Лидочка  была наивна до изумления. Столь же доверчива и пуглива.  Чего она только ни боялась! Грозу, змей, сглаза, воров, несчастий…  Даже мужа своего побаивалась.

Тридцать лет она тихо, добросовестно и безвылазно проработала учителем начальных классов в малокомплектной школе в самом дальнем углу областной окраины, в деревне  Виляевка, что в пяти километрах от центральной усадьбы некогда мощного совхоза-миллионера «Красный факел».  Её муж, Пётр Емельянович Царёв, в «Факеле» был не последним начальником, так что совхозный шофёр Сашка каждое утро исправно отвозил её в школу на «газике», а после уроков  забирал обратно.

            Лидочка была именно за мужем, то есть за своим Петром чувствовала себя защищённой от всех напастей. А то, что Бог им не дал деток,  так и на работе их хватает. Пётр об этом и говорить не желал, тем более что причина-то была в нём.  Ну, ничего… Так и жили  друг для друга.

Пётр был настоящим добытчиком - всё, что появлялось в доме, было именно им найдено, заказано, приобретено и привезено. Лидочке оставалось только восхищаться и наводить уют. Она была тихой, беспроблемной женой при деловом и властном муже.

Впрочем, одна проблемка у Лидочки всё-таки имелась. Она не могла жить без шоколада. Просто физически не могла. Впадала в депрессию, страдала.  И тогда Пётр подключал все свои связи.  В крайнем случае, звонил Вениамину, с которым сдружился во время учёбы в сельхозинституте. Венька далеко пошёл, работал в Москве, в Союзном министерстве, но не загордился и  друзей своих старых не бросил.

 Пётр просил всегда одно и то же: «Вень, будь другом, выручай,  срочно вышли   шоколадную упаковку, а хорошо бы и  две. Как получится. За мной не заржавеет, ты же знаешь. Загибается моя сластёна».

Поначалу Вениамин недоумевал: чего это так приспичило? Ведь взрослые люди, не дети, что за баловство-то? Но Пётр смог его убедить: «А ты, Вень, без водки  можешь? Сколько протянешь? Вот-вот. И она так же.  Для неё, Вень, шоколад, что для нас с тобой - водка. Войди в положение. Неделю, может, две Лидка  кое-как и перебьётся, а потом точно захиреет.  Ей без шоколада этого реально плохо. И ничего не помогает! Клянусь: не притворяется! Такая уродилась! Так что давай, братан, выручай, неделя уже на исходе.

 Про наш «факельный» магазин молчу, он давно на ладан дышит, да и в областном центре не то что шоколада, - спички  теперь не купишь. Дожили!  По талонам в очередь отпускают. Перестройка, кубыть её в кочерыжку!»

Вениамин, хороший человек, выручал.

  Конечно, и сам Пётр изо всех поездок правдами и неправдами привозил килограммы настоящих шоколадных конфет и  плитки ароматного лакомства. И это было единственное сокровище, которое Лидочку интересовало.

Она дрожащими от волнения  пальцами срывала упаковку, с хрустом разворачивала фольгу, надламывала шоколад и отправляла его в рот. И начиналось священнодейство!  Всё! Мир переставал для неё существовать. Взгляд затуманивался. По мере того, как шоколадный кубик растворялся во рту, всё её существо наполнялось неизъяснимым ликованием, и она могла жить дальше, примиряясь с чем угодно.

Довольный Пётр посмеивался в усы: «Форменное дитя! Малое, неразумное… Сластёна. Какие тебе дети? Сама  ещё не выросла!»

 И Лидочка в этот момент с ним полностью была согласна. Впрочем, как  всегда.

            …Неожиданно они сказочно разбогатели. В 93 году Пётр подсуетился и приватизировал совхозную МТС. Он сказал, что теперь Лидочка может не работать, бедная старость им не грозит. Шоколадом он её обеспечит. Да что шоколад!  Он даже прикупил маленький домик в областном центре. Это будет их резерв на случай атомной войны.

 Скоро, однако, сказка оборвалась: совхоз вместе со всем его содержимым у старых хозяев отобрали  какие-то бритые парни с фиксами, наколками и цепями до пуза. Сельские мужики, будто спохватившись, стали стремительно спиваться, детишки рождаться перестали,  Виляевскую начальную школу  закрыли.  А   Пётр занемог в инсульте.

Лидочка принялась истово за ним ухаживать. В хлопотах по уходу за больным она не сразу заметила, что «Факел» их окончательно потух, и все, кто мог двигаться, двинулись выживать либо в областной центр, либо в Москву. В совхозном магазине – шаром покати; аптека закрылась вместе с фельдшерским пунктом, за любым аспирином теперь надо было ехать или в район, или в область.

А Лидочка не молодела. К этому времени ей исполнилось пятьдесят. И Пётр, пока ещё ноги держали,  принял решение переселяться в их тайный городской дом. Тайный – потому что Пётр об этом никому не говорил, и ей велел молчать, пригрозив, что, если проболтается, дом отберут, как отобрали МТС.

Лида, как водится, струхнула,  поклялась молчать и принялась по-тихому  паковать вещи.

…Городской дом из двух комнат на окраине города оказался форменной развалюхой, чуть подмарафеченной белым сайдингом; с крошечным кусочком земли, на котором росли впритык друг к другу три дерева: сирень, вишня и берёзка.   По сравнению с их хоромами и немереной землёй в «Факеле» всё тут было непривычно и даже  странно: теснота, ужасающая близость чужой жизни, антисанитария, запах мочи, перебивающий аромат цветущей сирени. А главное – ни одного знакомого лица, кроме Петра, конечно.

Однако врачи и аптеки для больного мужа были здесь под боком. А в кооперативных магазинах стали в ту пору продаваться огромные плитки  импортного шоколада. Он, правда, оказался совсем невкусным. Как замазка. Главное его достоинство, что был он в свободной продаже, и это Лиду  как-то примиряло с новым местом.

Одним словом, она изо всех сил принялась вить городское гнездо:  навела порядок в доме, перезнакомилась с соседями, посадила в палисаднике клумбу астр, притащила домой маленькую чёрную собачку с умными глазами и назвала её Найдой.  Потихоньку всё начало устаканиваться. Даже болезнь Петра пошла на поправку. Ради одного этого  стоило ехать в город.

Правда, жить на одну пенсию мужа было сложновато, но поначалу у запасливого Петра были кое-какие сбережения. Деньги от продажи своего «факельного» дома они положили на сберкнижку.  На чёрный день. И это давало ощущение надёжности.

 А тут, когда Лидочке исполнилось 53 года, ей удалось оформить досрочную пенсию.  Крохотную, но свою. Работы для неё в городе не было, а стаж в 30  лет позволял это сделать.

Однако через два года, в мае, когда по весне только что зацвела под их окном сирень, неожиданно умер Пётр. Просто уснул и не проснулся. И Лидочка осталась одна-одинёшенька. Целый год она плакала, горевала, а потом нашла себе занятие - пристрастилась к телевизору. Смотрела с утра до вечера бесконечную череду сериалов с убийствами и мордобоем;  с ужасом вникала во все суды и криминальные репортажи. Постепенно мир за пределами дома обрёл крайне опасные очертания.

 Теперь два раза в неделю рано утром она выбегала в магазин за продуктами, благо, недорогой «Магнит» был рядом. Покупала хлеб и молоко, иногда крупы и суповые наборы, а всё остальное время сидела взаперти с Найдой и смотрела телевизор, накручивая себя всё больше и больше.

 Особый ужас у неё вызывали охранники – накаченные парни, с лёгкостью обменявшие свою бесценную жизнь на это бесцельное занятие. Ей казалось, что  компенсацией за такой неравноценный обмен должна быть исключительно звериная ярость, с которой они расправятся с любым нарушителем порядка. Ведь надо же им доказать, что они не даром хлеб жуют. К тому же и размяться на мелком воришке – всё-таки внеплановое развлечение в их скудной впечатлениями жизни!

Лидочка не случайно об этом думала. Дело в том, что, оставшись без мужа и сбережений, которые сгорели  в случившемся историческом катаклизме, на свою малюсенькую пенсию она едва сводила концы с концами. А без шоколада она по-прежнему жить не могла. Купить себе плитку за тридцать рублей  была не в состоянии –  просто не было тех рублей – а привыкший к шоколаду организм  регулярно вил из неё верёвки.

Она, зажмурившись, проходила мимо охранников и прилавков со сладким. От свирепых рож служивых мужиков и обожаемого шоколадного духа ей  просто становилось дурно.

 Услышав как-то по телевизору, что есть полезный и недорогой заменитель шоколада в виде глазированных сырков, Лида принялась рассчитывать, во что  ей обойдутся необходимые для их изготовления  700 граммов творога, 50 мл сливок, 50 граммов сливочного масла, 100 граммов сахарной пудры и 200 граммов шоколада, - из которых и предлагалось этот продукт делать дома.

  Получалась приличная сумма. На свои четыре тысячи с небольшим она не могла себе позволить даже мечтать об этом.  Но оторваться от экрана   было невозможно.

Там ведущий, лопаясь от жира, беспрестанно облизывал свои блестящие губки и советовал, советовал: «Смешиваем, дорогие мои, творог, мягкое масло, сливки и сахарную пудру. Масса должна быть не жидкой. В неё можно добавить ванилин, какао, орехи, кокосовую стружку. Вот так вот. Можно положить в серединку начинку: джем, сгущенку и так далее. По вкусу. Чего желаете. Только от вашей фантазии зависит. Далее лепим из получившейся массы сырки. Помещаем их в морозилку. А дальше готовим глазурь. Растапливаем на водяной бане шоколад, поливаем им каждый сырок.  Вот так. Не жалеем шоколада. На себе не экономим. А потом убираем до застывания в холодильник. Немного поэкспериментировать - и сырки будет не отличить по вкусу от магазинных. Да и за качество волноваться не придётся. А это, дорогие мои, самое главное! Качественные сырки должны содержать только натуральное сливочное масло, натуральные джемы, а также натуральную шоколадную глазурь».

 Остолбеневшая Лидочка  зачем-то всё  тщательно записала. От одних этих слов у неё закружилась голова. В ней, в этой одурманенной голове, как молнии, проносились обрывки мыслей: «Был бы Пётр – что-нибудь придумал. Спас. Но Петра нет,  а Вениамин уже не выручит: турнули его с должности, бог знает, чем он теперь занимается, потеряла с ним связь. Беда просто».

Целую неделю, исходя слюной и борясь с голодной дурнотой, Лида днём и ночью мысленно изготовляла эти проклятущие глазированные сырки.  Это было настоящее искушение. Она  реально чувствовала их нежный вкус, растирала языком по нёбу шоколадную крошку и глотала творожок, который, соединяясь с какао, был не как шоколад, а лучше шоколада!  Потому что такой же вкусный, но почти в четыре раза дешевле!

Бороться с собой больше не было сил. И тогда Лидочка собралась в «Магнит».  Там она походкой лунатика направилась к полкам, где в ярких обёртках лежали все эти невозможные даноны,  и взяла два сырка. Один она тут же развернула и почти проглотила,  не ощутив вкуса, а другой съела помедленнее, припоминая свои недельные вкусовые галлюцинации. Это было  божественно.

…Как в тумане она услышала крик охранника про старуху, которая выжрала охраняемую им продукцию, но уже не почувствовала железной хватки его тренированной руки, не заметила любопытных глаз покупателей. Она была уже далеко. И Пётр, улыбаясь, протягивал ей огромную плитку шоколада.