 |
|
|
Елена
Кантор Стихи |
|
*** И день был хмур, овца гнала волков Не по полю, а прямо в душу, что же… Она пустила злых собак в альков, В свой храм бумажный − хлам сердечный, Боже… И сколько их? И кто не волк? Да кто ж средь них не волк в горластой стае? Овца глядит, один прилёг, другой умолк, А остальные воют и по краю Пропасти крадутся, чтоб столкнуть Овечку жалкую в овраг, А ей-то − в бездну… И блеет душенька: «Какой дурак! За кем погнался, клык, Поставь железный!» Волкам в её алькове лишь жевать Бумагу, худеть в словах и только… А было б лучше той овцой пожертвовать… И сколько барахла на барахолке! Куда ж вы, волки! Что же вам овца? Косматая, иль шкура золотая? Нет в храме у неё − ни матери, отца… И вот живёт, пока свой мир латает, Пока спасается от серой сатаны… Пока еще не все слова − лохмотья… А волки-олухи, пустые пацаны, Всё рвутся за овцой… Одумайтесь, постойте…
*** Кувшин, широкого, то узкого сечения, Что шея старика не держит головы… Весь залит молоком, старик с кровотечением… Иль обтереть, иль выпить, для молвы, Вампир, что млекопьющий… Играющий, и в жизнь, и в смерть, Он, от рождения поющий, иль во гробу лежащий, твердь, Она во времени, увы, в любом обличии… Старик младенцем был, и жаждал молока… Кувшин разбился, глубока река… А кровь красна до неприличия, И светится небесная рука… Увы, увы, пока… Сквозь сизые, седые облака.
*** Весь светлый день я проводил на дне, Как пить дать, что-нибудь подбросят. «News week» сейчас не в моде, иные времена, А мне − Тонуть не плавать, и на это Бог… Есть и другая пресса, но она пустая. Так уплывешь, как будущий рыбак, И попадёшь в чужие рыбьи стаи, И, наконец, в густые рыбьи сети Попадёшь. Спасибо в воду брошенной газете, Так в новостях потонешь, что − хана. Они подмокнут, не достигнув дна.
*** Алле Семёновой То, кажется, зима, а видится, что лето… К слепым снегам особый горький счёт. Растает, свет запамятует − где ты? Да то не снег, меж рук вода течёт… И яркие цветы в траве как детский лепет, Да ты сорви хоть синий, хоть седой… И в радуге цветов от слёз дыханье слепнет… А ты не плачь, залей лицо водой… Жара и горе, холод и отрава, Зима, прелюдия зимы… А в рукава, не рви, уже забились травы… Но мы остались, траурные мы, Не видящие лета, только Лета Уносит наше страшное «Прости». От солнца сохнут слёзы без ответа. А сад в душе опять начнет цвести… июль, 2012
*** Весь мир рассрочен, серый кадиллак Меня уносит в дебри, а не в дали… И я опять не при каких делах, Да вы меня в делах − видали? Да вы меня хоть видели вообще, А вы, увы, хоть что-нибудь хотели? Не о постели я, о ветре и плаще, О нежной, мягкой, светлой колыбели… Да, впала в детство, это ль не родство? Наш кадиллак сгорает в пробках, я в летах – сгораю… Ну, просто жизнь − такое естество, Что руль доверить − вам?.... Не доверяю… Боже сохрани… Меня, машину, вас за истукана Я принимаю. Но вы так ранимы, И кадиллак рычит: «Останови барана!» Срочно?… Как сказать? Куда вы? Это только шутка… И я прошу мне дрянь не наливать. Она глупа для моего желудка… И это − жаль. Такая чепуха… Конечно − солнечно. А по пути − огрехи. Я о делах. И сыплется труха… Наверное, вам надоели страхи. Мои. Куда? С собой везу… И это вам доверить мне не просто. Остановите жизнь. Махнёмся по ферзю… Простите, если вас я выше ростом. *** И девочка, красивая, ждёт ночи, А ночь − слепая чернь − не настаёт… И к девочке идёт чернорабочий, Усталый вид, и форма − анекдот… И девочка − не белоснежка тоже, Ни ночь, ни день, всё стёртое вокруг… И серый час, и в серости ты можешь Уснуть, но сердце − не улыбка, не испуг… А что-то страшное, страшнее штиля, Когда цвета уснули, это тень… И девочка, которая ждёт чёрной ночи Чили, Уже не встретит скандинавский день… Чернорабочий взял её бы руку, Но медлит, медлит, скука − не бытьё… О господи, от жизни нету проку. Да ладно, ну сгодимся на житьё… Да ладно, чтоб вот так шагать по кругу, Без дрессировки, белкой в колесе… Под серым флагом жить и спать под серым плугом… И ложкой чёрно-белое глясе Размешивать, слеза мертва без бури… О ней мечтать, о Боже, a priori.
*** Надежде Рубановой Не люблю я поломанных крыльев у чаек… Не летать им и глади морской не видать… Что-то голоса нет, это номер твой − не отвечает… Это значит хлебать − так хлебать, кидать − так кидать… Что ты кинешь той чайке? Обломок засохшего хлеба? Ну, допрыгает, малость, его поклюёт… Так и хочется крикнуть: «Ну,не был доступен, и не был!» Но и страха не будет за тех, кто не выйдет в полёт. Но и страха не будет за тех, кто у кромочки трётся, Кто салфеткой стирает последнюю каплю со лба… Это дождь то ли плачет, а то ли − смеётся. И навряд ли уложишь мозги в короба, Где с три короба мысли, но вывих − бескрылье… Бессистемные дрязги, потери, густые дожди… Это слёзы, как листья упали − спустились в бессилье, Но ты всё -таки ждёшь, Бог поможет, и ты подожди… Пронесутся здоровые сны, окрылённые былью… Им кружить и ловить этот дивный большой океан. Как прекрасен наш мир, даже весь измазоленный пылью. И дорога вначале хлипка, как дешёвый капкан. Но летать, так летать, любить, значит быть, значит верить… Что нам странная колкая капля дождя… Если жить, то давайте сумеем рождать без истерик Нашу веру в прекрасное… Будем. Научимся ждать.
*** Ой, во мне, говорят, будто хижина трётся… Боже, башня пронзает насквозь, это ж колет испуг… Сколько изб наваять в мою душу, и что остаётся? Не пришпилить – приляпать, развинчивать − пусть… Ай, дома так не строят, что в курьих сапожках, Как иначе сказать, чтобы дым не валил? Я случайно отдамся, раскроются дверцы и бошки Будут в окна ломиться, где ж их бес раздобыл? Но куда там, агония дома, по стенке, по стенке, Вот и лесенка к сердцу, ай, как не вздремнуть? По голодному кафелю скверно елозят коленки… Чудо-домик натешится, и кого в том винить? Обрубила б его, запалила и выждала, Может, душу покинет дурная щепа? Только столько ключей от души своей выдала, Что осталась беспомощна, даже − глупа… Что нам шум недоверия башенно-избенный, Ну разбили − раскашлялась − ну, собралась… Залатаю я форточку, сломана издавна, Расстелю я дешёвый дырявый палас. Пусть разъедутся гости, зачем меня надобно? Я ж ворота и пристань, капкан и замок… Как же пуст теремок, как же стало прохладно и прибрано. Я себя нахожу, я плюю в потолок… *** Ты думаешь, она уже ушла? Бесовская безудержная кара… Ей не сыграть с тобой в тар-тарары. И это всё, до нового удара… Пока что ей − постылая хула, И вот в испуге, будто ищет пары, До новой неосознанной поры. Она тебя давно и присно ждёт, Совсем не ждёт, а сонно поджидает, Бесовский снег и к лету не растает, А лёд лишь хорохорится − встаёт, И время спит − никто не застаёт его, Минуты одиноки. Тебя, наверно, тоже кто-то ждёт. Пойди включи погромче «Караоке».
*** И сад не твой, а дедушка − сам в полымя, А ты всё ждёшь, что он нарвёт гвоздик… Ты шепчешь: − Умный, вечный, обо мне бы вспомнил!? − А ты не торопись, в огне − тупик. − Но, дедушка, − огонь, тебе же больно! − А что мне пепел, коли сердце – вон? И я растил и сеял, что довольно… И бегают, и пляшут, за кордон Стремятся, семя огурца и семя помидора… Попробуй отличи, и юность − не резон… И мне в огне гореть с улыбкой командора, Тебе же целый век растить газон… − Но, дедушка, неужто я не годен Для славных дел, великих и больших? − Ты помолись, ведь ты от них свободен, Смотри, как тают в дрёме камыши… Да, малыши, но им какое дело? Кто славен, кто герой, кто утонул, кто змей? В саду упало яблоко зелёным, а не белым… Найди сам время и упасть сумей… Упасть сумей, сумей подняться, Да что же, видишь, веришь − весь в дыму… Хотел в саду с тобой хоть чем-нибудь заняться… Но стало горько, утопил Му-му… |
 |