Елена Кантор
 

***

А жизнь сложнее смерти, разве нет…

Когда вопросов  −  вах, один ответ.

У смерти, знаешь, нет вопросов.

Но есть вопросы к смерти у тех, кто жив и жить

Еще пытается, глядя на божий посох.

И начинают ангелы кружить

Над теми, кто  еще, кого уже не стало….

И все-таки их откровенно мало…

Здесь каждый шаг  −  опора и к себе

Претензий больше, коршун  − воробей

Зеркальный мир за шторами души,

Но жизнь дана, а значит, ты дыши….

А значит, ты живи, о Боже…

По сложному пути идти трудней, но всё ж,

Хоть стар, смотри на молодёжь….

Ни сердцем, ни душою не играй,

Здесь  не подскажут, ад тебе иль рай,

Ты не готовься к божьему плащу,

Ну, молвишь: «Виноват, ропщу».

А дальше все равно посмотришь в оба,

Ползёт дорога длинная  −  до гроба…

И ты ползёшь  по длинной и немой,

А видится, домой идешь  - домой.

И чудится, ждёт мама с молоком,

Но, детка, все потом, мой друг, потом…

А жизнь сложнее смерти  − недотрога,

Пусть ровная, но дерзкая дорога.

 

***

Биться белой горлице в груди…

Изыди, смерч, изыди, нет  −  уйди.

Взлететь повыше, внутрь головы…

Кого страшитесь Вы, конечно Вы?

Любой потери, хвори и беды…

О Боже, Вам по  капельке  −  воды,

Она из глаз, да что ей оставаться

В том тереме, где речь, и нерв, и мысль…

Где точка взлёта, горлица, уймись.

Куда Вам с этой лётчицей деваться?

Где песни петь, где рвать  одну гортань…

А ворковать? Ну, рань, конечно, рань…

И где та грань, что всё даёт от Бога,

И чашу бытия, и хлад, и страх, и смех...

Побойтесь мрака, завтра будет вьюга…

И каждой нотой на распев,

Вы  каждой краской жизнь вкушайте…

Пусть лба не знать, увы, не видеть глаз…

Внушите мир себе, здоровие…  Решайте,

Где клюнет горлица, где вырвется из Вас.

 

***

Вот и город  −  моё наказание,

Сколько лиц голосистых, пустых…

И обугленных струн, в назидание

Будто кем-то обломанный стих…

Сколько улиц, невыживших  −    вырытых,

Недостроенных лестниц, окон.

Если б я на обочину выбежал,

То готов был на самообгон.

Сколько слов, что не в шутку, в линеечку,

Недописанных, понятых   −  как?

Что из шубки  −   в кусок телогреечки.

А из гвоздика −  в кольцах кулак…

Где, кому воровать или веровать?

Ненаряден скупой натюрмонт,

Сколько слов нащумевших …..Лавировать!

Сколько рыл, сколько тел, сколько морд!

И да будет то пробка, то выпивка…

То кирпич, то закон под уклон…

Закоптился наш  центр от выпечки

Даже в мерзко-метельный циклон.

А потом потеплеет, накапает…

А потом перепишем опять…

И иными дурными плакатами

Станем сами себя обшивать…

Так и жить крепостным или в крепости,

Или нежитью быть  −   всё одно….

То ль от жадности, тупости, резкости

Создаём  мы дурное кино…

Где за лентой – всё улицы, улицы,

Чьи-то лица не лыбятся, щурятся…

Бац, заходим  в  дырявый подъезд…

Лента рвётся, кинощник-подлец,

И по-новой, глянь, новый  −  дворец!!!!

 

***

Всё будет так, исхода нет иного,

Солома ­ − жизнь, в соломе и уснёшь.

Но хочется поверить в зелень снова…

Слова словами, где же ты живешь?

Где крыша? Где плечо? А где же счастье,

Чтоб, голову сломив, соломку подстелить…

Ты падаешь и  сетуешь отчасти

На  веники…   Плети,  не стоит воду лить

На мусор.  И так  пуста солома,

Которая, дай Боже, не трава.

А ты всё ждёшь и звон металлолома,

И кто-то завтра принесет дрова…

Дрова и печь, тепло и случай,

Твой случай, детка, не простой.

Сожги соломку и себя не мучай.

Не стоит  разрушаться пустотой.

Не стоит ныть, не стоит напрягаться.

А жизнь подскажет, в чем была права.

Ты просто ветер, что же с ним ругаться?

Соломенные горькие слова  −

«Я жить хочу, пока еще жива».

 

***

И светел глаз у тёмного ежа,

Он в иглах весь, боится грабежа,

А любит деньги, прячется, и прав…

Ведь столько не проглотит, что удав…

Но только бы животик приоткрыть…

Звенит копилочка, куда б её зарыть…

Да что там – прятаться, он умный юркий  ёж…

 Зверь недоверия и  в панике хорош!

 

***

Мы так болезненно выносим холода,

Они так далеки от мира…

Кричать о счастье, о тепле взывать, когда?

Уже совсем изломанная лира

Похожа на уродца со струной,

Протяжной, пылкой, как игра в морзянку.

О Боже, нет  борьбы со стариной, страной…

Не гадко лм наматывать портянки?..

 И что? Винтовка, страх? Нет, бал, ну, как же нам без бала?

Туда бы я почаще призывала

Вне штрафов, обещаний, резолюций…

Цветы цветам, как хочется приятных милых дам

Увы, огородить от революций, от конституций,

Боже, я права, и пялится топорик на дрова

«А кто сказал?» «А он зачем?» «А я же?».

Политика  − не женская игра,

О, дива, засучите рукава,

Они длинны, и  тонут Ваши руки.

Да, дикие они, и жизнь сама дика.

Попробуйте ка оседлать быка…

Ну, в третьем чтении, возьмите на поруки.

 

***

Нас не было, ты подошел так близко,
Я попросила лишь одни сосиски,
Ты намекнул, что лучше бы с карто…

Нас ­_­ QUOTE  ­ за борт, мы были за бортом…

Ты за болтом пошёл в сарай, я за кулисы…

Но у меня нет шляпки для актрисы.

А у тебя нет метра для примерки…

И мы с тобой не подлежим проверке…

И яблоки к ногам, а руки к небу…

Ты жил со мной, но в жизни, помню, не был.

Ты помогал, я искренне делилась…

Ты удержал, но  я б не провалилась…

И я бы дальше шла, пока играют ноги…

Жаль  каждый шаг мой, сорванный с дороги,

Ищи меня, я вот, у перелеска….

В меня летит доска, за ней  −  стамеска….

  

***

О, как же ты была дурна,

Висевшая  на дне стакана,

Но с внешней стороны,

За счет стекольного изъяна,

Вцеписшись пальцами во грань…

О, как же пальчики смешны…

Слететь, увы, в такую рань…

А мир на фокусы не густ…

Стакан наполовину полон,

Да хоть бы  был мертвецки пуст…

Твой трюк почти что заколдован…

Упасть не внутрь, упасть во вне,

Сорваться вниз со дна стакана.

Да истина живет в вине,

До следующего урагана.

До новой щедрой сервировки,

А ты не ждёшь, не ищешь, не…

У Бога просишь упаковку,

И  только блёстки по  стене.

 

***

По обочине дороги иду, вся в мишуре,

Мишуры столько, что и дороги не видно.

Из мишуры выпрыгивает некто, говорит: «Я друг,  помогу».

Потом прячется за мишурой, и мне обидно.

И слёзы мои, и ропот и дерзкий плач,

Они непонятны тем, кто за мишурою.

А я все ищу, кто же там – палач,

Да все палачи, хотя и врачи, не скрою.

А жить на обочине и не смотреть вовнутрь,

Порвать мишуру, вот Вам враги и братья.

Только Господь не советует пока побороть эту дурь,

С нею ты выживешь, зачем  за разборки браться.

Без мишуры, смотри, и голый король…

Сколько их принцев в одежде змея.

Я иду по обочине вся в мишуре, позволь,

Господи, жить и владеть тем, что имею.

 

***

Слышишь, солнце смеётся горлом,

Это гром на голубом…

В небе чистота, но гром идет из горла,

Солнечного яркого луча…

Этот шёпот, этот  лепет   −  не случайны…

Кто-то лжёт и верит лжи отчаянно.

Кто-то страха ждет из пустоты,

Робкие небесные черты

Обжигают, стонут и хохочут.

«Боже мой, ты этой жизни хочешь?»

 

***
Уже не хоронишь, уже не рожаешь, еще не мрёшь…
Так, с новой помпой готов ответ - ведь это вещь…
Уже не любишь, уже не стерпишь, еще не лжешь…
От каждой лодки узнаешь правду - куда плывешь…
С лыжни сорвёшься, с беды не взыщешь, войны не ждешь…
И снова то же, что было раньше - ни снег, ни дождь…
Рассыплешь кофе, а, впрочем, страхи; фальстарты в жизнь.
Уже не плачешь, еще хромаешь, уже - бежишь.

 

***

Уйдите в ночь, Вы больше не нужны,

Вы  скользкая, дешёвая медуза.

Но я вольна не признавать вины,

И Вы невинны в том, что я обуза….

Обуза в этом мире, колдуны…

Их много, да куда им деться….

И смотришь в небо в поисках Луны,

И нет желанья в мире оглядеться….

Найти себя? Когда? И потерять?

Опять плохое, нет, его не будет.

И просто так, зачем себя швырять

По трафарету вывернутых судеб…

Но куклу вышвырнуть, сломалась голова…

О. Это так необходимо многим…

Она согласна и во всем права…

Неважно, что осталась длинноногой…

Но безголовой, голой и пустой….

Да, это внешне, вздорное, отстой….

Надень ей голову, она еще покажет,

Она докажет, что пока жива…

Она достанет паспорт и права,

Она любовь достанет в бежевом конверте…

А вы проверьте, документы все?

Успех под утро в солнечной росе…

И  вы в неё ну все-таки поверьте.

 

***

Что за сложная брань, черновик, и ошибки, вручную?

Так и есть, этот самый «невестин дневник».

Где так много «люблю», и не меньше «горжусь» и «ревную»,

И где каждый учитель, а в чем-то и мой ученик.

Да, мы учимся здесь, в этой жизни, как в хижине-школе,

Вот каникулы, он не поедет со мной?

Он вернулся опять, потому что я  «чудо такое»,

Потому что скучать не придется, ну, заплачь, ну, посмейся, какой

Интересный подход к этой жизни. Встречали?

Вы видали такую, он ждет, надкусивши живца.

Я как будто иду, как живу, я брожу  вдоль причала.

И ловлю, и встречаю любовника-брата-отца.

Только удочка, что ей, ну, старая, гнется,

И блесной не заменишь, а если и плавать-нырять?

Коль оно прожилось, увы, на устах остается.

Сколько ждать приходилось, ну, вилкой в душе ковырять.

 

***

Я улетела от заботы,

Увидела себя забытой,

Переключилась на субботу,

И снова кинулась в работу.

 

А что, а их, забот, так много,

Пора кричать – все на заботник!

И вот случилось ,у порога,

Стучится в забытье работник!

 

Ко мне ли, сударь? В чем заслуги?

Я на минутку, до Калуги

Доеду, там опять работа…

А Вы мне чай, так спать охота.

 

А может – это дерзкий случай?

Когда вся жизнь змеей ползучей

Окрутит голову и ноги,

А весть какая? Полубоги

 

Опять напишут акты, даты.

На помощь звать, и хворь лопатой

Бить. Ой,  жили  б не тужили.

Ан нет, нам мозги предложили.

 

Взорвутся, жизнь собьют до точки,

Помилуйте, то лепесточки,

А слаще ягод горьковатых

И  не сорвать. Чем виновата?

 

Где жизнь, где счастье… Грех, горбата

Старуха залетает в  хаты.

 Хлебнешь зеленого болота,  

 Нашепчет страх . И вновь забота.