Наталья Леванина Журавль и Цапля почти любовная сказочка   Цаплина была старше своего бойфренда, как их теперь называют, Журавлева на семь лет. Любовь была с интересом. Нет, вначале просто - была любовь, ну, или что-то в этом духе… Бизнесмен средней руки Журавлев сразу обратил внимание на стройную расторопную официантку, когда залетел пообедать в соседнюю кафешку с романтичным названием «Полет мечты». Знакомство подтвердило факт взаимного интереса и вскрыло некоторые благоприятные обстоятельства. К моменту встречи оба считали себя вольными птицами. Цаплина была в давнем разводе, а Журавлев, даже когда и бывал в браке, окольцованным себя не считал. Он легко делал детей (у него их было трое), никогда их не бросал, стараясь, как говорится, поставить всех на крыло. Своих бывших тоже не вышибал из своего Журавлиного клина-клана и даже после развода курлыкал со всеми вполне душевно. Каждый год вывозил он свой подрастающий выводок в жаркие страны и при этом был неизменно щедр со всеми. Подруги и потомство числились постоянной и основной статьей его расходов. Благо, бюджет позволял. Его бывшие это ценили, а их совместные детки отца не только знали, но и любили. Он же устремлялся дальше, не изменяя себе: на лету знакомился, влюблялся, но только теперь не окольцовывался. Надоел ему этот официоз и суета вокруг любимого дела. Журавлев был красава: приятная внешность, обаяние, умение общаться. Как говорится, одет щегольком, ходит с хохолком. Подружек брал органикой: во время очередного ухаживанья в нем активизировалась прорва дремлющих до поры талантов – он грациозно двигался, без удержу бренчал на гитаре, выводя приятным тенорком песни собственного сочинения. А еще он приносил им в клювике дорогие подарки и красиво сорил деньгами. Одним словом, нашим неизбалованным феминам такому отказать было трудно. Да и чего ради? Как говорится, лучше журавль в мечтах, чем утка под кроватью! У Цаплиной существовала в этом же городе взрослая замужняя дочь, которая рано свила собственное гнездо и давно грозилась сделать ее бабкой. А в таком статусе устраивать личную жизнь можно только на кладбище, ориентируясь либо на подраненных вдовцов, либо на лишившихся материнского крыла перезрелых эгоистов. Цаплиной же хотелось не только любви, но и денег. В отсутствии того и другого она хирела, ее длинная лебединая шея от постоянной кручины постепенно изогнулась и по иронии судьбы в профиль стала напоминать иноземную букву S, за что на работе ее так и прозвали - Доллар. Она не обижалась, прекрасно понимая, что, пока она бедна и зависима, над ней будут смеяться все желающие. Она также понимала, что без сильного самца, своим трудом ни доллары, ни какую другую валюту она никогда не заработает. И вот тогда надо будет окончательно распрощаться с мечтой о дальних странах, где она так ни разу и не была; тогда прощайте никогда не ношенные пышные боа из райских перьев; так и будет прозябать она в житейском болоте безо всякой надежды опериться от кутюр хоть напоследок; по-прежнему будет в своей забегаловке вместо благородных устриц торопливо глотать всякую болотную гадость в обществе типов с подмоченной репутацией. Тут ей совсем некстати стукнул сороковник, и это при неустроенной личной жизни оптимизма не добавило. Она хоть и не считала себя птицей высокого полёта, но и в стареющие кваквы записываться не собиралась. Была она существом практичным, трезво оценивающим себя и других. С некоторых пор стала Цаплина сводить дебет своей жизни с крЕдитом, и пришла к выводу: она в пролете! Ничто из ее титанических усилий по поддержанию имиджа не оправдывает себя: не отбиваются немалые затраты на пёрышки и косметику; идут прахом часы, потраченные на прическу и макияж. Результаты ее трудов так мизерны, что лучше бы она вообще не суетилась, а не шевелясь, стояла бы где-нибудь в камышах, созерцая природу и размышляя о делах своих скорбных. Глядишь, и придумала б что-нибудь! А то до сорока дотрепыхалась, так и не сумев приподняться над трясиной своей жизни. Одним словом, когда вдруг замаячил в ее судьбе последний, как она понимала, Журавлик, Цаплина не потеряла разума, а напротив, взбодрилась, включила все имеющиеся в ее распоряжении мозги и снайперски прицелилась, не имея права на промах. Но прежде ею была составлена точная калькуляция грядущей любви, выверены все «за» и «против»: с одной стороны, у Журавлева деньги, квартира, дача, хорошая машина, да и сам – ничего себе; с другой - не поддающийся точному учету Журавлиный выводок с большими тратами, которые все пойдут мимо кассы. Журавлик, конечно, не жлоб, вот и ей он практически сразу подарил золотое колечко с камушком, окольцевал, так сказать. Но ведь он так же расточителен и с другими. А иначе зачем бы этим желторотым нахлебникам и их мамашам так цепляться за него? Смущала и разница в семь лет. Всё-таки… Но Журавлика это, кажется, не волновало. Подумав и решив, что война план покажет, Цаплина (ахтунг, ахтунг!), пошла на таран. И началась между ними взаимная любовь. По широте своей летящей натуры Журавлёв и на этот раз не скупился. Он уже через несколько месяцев помог организовать своей энергичной подруге совместный бизнес «КПК» (купи-продай-купи); выручил деньгами и техникой, поддержал советами и связями. Бизнес скоро стал набирать обороты и приносить доход, пусть и небольшой, но стабильный. Цаплина просто летала. Она без устали закупала, продавала, считала. Хлопала от восторга крыльями, наслаждаясь тем, что работает на себя и теперь ни от кого не зависит. Кроме Журавлика, конечно. Но это была приятная зависимость, его она просто обожала. От полноты чувств она превратила его холостяцкое убежище в уютное гнездышко, где хозяина всегда ждали отличная еда и она, его верная, благодарная подруга. Журавлев по вечерам глотал ее рыбные шедевры, а потом за бокалом их любимого красного вина «Шалости аиста» с чувством глубокого удовлетворения подводил коммерческий итог дня. Арифметическим удовлетворением он, понятное дело, не ограничивался, к Цапельке его влекло всё сильней, хотя порой казалось, что его подруге для счастья довольно было и калькулятора. Деньги вызывали в ней пламень особой силы. «Ничего, ничего! – бормотал Журавлик, поглаживая хлопотунью по натруженной спинушке. – От счастья не умирают. Держи себя в руках, Голубка!» Так или иначе, но эта любовь с интересом сближала их всё больше. Прошло несколько лет. Цаплина превратилась в форменную паву. По три раза за год она летала в солнечные страны, без конца меняла фирменные оперенья и рассекала на совместно купленном авто, как орел в небе. У Журавлева тоже произошли изменения. Его начальник – староприжимный Селезень - ушел на пенсию, передав ему все бразды правления в их солидном ОАО «Болотжилтрест». Цапелька радовалась этому больше всех, но недолго. Её Журавлик стал вдруг пропадать на работе. Сменил, так сказать, ареал обитания. Вскоре у него появились новые привычки и манеры. С ней он сделался скрытным, раздражительным и резким. Дремавшие до поры гены следователя путем нехитрых манипуляций с личной техникой любимого открыли Цаплиной банальную причину. У Журавлика появилась молодая красотка с заморским именем Фламинго. А Цаплина элементарно не проходила в джентльменский набор генерального директора. Теперь ему по статусу требовалась молодая длинноногая Птаха с внешностью и характером райской птички: красивая, рисковая, ко всему готовая. Чтобы, летая с нею на парашюте, или ныряя в теплом море с акулами, или занимаясь любовью в самых невероятных местах, смог он пережить вторую молодость и возрадоваться, что жизнь удалась. А потом, усевшись на полке в понтовой сауне, как деревенский петух на шесте, от души потрендеть об этом со своими новыми, сильно упитанными фрэндАми. И вечером на престижной кормёжке в дорогом ресторане лично предъявить эти райские пёрышки, этот блестящий клювик, эти умопомрачительные ножки, поймав завистливые взгляды менее удачливых друганов. …Скоро враньё стало основной средой обитания Цапли и ее загулявшего партнера. Она негодовала: - Ты врешь, как дышишь! А дышишь часто! Он пытался её урезонить: - Не следи за мной. Нас теперь связывает только бизнес. Я птица вольная, куда хочу – туда лечу. - Смотри, долетаешься! - Думай, что хочешь! Давай останемся просто коллегами. - Индюк ты ощипанный, а не коллега! – грубила оставленная подружка. …Так прошли еще три невыносимых года. Журавлев жил на два дома. Фламинго была та еще штучка! Долбила его не хуже дятла! Ставила ультиматумы. Уходила и возвращалась. Он тоже уходил от нее, залечивая душевные раны у Цаплиной. Та принимала. Потом жалела об этом. Потом принимала снова. Вы спросите, почему же они не разлетелись в разные стороны? – А вы, должно быть, забыли, что Журавлик никого и никогда не бросал? - Просто не мог. Всех до выгребу пристраивал в свой Журавлиный клин-клан. Их совместный с Цапелькой бизнес кормил теперь не только его прежнюю пассию, но и весь ее разросшийся выводок: у дочери уже несколько раз случилось прибавление в семействе, и Цаплина превратилась не только в бабушку, но и в основной источник его (семейства) пропитания. Так «КПК» всё крепче повязывал наших героев по рукам и ногам. Их засасывала жижа вранья, опутывала тина ненависти, но фирме это не вредило - она росла и развивалась. Оба пытались выбраться из мучительных отношений, дергаясь, как висельники в петле. Но та была завязана таким сложным морским узлом, что чем больше они барахтались, тем безнадежней затягивался узел на их шеях. Со временем они обреченно затихли. Привыкли. И, наконец, признали: ну, не могут они - ни вместе, ни врозь! Ничего у них ни так, ни эдак не получается! Вот и ходят по сей день друг за другом, как их сказочные предки. Видимо, судьба у них такая, у Журавля и Цапли.