ПО ТЕЧЕНИЮ
Брату Володе
В зените солнце и в зените
лето.
Струится тень от яблоневых
веток
над лестницей, сбегающей на
луг,
звенящий и жужжащий
голосами
весёлых пчёл. В серёдке
луга замер
(в глазах и любопытство, и
испуг)
бычок. Следит за аистом.
Округ
духмяно пахнет и стрекочет
воздух.
Того гляди обрушит ливни,
грозы
небесный чан, пресыщенный
водой.
Под аркою мышиного горошка
полёвка в норке спит, сопит
сторожко.
Над аистом, сражаясь с
высотой,
парит бычок, весёлый,
молодой.
Вдали ревёт разгневанно
корова,
зовёт бычка. В предчувствии
улова
рыбак на Днепр хищно щурит
глаз,
где облако так низко! По
ошибке,
того гляди, подцепит
вместо рыбки.
Но нет! Сорвётся всё же:
бог подаст.
За детством.
По течению.
От нас.
В ОЖИДАНИИ ДОЖДЯ
Дождь зарождается. Душно.
Парит.
Небо склонилось и тучей
скользящею –
вниз, на дорогу, на лес, на
траву.
Всё в ожидании! Вдруг под
обрыв
ветер рванул, воздух
вздыбился ящером:
в буре песочной пейзаж
потонул.
Всё, что способно лететь и
бежать:
в водовороте, в спирали, в
движении!
Пыль у застигнутых застит
глаза.
Грохнуло сверху! И
солнечный шар
в тучу колодца нырнул. Миг
– уже и нет.
Сгустками: запахи, залпы,
азарт!
Первые капли – испуг и
восторг!
Небо в объятьях с землёю,
в соитии.
Божеский дар – материнство
земли.
Встреча стихий четырёх. И
итог:
Жизнь! Откровенье,
расплата, событие.
Помыслы, поиски, воды
молитв.
Тучная туча по небу парит.
БЫЛИ МЫ…
Сумерки сладко-тревожные.
Надвое тени помножены,
сны ожиданий закатные.
Звуки глухие, вечерние –
к ночи готовность прощения
августа семьдесят пятого.
Шиканье листьев. И месяца
сырный ломоть перевесился
через заката обочину.
Рук не разнять. Лет не
выплакать.
Время забвение выткало
сущему, вящему, прочему.
Время. Капелью и каплями
нота от ноты – стаккато! И
к разным смычкам руки
тянутся!
И разлетятся мелодии!
Что же… клин клином, как
водится.
С августа семьдесят пятого.
Ах, эти сумерки, сумерки!
Тень на плетень и по
шулерски
сброшена карта проклятая
к дальней дороге, к
развилине
стебля: две жизни, две
линии.
Вместе как счастливы были
мы
в августе памятно пятого!
НА СПАС ЗОЛОТОЙ
Приметам в угоду насуплен,
дождлив маковей.
Ильинская муха докучлива
сверх всякой меры.
Мужик в мёд макает ножи:
погоди, не говей!
Успей поблажить до
Успенья! На Спас, самый первый,
спешит добрый пасечник соты
заламывать в срок.
И мёдом наполнен по горло
прожорливый серпень:
и бочка, и плошка, и прочий
горшок, туесок
вот-вот бы и лопнули –
только величие терпят!
А воздух и чист, и
ветрами покосными рьян.
И падают росы холодные
соком медовым.
Малиной, черёмухой песни
выводит баян,
И пьян от любви баянист, и
до девок фартовый.
Плывёт мокрый Спас.
Речкой лето пускается вплавь.
На том бережочке – я, в
штапельном платье, весёлом.
Ах, Спас золотой, мерой
той мне наследство оставь,
что речью колодезной
полнит сердца и уста,
и век продолжает и
песням, и людям, и пчёлам!
ДОЖДИК, ОСЕННИЙ ДОЖДИК
Дождик, осенний дождик…
Где же ты, бабье лето?
Может быть, позже, позже?
Даже в году не в этом…
Может, узнать из сводок
метео в интернете:
что там насчёт погоды –
радость не на примете?
Выведать у деревьев?
Наверняка ведь в курсе.
Ветрено на пригреве,
шумно – гогочут гуси.
Крыльями воздух месят,
клювами тычась в небо.
Скоро октябрь-месяц,
следом ноябрь… как не был.
Мечется за заслонкой,
воет огонь в печке.
Лёд на душе ломкий,
резче деревьев речи.
Есть среди них в зелёном,
но обветшали лица
и поредели кроны:
время, как говорится.
Вторит мне грусть
фальцетом,
голосом тонким, слабым:
Где же ты, бабье лето?
Вывелись, что ли, бабы?
МОЧИЛИ ЯБЛОКИ…
Мочили яблоки в капусте.
Хрустел ледышками ноябрь.
И чугунок глядел из устья,
и шебуршал в запечке
грустно
сердечный друг*, качая
усом,
на зимний, постный
календарь.
Мочили яблоки, смеялись,
потом молчали у огня.
Поленья, подгорая, жались
друг к дружке. И объятья
шали
слегка объятиям мешали:
твоим, моим, тебя, меня…
Моченым яблоком хрустели
от ноября до февраля.
И были вроде как при деле,
и дни, и ночи, и метели.
Но вот метели отлетели –
ручьёв, тепла, веселья для.
До дна доедена капуста,
и яблок кончился запас.
Но нет ни дна, ни срока
чувствам:
как новая взрастёт капуста,
как яблоки поспеют густо,
нас станет трое – гуще нас!
Всласть угощаюсь с
наречённым –
мочёным яблоком, мочёным!
НЕ ПЛАТИ ПО СЧЕТАМ
«По счетам не плати –
Своди с совестью счёт»
Марина Цветаева
Не плати по счетам:
Ладным – горше. Ведь там,
где ладонь не в ладонь –
лебеда, маета.
Не звони до зари –
в тишине сон бодрит.
Вышина – только тронь,
зазвенит:
Боммм-боммм-бонннь!
След – в золе: ты не лей
по ушедшим елей.
пока живы – люби,
мёртвым воля милей.
В каждый миг важен знак:
сна не знает весна.
Этот день пригуби,
эту ночь пей до дна!
Если мук не снести,
если рук не свести –
отпусти. Отпусти!
Пусть берут всё, что есть:
хочешь – спесь, хочешь –
лесть.
По счетам не плати.
Не прощайся, прости.
День так тих! Ветер стих…
Не достиг, но постиг,
как унесть эту весть:
счёт – не в счёт, честь не
счесть.
В путь!
В пути.
По пути.
По счетам не плати…
ВРЕМЯ ИНОЕ
Пыхнет, под ложечкой сладко
заноет,
день опоит медуничной
тоской
необратимое детство! Иное
время. Овал немоты за
щекой.
Если пытаться поймать и
услышать
то, что живёт в грозовых
облаках,
что отражается в сонных и
рыжих
лужах осенних трехпалых
лекал…
Если пытаться так
ревностно, прытко
в сброшенной шкуре линяющих
лет
угомониться, прижиться в
попытке,
в памяти – в омуте, камнем
на дне…
Нет! К каблуку прикипел
подорожник:
холодом лёг на горячность
подошв.
В памяти сложено, сложно и
ложно:
Боже, как невозвратимо
безбожно!
Стражники-тучи строги
настороженно.
Но не унять всё смывающий
дождь!
СУМЕРКИ
Сколками сумерки. Сонные,
синие.
Дом на отшибе местечка дремучего.
Свет за окном остывает. Так стынет и
чья-то мечта о надежде на лучшее.
Праздник – не праздник, к труду не прилаженный
ленный денёк, календарно отмеченный,
сходит на нет. И кончина пейзажика
к ночи прилепится. Более не к чему.
Меланхолически и механически
крошат лепешкой, словами и жестами
двое сожителей: нищий и нищенка
в домике утлом, заброшенном местными.
Не раскрывая скрипучие ставенки,
смотрят на мир, как в стекло накоптелое.
Нету в углу образов, только ставники.
Нету крестов, лишь цепочки нательные.
Цепы житейские, нудные, тяжкие.
Печь курит ладан сырыми поленьями.
Завтра дорога ли, карта ли, ляжет ли?....
Гости – к погосту, а кости – к забвению.
Сумерки жизни, остылые сумерки,
век ваш какой? Вроде, новый, иль вы не с ним?
Двое вздыхают, и значит – не умерли!
Вынесли день. Да и век… тоже… вынесли.
|