У окон тайно наплывало море,

И горы запекались тишиной.

Молитвой эту небыль перемогший,

Вставал рассвет, чуть выхоленный мной.

Душа во мгле сроднилась с чем-то страшным,

И тёмный город разверзался там.

И кораблекрушенье взвилось мачтой,

И были сны даны не по годам.

В канун луны – мне снятся сны такие

В приморском городе, в чужом порту.

Всё запирает накрепко стихия,

Чей я неусмиримо контур чту.

Пускай взывают буруны к пространству,

А я судьбу сложила наугад.

Хоть неподсудны грёз протуберанцы,

Маршруты нам запрещены назад.

Пришли во сне стихи – почти напевом:

Как воздух моря, вобран мной мотив.

Когда яришься – оглянись во гневе –

И вспомни перекаты на пути.

Душа во тьме проследует обратно,

Как рельсы – вдоль прибойной полосы.

Сложились как расприхотливо карты:

Над бездной несокрушною – виси.

А нам пенять ли на рисунок в звёздах,

Когда внизу – ночи разверзся шторм?

И сторговаться зрению не поздно,

Знать, о деталях. В сад уходит дом.

Ох, не задаром – сны десятилетий.

Абхазский рынок боек и гудлив.

Закаты взморью падают на плечи:

Погоду, знай, радей, колдуй и дли.

Неугомонен шторм и беспрестанен:

Добавить что к испытанным словам?

Дух сродствен необъятной винной тайне,

И смрад приносит на хвосте молва.

Спят кипарисы, туи и платаны.

Рассхвостье пальмы – вширь над головой.

По имени я помню эти страны:

Ночь на запястье держит след живой.

Переменила душу я на осень,

На тайну с непохожею судьбой.

И оставляю право я на отзвук,

Как на ошибку, – снова за собой.

Глаза сирен полощутся столиких

У горизонта, в далях озорных.

Поверхностно я вглядываюсь в блики

Мной лишь едва освоенной страны.

***

Юг с годами тягостней и строже.

Лестниц в патио бредут витки;

Тишина по меловым отрожьям;

Тянут крылья бабочки в сачки.

Генуэзцы, греки или турки –

След ведём из дальних устьев мы.

Неупречны древние скульптуры;

Новый Херсонес рискует взмыть. 

Рыбы с опахальцами-хвостами

Пышными. Не рыбы, а цветы.

Только море – ход нам в первозданность,

Рифов только зеленца седых.

Отмели в ракушках – после шторма,

Понахлынет – тёплая пора.

Скудно пропускают отсвет шторы;

В зазеркалье зайчиков игра.

Белые, из мрамора колонны,

И османтус в духоте аллей.

Утопая в валунистых склонах,

Зубчатой тропой бреду к скале.

Утро на волнующемся море;

На ладони порта – стать волны.

Рыбки косяком у волномола,

С накипью натруженной – валы.

Это почта мерклых повековий,

Весть доисторических ли вод…

Мир в ракушку сохлую закован:

Жаждали мы вечности – и вот.

Всё стемнелось в сомкнутой пучине,

Водь за жизнь решила не за час.

Доискаться б до первопричины

Этих мук, что посещают нас.   

Октябрь 2011 г., Сочи

*** В бухте любви

Превратности любви курортной:

Из грёзы в грёзу – и назад.

Не подлость и не благородство,

А просто бытность с видом в сад.

Свыкаешься с запретной мыслью,

Снов перемалывая груз.

Всё быстро. Солнце – как обмылок

Над пеной взгривий – поутру.

Трудясь над грёз непостоянством,

Я обретаю, что дано.

И солнца медь, как подаянье,

Сквозь юкку льётся мне в окно.

Бурливец ключ, стремнинка в скалах –

И переправа за отрог.

Дымки и чайные, мангалы,

Вид на захолмленный восток.

Как сквозь поток – с веслом упругим:

Для рафтинга – витой простор…

Сквозь время – помним друг о друге,

Ведя за память с бренным торг.

Удача водит сны вслепую,

Буксир уходит за предел.

Я мыс и косу облюбую,

Дом обживая на воде…

Стерпелось зрение с туманом

И со свеченьем валунов.

Кумирня побережной хмари –

С извечным видом на любовь.

Прости, что не смогла иначе,

А только так, как надлежит.

Маяк диковинный маячит

Над млечным маревом души.

Летел, летел мой южный катер,

Счисляя мили за кормой.

Но быстро небу здесь – смеркаться,

И сном пейзаж задёрнут мой.

Тенями разошлись на пляже,

Уплыл надежд катамаран.

И мне на одинокой яхте

Опять осваивать – моря…

Неверными до неприличья

Отводится друг другу быть.

Но здесь минут нет, право, лишних,

И сердцу те дано копить.

Зачем опять, вблизи настолько,

Что глаз уже не отвести?

Мне застит болью неутольной –

Всё то, что будет впереди.

Я поняла, где зацепило,

И ужаснулась вдруг, отпряв.

Опять стена прибойной пыли –

На щедрых пальцах октября.

Какое хрупкое виденье

Знобит, свирепствует, царит.

Мы на глубоком камне – тени,

Когда рассветом  пляж залит.

Я посвящаю эти звуки

Тому, что второпях сбылось.

Глаза – и руки, руки, руки,

А в сердце – осминожья злость.

17 октября 2011 г., водолечебница, Адлер

***

Впечатленье тревоги с уст моря читаю.

Я – по кромке волны. Голубиная стая.

Снова море штормит. Весть из ближнего порта.

Вновь по галечным отмелям – трудная поступь.

Шум прибоя – до выспевшего небосвода.

Шторм усилился. Я заодно со свободой.

Чайки, судна на дрейфе, и темень выводит

На зените – субтропиков низкие звёзды.

На руках море вынесет свитки улиток,

А на сердце неясное имя болит так.

И вселенская правда предвечного Бога,

Как луна перепутий, горит однобоко.

Как размашисто берег волной полосует.

Дни в себе безотчётную правду спасуют.

Мне бы видеть, как штиль воцарится на далях.

Я на море, хоть мысли тут быть – не гадали.

Всё неясно вершит впечатлений свободу,

И с природою пышной на «ты», что ни год, я.

Лишь вот-вот – и на дланях воды взмётки снега

Отдадут свою дань возмущённому небу.

14 октября 2011 г., Покров. Адлер, у моря

***

Заходит солнце, скатываясь в море,

И вьёт снега Краснополянский кряж.

Так много с детских пор стряслось со мною.

Маяк погас. Уходит небо в пляж.

Я заручилась светом и свободой,

Я выучилась снам у тишины.

Гуляние досужего народа:

Воспоминанья тьмой освежены.

Приморские витрины. Дух курорта.

Завис в предгории фуникулёр.

Отсюда шаг – до памятного порта,

И мглы чарующ синеватый флёр.

Я помню, и стремлюсь, и торжествую.

Апофеозный круг небес – трофей.

На нитку впечатления живую

Снизав, держись от южных снов – правей.

И солнце празднуя, как после ливня,

Морит погода влажная, томит.

И строгость давит бесконечных линий:

Из войн с собой – не выйти нам людьми.

Ну что ж, мы и на меньшее согласны,

Осиливать былое – не впервой.

И шум прибоя нарастает властно,

Переходя в неукоснимый вой.

***

Сказать, что всё сбылось, - нельзя, запретно;

А утверждать, что промельк был, - тщета.

Магнолии набили вязь на ветках,

И шишки красным всклюнулись в рядах.

Нет северным тут места впечатленьям,

И облака – насыщенней, пышней.

Побарываешь ощущенье тлена,

Лишь в тропики выходишь – по лыжне.

Предвестием прохлад – карает море,

Но всё цветёт, благоухает, спит.

Не хочется ноябрьским днём домой мне,

А лишь бы в дух созвездия – копить.

Происходя в ускоренном режиме,

Картины юга – изо дня и в день.

Под пальмами тенистыми, большими –

Соцветья нарождающихся тем.

Зимую, вроде. Праздную – по факту.

На взлунном пляже – красок торжество.

Сад из папье-маше и синей ваты,

Означен чёткостью здесь каждый ствол.

Семнадцать – и в воде, и на припёке,

Вздымает пену солнечный прибой.

Уже не люди, хоть ещё не боги:

Летишь – и ладно, выбывший, с тобой.

Нет, не прейдёт воздушная нирвана:

Сплошных торжеств затейлив ореол.

Ещё вот-вот – и крыльям вверх сорваться

Настанет миг, но не сцветёт прибой.

Что невозможно снежною погодой –

В саду осуществиться норовит.

И счастья крепнет мысленный зародыш,

И дух на всё простое даровит.

Не опасаясь глаз чужих и сплетен,

Я остаюсь, с бессмертьем наравне.

Хотя закат уже и скор, и беден,

Но озаренье сущим – есть во мне.

Я по губам безбрежия читаю,

В мишень что упованья угодят.

Распутница, но в чём-то и святая.

Чредою грёзы на душе гостят.

Обман. Нелепость. Искренность. Блаженство.

Что завязь страсти, на ветвях луна.

Как претендует ночь на совершенство,

Шурша волной в прохладных валунах!

Я б заплыла за грани волномолов,

Себе решаясь смелость доказать.

В порту огни – расцветистой каймою,

Огромны – занебесные глаза.

О, я молчать о пройдённом умею

И даром не копаюсь в прожитом.

Воспоминанья меркнут и немеют,

И вновь я вижу сложное – в простом.

Я царственным предамся впечатленьям,

Почуяв волю на себе богинь.

Осколок несвядаемого лета, -

Как просят после многие, - не сгинь!

На отдыхе, на кипарисном взморье,

На мне вновь – счастья дальние глаза.

Не разобраться во грехах самой мне.

Бог труден, словно зрелая лоза.

***

В пылу необозримой южной ночи,

Когда вдаётся в запад сам причал.

Сквозное небо светит и грохочет,

Вовсю слоится радуги свеча.

Опять гульба. Мир загодя всё помнит,

И верует во всё, и сознаёт.

Чудес с избытком. На душе не больно.

Во взгляде – грёз пережитых налёт. 

Полоска света – в стороне заката;

Вот-вот – и чайки отлетят ко сну.

Гудят матросы – проплывает яхта.

Рыбак в потёмках запустил блесну.

Мир этот ропщет – корабли уходят.

Собака лает – караван плывёт.

На пристани один прождавший годы –

В деталях описует очерк звёзд.

Мне всё равно, с чем сжиться, с сердцем сверив.

Погода бархатная – навесу.

Ноябрь замкнёт в ночное море двери

И нашу боль расскажет наизусть.

Сработавшись со щедрым Богом юга,

Обхаживает берег Купидон.

Гудит, звенит приморская округа:

До доньев виден соляной затон.

Сказать, что не было, - солгать, выходит;

А утверждать, что было, - не резон.

Я вновь отбытья праздную свободу,

И в явь послушно переходит сон.

Волна бежит, медуз полощет снизку,

Цветные обнажает валуны.

Горит хурма, инжир сгнивает снизу.

Жирдёлы по отрожьям – в три луны.

Погода ненадёжная Кавказа;

Несжитое – ещё вовсю болит.

Смеркается. Петляет автострада.

Каскадом – панорама разных лиц.

Смешно поверить в странные посулы,

Идущие от взбрежной кутерьмы.

Сияет низко Ковшик неподсудный,

А без звезды Полярной – мы не мы.

Возможно, чересчур восторгов цветких –

Растут гор силуэты задарма.

Айва висит мясистая на ветках

И затеняет скромные дома.

В посуде фрукты, а в бокалах вина.

Уединяюсь с кем-то не спеша.

За стёклами цепь улиц чётко видно,

И верещит пред гульбищем душа. 

И вьётся непристойная беседа,

И месяц в высях – неизменный шах.

В глаза я гор гляжу, звезду что цедят

И одобряют молча каждый шаг.

С Мацесты чай, абхазские сотравья.

Целебно медвяное волокно.

Во всём мы виноваты – каждый равно.

Цикадой ночь звенит, смотрясь в окно.

Все поровну – в горах разделят осень,

Перенесясь сознаньем в сжитый рай.

А в ноябре цветут – как прежде – розы,

Магнолии упрямо входят в раж.

21 октября 2011 г., Сочи

***

Оно и есть. Сворачиваю звёзды,

Как на закат – двуцветный пляжный зонт.

На лежаке – дождя осохли слёзы,

Вьюны сцепают туже лишь – вазон.

Я не споткнусь о вещее пространство,

И море вновь меня выводит в сад.

Чтоб вспомнить – надо только постараться:

Над водью – мириады лет висят.

Неужто – так? Нет ничего сверх меры:

В отчаянье я рву календари.

Постыло – на земле во что-то верить,

Во что-то стёжки тайные торить.

Беспомощность времён превозмогая,

Я новую галактику сплела

Узором неразрывным, но у края

Настигли душу бренные дела.

Как быть? Миноса бьюсь я над загадкой,

Входя в неразрешимый Лабиринт.

А известковые томятся скалы

О будущем. Коль есть во что – бери.

А мне души б не нужно обмелевшей:

Ей тяжести не выпить всё равно.

На свете есть занятнейшие вещи:

Не разрешишь что – остро встанет вновь.

Личинка, кукла, бабочка свободы –

Из кокона волокон натяжных.

Дожди отвесны в эту пору года,

А две мечты – взаимно не нужны.

Нелепо грезить. Полагаться трудно.

Чем испытают, выславив сполна?

Гор с морем – отчужденье обоюдно;

Выносит пену – мудрая волна.

А я люблю – и крика на исходе

Прораниваю вязкие слога.

Острее пальмы в эту пору года,

В горах лежат отвесные снега.

И хочется мне выплакаться чайкой –

И берег к сердцу накрепко прижать.

Пришла погода ливней – невзначай так.

О нет, не нам – за Господа решать.

17 октября 2011 г., Адлер

***

Ты согласишься на мои обманы,

На то, чем явь поспешно я сужу.

Я странный мир твой обхожу вниманьем

И лодкой неуловно вдаль скольжу.

На музыку положишь ты химеры,

Что вымучила – снов я на краю.

Перебираешь мнимые примеры

Ты грёз моих, те вводишь в жизнь свою.

Испытываешь, празднуешь, гордишься

И в бездне пропадаешь с головой.

Расслышав, маскируйся. Тоньше, тише!

Не то мир в одночасье рухнет твой.

На побережье, осыпая камни,

Бредёт тугая, старая волна.

Ещё немного – и планета канет

Твоя в пространство ветхое окна.

Суди иначе; выбей впечатленье

Себе, как мудрость учит, из-под ног.

Нет, не зову, не плачу, не жалею:

Прейдём и мы все – с сущим заодно.

Да, в бухте тише. Ветренней – на мысе.

Несвядный дышит солнечный коралл.

Но есть и в том – стеченье высших смыслов,

Горит и в бренном – высшая мораль.

Слов действенных, пожалуй, не осталось,

Чтоб оправдать запинку и повтор.

А море – лишь метафора скитанья,

И после нас – хоть засушь, хоть потоп.

17 октября – 2 ноября 2011 г., Сочи – Москва

***

Здесь странная судьба даётся пришлым:

Отравно, знобко, холодно, темно.

На побережье, в позакутье ближнем,

Есть на стихию синее окно.

На юге я в который раз недужу,

Перемежаю скудные дела.

Нет, не хочу я в северную стужу,

Где в дух зима ладони простерла.

Идёт буксирец за катамараном:

В порту я знаю судна вперечёт.

По серпантину резко ввысь взбираясь,

Я вижу партитуру здешних нот.

Сверх сущего – Эдем есть, словно данность,

И я впотьмах считаю этажи.

Вновь прохожу извилистые страны,

Заслуживая негу для души.

Я лет до девяти росла на море –

На судоходном, Чёрном, невдали.

Хребет бетонный этих волномолов

Вдаётся в несминаемый залив.

В зубах здесь стрянет буйственность шансона,

Уклад взапрежний входит в оборот.

И пыль прибоя обдаёт газоны,

Шлифуя камень с оттиском пород.

Теперь бы вот – на взбрежье не смогла я:

С годами всё даётся тяжелей.

Но та ж – мораль несменного уклада:   

Живи и об ушедшем не жалей.

Насущного – в узлах колючих пряжа,

Но уцелевши – сетовать не мне.

А с морем всё ж в узор плетутся кряжи:

Прохладней, знобче, горестней, темней.

В Москве привычно, зябко и непросто,

Но круг я дел набитый – предпочту.

Опять волна – в три необъятных роста,

И в зиму всё, как по весне, в цвету.

Как бел пахучий, приторный османтус,

Магнолий стать – размашистей к зиме.

По пляжу – нити рыхлые тумана:

Непрозорливым – ярче средь химер.

О, как проста погода захолустья,

Где каждый жив подножным сцветьем льдов.

Лишь моря призрак высится колючий,

И дух – к освобождению готов.

16 октября 2011 г., Адлер

***

А мы в порту стояли три минуты,

На пятой разлиловой высоте.

Легко в плену курортном обмануться,

Но бог хранит от чувств меня не тех.

Какое обжитое грёз пространство,

Возделанная пажить вышины.

Роскошество! Пора бы собираться,

Но не отпустят – ярких волн шумы.

Огни слегка подсвечивают море.

Не ровен час – и я обзаведусь

Углом – примерно тут, где волномолы,

Где мякоть несмываемых медуз.

Я снова в Сочи. Магазина «Яна»

На пике склона, впрочем, больше нет.

Но мгла есть буржуазных воздаяний,

И горный кряж впивается в рассвет.

На Горького, дендрариев в начале,

Маячил сад и бил иной фонтан.

Мы в этот раз былое навещали,

Сюда добравшись из холодных стран…

А там снега с каймою безнадёжья,

А здесь купальный держится сезон.

Уходит лето – с бронзою на коже,

Тускнеет перекопанный газон.

Сцветает юкка. Пиршество магнолий,

И светоносен в радугах октябрь.

Под кожей море светится и ноет,

Мечтанья все перевелись хотя б.

***

Тот Хостинский район с прозрачным виноградом,

И зёрна на просвет в инжире – разглядишь.

А небыль всё ещё струится где-то рядом,

Хотя едва ль в ландшафт взапрежний – угодишь.

Спускаешься к волне по сонному причалу,

Разъезд преодолев, дорогу вдев в туннель.

Стена известняка тут оползни встречает –

И переходит рай в нашествие теней.

Сто миль до Туапсе. Шоссе бредёт на север.

Взращает явь тоску – жемчужинкой души.

Ах, есть ещё печаль нетощая – в резерве,

И брызги волнолом – в пейзаже тьмы – вершит.

Ну что ещё сказать? Что к сущему добавить?

Стоит крутой Ахун, и башня рвётся ввысь.

В кварталах речевой узор, слегка абхазский,

Но нечем сны мои – пестротам удивить.

Вновь – сочинских садов неистовая мякоть.

Банан, гранат и киви. Смоква и хурма.

Назначена природа неустанным магом,

И кутает дымок – октябрьские дома.

15 октября 2011 г., Сочи, центр

***

Пространство неба сходится с наморьем,

С жемчужинами неупречных гор.

Здесь свет над каждым всхолмьем правомочен,

Наточен кипарисовый простор.

Взрезают чайки криком – пустошь гальки,

С прожилками лоснятся валуны.

В древесных море плещется прогалах,

Дольменов оттиски на строгих скалах;

Идут, идут с загривком буруны.

Приятна острота абхазской пищи;

И скудость Гагры странна и темна.

А море распрей будущею дышит,

И высь за взгория заведена.

Уходят облака на дымный север,

За горные колючие ключи.

Толпятся сакли на взабрежье сером:

Коль знаешь правду – лги или молчи.

А что заключено в зазывном сердце –

Нащупаешь в созвездиях ночных.

Не станет нам, увы, единоверной

Судьба. Отсчёт с химер – мечте начни.

Нет, новой тут Швейцарии не будет,

И миражи тут в рост – не возвести.

Торит душа ослепшая секунды

В сплошное завтра. Знай себе, иди.

Пляж галечный – для пяток испытанье,

И камни звонко сыплются в отвес.

Нет, с данностью не сходится гаданье,

И непредвосхитима – свыше весть.

Молчу, молчу. Смешно о правде мыслить,

Когда и ливни сотканы – из лжи.

Считать до суши мили у кормы нам

Не дастся во грехах, что ни скажи.

Я поняла, чем юг благоукрашен, -

Не приведи въявь это испытать.

Суда дрейфуют – как зимы на страже,

На то они не люди, а суда.

Не дозволяют в порт пробраться шлюзы,

А в бухте прячется несвядный рай…

Горгона, неподкупная медуза,

Чини отместку, рань, секи, карай.

16 октября 2011 г., Адлер

***

Железная дорога прогрохочет –

Абхазия наступит, горный рай.

Здесь всё дано, что только сбыться хочет:

Орех, каштан под осень – собирай.

Колючие шары, из кожи шишки,

На бризах – желудёвый здешний дух.

Как жаль, что больше не на что решиться:

Превозможим, увы, любой недуг.

У скал, у моря, у садов и пашен –

Я коротаю севера напасть.

А тут ещё вовсю – с хмелём ромашки,

Лаванда на уступчатых тропах.

Горячие ключи – и плешь в стремнине,

На ветках – груша-дичка и гранат.

Жирдёловым вареньем – юг приснится,

И фейхоа настигнет сластью нас.

Будь ты четырежды взращён под снегом –

Не стоит сознавать, что есть Москва.

Стоит в глазах немыслимое небо,

И с ливнем чутко сходится листва.

Мне на слово поверь, что рай возможен:

Бери же краску юную на кисть!

А водопад стекает по отрожьям:

Возьми, маршрутом робким увлекись!

И виноград такой неусмиримый:

Им сладко пахнет в вызревших дворах.

Я мраморных колонн сбегаю мимо,

И воздуха слои дрожат в горах.

Как тихий парафраз из Мандельштама –

Переходящий в повечерье день.

Ландшафт осуществился долгожданный –

Извёстчатых меж ссыпавшихся стен.

И «так тягуче, долго натекает»

Мёд тигроглазый – прав твой Мандельштам!

Зачем даётся солнечность такая,

Зачем дано навсю – светить мечтам?

14 октября 2011 г., Адлер

***

Лиловый, зелёный и белый –

Слоистой пучины штрихи.

Под зиму айва понаспела,

И на дух – приходят стихи.

Природа радушная юга –

На гроздь винограда щедра.

Побудь в несотворном раю-ка

До полночи ты и с утра!

Смоковница и ананасы –

Лишь с пальчик – никак не крупней.

О, тучные капли ненастья,

Остуда ноябрьских дней!

Гранаты лишь тронуты ржавью,

А хвоя, мужаясь, черна.

Цепь гор – в непроничной вся шали,

И даль – тучей овлечена.

Тягаюсь с Эдемом я в счастье,

Но снятся мне тёмные сны.

За горы – душой бы умчаться,

А там – водопады пресны…

Янтарь зимних пасек там, знаю,

Седых виноделен ларцы.

Стремлюсь я сюда временами,

Свес крон где похож на дворцы.

Пещеры лежат сталагнитов

В ущельях колючих, сырых.

Меня сюда тянет – магнитом,

Противлюсь я – лишь до поры.

Природа мечту обретает.

Вдруг радуга встанет стремглав

Над морем с дельфиньею стайкой,

Где в чайках октябрьская мгла.

Мы обняты этим пространством

С прожилками вещих камней.

И мудростью море бесстрастной

Победно мерещится – мне.

Колхида, руно золотое,

Задальний на шхунах поход.

И солнце смеётся в ладони,

Боясь людям данных щедрот.

***

Без трёх минут размашистая вечность:

Чтоб слышать рай – на то и дан прибой.

Просты и постижимы эти вещи,

Как песновестья осени рябой.

Там склоны в хуторах, медяшки листьев,

А тут, на берегу, - воронка сна.

Нет повода нам на природу злиться:

Она-то нам ваяет рай – одна.

Чего кто ищет. Мне ж нужна свобода,

Причастность несминаемой мечте.

И к перемене мест моя охота

Убудет здесь – при звёздах на воде.

Опять ночные косы да лиманы,

Не в шутку разыгравшийся прибой.

Лишь пажить тьмы – ясна и необманна,

Хоть чайки остро предвещают боль.

Как быть? Куда мне зрение направить?

Мне точно сны разметил кипарис.

Мой здешним судьбам дар – ещё не равен.

Бросает ангел камни с кручи – вниз.

***

А я иду и думаю о вечном.

Волнуясь, море под ноги идёт.

А здесь царит такой нездешний вечер;

Секунды время доблестно плетёт.

Взмывают чайки вслед за голубями.

Гагачий пух – по заводи пустой.

А мы лесами шли сюда, степями –

И попросились к Богу на постой.

Но как изречь всё то, что в сердце реет

И крылья вновь над солью вод прямит?

Жемчужное, раскатистое время,

Возьми и раем – душу обними!

Я обрела всё то, о чём ревела

Беззвёздными ночами напролёт.

А здесь – другой погодой в сердце веет,

И топится неукоснимо – лёд.

Здесь пляжи разгребают после шторма,

Опять на пирс выносят лежаки.

Забыли в непрохожей яви что мы?

В душе зачем её нам очаги?

О да, и я грядущему причастна,

Что пеной нарисовано морской.

Жизнь – обобщенье, и совсем не частность:

Я буду жить – о нынешнем тоской.

Опять огни – и снег кабриолетов,

Любви неканоничный свив-сонет…

А в том и дело, что сбегает лето,

Что сходит явь волшебная на нет.

Но мне ль роптать? Я выросла на море,

Сроднясь навеки с голосом пучин.

И грех пускай забвенья неотмолен,

Ключ памяти упрямо бьёт в ночи.

Я в лики помню тех, кого любила,

По набережным прошлого бреду.

А море – распря счастья – и обиды,

Позимка битва – с птицами в саду.

14 октября 2011 г., Адлер

***

Очнутся на сердце скрижали,

Наметятся строки едва.

Я правду любви возвещаю,

Боясь поутратить слова.

Наказан мой мир и оправдан,

От тщетных миров в стороне.

Она, безвозмездная радость,

Пусть голубем вспыхнет во мне.

О, пусть встрепенутся созвучья,

Как птицы зимы на руках!

И этот лик жизни зовущий

Рисуют для нас облака!

Сказуют уста про другое,

Неистовых истин полны.

Тщету отвожу я рукою,

Вдоль стёжек взмывая шальных.

Отводится верить и помнить

Душе, осенённой волшбой.

И красок нездешняя повить

Фантазию носит с собой.

На коже крыло проступает,

Своё выпрямляет перо.

Ясней эта боль мне тупая,

Мой в звёзды стремится паром.

Уходят виденья на запад

И гаснут за краем тревог.

Я помню мечтанья на запах,

Мне явственны вехи дорог.

Что люди? Лишь тени, лишь тени.

Я боль Эвридики пою.

Но то, что дано от рожденья,

Всю жизнь составляет мою.

О, колхидианские горы – 

Рога белых ласковых коз.

В преддверье небывших историй –

Лежит без ответа вопрос.

***

1

Нелепость. Вспышка. Прочерк. Мимолётность.

Зарница. В море радуга. Салют.

Здесь так живут – под солнцем распалённым,

Другие песни наживо поют.

Удушливо. Раскатисто. Прострелом.

На ключ горячий – пал из звёзд букет.

Разбалтывает вещие секреты

Всем пришлым море. Слышат те иль нет?

Захожие не различают правды

Сквозь музыку отчаянных дождей.

Водь разная всегда, и волн парады

Приносят кипу свежих новостей.

Всё медленно. Какой-то образ свыше

И что-то, чем мне впредь уже не стать.

То, явственно что я на сердце слышу,

Меня приносит в южные места.

Не верю, что пора расстаться с лучшим:

Во мне садятся ливни за пюпитр.

А голос нескончаемости – глуше,

Мираж волною свёрнут и убит.

Отводится на что-то тратить силы,

Отчаяньем безбрежность раскормлять.

На самом южном рубеже России –

Турецкого химера корабля.

Огни на дрейфе – в теми волокнистой,

Не сжить мне музыку истекших дней.

Стан кипарисов здешних сужен книзу,

Явь недооценённая – видней.

Я рада – наспех выпавшему взгляду

Оброненной, сцветающей луны.

Суда – сплошного моря поселяне –

Расцвечивают в теми валуны.

Я ухожу в прохладное пространство,

А позади – зыбь суши и прибой.

Я обозналась в ощущенье рая.

Ты прочь уходишь. Ну да Бог с тобой.

Но нет, не отпущу на этот раз я:

Я выучена ждать и дорожить.

Отвесных ливней лаконична фраза,

Но для неё – на свете стоит жить.

2

Осилю – помнить. Верить – не по силам.

Опять тропа петлиста и скудна.

Огни – суда на дрейфе – погасили;

Моя душа в злой темени одна.

На этот раз я выскажусь, расплачусь

У медленного моря на плече.   

В зенит чужой – мой парус целил мачты –

Под ободом заманчивых ночей.

Пройти и глаз не возвести в пространство,

Бессмысленно о многом заревев.

Взмывают самолёты. Гаснут фразы.

Даётся горлу тягостно – припев.

Ещё точней, ещё прямей и тоньше!

Меня никто на свете не поймёт.

Грядущих в ореоле одиночеств –

Как дёготь, вяжущий каштанный мёд.

Есть повод удивиться непосильным

Тем чувствам, к коим я способна всё ж.

Над морем, тёплым от заштормий сильных,

Идёт октябрьский неуклонный дождь.

Но если всё же ты меня узнаешь,

Тебе придётся всё скорей забыть.

Луна висит, пустая и сквозная,

Не в силах за ночной предел уплыть.

Витийничает, сны вмещая, память,   

Перевирает мелодийный лад.

В сплошную пропасть – не упасть, а падать

Дано стреле, попав на циферблат.

Нелепо – от любви безвестной плакать,

Перебирать затейные стихи.

Скрижаль страданья – на регистрах лакомств,

А прочее на свете – пустяки.

***

Сняв в порту якоря,

Покоряю моря,

Над пучиной паря,

Словно чайка.

Как две жизни сплелись,

Два созвездья слились,

Две тропинки свились –

Невзначай ли?

Силуэты двух яхт.

Недостижный маяк.

Тень мелькает твоя

На причале.

Поручаясь волшбе,

Я иду вспять судьбе.

Покоряюсь тебе

Без печали.

Мы один на один

С пеленою пучин.

Ты меня подпусти

К этим высям.

Снег не тает в горах.

Прочь смятенье и страх.

Стать светлее пора

Нашим мыслям.

Здесь кольцом – серпантин.

Вспять судьбе – не пойти.

Грёз вчерашних спасти

Не дано нам.

Вид на пенный прибой

Мы уносим с собой.

Пишем песню-любовь

По канонам.

Как предельный мираж,

Взятый на карандаш,

Вечной истины страж –

Возле бездны.

Повинуясь мечте,

Ты рискуешь взлететь.

Пусть слова и не те

В этой песне.

Пальма цедит лучи.

Слушай сны и молчи.

С гор бегают ключи,

Как на диво.

Стелет ночь покрова.

Жизнь в деталях права.

Подбираю слова

На мотив я.

И петляя у скал,

Вьёт жилище тоска.

Волн уходит каскад

Сну навстречу.

По уступам – вода

С гор бегает сюда.

Неуловна мечта,

Словно вечность.

18 октября 2011 г., Адлер

***

Мираж. Гротеск. Осознанно и мнимо.

Гипербола удавшихся надежд.

А демоны и вправду носят нимбы,

И оные, что у святых, - всё те ж.

Засвечена впотьмах – свеча пространства,

Венчаемая матовой луной.

Теряет море постепенно краску,

И волномол крошится подо мной.

И камни под откос волна смывает,

И катятся те в бездну, что ни раз.

А среди гор такая тишь бывает,

Когда снегов – наростом хризопраз.

На набережных – фонари цветные,

И чёртово синеет колесо.

В терраске каждой – дискотека нынче,

И ставит город отдыха – на всё.

Причалы, мачты, тучных яхт качанье,

На дрейфе судна – ждут прибытья в порт.

Ещё совсем чуть-чуть – и полегчает,

И отрешишься от мирских забот.

А чайка ищет посвежее рыбку,

И голуби всё ждут радушных крох.

А море высям выместит улыбку,

Сомненья тягостного нет, в свой срок.

Какая жизнь – над морем неминучим!

На пике красок – щедрая волна.

Валун раздроблен намелко ползучий,

До доньев вечность крепкая видна.

И слабый отсвет лунного пространства

Сулит мне исполненье светлых снов.

Асимметричны грани звёздных стразов,

И Ковш сияет низко навесной. 

Морей пределы вскоре упразднятся,

С живыми разделив судьбу щедрей.

К воде Творенье обратится ясной,

И Сущее умрёт в своём ядре…

Широк ковчег затопленной планеты:

Он выплывает в здешний остров-сад.

Извивы субтропического неба

Зонтом свернули гаснущий закат.

Нет, я устала от щедрот курорта,

От солнечных проспектов вековых.

Отвесней круча – по дороге к порту,

Секунд всё меньше – тщетных, роковых.

22 октября 2011 г., Сочи