Зачем пишу? Для вящего веселья,

Чтоб проходили ветреней часы.

А в ком-то явь справляет новоселье,

Покуда тот не вычерпал азы.

Я выбираю жанры для присловий,

Для междусказий где-то на полях.

А где-то мир ворочается в злобе,

Высаживая звёзды и паря.

Я вижу мир в прощелину дверную,

А Бог извне копается с замком.

Но сцену и шатёр давно свернули

И увезли в немыслимость окон.

Всё, впрочем, так, что незачем ироний;

Прогорклые сарказмы не в цене.    

Звук - угол зренья. Смыслы - ввысь паромы.

А графика - как муха на окне.

И что-то есть, что гибели всевластней,

Что вяжет свой упрямо хронотоп.

Да, может быть, к мечте подобралась я,

Себе покоя испросив за то.

А Бог всему свои рисует даты,

О жизни не вовсю - веля жалеть.

С мест бранных не воротятся солдаты,

И оскудеет с ними мир на треть.

Отстаивать свободу ошибаться -

Опять вновь кто-то медлит невзначай.

А розы всласть цветут, водя шипами;

А ветер гонит свежую печаль.

А я свыкаюсь, не взыщу, вкушаю

И не грожусь понудить реку вспять.

И мысли не по мне, тесна душа мне,

На шею скал сотравья тянет - спать.

Оно всё б так, но вещая догадка

Вновь водит мысли по календарям.

Мне жаль в истекшем выявлять помарки,

В безукризненность тропу торя.

Нет, что-то право высказаться грезит,

Уткнуться мотыльком луны в плечо.

Уходит свежесть, наступает плесень,

И свод созвездьем резко рассечён.

Преновое - из прежних маловкусиц;

Идут уловки гадкие - по дичь.

Мне сбывшееся, право, не обузой;

Я мечу в то, что всуе не достичь.

***

Мне выпадает редкостная карта,

И крутится неистовый волчок.

Вчера всё - въявь. Мы рады, чем богаты,

А лучшего - ещё невперечёт.

Но исчерпав докучное творенье,

Ты вновь мусолишь белизну страниц.

И Божье медлит - к нам благоволенье -

И посекундно - сущее дробит.

Я не гляжу, как обегают стрелки

Лик отрешенный, серый, часовой.

Я знаю, порасходиста свирель как -

И маятник как упоён собой.

Мне не на кого, в общем, обижаться:

Судьба свои являет рубежи.

И всякий выдох - вопреки скрижалям,

И грех таков - что ну-ка опиши.

Слова выходят. Остаётся вечность

На сгорбленных от заснежи плечах -

И крылья ненасытные в заплечье,

Набивши оскомь на мелочах.

Игла перевирает шаг пластинки,

И выдаёт надрывы - патефон.

И то, с чем мне вовеки не проститься,

Овеивает выскудшим теплом.

Растрепливая бархатные шторы,

Ложась на кисти - пламенем зимы,

Сквозняк мне надиктовывает что-то

Похожее на росплески-шумы.

Нет, речь мне не мерещится в пространстве,

Где ангел не успел и надышать.

А боль - всего лишь с абсолютом разность,

Погрешность, коей трудно избежать.

А мир разомкнут, круг давно неверен,

Всё вертится - скорей да впопыхах.

Изъян вселенский - ненасытность смерти.

Всё канет, но останется - в стихах.

*** Aeternium continuum

Смотрю я на айву и апельсины

В октябрьском, южном, пламенном саду.

Темны очки. Тесны мне мокасины.

Я принимаю вечность - не за ту.

Здесь райский сад, себе вполне подобный.

Магнолии и рослая хурма.

Набиты обещающие тропы:

О, я вгляжусь в грядущее - сама.

Я знаю, что бывает, как по нотам,

Средь взгорьями обступленных высот.

Проверенное русло самолёта

На север вновь - отпускника несёт.

А нам дана затянутость пощады,

Как пауза меж фабульных ходов.

А море - это безмятежность счастья,

Где чахлый дух освоиться готов.

Быть здесь, покуда не перезабудешь

Всего, что во вчера с тобой стряслось…

И ветер для тебя в античной бухте

Без сна готовит варево из слов.

Моя терраса с видом на свободу,

И на залив, и на искристый пляж.  

«Бессмертье - тоже чья-нибудь работа», -

Выводит  прояснённый карандаш.

На полустанке в рослых кипарисах -

Гудит отель. О, привыкать тут - мне ль?

И поезд, как освоивший репризу,

Вбегает с перегудами в тоннель.

А рельсы отделяют дом от пляжа,

Ярится ненасытная волна.

И мы здесь часть божественных коллажей,

Законы коих - дух вобрал сполна. 

*** Евпаторийские этюды

1

Да, я в Крыму должна была родиться,

А родилась - четыре дня спустя…

Но Крым - дней детства  верная столица:

Да, «сущий вздор, что я жила грустя».

Ахматовская тяга - мне не тайна,

Приемлю её детские мечты.

Пусть рай на много вёсен опоздает,

Но я его осилила - почти…   

Встречала я на юге день рожденья -

Все десять бойких, незабвенных лет.

И всех сезонов настигали тени

Меня у моря, выбивая след

Волной - на детской памяти глубокой.

Там, в Симферополе, - полно родни,

И самолёты в небе синеоком

Опять считают постранично - дни.

Во двориках утраченного детства,

Где вьётся лозкой - синий виноград…

Прибоя неизустное наследство -

И абрикосово-миндальный сад.

Я там училась в двух различных школах -

При санатории и  в городской.

Свисали в окна первые жирдёлы,

Орех светился - греческий, тугой.

И завлекала щедрая черешня,

Когда сезон экзаменам спешил.

Кто жил там - тот оранжевое взбрежье

Не спутает ни с чем - в саду души.

А яблоки совсем не вызревали -

Мы обходились урожаем груш.

Проснёшься ночью, изредка бывает,

И хвойный дух - мечту навеет ту ж.

Озёра, горы, пряничное взлесье -

Повиты в памяти чудесным сном.

Там вечный миф - о дальнем Херсонесе,

О Ливадийском мысе расписном.

Таврида. Сад коричнев Мандельштама.

Волошина расхолмия чисты.

Степные маки видит непрестанно

Душа, в былое возводя мосты.

2

Пологие предгорные туманы -

И зелень моря бурного - зимой.

Не говорите - вспомню всё сама я,

Мне это нужно воскресить самой.

Майнаки, мыс Джанкой, в станицах хаты:

Как в этих миражах я разберусь?

О, моря охладевшего рулады,

О, маяков бепомощная грусть.

Турецких шхун сиреневые взгорбья;

С Балкан - на дрейфе судно уж с утра.

На пограничье этом - наши корни,

Рефреном - штормовые нам ветра.    

Меня мой сизый берег - принял, понял,

Со мною по душам поговорил…

О, что добавишь к пению прибоя -

От повзрослевших  помыслов своих? 

О, что добавишь к отмелям песчаным?

Всё так же - к пяткам ластится волна,

Как будто предстоит всему начаться,

Как будто явь - бессмертием полна.   

Ах, отмели унылого залива,

Евпаторийской дружбы прямота.

Пусть робкой детской памяти извивы -

Мне повторит нетленная вода.

И рыбы к пирсу стайкою прибьются,

И с солнцем - тельца выпорхнут медуз.

На море утро - в новом дубле чудо:

Меж прошлым я и нынешним - мечусь.

О детстве память - как за всё награда,

И лишь навеки разбрелись друзья…

О, что-то есть в мотиве невозвратном,

Что заново почувствовать нельзя.

***

Гортанью неба - шла дорога к дому -

По насыпи, по гатям и по рву.

И я была предчувствием ведома,

Что много на пути переживу;

Что хронотоп мой чуток и изыскан,

Правдивы что мои календари;

Что век мой долго среди смертных рыскал,

Но неоскудны - грёзы алтари.

Почудилось, что канет - как начнётся -

Всё - в безупречном прядеве зеркал;

Что всё тщетой однажды пресечётся -

Казалось бы, уйдя уже в накал.

Что ранних чистота стихотворений -

Замаливает дальни грехи;

Что утлый страх мирского раздвоенья -

Затеплит и в межстрочиях - стихи.

Что кончились, мне снилось, сигареты,

Что пепельниц дарёных стиснут дух…

Мне снилось, что запропастилось лето -

В зазимовавшем накрепко саду.

Что вышел клёкот дорогого виски,

Что напиваться - вовсе не резон;

Что наклонилось темью небо низко,

Что отпускной закончился сезон.

Что мифы, что во мне перебывали,

Погребены под обликом зеркал;

Что жизнь - единый довод к выживанью,

Как марево ночного костерка.

И мне приснилось, что любимых души

Я потеряла, с пагубой сочтясь.

Никто не знает, как - светлей и лучше:

Живу, с высокой тягою - простясь.

Ещё приснилось, что любви последней

Перебродило терпкое вино;

Что Мандельштама тщетны «шерри-бредни»,

Что бытность эта - с мукой заодно.

Пергамент роз иссох непоправимо,

Но помнятся дарившего слова.

И помрачнели тени херувимов,

Явившись в новом ракурсе едва.

И бытность занесла своё забрало

Над тишиной, свернувшейся внутри.

Живу вразрез незыблемых я правил,

Что в оправданье там ни говори.

Дорога вспять - намечена в созвездьях,

Но страсти всплеск - за занавес убрёл.

Лишь дважды побывала я невестой,

Но память всю - повило декабрём.

И то, чем я жила и дорожила,

Перемогли насущные дела.

В зените эта звёздная расшивка -

Мою на мили память простерла.

«Рено» моё - модели предпоследней,

За малым вычетом - держу престиж.

Но память не оправится от бредней,

И ностальгию - в сердце не вместишь.

Ты будешь ждать, развеются покуда

Любимого обидные слова…

И только поэтичное искусство -

Единой незадачей - не сломать.

Я отсижусь, зализывая раны,

В углу глухом, за городом, в лесах,

Перипетией балуясь экрана

И слушая биенье на часах.

Придут стихи мне у запруды звёздной,

Последней ясной ночью в октябре.

Здесь набожен целебно - даже воздух,

И глупо мыслям - печься о себе.

И что мне в фальши смысловых ристалищ,

Когда почти исчерпано вчера?

А впечатленья тяжкие - отстали;

До льда - по речке ходят катера.

***

Мне надоели  страсти до печёнок:

С вещами уходя - уйди и сгинь.

Пожизненная разве - обречённость

На тяготенье и на соль тоски?

Дешёвые спектакли надоели,

Стараться мне бессмысленно - зазря.

Ты оставляешь мне себя в довесок -

Души на неизбежных алтарях.

Я наперёд за всё тебя простила -

И загодя тоску превозмогла.

В заплечье крылья тщетно я взрастила:

Паренью воспрепятствовала мгла.

Я добралась до дома - самолётом,

В нутре согрелась позднего такси.

Я петь устала по готовым нотам

И видеть партитуры грёз - вблизи.

Уехала, отстала, убежала -

Другие взгляды принимать на дух.

В кумирне неотвратных обожаний -

Жаровня с агнцем явно не в ладу.

И послуху навязанной мне воле -

Теперь не то я сердцем предпочту.

Я набылась до помутненья - возле,

Нося на стол заклания - мечту.

И вот теперь, за новым поворотом,

Мне тяга уготована не та.

В моей  непредсказуемой природе -

Иное диво, новая мечта.

Запропастились ключики от плена,

И даром - безрассудно я люблю…

А боль - запасов мысленных растленье:

Теперь - я веру заново коплю.

Ты пропадёшь - такой необойдимый,

Лишь с глаз долой - то и из сердца вон.

Оскомину набило двуединство

Неравных и разрозненных сторон.

А я нашла в себе - расстаться волю -

И новое  в бессмертье почерпнуть.

Как не могла я, глупая, дотоле -

Химеру миража - перечеркнуть?

Вернуться бойся, бойся согласиться

На плен: себе я твёрдо говорю.

Кто волен выбрать - тот уже всесилен:

В былом себя без толку не корю.

Страсть - только гнёт, а в мере - смысл работы;

Прельщаться глупо - вечности ценой.

В себе я воздвигаю храм свободы -

Отныне выбор числится за мной.

Дешевизна последней ли уловки,

Дороговизна ль трудных амплуа…

Но боли на неистовом разломе -

Идут метафоричные слова.

И с невозможностью в бессменном братстве,

Душа гадает: если б да кабы…

Я что-то вызнала у тёмной правды,

Вино лакая из мехов судьбы.

На четверти земли затеют бесы

Свой нестерпимый, адский хоровод…

Уходит голос. Остаётся песня.

Мы долго тягот жаждали - и вот.

27 - 28 октября 2012 г., Москва

***

Конёвник, зверобой, и пижма,

И мать-и-мачехи зонты.

Вблизи - июль я спелый вижу,

С недостижимой высоты.

Сад терпок и разнообразен,

И воздух вобранный чуть прян.

И ягод трепетные краски

Мне брезжат крадом - сквозь бурьян.

Ещё вот-вот - страда отпрянет -

И встанут клёклые скирды.

Тяну я этот воздух рьяней,

Где слёгся розоватый дым.

Любовь у лета в междустрочье:

Боль ожиданий, страх потерь.

И соловьи сквозь ночь пророчат

О том, полней что, чем теперь.

Рябины гроздья черноплодной…

Отаву - скосят к сентябрю.

Хоть терпче летняя свобода,

Та выйдет - по календарю.

Навзлёт вскружают самолёты,

Потом идущие на юг.

Вода прохладнее лишь в колодце:

Бочонки заново нальют.

И под раскидистою грушей

Тениста старая скамья…

Что может эту тишь нарушить.

Что льётся неба за края?

Витки тропинки подмосковной

Сорвались у моих ворот.

И разомлел закат морковный

От даром данных нам щедрот.

***

Дождливый день тусклей и кротче,

К закату радуги щедрей.

Гудит осиновая роща

Под незадачливую трель.

Звенят, наплакавшись, берёзы,

Любовь за двери проводив.

Стряхают синие покосы

Росу, печалью забродив.

Всё находило стать и ясность,

Осанку чистых всхолмий-плеч.

Чего глаза ещё боятся -

Коса вершит - сотравью встречь.

В шитво углубились закаты,

Нутром колодец прогнусил.

Вода нахохлилась по кадкам,

И безмятежность - день вкусил.

И распогодилось на высях,

И чисто лёг стежком - закат.

Туман на далях гуще вызрел,

И тяготы ушли в рассказ.

О том легендой заслонило

Дух, что грозило нам - стрястись.

Но ливень мглой переломило,

И грому зря вдали скрестись.

Ах, мокрый луг. В заливье травном -

Отпрявших радуг невода.

И сердце высям равноправно,

И вновь очнулись овода.

И шершень с маленькой поноской -

Домой летит, унявши прыть.

А муравьишкам на откосах -

Убежище до ночи рыть.

26 июля 2011 г.

***

Бабушке, Вере Шуваловой

А я примкну к роскошной лиге снега

На севере, оставшемся без птиц,

И посмотрю на эти выси немо,

Где вспышки - наподобье верениц.

А я вгляжусь в рассветные туманы

Над кружевом морозным на окне.

И мне привидятся ночные страны,

Что на покой - давно сменили гнев.

Пусть мне туманы за усердье длиться -

Отплатят нескрываемым добром.

И вспыхнут пусть на сердце те же лица -

Как роза неулегшихся ветров.

Душа примнёт заклёклые сугробы,

И впустят очи позднюю весну.

И ярче мир засветит мне огромный,

И я в ладонях паводка - усну.

***

Приличье до предела соблюсти,

Потом сорваться, ливнем хлынуть в бездну.

Мы учимся у Господа расти,

Расслышать норовя всю эту песню.

А на пюпитрах - дебри партитур

Диктуют нам, на что настроить голос.

Но, право, алкоголь ещё в ходу,

Что лечит неврачуемую болесть.

Ты учишь многому меня, судьба,

Но мне ценнее опыты страданья.

А кто не мучился - тот тщетно пал,

Без чувства правоты, без оправданья.

Развязок ждать, надежду внутрь селить,

Минутным утешаться и случайным.

Щедрей бы душу с Господом делить,

Острее чувства в правду воплощая…

Перебиваться промельком ли бездн,

Впрягаться в неосильную ли тайну…

А «белый снег до боли очи ест»

И солью промышляет прозы дальней.

Чернила по застеклию ведут

То травной замятью, то льдом цветистым.

Пусть в Божьем окормляется саду -

Для нас звенящий купол золотистый.

Июль - октябрь 2012 г.

***

О, ты не помешаешь мне собраться

В ночь, не разжегши даже очага.

И будет дождь у пят застилкой красться,

И будет краска капать по щекам.

Сползёт помада - и потухнут тени;

Луна скользнёт за грань, набравшись в хлам.

О, есть соблазн свободного паденья…

Но право: разве мы того хотели,

За тем ли расходились по домам?

Я узелок возьму - и в темень выйду,

Раскрашу ночь - как можно лишь пестрей.

Ты мой пейзаж давно на стёклах вытер,

И звёзды стали тоньше и острей.

Потухли сны. Остаться невозможно.

Огонь раздувши, тот ты затушил.

Порхают пепла шелушинки-мошки,

И каждый вплоть до своего дожил.

Мы совладали общно - с темнотою,

И вот рассвет нас взял и разметал.

И возвращаюсь из любви не той я,

Которую сулила мне мечта.

***

Как мало сил, и трясок экипаж,

И гуще пагуба очарований.

Глубинна рослой горечи напасть,

И скорбь неукоснимей мировая.

Пришествием пусть зла пригвождено,

Валы ещё вздымаются высОко.

Для бед всё и бессмертья рождено,

И смотрит мрак в глаза души - стооко.

Сквозь призму боль - всё проходит тут,

Песок на пляже хоть шуршит бессмертьем.

Несвядна сила птичьих партитур,

И неразгадны трели - в свивах метрик.

Я демону невидному паду -

И поднимусь, опричь всему на свете.

Какая тишина стоит в аду!

Какая суматоха в райской клети!

Июль 2012 г., Домодедовский р-н Подмосковья

***

Расход бурливый от моторной лодки

Угомонён, и наступает бриз.

Привыкши жить в помпезности и лоске,

Ты к главному в безмолвье - продерись.

Задёрни шали за закатом сцветшим -

И в будущность шаги принорови.

Простые жизнь мне проясняет вещи,

Замешанные предков на крови.

О, я наказ с собой возьму волшебный,

Напутствий радугу в быстринах рек.

О пращуры! Посвящено вам небо.

О сердце! За тебя мне - сны во грех.

Критерием опасных с богом равенств -

Непревозможная тоска утрат.

Ну вот и всё. Я в небыль собираюсь -

Оспаривать торжественный закат.

Я притерплюсь к стихам неимоверным -

И выплесну их все на гладь листа.

Сидят враскос безудержные нервы;

Разгадка муки вещая - близка.

Себя предназначаю я свободе,

Что вспыхнула - во имя-то стихов.

Бессмертье - та же нудная работа

Над вязевом волнующих штрихов.

Создатель - амплуа того трудяги,

Кто наши дни продляет нараспев.

И то, что к высям непреречна тяга, -

Скорее, корень не удач, а бед.

Громады туч по образу палаццо.

Пырей позучий, вьюн, роскошный плющ.

Ещё не тяга, но уже не ласка.

Ещё не верю, но уже люблю.

***

Пырей, лебёдка, череда, сурепка.

О, копны даром пОжатой травы!

Да, видим мы распятье грёз нередко,

Но только ветхой болью - мы правЫ!

Приносим мы раскаянье - за волю

Лететь угадкой, верить, умирать.

И помним мы: траву пожнут живою,

И стОя - в смерть дресвы отходит рать.

Весь мир - труха грядущих экспонатов,

И ни за грош - спектакли у кулис.

Король блажит, но это и понятно,

И свита - лишь из неразглядных лиц.

А оперы из слова Гесиода -

Деревьям раздарили задарма.

Жить начинали - как глядели в воду,

Где звёзд бахромка, скверы и дома…

Так, за неделей скорбную неделю -

Ложится дождь на дальние пути.

Желаньем жить - тускнея и редея,

О дух, воспоминаньем не гуди!

Взыскует нас, в себе покой пропявших,

Невзрачный и неустранимый дождь.

И ты искать задавние пропажи -

Не обернувшись, в листопад уйдёшь…

*** Воспоминание о Лодзе

Минутой вспыхнет календарный лист

И пропасть обнажит внезапной встречи.

Скажу я замереть часам в пыли,

Поймаю лунный тихий взгляд - на плечи.

А это лето вспыхнет и сгорит,

Сожжёт в луговьях зАмершие встравья.

А сердце ни за что себя корит

И суть свою - неудержимо травит.

А на пруду тростник, и валуны,

И след от гордых туч, и робкий аист,

И украинской марево луны…

И мечутся вкось волны-буруны,

И я на пальцах лета просыпаюсь…

Под лунным оком - хаток мел горит;

Тиха, ясна припольская станица.

Весь мир поётся ангелом - навзрыд,

Костёл за выси - ратушей стремится.

Я езживала польской стороной,

Где херувим в глазах у пани замер…

Неужто это всё, что нам дано?

И из-за этого - расхлестья сабель?

По тем мы пропадаем адресам,

Что числятся у Пастора в реестре.

Ещё не чаща, но уже не сад.

Ещё не время, но уже не место.

Анна Полибина-Полански. Голос предзнания

***

Просветленья кинжал прорубает аорту:

Ну да мёртвым воздастся за дебри грехов.

И врываются ангелы белым эскортом

В явь, где шторм погребает своих моряков.

И в беспамятстве отчерк неверный темнеет,

И идёт тишина в коридоры из роз.

Мне апостол вручает ключи к подземелью.

Я учусь несвободе. Но что за вопрос?

Я учусь этой воле забыться, не сверясь

С закоулками мрака - примолкшей душой.

Я свершаю маршрут - тот, что свыше мне велен,

И пружиню шаги над вселенной большой.

А любовь - это крылья, идущие к солнцу:

Всё про жажду известно дано - бытия.

Этот мир - как в беззвучии - голоса остров,

И мы спим, свои сны с лучезарным деля.

Мир впадает в тоску, словно в дебри заката,

Говорит, крепче за руку держит впотьмах.

И по компасу шаг, хоть и спутана карта.

Слеп - и маску надел затаённую - маг.

Вот и всё, что сбылось, ну а больше не надо:

Мир не стоит того, что малюют о нём.

Это всё мишура, ну а мы - экспонаты,

И музея застенок - сдаётся внаём.

Мир нас перемолчит, наши сны перекорчит,

Обопрутся о кресло - скелеты кулис.

Каждый вехи растит - те, которые хочет

Видеть в слаженном мире, распахнутом близ.

А пока всё зима, всё седые бураны,

Всё созвездных в ней ландышей колокола.

Всё в свой срок и у места - ни поздно, ни рано:

Что душа лишь успела - то перемогла.

***

Впустую эти тени недомолвок,

Напрасен росплеск затаённых слов.

Есть риск расстаться с небом, летом, морем -

Над прорвой запечатанных листов.

Есть способ отмолчаться о заветном -

В страницах снега, выписанных вскользь.

Есть в тишине аккорд инопланетный,

Как музыки мучительная горсть.

Есть вой на свивах розовой ракушки,

Есть жемчуг на лоскутьях берегов.

Стекло меня отделит от ненужных,

Пустых речей, направленных рекой.

Я в том же тоне слышу облик рая,

Как на заре подаренных мне дней.

И Бог меня мучительно карает

За то, Ему что - проще и видней. 

И хрупче дождь на плечиках пространства,

Отмеренная музыка ясней.

Нет, ничего не жду от ноября я,

Когда любая боль уходит в снег.

Но свод мне и межстрочьем не обещан,

Обмолвки хлопьев светлые - скупы.

О, как ясны обыденные вещи -

Под фонарём скучающей судьбы.

Не мешкай, уходи себе в пространство,

Идут где звёзды наскоро вразбег.

С цветами кто-то ждёт с тебя в парадном,

Играя в счастье, данное тебе.

Ты  следопыт изысканной дороги,

Твоим особый счёт - о жизни снам.

Не будет ничего, и ночь - с востока.

Нет ничего, лишь у окон весна.

Всем непредавшим я спою о вечном,

А прочим - и прочесть, да не понять.

Не вычерпать возвышенные вещи

Там, где подвох, препон и западня. 

Дотронусь ливнем до любимых щёк,

Проткну мечты неистовым рассветом.

А время вспять бессмертия - течёт,

Но мой рефрен в ночи - едва ль об этом.

***

Предвестье. Колыбель знакомых фраз.

Плеск сквозняка и шелест откровенья.

Истлело. Совлекло печать утра -

С фарфоровых ручьёв, извилий, венок.    

Ну что сказать, когда кругом темно?

От недоброполучья вспрять - едва ли.

Немого, чёрно-белого кино -

Есть тайна - в том, что сны нарисовали.

Прошла вся вечность мимо стёкол двух,

Меж коими впечатан сумрак - цветом.

А так и побеждается недуг -

В борьбе с неодолимым, зябким ветром.

Вот так и мачта стала смоляной,

Вот так льняной и закалился парус.

Я правды не взыщу себе иной,

Чем та, в которой выжить собираюсь.     

Всё поменяет краски в темноте,

Всё волю жить рассудит и накопит.

И дни стоят живые, да не те.

И вихрятся не те немного тропы.

О, нет названья - этой чистоте,

Раздувшей в сердце волю к откровенью.

Как любим мы - неясно и в мечте,

Что притязает столь - на званье верной. 

Похожа я на сущих двойников,

Что за спиной моей - без сна маячат.

Страницы я закрыла дневников,

Чтоб жить - свободой свежей - и иначе.

Свирели ночь потушит в облаках,

Прольётся верою несвядной в травах.

Я жизнь членю устами на слога,

И день за днём - надежд моих отрава.

Я жизнь делю на цветкие часы -

И предаю алтарь их поруганью.

Коль можешь ношу эту взять - неси,

Держи судьбу обеими руками.

Рачуй тоску, о прожитом поплачь,

Чтоб повторить то в памяти лазурной.

А сень мечты - отравленная блажь.

На боль мою - уймутся, вспыхнув, бури.

Иди себе, иди, а я вослед.

Ступай на дальний берег воздаянья.

А правда постигается во зле,

В соблазнах же - созвездия таятся.

Всего лишь россыпь ошалелых снов,

Но вот под той - есть юные надежды.

Рояль такой беснуется весной,

Что ноты - дух разламывают грешный.

А разве есть бессмертья что-то сверх?

Ведь рай таков, что мы о нём не знаем.

Иди со мной на несказАнный свет:

Коль что-то свыше было - то не с нами.

31 октября 2012 г., Москва