на ноги - нет никаких сил, - тяжело вздохнул гигант.

- Вставай! Пора уносить ноги! - жёстко скомандовал я. - А то ты тут такой трамтарарам устроил, что от него даже покойник мог бы восстать из могилы.

- Типун тебе на язык! - содрогнулся Степан и робко оглянулся на разбитую дверь дома. - Ну и шуточки же у тебя, Василий!

Но, видно, шутники иногда оказываются неплохими пророками. Из распахнутой настежь двери дворянского гнезда с диким воплем, напоминающий боевой клич аппачей, кукушкой выскочил разъярённый старик. Это был тот самый полковник Жуакин, которого мы совсем недавно видели угасающим на смертном одре!

В правой руке он сжимал рукоять длинноствольного армейского револьвера «Смит энд Вессон» времён Первой Мировой войны. Теперь я понял, что за чёрная трубочка так кокетливо выглядывала из-под подушки бравого офицера. Степан пружинисто вскочил на ноги, прижал к груди свою сумку и медленно попятился в мою сторону.

- Ой, мамочка! - поражённо ойкнул мой друг. – И когда это он только успел на свои ноги белые тапки напялить?

Я опустил взгляд ниже и действительно заметил на ступнях иссохшего полутрупа новенькие белоснежные тапочки.

- Какая разница. Может он уже и лежал в них, чтоб потом излишне не утруждать своих домочадцев, - предположил я, не узнавая мой осипший от ужаса голос. - Меня сейчас больше интересует, настоящий ли у него револьвер и есть ли в его барабане боевые патроны.

А старик тем временем узрел нас, радостно взвизгнул, как будто заметил близких родственников со стороны своей добропорядочной супруги. Крепко сжав обеими руками рукоять пистолета, старый вояка, кряхтя и постанывая, направил его черненый ствол в нашу сторону. Но револьвер был излишне тяжёл для дряхлых старческих рук, и жерло ствола размашисто выписывало вензеля смерти, виляя, то вверх, то вниз, то вправо, то влево.

Вдруг из дома со звонким лаем вылетел отважный Альбертино и яростно вцепился своими зубами в лодыжку ожившей мумии. Жуакин раненым волком взвыл так исступленно, что кровь в мгновение ока заледенела в моих жилах. Лицо непримиримого воителя перекосилось от ужасающей резкой боли. Словно сраженный в бою солдат, он медленно начал клониться в сторону своей разорённой «крепости». В конце концов, полковник не устоял на ногах и будто мешок с сухими дровами с треском завалился на костлявую спину. Ствол пистолета ушёл куда-то вверх. Грянул выстрел, второй, третий. Пули, срикошетив от стен дома, ушли в ночное звёздное небо.

- Ходу! - прогремел мне на ухо Степан и потащил за собой подальше от эпицентра этого параноидального безумия. Поверженный же на тротуар отставной полковник продолжал палить, оглашая пустынную улицу душераздирающими криками и воплями. На третьем этаже соседнего дома в дребезги разлетелось оконное стекло, и россыпь мелких хрустальных осколков обильной капелью пролился на наши ничем не покрытые головы. Мы резко метнулись в сторону, избегая звездопада разящих стекляшек, и ускорили свой и без того неистовый бег.

Ветер пронзительно свистел в наших ушах, холодный пот застилал наши слезящиеся очи, в лёгких катастрофически не хватало воздуха. Но мы беспрестанно мчали во все лопатки по скользким булыжникам улочки древнего Порто. Мы словно летели на крыльях шального ветра, будто за нами гнались все привидения Старушки Европы.

Не для того мы приехали в такую даль, чтобы бесславно сгинуть от пули выжившего из ума героя колониальных войн. Ведь мы ответственны не только за наши бедовые головы, но и за судьбы наших родных и близких, ждущих от нас помощи и поддержки на разорённой временщиками Родине.