Анна Полибина-Полански

Оазисы неизъяснимой воли (лирические этюды)

*** Протофевралии

Оазис кутерьмы и добродушья -

И под дверьми бессонная возня.

И пасторальку выплачет пастушка,

Созиждя остров бархатного сна.

Трофей с покорных вЕтвиц собирая,

Мы знаем, что сыграют невпопад

Ноктюрн щемящий меркнущего рая.

Корм не в коня. Приход не за попа.

Да так и что ж. Ветра в распыл уплыли.

О, в гавань - каравеллы согнало ль?

Мы есть и будем. Но когда б мы - были!

А черти тмят незримо - аналой.

Пенатов неизбудчивая правда!

Ни проку, ни бессмертья - ни на грош.

Уходят в темь флотильями - парады,

Но против веской правды - не попрёшь.

Настрижены для откупа - купоны,

И за судьбу - положена цена.

Когда бы не за счастье эти споры -

До злых надсад; не горестей стена...

Но всё лишь так, и нимб доброполучья -

Спустя химеры химеры детства - не на всём.

Среди озёрных - память спит - уключин,

Где лунный серп - над вещим занесён.

А я цикад биенье заложила -

Той музыке, что брезжит невпопад.

У лживых я собрежий одолжилась -

Затепливши оазис наугад.

Житейская прискучившая драма,

Которой нам - не перезимовать.

И зеркало спит в золочёной раме,

И ликам - по бессмертию - сновать.

А впрочем, вот! И не отговориться

От пряных истин, бьющих нараспев.

Сама собою - фабула творится,

И сны берут - бессмысленный разбег.

Я перепомню - недоразуменья,

А отплески реки - перемолчу.

Бросая с кручи резвые каменья,

Сношу я сердцем - лунную парчу.

О, Умершие доблестно - за правду,

Мне жаль не вас,  а - вас кто пережил.

Ещё не стоишь веры и добра ты,

Сносив всю кожу тонкую души.

Живя - грешу, не слышу откровений,

На неузримость - всуе не ропщу.

О, мне не надо - свыше мановений,

И сущий вздор - что правды - я ищу.

О чём скорбеть? С чем - доблестно сверяться?

На явь каких созвездий - уповать?

Мы приступаем жить - как не велят нам,

И тщетно - вспять дням позапрежним - звать.

Я  не иду на глас, перемогая

Всё в мире - на затерянных стезях.

Пусть треск цикад ратсёт и не смолкает,

Нам правоты добавив - на весах.

Пусть ангельские вступятся хоралы,

За то, намеревались чем мы  стать.

Вороньими глазами - вызнать рай бы -

И крылья в чёрном небе распластать.

***

                     Ананке - греческая богиня случая, неизбежности...

                              Из примечаний к роману Ф.Сологуба "Мелкий бес"

Нам треск свечной - в бессмертье уготован,

Когорта в чаде зыблемых лампад.

Напаревес с набитою котомкой -

Берут шаги куда-то наугад.

Мы наживём искомое бессмертье -

И перенимем блеск у пустоты.

Безмирье и безлюдье - от безверья,

И тишина текучая - безмерна.

Меняет цвет - пора земной страды.

И осень жмётся к стЕнам непытливым,

Таит и с кем-то делит ропоток.

А бренность всё коробится и длится,

Пуская вспять - свой клёкот-кровоток.

Шаги опять отзвенькивают в камне,

А зеркалА припудрены пыльцой.

Вот-вот - и навсегда эпоха канет;

Лишь-лишь - и сгинет в улицу крыльцо.

Рок зАклятый - свободу правит гордо,

И свыше - груда сыплется камней.

И кулуарно шепчутся восходы -

На спИнах проторённых в омут дней.

Перенимая подлинность увёрток

У нОчи - дух ко многому горазд.

Яснеют взоры звёзд - в лоханках-вёдрах;

Мрак - перехожей скорби - в самый раз...

Созвездья в склепе зыблемом роятся,

И распирает мысли - говорком.

В снованье рУки, хоть глазА боятся,

Хоть сводит лоб - исторгнутым парком. 

О неизбежность, лживая Ананке,

Что мечется в углу, как в западне!

Кочует туч фиалковая накипь,

Чтоб умереть на океанском дне.

Обугленные раны всё острее,

Стамбульской стали ярче лезвиё.

Не приживусь душою - на костре я:

Что не сгорело - так и стать, моё!

***

           Je suis desolee de cette triste nouvelle:

           Des toutes mes prieres - laissent seulement les parcelles... 

                                      Автоэпиграф: из раннего

Что кровоток? Коралловые рифы

Неснисканных в затемье берегов.

Некстати звуки тяжелят мне рифму -

На донышке оплаканных веков.

Аллюзия на сопредельность боли:

Невпроворот - преград для высоты.

И бродит песня - эхом неутольным,

Плеща огнём нездешней остроты.

До глянца всхолен слог, но дух в растравах -

Воюет неизречную судьбу.

Теплеют зори, вбочь степные травы,

Что ростом подпирают городьбу.

Нахоженная мука - в междустрочье

Тем брезжит, кто освоил бытность - вплавь.

О, этот мир - для сведущих устроен,

Кто жив - на голос песню подобрав.

На облике земли - шаги и слабых,

Кто духом - на бессмертье распростёрт.

Чудес не будет.  Бес на нас оклаблен.

Клинок закланий - вечен и остёр.

Невзыщущему - здесь щедрей воздастся:

Дай место Промыслу - восторг придёт.

И в кирпиче вновь резонансом  - стансы -

Про то, что неумольно - лишь грядёт.

Пред Яффскими воротами воссядет

Господь - в тунике - в самый Судный час.

О, ангелы тревожно к нам косятся,

В карминные хитоны облачась.

Итожа бытность наскоро и каясь,

Толпятся грешные у алтарей.

И солнце, у восточных стен смеркаясь,

Спешит зайти - пристыженно - скорей.

*** Изодневное кино

1

Изнемогает в клёкоте октав -

Души и вправду запредельный опыт.

И снов себе за тяготы воздав,

Ты с конфитюра грёз снимаешь пробы.

Я перебуду и переживу,

Поверх увижу яви - что не сталось.

По рубчику, по краешку, по шву -

Свожу мечты, упрямясь и скитаясь.

Пихаю паклю - по прогалам стен,

Но всё равно из окон поддувает.

О, мы живём - за этим и затем,

От грёз безбрежных - рано остывая.

О, тяжких поприщ веские слова!

Я угожу ль - на тот вселенский берег?

А там к забору льнёт впотьмах трава,

И всё даётся - по несвядной вере...

Я отмолчусь и высвобожу сны -

Попутчикам на заскорузлость слуха.

О, в сердце - моря зимнего размыв,

Нептунова беспечная прислуга.

А впрочем, так мечты разобщены -

С огнивом данных денно нам пристрастий.

Я в прорезь грёз - колодец вышины

Расслышу, в темень как-то собираясь.

За снизками почтовых поездов -

На вёрсты - вязь непрогнанных туманов.

А поприще неизъяснимо слов:

Когда б не то - и жизнь была б гуманна.

Душевный пыл уйдёт, увы, вразнос,

Но боль сживу я, с дальним чудом сверясь.

Не надо правды, как не надо нот,

И я в потёмках шествую - в задверье.

Транжиря в дым стороннюю молву,

Я звуки - ради высшего - созижду;

На прозревающий маяк плыву,

Хоть берег обуючен и насижен.

Перемечтать, перецвести весну,

Себе назначить небылую мерку...

Лауреатом снов - я миру снюсь,

Хоть втуне звуки мира - на поверку.

От маски - есть немного мне сказать,

От Арлекиньих вековЫх замашек.

Дворец небесных дожей лишь - в глазах,

Но жизнь и эту вмиг картину - смажет.

2

Ударят здесь; обнимут, может, там:

Впотьмах себе - какую вынешь карту?

Ориентир держу я - по мечтам,

Местами-временами - режу кадры.

Драматургия. Фабул тщетный пик.

О, персонажный ряд - нам явлен скудно.

И амлуа здесь тщетные скопив

На дух - Эдем я слышу посекундно.

Дотоле кульминаций звонкий рой

Мне тмила, тмила скаредно кулиса.

Но прельщена сценической игрой

Душа, она годна хоть - лишь к репризам.

Да и не надо радостных премьер,

Не надо бенефисов - бойких, главных!

И братья по фамилии Люмьер -

Не даром постарались - всем на славу.

Повторы надоевшего кино.

Прискучившие ленты - вполнакала.

О дубли мифов! То-то и оно:

Эпоха - вброд бессмертья - прошагала.

*** Исстари

Прибудет мука - утлостью аорт,

И затоскует дух - о невозвратном.

Цинизму небывалому в укор -

Стыд в зуме разве что - тысячекратном.

Царят бессонно стрелки на часах -

И обегают облик циферблата.

Порок с добром уравнен на весах,

И образА топорщатся в окладах.

И кто назначит цену за цинизм,

За скепсис, за бесчувствие и глупость?

Бессмертие ни в грош не оценив,

Мы видим явь фантомно, словно  в лупу.

Не стОит ложь - посмешища торгов:

Я проиграюсь, не поведши оком.

Уже вот-вот  - и был Эдем таков,

Тщета разгульней властвует - под боком.

Как розовеет скудная звезда -

На серебристых очертаньях хмари!

Когда б душа была не так пуста!

А бытие - не стоит и вниманья.

Повсюду рок дотла вершит своё,

И выжить мудренО, и век напорист.

И мир хоть на созвездья  отворён,

Но каждый - бытия единоборец.

Клокочут строфы, не возмогши тьму:

Не разуверясь - рассечёшь и море.

Надеты дни - как чётки - на тесьму;

Прозренье глубже - в утленькой каморе.

Нам сужен - несказАнный берег тот,

Неописуемость закатной шхуны.

Судьба почИнит лодочный мотор,

Обратным счётом - заведёт секунды...

МайОлика тех запределий, что

Подсовывают сердцу партитуры...

В окне синеет сдеражанно плато.

Сошло б и так всё - да губа не дура.

Опять лишь ложь, а сущее - поверх:

Перемудрим ли, переплачем - Бога?

О, шелест шестерёнок, пОстук в дверь -

И вдаль маршрут от робкого порога.

Кто замахнулся - тот в пылу падёт.

Кто посвящён - тот будет и оправдан.

Кто ропщет - трижды у себя крадёт,

Напрасно притязая богоравность.

Неотвратимо пав - снискаешь ты -

В глазах сторонних - трепетную жалость.

Воздастся нам за грех и за мечты,

Как писано единожды в скрижалях.

А выйдет так, как острый рок велел:

Судьба в пяту сражает - Ахиллеса.

Мы пляшем под Господнюю свирель, -

Как в исконь, потакая козням беса.

Возмездья неотвратная пищаль:

Долги красны - до срока платежами.

К элементарным сводится вещам

Весь этот блеф уступок и стяжанья.

И трата, и счетов  колючий миг,

И от судьбы - циничная отместка.

И то, что ослепляет и пьянит, -

Подточит метко - Божия стамеска.

Воздав, судьба убудет за предел:

Не кликай лиха, крепко спит пока то.

О, не просись под точечный прицел,

Не навлекай досрочного заката.

Неверных ласк азарта сподобЯсь,

Ты вдруг решишь, что ты за Бога - в бренном.

Но сущее настигнет и тебя,

Задув удач короткое горенье.

И будет то, от рук чего - падёшь,

И ты усвоишь, в чём просчёт и слабость.

И выйдешь ты в свой непомерный дождь,

На этот мир беспомощно - осклабясь.

Ты посмеёшься, что заведено

Всё не иначе - в мире заскорузлом.

И ты уйдёшь, предрёк как водяной, -

Речным, необъяснимым, бойким руслом.

***

О, запредельных упований стяг -

Ты развернёшь - над утлой каравеллой.

В тебе мечтанья не зазаря гостят,

Накопленные муки - дух шевЕлят.

Очнувшись от небес, ты дорожишь

Фантомом мифа неовеществлённым.

Выходишь в будничность - пресуществлённым,

И бередишь тоску, и той бежишь...

Воочью - недосяжность. Кое-как

Ты справишься с глухим предначертаньем.

Смятение, заплывы наугад,

Тревожные мотивы у гортани.

О, верховенство музыки, волшбы:

Дознаться б до причин ко впечатленью!

Расходятся на карте мира - швы,

И мир уходит - в направленье тлена.

Акустика сильна в ночном дворце

Торжественных и рослых недосказий!

Себя ты видишь подлинно - в Творце,

Но в небеса - столетья ждать - оказий.

И в это запределье норовя,

Не можешь ты расстаться с поминутным.

Дрожит у речки - лунная трава:

Пейзажем этим - снова обмануться б.

И впечатленье властвует душой,

И щерятся оазисы-фантомы.

И светит мир нам - дерзкий и большой,

Хоть в нём мы, как ни жаль, - пока не дома.

                              Январь - апрель 2013 г., Москва

***

И не то чтобы впрямь разуверясь - грустишь -

За жасминным забористым чаем.

Незадаче вспять - крылья недрёмно растишь,

Хоть тебя - снег позимий встречает.

Шелестит непременный апрель-снегоед:

День на прибыль, лучи пощедрее...

Но неслышной звездою даётся сгореть,

Не расслышав предвешние трели.

Реет - Бога недрёмное имя в устах,

Клёкот ходиков - просит за смертных.

И опять мы стоим на подобье моста:

Только сваи шатаются мерно.

Сколько в мире стрясётся напрасно - с тобой:

Дни уйдут, несвободу возмогнув.

Ну а истину в мире проверит лишь боль,

Чуть туманы очнутся на окнах.

А у вечности чёткий контекст - океан,

Он в конце будет, словно вначале.

Демиург - исполин, но и дух что гигант:

Помни, в скудную бытность отчалив.

На сиреневом  взморье развеют твой прах:

Что ж, достанься степям и пучине -

И блуждай без забот - в неизведных мирах,

По твоей неосязной кончине.

Это зыбкое время - мир втуне влачит,

Норовит отобрать кто-то бытность.

И шаги отдаются в безлунной ночи,

И давно записали в рабы нас.

Так у Дикинсон сказано: смертная жизнь -

Всё же лучше, чем вовсе без яви.

Это спорная фраза, что там ни скажи:

Только с тем и тягаться - мы вправе.

О, рассудят за нас - и без нас воплотят -

То, что ныло недрёмно под кожей.

Те и эти на свете - всего лишь гостят,

И отчаянье выдать негоже.

Жизнелюбие - странность, отнюдь не рефлекс.

Развенчимо - в подсудном всё мире.

И восторгами - рано дано отболеть,

Безвозвратно сжигая кумирни.

О, на всём в этом мире - бессмертья печать,

Хоть маршруты стекаются - к гробу.

Настоялся душистый жасминовый чай,

И снимаешь ты с бытности - пробу.

Повторяется всё - не неделю, не год,

И обязана взлётом - себе я.

Вездесущ этот сумрак, хотя и погож,

И выходим в него мы робея.

*** Альпийское: Клоду-Мишелю

1

Горит звезда над европейским сквером,

Топорщится весёлая толпа.

Samedi soir - я вновь беру на веру,

Идя в следы - проверенным стопам.

Любовь в Европе впрямь подешевела,

Но всё равно - в созвездьях есть сквозняк.

И ветер  волны рейнские шевелит,

И сердцем кадр - ещё крупнее снят.

И утверждаясь в образе невзрачном,

В ладонях зАмка - сирый дремлет мир.

И что-то есть в сошедшей мЕльком фразе -

Потусторонним эхом за дверьми.

О, смыслы встрепенулись мимоходом -

В словах из песни, выученной вскользь.

И этот город, знаменитый портом,

Мои замашки выведал - насквозь.

В Швейцарии - единственная пристань,

А дальше - лишь озёра в полумгле.

Мне в местности сплошь выбритой, гористой -

Мерещится разУбранная клеть...

Я прежде русских - в зАмках не встречала,

Но глобализму - спет апофеоз.

Тоскую я - по вещему началу,

Откуда всё на свете повелось.

На флаге града - рог. Фонтанчик - змеем.

Реалии абстрактны, но просты.

А мы живём на свете, как умеем, -

На грани смысла, но и - пустоты.

Лишь Лудвиг и Брунхильда - в изваянье,

Русалка - в меди с тусклой зеленцой.

Тут все немного - рослые варяги:

Гласит немолчно - бледное лицо.

Ночным я прилетела самолётом,

Влюблённостью вчерашнею томясь.

Тюльпаны на столе - и кофе с тортом:

Я только проиграю, вспять стремясь.

Здесь пакистанцы тихие в трамваях

Своею меркой меряют - и нас.

Навстречу всем палаццо открываясь,

Ты резче видишь, кто над миром - князь...

Лимонный сок и минералка - в баре;

Альпийский, крупный, свежий виноград.

Никто не скажет тут, что мы не пара:

Здесь всё бывает дерзостней стократ.

Лицо твоё французское, худое,

"Как шпага" - по-цветаевски и впрямь.

Ты со страниц сошёл, что - века дольше,

Из самых тех позолочённых рам.

Аристократкой - ревностно и хмуро -

Рисует изморось - твои черты.

Лишь в частных я владеньях - вспомню смутно -

На имя - ощущенье высоты...

Здесь всюду гольф. А я - да разве в теннис.

Тебе восток - что тот архипелаг.

Я вижу, как в проулках бродят тени,

А ты - лишь Рейна различаешь лак.

Альпийская исчерпанная сказка:

В задворье нищий - сущий полиглот.

Старьёвщик красит к карнавалу маски;

Вдоль наберЕжья - проплывает флот.

Я проторяю вещие маршруты -

Куда невесть, не ведаю - доколь.

Давай, где эстакада взмоет круто, -

Уедем в горы - наиграться в гольф.

2

Трамвай грохочет - экипаж без верха,

И кальвинистский храм - слегка дрожит.

Я божество востока - в сердце свергла,

Но снами - проступают миражи.

Я жалюзи резиновые вздымлю,

Расслышав скрежет - в утренней тоске.

А воскресенье - дня всего лишь имя,

И чую я, мне не набыться - с кем.

Футбол мне здесь совсем не интересен,

Иное дело - опера, музей.

А в залах - челло ввысь взмывает резво:

Я не привыкла к музыке - досель.

На то и, право, сердце континента.

События - навыказ. Ну да что ж?

Гостят тут - все, и гостем - даже небо,

Роняющее всуе - редкий дождь.

Кустов я созерцаю капюшоны

Над чуткою осОбицей домов...

В кувшинчике - настоянный крюшончик,

И сердце говорит за всё - само.

Цветы в вазонах - в лавочке напротив,

Восточное - слегка правей - шитво.

И в воздухе - всё те же мифы бродят,

И жду звонок я -в полутеми - твой.

На стенке - масляный репринт Гогена,

На кресле - деревянный абажур.

Без зависти - душа к аборигенам:

Свободой я нездешнею - дышу...

В саду тимьян, и базилик, и пальма;

Плодовые колючие кусты.

Какими же я снова тут - судьбами,

Что русла памяти - почти пусты?

Ты скрашиваешь скучную картину!

Давай же в горы - Маттерхорна близ.

Надолго в Берне мне - не уместиться,

И дух охоч - до снеговых реприз...

Себе царит - озёрная Женева,

Где людно - в неге накалённых крыш.

А тут - лишь полумрак церковных нефов,

И по душам - ты с прошлым говоришь...

Я тут затем, чтоб свериться со счастьем,

Пусть рукотворным, но своим вполне.

Отсюда - больше некуда умчаться,

Ни набедить - капризов на волне.

И нечем ни томиться, ни терзаться:

Что лавка "Бушерер" - тут всё кругОм.

И вдоль одних и тех же мы фасадов -

На тихоньком мопеде - с ветерком.

Поднакурившись в дискотечном клубе,

Юнцы садятся в позднее такси.

Всем дорожим, хотя, увы, не любим,

И рай совсем не в рай - когда вблизи.

                             2011-2013 гг., Страсбург - Базель - Москва