Наталья Леванина

Крошечка-Хаврошечка

историческая сказочка
 

С. С. Фолимонову

Родилась девочка аккурат на Ивана Купалу. В местной церквушке дали ей имя ее небесной защитницы. Назвали девочку Февронией, что в переводе с иноземного означает лучезарная. Но это для любящих сердец. А для жестокосердных была у нее обидная поросячья кличка – Ховря, Хаврошка. С этим и жила, поскольку мать умерла вскоре после рождения дочки, отец женился снова и привел в дом мачеху с кучей детишек.
Мачеха, как и положено, была злая, мальчишки - драчливые, а девчонки - ругачие. В общем, не повезло Хаврошечке. Надо ли говорить, что Февронией ее никто не звал. А ведь не зря считается: назови человека девять раз свиньей - и на десятый он захрюкает. Вот таким паршивым, никому не нужным поросёнком и чувствовала себя Хаврошечка.
За тусклым окном стояла бесконечная сибирская зима. Жили впроголодь - картошка да черный хлеб с мякиной. А валенок была всего одна пара, на всех. Так и сидела Хаврошечка в общей ребячьей куче на печи и считала кирпичи. Мальчишки, что постарше, по очереди в этих валенках в школу бегали. До Хаврошечки очередь никогда не доходила. Во-первых, слишком мала, тонула в этих валенках. Во-вторых, чересчур тиха – всегда помалкивала, никогда не спорила, вот и уводили из-под носа единственную зимнюю обувку. А в-третьих, она же девочка. Чего ей учиться? Зачем в школу бегать, валенки сбивать? Всё равно в избе сидеть, деток нянчить, за порядком следить. Для этого грамота не нужна.
А учиться Хаврошечке хотелось. У нее от природы голова была ясная и память твердая. Она на печи самостоятельно все буквы выучила. Правда, читать было нечего. Книжек в доме отродясь не водилось.
И вот однажды по весне пришли к ним в избу какие-то незнакомые люди и объявили, что теперь, мол, всё изменится, все станут жить по-новому. Дети будут учиться, землю отдадут крестьянам, а фабрики – рабочим.
Никто поначалу в эти сказки не поверил. Но когда забрали Хаврошечку в соседний город, в приют, где ее обули-одели, накормили и стали учить грамоте, она впервые поняла, что новые люди не шутили. А главное, вдруг почувствовала, что вообще существует на свете, что кому-то она нужна, кто-то о ней заботится.
Это было настоящее чудо. В этом чудесном сне ходила она в школу в собственных валенках, там ей ставили за учебу пятерки, да еще и хвалили за усердие. А как же могло быть иначе? Разве могла Хаврошечка не стараться? Да ей до сих пор не верилось, что спит она на простынке и ест три раза в день. К тому же ей страсть как понравилось учиться. Она теперь не расставалась с книжками, часами просиживала в библиотеке, не в силах оторваться от чтения, открывавшего перед ней абсолютно новый мир. В этих книгах таилось предчувствие счастья. Нет, она уже и сейчас была счастлива. Но книжки обещали большее, гораздо большее. Они учили ее мечтать, быть хозяйкой своей судьбы, не бояться, а желать перемен, идти им навстречу.
Когда через некоторое время ее как отличницу спросили, хочет ли она учиться дальше, Хаврошечка с радостью согласилась. И ее направили в большой губернский город учиться в институте. Получится ли у нее, она не знала. Найдется ли ей место в чужом городе с дымящими трубами, тоже пока не представляла. Но страха не было. Она уже поняла, что от нее только и требуется, что стараться изо всех сил и не трусить, а всё остальное сложится как надо. Кто-то мудрый и могучий ведёт её по жизни. И она верила ему безоглядно.
Так было и на этот раз. Для таких, как она, способных учеников из глубинки, чтобы не чувствовали они себя неуверенно рядом с городскими умниками, были придуманы рабфак и разнарядка, а потом правильное распределение. Ее бедняцкое происхождение оказалось не минусом, не пороком, а пригласительным билетом в прекрасную новую жизнь - на огромный уральский завод, где стала она комсомольским вожаком большого коллектива. Здесь требовались ее преданность, надёжность, желание служить общему делу. И никого не волновало, что росточком этот вожак не вышел.
Какая-то невидимая рука продолжала продвигать Февронию (теперь так ее все звали) по жизни – всё дальше и выше. Через пару лет была она направлена в столичный Институт красной профессуры, где родная власть поручила ей стать настоящим интеллигентом.
Надо – станем! Где наша не пропадала! И оказалась Феврония в Москве. Так реальность стала просто зашкаливать, потому что даже мечтать об этом она не могла. Иногда она просто щипала себя за руку, чтобы удостоверится, не спит ли, действительно ли именно она идет по столице, краше которой нет на всем белом свете. Неужели это она, нищая Ховря, таракан запечный, обсосок поросячий, как кликали ее названые братцы с сестрицами, учится в самом знаменитом столичном институте, именно ей читают лекции высоколобые мудрецы?
Она росла прямо на глазах, напитываясь всем, что так щедро распахнула перед ней столица. Целыми днями Феврония усердно училась, не вылезая из читального зала, а вечерами на галерке по студенческим контрамаркам в куче таких же, как она театралов, смотрела взахлёб все театральные новинки.
У нее был настоящий роман с Москвой, хотя и парням она теперь тоже нравилась.
Жила Феврония в общежитии. Здесь было чисто и тепло. Рядом с ней жили такие же, как она, девушки, которым родная власть дала всё. Как это у поэта? «Окна разинув, стоят магазины…» Счастливое время. Вернее, времени не было совсем, свободного времени не было, но это тоже почему-то было счастьем.
Хотелось жить всё с большим ускорением – «Время, вперед!» Ты мог стать кем угодно. Мог научиться абсолютно всему. Выбирай! Все двери открыты. А твое крестьянское, бедняцкое происхождение есть самый надежный пропуск.
И Феврония изо всех сил напрягалась.
То ли от недоедания, то ли от переутомления, то ли от открывающихся перспектив, но у нее в столице постоянно кружилась голова. Да и сама она сейчас сильно смахивала на воздушный шар, подхваченный мощным атмосферным течением. Только страшно не было. Была уверенность, что так и должно быть. Принесет куда надо.
Она не ходила – летала! Моя власть, мой город, «моя милиция меня бережет…» А еще – мой долг, моя работа. Надо трудиться изо всех сил! Нельзя не оправдать доверия. Нечего себя жалеть.
И Феврония усердно училась, достигая всё новых высот. Домой ее не тянуло, там ей нечего было делать. Дом – это прошлое, а она изо всех сил стремилась в будущее. Ее не интересовали должности – они сами шли ей в руки. Надо было только не бояться. Новая власть научила, что претворение самых дерзких планов в жизнь – дело времени. А его у юной Хаврошечки было много. Вся жизнь впереди!
Она в такт стихотворной строки бодро печатала шаг по московской брусчатке: «Надо мною небо. Синий шёлк! Никогда не было так хорошо!»
Кстати о небе. От полноты жизни, от переизбытка сил, от молодого энтузиазма и просто – за хорошую компанию Феврония вступила в ОСОАВИАХИМ, и даже несколько раз прыгнула с парашютом. Ей вгорячах даже страшно не было. Просто привычно одолеваешь себя - и приземляешься другим человеком, бывалым и решительным.
А еще она выучилась стрелять из боевой винтовки и теперь носила на парадном пиджаке значок «Ворошиловский стрелок». На этих курсах, кстати, она и «подстрелила» Петра, своего будущего мужа. Он погибнет в первые дни Великой войны, уйдя добровольцем на фронт, хотя Феврония вполне могла выхлопотать для него бронь. Но ни ему, ни ей это и в голову не приходило. Причем тут бронь? Родина в опасности!
… Но это было потом. А пока на парадах в шеренге молодых ученых Феврония маршировала по Красной площади, преданно заглядывая в глаза вождей, стоящих на Мавзолее. Это не было подхалимством, то была истинная преданность. Определенно, они нашли друг друга: власть и Феврония.
И обоих эта находка осчастливила. С одной стороны, власть была любима за то, что превратила темного недомерка Хаврошку в ученую, просвещенную, спортивную Февронию. А та, со своей стороны, всю последующую жизнь верой и правдой ей служила, с выражением читая лекции о славной партийной истории всё новым и новым поколениям студентов. Излучая, в полном соответствии со своим именем, идеи добра и справедливости.
То была служба за идею. А на сопровождавшую эту службу партийную благодать в виде должностей, праздничных пайков и льгот Феврония Степановна просто не обращала внимания. В самом деле, не отказываться же! Она ведь не просила!
До Новых времен, слава Богу, член партии, атеистка Феврония Степановна не дожила. Господь, несмотря на ее идейные с Ним расхождения, прибрал ее вовремя. И она ушла с чувством выполненного долга. Отслужила.