Игорю Михалевичу-Каплану

Побережье – тире, львовский дождь – это точка. Теперь я

Телеграфному стилю тебя научу без труда.

Ты встречаешь Айрин, открывая все окна и двери:

Так встречают гостей, так любимых встречали всегда.

Океан отнимает последнее, берег как нищий,

Небоскрёбы – пучки вертикальных тире, посмотри:

Эти звёзды, как точки, как взгляд затаившийся, хищный,

Как стеклянная колба с живою лучиной внутри.

***

Эмигрантские стихи.

1.

Я предвкушаю длительное чтенье,

Где звуки обретают полноту,

И тонет в них  густых садов цветенье,

И мокрых листьев маленькие звенья

Как краски, быстро сохнут на ветру.

Когда дыханье всякое хвалою

Не повторяет древние псалмы,

И небеса стоят над головою,

И всем понятно равенство простое:

Сидим у Бога на коленях мы.

Нам небеса грозили дисбалансом:

Смешеньем плоти, тверди и воды,

Мы слышим голоса радиостанций,

Мы молоды, отсюда до Прованса,

Не дальше, чем отсюда до звезды.

Не различая в мировом потоке

Самих себя – мы движемся быстрей,

Нас страшно ждать – от хлеба ждать припёка,

От дерева – плодов, налитых соком,

От новых дней – хороший новостей.

Мы говорим, как будто в нас избыток

Священных слов, не нужных никому,

ХХ век, мы избежали пыток,

Мы атавизм, нелепый пережиток,

Нас незачем казнить по одному!

2.

Прощай, немытая Россия…

М. Лермонтов

Ни Праги нынешней, ни Праге миновавшей

Нет в памяти моей, по крови я не чех,

Но прав был человек, однажды мне сказавший,

Что молится за всех.

Мне незачем писать для всех, кто на земле той

Не побоявшись жить, боится умереть?

Ты думаешь, что стих – разменная монета,

Кочующая медь?

Ты думаешь, без нас Россия будет та же,

И сохранят её от всякого врага,

Но на руках моих спасительная сажа

Родного очага.

Подражание  Мандельштаму

Дыханьем сердце грел, но в сердце не проник,

Теперь рассторгнута помолвка…

И председательствует старый материк:

Европа, нищенка, воровка.

А нам с тобой и так  другой отчизны нет,

И нет уже путей обратно.

И мать своих детей, покинув Старый Свет,

Перекрестила троекратно.

Пока печаль моя не выпита до дна,

Мой путь земной укрыт туманом,

И триста лет спустя всё так же солона

Вода бескрайних океанов.

***

Она так любила подарки,

Не зная печали на вкус.

Зачем же сонеты Петрарки

Учила она наизусть?

В ней  зелень цветущего Рима

Срослась со степною травой,

Любовь сочетает незримо

Осколки души мировой.

Вселенская мера единства,

Вселенская мера тепла,

Над страхом её материнства

Смеются твои зеркала.

Короткая встреча случайна,

Мир страшен, законы просты,

И будет холодная спальня

Голгофой её чистоты.

 ***

Это слишком опасно,

Лучше я помолюсь перед сном,

Новый мир и прекрасный

Распускается дивным цветком.

Мы о смерти не знали,

Новый мир погрузился во тьму.

Мы теперь не сполна ли

Оплатили его новизну?

Я теперь, как незрячий,

И напрасно живу на земле,

Только пули горячей

Не хватает в моей голове.

 ***

Слово каплей казалось, но в нём мне

Целый мир открывался живой,

И тащил, как мешок неподъёмный,

И волок я его за собой.

Мучил лиру, и выгнул в дугу я,

И сломал, и оставил её,

Чтобы эту тоску мировую

Переплавить в призванье моё.

Красок взял я, каких захотела

Птица, что прилетала ко мне,

И ожившая песня звенела

На залитом дождём полотне.

 * * *

Ночь, как масло, свет режет, как нож её,

Веет страхом от тёмной воды,

Кто на небе большими подошвами

Оставляет созвездий следы?

Кто царапает вкривь его, вкось его,

Непроглядный, вселенский туман,

То играет, как ветер с колосьями,

То монеткой бросает в фонтан?

И, дремая над бездной сферической,

Там, где вечность сгорает, дымя,

Согласился на труд титанический

В шуме времени слышать меня? 

 * * *

Станет прохладней воздух, где-то на ветках арфы

Тайного ждут сигнала, чтобы начать концерт.

Хлынут такие звуки: длинные, словно шарфы,

Скользкие, словно змеи, легкие, как конверт.

Пей их, пока живешь ты, пей, как ночную влагу,

Я не владею в слове их мастерством на треть,

Значит, усну под утро, буду вращать бумагу,

Ты же, вращая Землю, им позволяешь петь.

 * * *

 Мне двадцать восемь, у меня в запасе

Ещё лет сорок и никак не меньше,

А ты мне говоришь, что путь опасен,

И я напрасно не целую женщин.

А я смотрю в их каменные лица,

И среди мертвых слов ищу живое.

Мои элементарные частицы

Всего лишь буквы – и ничто другое.

И те слова, что тяжелы, как камень,

Та рифма, что никак мне не даётся,

И кажется, что взял её руками,

Но ничего в руках не остаётся.

* * *

В моём саду листва вчерашняя

Позавчерашнею тоской

Ещё больна, как настоящею,

Неотменённою тобой.

И удивляюсь сам, как в детстве я,

Тому, что мир уже не тот.

И лишь в саду несоответствие,

Несовпадение живёт.

Не проживешь  с любовью Митиной,

Моя любовь не так горька,

Мне нужно выспаться и вытянуть

Тоску, как спицу из клубка.

***

Ночь, как старинное вино,

Из тёмных вылитое бутылей.

И речь сидящих под окном

Звучит всё сбивчивей и путаней.

И поцелуй берёт своё -

Ему теперь всё время отдано!

И я касаюсь плеч её

Своими пальцами холодными.

Так полагается - дышать

Одной минутой упоительной,

А через год не вспоминать

Любви, такой непродолжительной.

ДИПТИХ

1.

Я был на почте, сладко пахнут клеем

Мои мечты.

Я знаю точно, что не я жалею,

Жалеешь ты.

Но на конверте не хватает марок,

Его вернут.

Любовь моя теперь - свечной огарок,

Напрасный труд.

Я проштампован, а потом - отправлен,

Я - оценён.

Теперь я, как подсолнух: обезглавлен -

Гори огнём.

Пока придёшь, минуты станут воском

И мукой - час.

Я разрешаю только перекрёсткам

Смотреть на нас.

Я разрешаю только окнам тёмным

Смотреть нам вслед.

Теперь остался только мир огромный:

Тебя в нём нет.

2.

Теперь газетами заклеено

Твоё окно,

В полях души печаль посеяна:

Умри, зерно!

Теперь минуты стали оловом,

Туман – везде,

Пространство плохо прорисовано:

Умри, 3D!

Мы выстрелили, нам ответили,

И ночь темна,

Мы – очевидцы, мы – свидетели:

Умри, война!