Семён Каминский

 Саша энд Паша

Паровозом у них была Саша: грин-карту выиграла – она, хлопотала и за документами вы́бегала бесчисленные инстанции – тоже она. Даже таможенники в аэропорту их родного города, когда вылетали в одну из европейских столиц, чтобы там пересесть на рейс в чикагский аэропорт О’Хара, сразу же определили, кто в семье главный, и за взяткой обратились именно к ней, а не к Паше. Так ей и сказал один из них – разбитной мужичок средних лет, с прозрачными глазами и намерениями: «Вы – главная в семье? Пройдите, пожалуйста, сюда…» – и завёл в комнату с какими-то металлическими стеллажами по стенам. Так эти серые стеллажи и остались у неё в памяти, как последняя картина родины. И мужичок - тоже, конечно.

– Понимаете, – говорит он, так вразумительно, – согласно американским требованиям, мы должны сейчас вскрыть все ваши чемоданы и баулы и тщательно всё проверить. Это займёт очень, ну, очень много времени, и упаковочку вашу всю нарушит, и на посадку, не дай бог, можете опоздать... А если вы пожертвуете двадцать долляров (так и сказал, «долляров») на пользу таможни, мы сейчас весь ваш багаж опечатаем нашими самыми серьёзными печатями – и никто его больше досматривать не будет, ни на пересадке, ни в Америке…

Саша так и сделала – дала ему эти двадцать баксов. Он их рассмотрел, вежливо поблагодарил, спрятал. Вернулись они в общий зал, где возле многочисленной поклажи околачивались Паша с Ксюшей, а дальше – как по маслу. Таможенный мужичок не обманул: баулы запечатали и действительно больше нигде по дороге не открывали. И к «пограничнице» их подвёл, громко так, ответственно ей сказал: «Это – хорошие люди, всё у них в порядке». Та, видимо, поняла: понаставила печатей, почти без вопросов, быстро и учтиво. Саше так приятно стало, что всего-то за двадцатку у них «всё» стало в порядке! Если б на самом деле – всё...

Короче, проехали. И дальше их семейный паровоз продолжал тащить свои два вагона по путям новой родины. Первую квартиру в ортодоксальном еврейском квартале, где по традиции купно селились наши соотечественники независимо от их национальности, нашла и сняла Саша – через свою школьную подругу Маринку, прожившую в Штатах пять лет. И новые нужные американские бумажки снова оформляла Саша – Павел по-английски знал пока только «thank you very much» и «what time is it?», потому как в школе изучал немецкий и «тысячи» в институте сдавал также на нём. Да и что Паша? Он и дома был всего-навсего товарным вагоном – ведомый и хорошо управляемый.

Саша познакомилась с ним в секции бодибилдинга. Сама она большой крепостью организма не обладала, скорее совсем наоборот: миниатюрная, личико – узенькое, лисье, правда, вовсе недурное, волосы – неопределённо русоватого оттенка, лёгкие и ломкие. Но сила её была в тяге, в устремлениях. И когда она, к двадцати пяти годам, поставила себе задачу – найти жизненную опору, то по библиотекам, конечно, расхаживать не стала: муж должен был быть, по определению, крепким и выносливым. Очень интересно выглядела хрупкая девушка среди «качков»: Паша нашёлся –  вместе со своим накачанным  торсом – и подошёл знакомиться уже на первой неделе её занятий в секции. После чего эти занятия вскоре можно было и прекратить… Проехали!

Из занюханного заводского КБ она быстро заставила его уйти, ему было определено другое поприще – фотографа. Зимой – ёлочного, дедоморозного, летом – курортного и круглогодично – свадебного. Заработки пошли просто замечательные, можно было и ей перестать юбку на работе просиживать, и квартиру купить (ну, в микрорайоне, не в центре, но тоже неплохо), и Ксюшку завести. А через четыре года новая идея – Америка! И очень зря все знакомые и свекровь зудели, мол, «будешь ты в Америке – на зелёном венике»! Вот они – Саша, Паша и Ксюша – сейчас гуляют по Мичиган Авеню и американские пончики-«донатсы» жуют... Пончики – это, впрочем, чепуха (проехали!), надо дальше двигаться, к другой остановке… Тут Ксюша прилипла к уличной витрине туристического агентства «Эпл вакэйшн»: томная дама в тёмных очках и бикини лежит на надувном матрасе в перламутрово-бирюзовом бассейне и потягивает коктейль из бокала с маленьким радужным зонтичком, а на заднике – сказочные пальмы и море... Агитка, конечно, но красиво. Вот и она – Сашина следующая остановка.

Но до этой остановки опять были полустанки: поскучнее и пострашнее. Сначала – маленькая двухдверная «Хонда Сивик» (очень старенькая, но без машины здесь никак). Потом – бесплатная школа английского для неимущих, а параллельно – Пашу на работу пристроить, потому что привезённые с собой десять тысяч уже на исходе. Фотографы тут никакие, конечно, не нужны. Пошёл в небольшой цех к русскому хозяину: нажимать ногой (по двенадцать часов) на педаль пресса – штамповать платы для мобильников. Работа тупейшая, за целый день – десять слов с соседями по конвейеру, и заработок не велик, но на еду и квартиру хватало. A Саша, после полутора лет школы – на курсы по программированию… Подходил двухтысячный год со своими тремя ноликами, и в Америке началась компьютерная истерия – на работу требовалось всё больше и больше специалистов, чтобы срочно переделывать и проверять коды на наличие в них правильных дат. (А то вдруг 1 января 2000 года от этих ноликов компьютеры с ума сойдут – и Мистер Американский Бизнес сдохнет!) Поэтому устроиться на работу программистом с высокой стартовой зарплатой можно было и без хорошего английского, и без большого опыта, а липовые рекомендации давали сами программистские школы. Как говорили Сашины учителя: нужно придумать себе рабочую историю, резюме – и, главное, во всё это самому поверить.

– Я по трупам пойду, – патетично провозглашала уже хорошо расслабившаяся Саша, когда они, наедине с Маринкой, обсуждали свои женские американские жизни, при участии двух больших бутылок «сухаря». Обычно они расслаблялись в отсутствие Паши, сидя на матрасе, постеленном прямо на полу в съёмной квартире, где, кроме двух матрасов (одного двуспального и другого – поменьше, для Ксюшки), пожилой тумбочки с телевизором,  трёх уродливых стульев, выброшенных соседями, и кухонного стола, половину которого занимал компьютер, ничего не было.

– Вот ты, Маринка, уже столько лет здесь маешься, всё учишься в своём «калледже» – что толку? Где «бойфренд»-американец? Где хорошая работа? Вкалываешь в этом сраном магазине за шесть пятьдесят в час? Нет, я по трупам пойду... – повторяла Саша, выливая остатки вина в чашку.

Работу она искала – как ходила на работу. Ксюшку – к соседям, то к одним, то к другим, благо, много русских вокруг. На личико – чуток краски; на тело – строгий, простенький, единственный, но очень аккуратный чёрный костюмчик; в ручки – пластиковую папочку с резюме, которое сочинили специалисты (отнюдь не бесплатно); в зубы – заученный десяток английских выражений; в «Хонду» или на «сабвэй» – и на интервью, иногда по два раза в день.

Она научилась производить впечатление в своей монолитной уверенности и знании предмета. Если её спрашивали о чём-то и Саша не имела представления, как ответить, – а случалось это частенько, – она, выразительно глядя собеседнику прямо в глаза, размеренно тянула что-то ничего не значащее, типа: «Actually[1]...»,

«I think[2]...» или совсем пробивное: «What do you mean by that?[3]». Далее следовала, естественно, пауза, но собеседник сам почему-то начинал заполнять возникшую после этого тишину, ощущая неловкость оттого, что, видимо, задал какой-то бестолковый вопрос и именно поэтому она затрудняется с ответом...

В общем, первое предложение подвернулось достаточно быстро – всего два месяца массированного поиска. В соответствии с нарисованными в резюме опытом и знаниями, ей предложили сделать новый проект для консалтинговой компании. Срок – шестнадцать недель, и работать можно было дома! Скажите, везение? Может быть. Только как этот проект сделать – она и понятия не имела, когда сказала им «yes»...

Начался новый, сверхскоростной поиск того, кто знает, как это сделать. Порекомендовали дорогого, но знающего Михаила. Саша приехала к нему вечером, и скромный таунхаус в пригороде показался ей дворцом, а Михаил – лысоватый и значимо медлительный – крутым специалистом. Старательно поддерживая это впечатление, он не спеша провёл её в небольшой кабинет с компьютером и выслушал долгие, детальные объяснения. 

– Всё это сделать можно, – так же неторопливо, как бы нехотя, произнёс он, – но это будет дорого стоить...

– А денег у меня пока нет, – попробовала игриво улыбнуться Саша.

– Ну, деньги они вам по контракту заплатят, и вы тогда заплатите мне... половину того, что получите... – Михаил пристально смотрел Саше в глаза. – А в качестве аванса...

Не отводя от неё взгляда, он протянул руку к красивой бутылке коньяка, стоящей, как оказалось, на соседнем столике:

– Я, думаю, мы договорились?

– Договорились, – Саша внутренне крепко зажмурилась, но внешне чуток покраснела…

«Другого нет у нас пути,

В руках у нас винтовка.»

Контракт был сдан вовремя, и денег заплатили много. Даже половина  – это было очень хорошо. Потом срослось ещё несколько контрактов: и работа, и Михаил – продолжались. Саша решила, что и Паше надо учиться, и теперь он мог покинуть свой ножной пресс. Выучился на техника по обслуживанию кондиционеров – здесь это тоже верный заработок.

Денег становилось всё больше, купили новые машины и новый дом – тоже очень большой. Уже был и бассейн в Мексике, и море на Карибах, и коктейли в круизах.

Маринка теперь появлялась у них редко. «Завидует», – усмехалась Саша.

Через год, с опытом нескольких проектов, Саша перешла в другую компанию, потом – в следующую… Оказалось, что Михаил не так уж много знает, да и делает всё, как известно, чересчур медленно, и теперь она может обходиться совсем без него… Проехали!

Подбор новых партнёров для новой жизни у Саши продолжался ещё пару лет, но однажды, очень жарким и влажным летним вечером, когда ничего не ведающий Паша вернулся домой после рабочего дня из определённого ему зимнего мира компрессоров и фреона, вдруг прозвучало – без интонаций, как закадровый голос в дублированном на русский язык зарубежном кино:

– Знаешь, у меня есть другой человек... Я не буду возражать, если ты снимешь квартиру и переедешь от нас жить. Ксюшу будешь видеть сколько захочешь... – Кто этот другой – Саша и объяснять не стала.

Потерянный Паша пробовал что-то мычать, помыкался по знакомым, рассказывая подробности, но все и так знали, что к чему: вот и его проехали...

– Ну, и зачем было рассказывать эту банальную историю? – скажете вы. – Что в ней такого интересного? И конец был заранее известен...

Согласен, скажу я, много нас – проживающих свои собственные банальные истории с заранее известным концом... Так что даже не знаю, зачем я всё это тут нагородил. Может, потому, что в прошлый выходной я случайно встретил Пашу в торговом центре? Он говорит, что всё у него «окей», он работает, в свободное время самозабвенно поёт в русском народном хоре при православной церкви. И Ксюша, вместе с двумя подружками-американками, была с ним – такая взрослая... Только уже не очень хорошо говорит по-русски... впрочем, зачем ей здесь русский? Про Сашу он ничего не сказал, а я и не спрашивал.

Вокруг нас шуршали, лопотали голосами и мобилками, мелькали всевозможными оттенками джинсовой ткани, формой и цветом воскресных лиц жители благополучного чикагского пригорода, и в этом шумовом потоке, под высоким, прозрачно-невесомым потолком, среди десятков модных мелодий из дверей зовущих магазинов и магазинчиков мне всё слышалось бравурно-воинственное... нет-нет, смешно, уж это никак не могло прозвучать здесь...

«Наш паровоз, вперёд лети...»

Чикаго, 2006