Гурген Баренц Старая тетрадь. Стихи разных лет В баре поэтов Она плевала на хлопки И пела, пела... А в баре дым стоял столбом, И густо рокотала бас-гитара; Ударник что-то вдалбливал в мозги Тупого, словно пробка, барабана; Дым лез на стенку, норовя удрать Из царства гвалта, сжатого в квадрат... Она плевала на хлопки И пела, пела... Тут сборище ревнителей удачи В коктейлях топит комплексы свои; В чванливых спорах тихо умирают Авторитеты разных величин; Тут все запанибрата с Элиотом, Хотя читал его один из десяти. Она плевала на хлопки И пела, пела... Проходит час. Проходит два часа. Но время здесь споткнулось и упало. Движенья нет. Разросся дым, как плющ, И дятел дыма щупает терпенье; Здесь бороды поэтов и художников Длиннее стали в долях миллиметра... Она плевала на хлопки И пела, пела... А я опять До омерзенья трезвый. Дым смачно разъедает мне глаза... Я так устал от грохота и дыма, Я так устал от пьяного угара, Что я и сам готов полезть на стенку, Чтоб убежать из этой преисподней... Она плевала на хлопки И пела, пела... А песня пахнет Юностью и пшатом... И вот я встал и подошел к певице, И ей – усталой, бледной, отрешенной – Шептал банальные, протертые слова О том, что что-то в этом самом лучшем Из всех миров – Не- Пра- Виль- Но... * * * Этот дождь Был какой-то особенно мокрый. Был сердитый и бойкий, Не в меру болтливый и серый. Он вовсю расшумелся, Бесчинствовал, рвал и метал, Он навязывал всем свое мненье, Считал, что любая дождинка – Это поэма, шедевр, даже больше – Вершина искусства... Этот дождь Был какой-то особенно нервный. Он мельчал, но держался, Накрапывал и повторял, Он кликушею бился в конвульсиях и повторял, Что он сильный, великий, Что люди не ценят его... Этот дождь – я уверен – Ужасно хотел быть похожим На хлесткий ливень. В дилижанском лесу Здесь должны быть грибы, Но грибов почему-то здесь нет. Прошлогодние листья Угрюмо ворчат под ногами. В светотени расцвел Изумрудно-янтарный рассвет, Лепестки распушились, Чтоб лучше росинкам мигалось. В разомлевшей траве Загорланил сверчок-меломан. На мгновенье умолкли Душистые песни пичужек. В мир цветных голосов Не сумеет проникнуть обман: В этой чистой среде Он беспомощен и ненужен. Здесь должны быть грибы, Но грибов почему-то здесь нет. Вот тропинка к ручью, Что аукается в отдаленье. Словно краешек платья, Чуть-чуть приоткрылся секрет Цветомузыки жизни И мессы лесного свеченья. * * * ...А прошлое Опять осталось в проглом, Опять пора Зачеркивать «вчера»... О, как давно Я не был в чувствах Взрослым... А впрочем, Эта песенка Стара. За пазухой, Как камень, Держишь новость. Уж я-то знаю: Это не игра. Теперь уже тебя Не остановишь... А впрочем, Эта песенка Стара. А ты не говорила – Верещала. Все наши объясненья – Мишура. Но не беда – Лиха беда начало... А впрочем, Эта песенка Стара. Сквозь форточку Ввалилось облегченье, - Как будто вдруг Свалилась с плеч гора. Меня тошнит. Пора сойти с качелей... А впрочем, Эта песенка Стара... * * * Люблю его, Кащея твоего. Ты думаешь, Что это бредит зависть? Ты думаешь, Что это оттого, Что не могу на карту я поставить Ни- Че- Го? Люблю его, Кащея твоего. Да хоть за то, Что предпочла его. Кто-кто, а ты Не можешь ошибиться. Да хоть за это Вспыхнувшее блицем В глазах его дремучих Торжество... Да хоть за то, Что любишь ты его... ...Люблю его, Кащея твоего. * * * Столетьям Все на свете По зубам. Они грызут Эпохи, Как орехи. Они смеются Над последним смехом Царя-язычника, Построившего Храм. Эпоха Принимает эстафету У предыдущей, И бежит вперед, И сменщице своей Передает Свободу, Цепь, Пилюлю иль конфету. Столетья Все сметают, Как тайфун. Владыки Лижут Обувь революций. Не разобрать – Кто худший И кто лучший, Кто интриган, Кто склочник или лгун. И тонет все, Что дорого и ценно, Так повелось Давным-давным-давно... И лишь по-прежнему Все так же неизменно По водной глади Плавает Дерьмо... * * * В Дилижане деревья срываются с круч, Что ни дерево – то судьба. Время ставит на них свой суровый сургуч, Как дотошный третейский судья. Обнажаются корни, - о сколько в них драм! С мясом вырваны десны земли. Шлют проклять леса неуемным ветрам – Эти смерти они намели. В Дилижане деревья срываются с круч, Поминально махая рукой... Умирая, швыряют подальше свой ключ, Забирая все тайны с собой. Посмотри на тот клен – дышит крахом исход. Что за смертнический наклон! Он спокойно и медленно к смерти бредет, Словно ищущий кладбище слон. * * * Каруселят Осенние Листья. Ветер травит: «Ату их, ату!» Улюлюкает, Рвет их со свистом... Листья гаснут В желтушном Бреду. Мы с тобою – Как два скомороха. Состязаемся – Кто же смешней? Ты державно Бросаешь мне крохи Изолгавшейся Ласки своей. Смотришь этакой Мудрой всезнайкой: Мол, известно мне Все наперед; Мол, уйми-ка Свою балалайку И не лги Про любовь И полет. Все старо, Все банально и пресно. Наши судьбы Сыграли вничью. ...Листья тянут Знакомую песню, Лебединую Песню Свою. Все образуется Все образуется. Я снова стану сильным, Насмешливым, уверенным – таким, Каким был прежде. Снова стану сильным! Жаль, ты меня не видела таким. Слова, сорва... Я знаю их порядок. Уйми слова. Тебе я не судья. Ведь мы с тобой не будем больше рядом. Все на ладони. Ясно, как судьба Все образуется. И очень-очень скоро. Быть можеь, все уже образовалось. Мои друзья – леса, моря и горы. Они придут – и вытравят усталость. Струится ввысь дорога непрямая. Исправь меня, дорога! Обнови! Я царскую корону променяю На нищенство непринятой любви. Все образуется... В стакане стихнет буря. И горы воззовут ко мне, трубя. И с болью я расправлюсь, словно с дурью. И станет мир логичным – Без тебя... Я приду Я приду. Я приду к тебе утром. Ранним утром апрельским приду. Солнце мальчиком златокудрым Будет звонко плескаться в пруду. На поляне – приветливой, доброй – Будем слушать молчанье свое. Я в улыбке своей бесподобной Все печали сожгу, как старье. Измельчают, поникнут потери... Сгинь, усталость! – мы квиты с тобой. Я не буду твоим подмастерьем, Я не буду сносить твой разбой. Мое прошлое – не заштопать. Столько дыр в нем и столько прорех! Я полцарства отдам за твой шепот. Я полжизни отдам за твой смех. Мальчик станет гусаром с усами, Полдень вновь возродится в зарю... И тебя нареку я Сусанной, Тебе имя твое подарю. Маленькая женщина Когда любовь уходит – Приходит пустота. Душа сорваться хочет, А круча - так крута! И вот – сидит без грима, Все силится она Той пустоте придумать Другие имена. *** Все труднее становится жить. Все весомее «мелочи жизни». Мне б заветную песню сложить – Но тщедушны слова и капризны. Все труднее становить лгать. Ты – не только жена, ты – подруга. Мне прощенье даруют опять Твои умные, добрые руки. Все труднее становится жить. Все труднее бежать за удачей. Мне б заветную песню сложить, Ту, с которой все станет иначе. ДИЛИЖАН Я вспомнил этот сад. Давным-давным-давно, Еще десятилетним мальчуганом, Я воровал здесь яблоки с дружками. Здесь мое сердце билось учащенно. Дрожащими руками, впопыхах, Запихивая яблоки в рубашку, Едва заслышав жуткий взрослый окрик, Давал с другими вместе стрекача. Хозяин сада – коренастый дядька – Был зол, как черт, но нас поймать не мог. Прости нас, дедушка, О как ты постарел! Сорви мне яблоко – Ведь память так добра! – И пусть оно оскоминной кислинкой Напомнит мне в подробнейших деталях Мое задорное и озорное детство. О, я давно забыл дружков тех лет. Забыл из голоса, забыл их лица, Забыл их имена, и лишь случайно Вдруг вспомнил этот Лучезарный сад. Прости меня, Прости меня, старик! Прости меня. Поверь, еще никто На этом свете Не рождался взрослым. Я вспомнил этот сад... ВЕСЕННИЙ СОНЕТ Проклятый май! Ты мне принес беду. Беда одна придти не захотела. Как звонко, как пронзительно, как смело Звенит весна в заброшенном саду. И вот опять, с собою не в ладу, Я город свой ругаю то и дело, Хотя и знаю каждой клеткой тела: Я никуда отсюда не уйду. Мой сад расправил крылья, встрепенулся, Я вслушался в биенье его пульса: Так вот ты где, основа всех основ! Я стал бессмертным и непобедимым, Гроза, ворвавшись в память, наследила... ...Блаженный май! Ты мне принес любовь. *** Если я потеряю тебя – Я себе не прощу. Я валял дурака. Я хандрил. Все на свете напутал. Оттолкнул всех друзей И пригрел подколодных льстецов. Ты – моя тишина. Ты – отдушина. Ты – возможность воспрянуть, встряхнуться. Ты – возможность расти и взрослеть. Если я потеряю тебя – Я себе не прощу. Мне бы только тебя не вспугнуть. Мне бы только опять не сглупить. Глупость глупости рознь, Эту глупость уже не исправить. Если я потеряю тебя – Я себе Никогда Не прощу. *** Королева По имени Мама, Ты служанкой Моей была. Мы с сестренкою Плакали – С нами Ты возилась, Забросив Дела. Королева По имени Мама, Ты Мадонной Моею Была, Ты спускалась Ко мне Из тумана – Лучезарна, Светла И бела. Королева По имени Мама, Ты молитвой Моею Была. Ты была Колокольней И храмом, Крошкой хлеба, Что сдул Со стола. Королева По имени Мама, Я тебы Осознать Не успел. Я был грубым, Несносным, Упрямым, Ну, а ласковым – Лишь Между дел. Наши чувства Взрослеют С годами, Наши мамы Нужней И нужней. Королева По имени Мама Не казни меня Болью Своей. *** Открыли форточку – и тотчас же закрыли: Нам свежий воздух может повредить. Почудилось – все это уже было, И нас уже ничем не удивить. Задернут занавес – и все предельно ясно. Вопросов нет. Они нам не нужны. Инакомыслие престижно и опасно: Вдруг подорвет основы всей страны! Открыли форточку – и тотчас же закрыли. И правильно – вот кто-то там чихнул. Мне кажется, все это уже было: И диссонанс, и ложь, и этот гул. Мы лыком шиты. Щи хлебаем лаптем. Мы битые. Мы знаем что почем. Оплакан был наш праздник и залатан И был наш кормчий нашим палачом. Мы соловьи. Нас басней не кормите. Мы ваши басни знаем наизусть. Вы нас уже ничем не удивите. Все это уже было – ну и пусть. Ну что нам форточка – откроем настежь окна. Пусть к нам ворвется с ветром кислород. Мы жить хотим – прочь этот меч дамоклов! Пусть солнце нам укажет путь вперед. *** Есть одна абсолютная истина – всем учебникам вопреки – это мягкая, тихая искренность твоей клятвенно-нежной руки. Есть одна абсолютная истина – брови вскинулись, словно взмах – это губ моих поздняя исповедь в незамоленных старых грехах. Есть одна абсолютная истина – в ней рассыпаны семена – это то, что ты тихою пристанью убаюкиваешь меня. Есть одна абсолютная истина – в ней не семь, а семнадцать чудес – это лес, распушившийся листьями, на глазах золотеющий лес. Абсолютные истины – выспренность. но – наткнулась на камень коса – все же есть абсолютная истина: беспредельна твоя бирюза... *** Я привыкну к тебе: Человек ко всему привыкает. Всем твоим чудесам Я земные найду имена. Я привыкну к тебе. Я дотронусь до чуда руками – И ни грома, ни молний – Возмездье минует меня. Я привыкну к тебе, Словно к радуге или закату. Перестану дивиться Созвездьям веснушек твоих... Я привыкну к тебе. Рухнут наземь – Как чары – Загадки, И рассеянно-томно Я стану разгадывать их. Я привыкну к тебе. Я привыкну к улыбке твоей. Я поймаю в сачок Твой порхающий в клевере след. Как морская болезнь – Твои руки и свежесть полей. Я шепчу тебе: «Сгинь!» - Ну, а ты – ты смеешься в ответ. *** Песни Умирают, Как слоны. Примирившись С мелочным забвеньем, Протрубив О суетности бренной, Ищут Одиночества они. Медленно, Понуро, Тяжело Волоча Раздувшиеся ноги, Этой мрачной Стоптанной дороге Отдают они Последнее Тепло. Песни Умирают, Как слоны В нашей памяти И в наших фонотеках... В смерти их – С три короба вины: Ведь не боль Рождала их – Утехи. Песни Умирают, Как слоны. Примирившись С мелочным забвеньем, Протрубив О суетности бренной, Ищут одиночества они. Я кричу бездарностям: - Не сметь! Не пишите песен, Изнывая... Люди знают, Что такое смерть – Пусть хоть песни Этого не знают. Ц Е З А Р Ь (Сонет) Диктатор Рима, алчущий короны И верящий в себя, как в божество, Он воздвигал лавровые хоромы Из грохота триумфа своего. Влекомый черной тенью Македонца, Он рвался в бой, а усмирив врагов, Стал с вожделеньем зариться на солнце, С ажурных слов срывая их покров. Сенат молчит. Ни слова. Ни укора. В молчании – зародыш приговора. Республика! Простишь ли ты его? Он посягнул на все, что было свято, Свобода красным пламенем объята... ...И Рим убил кумира своего. *** ...И снова все заколесило... Спираль, спрессованная в круг, С такой вдруг закружила силой – Перевести бы только дух! Ты прячешь серые глаза: Мол, не заметила тебя. Но поздоровались, скрипя, Шагов знакомых голоса. Твоих сапожек нервный цокот – Как учащающийся пульс. Как головешки, тлеют щеки. Не поздоровалась? – И пусть! Ах, как ты неумело прячешься, Наивный страусенок мой! Твое недетское ребячество Претит, должно, тебе самой. Я думал, что с былым покончено: Остались сор, зола и прах... ...Ждет ласки случай, словно гончая, с ненужной встречею в зубах. ...И снова все заколесило... Спираль, спрессованная в круг, С такой вдруг закружила силой – Перевести бы только дух! *** Мы уходим Все дальше и дальше От истоков Своих и чужих, И от дней, Закружившихся в вальсе, Остаются Лишь контуры их. Мы подходим все ближе и ближе К непостигнутой Черной черте. Ни чертей, ни архангелов – Ниша, Что подводит итог Суете. Мы вникаем Все глубже и глубже В суть пугливых и скрытных Миров. И любовь Обращается дружбой, Чем-то вроде Данайских даров. Мы взмываем Все выше и выше... Ниша сгинь! Ты же видишь– Горим! Как люблю их И как ненавижу – Все дороги, Ведущие В Рим! *** Холодный плен Молчанья твоего, С игрою, Растворившейся в обиде, - В нем женское Таится торжество Над неуменьем скрыть, Что карта бита. Как мы с тобой Боимся громких слов! – Для клятв и ласок Ищем слов попроще, И золотые рыбки Наших снов Приходят к нам, Как только их Попросишь. Ты мне нужна! О, как ты мне нужна! А это больше, В тысячу раз больше, Чем «я люблю», «я жажду», Чем стена, Построенная ссорою и болью. Зуб за зуб – Это мелочный обряд. Нет ни одной стрелы В моем колчане: Молчанье, Возведенное В квадрат, Вдвойне страшнее Твоего молчанья. Ты вспыхнешь На пороге. Между дел Попросишь, Чтобы я Поставил чайник... И клятва рук, И клятва губ, И клятва тел Разрушит плен Холодного Молчанья. *** Останься чистой, Милая, Останься Такой же жизнерадостной, Как раньше. Доверчивой И ласковою Будь, Но только Осторожнее Чуть-чуть. Все так же в трансе Время И пространство... Да, ты права, - Любовь Была игрой. Останься чистой, Милая, Останься Такой же всепрощающей, Большой. Любовь – в куски. Я весь В ее осколках. А мое сердце – Тоже Без коры. Тебе, любимая, Неведома Нисколько Убийственная Стоимость «Игры». Мне некогда С тобою объясниться: Есть миллионы Неотложных дел. С головоломной Скоростью Столица Диктует жизнь И нужно, Чтоб успел. А впереди – Десятки тысяч станций. Злословье – Словно выстрел Холостой... Останься доброй, Милая, Останься... Убей меня Своею Добротой. ГОРА И МАГОМЕТ (Сонет) Прошли уже десятки тысяч лет Со дня рожденья моего – и вот Я понял вдруг, что я – не Магомет, И что Гора ко мне не подойдет. Я понял вдруг, что я открыл секрет Пространственности времени, что год Накроет землю, словно снежный плед, И глупо ждать поблажет или льгот. Порочен круг. А выхода все нет. Кошмарен сон. И в спектре умер свет. Колдует мысль над колбой, устает Соединять мгновенья в силуэт. Друг друга ждут Гора и Магомет, И Магомет к Горе не подойдет. *** Я ворвусь к тебе Эхом раскаянья. Ты насмешкой меня Не трави. Не смотри на меня, Как на Каина: Ты ведь тоже – Убийца любви. Наше прошлое – Город разрушенный. Ну какого же черта, Скажи, Ты спасаешь меня Малодушием С исцеляющей Капелькой лжи!.. Что же делать мне С этой усталостью? Я не знаю, Зачем я пришел. От любви – Лишь осколки хрустальные... Я всю душу себе Исколол. Ивы шепчутся С нашими тайнами У замшелой Могильной плиты... От любви – Лишь осколки хрустальные. Я все помню, Все помню. А ты? Я срываю Листы подорожников, И зеленые жилы Внутри Говорят мне: - Ты стал осторожнее. Только вот что – Назад Не смотри. *** Скрипки Умирают От инфаркта, И сердца Не выдержавших струн С тихим всплеском Гаснут на асфальте, Словно кольца Высеченных лун. Скрипки Умирают От инфаркта. Наша трусость – Этот юркий гном – Как мясник, Надев свой белый фартук, Бьет по струнам Статным топором. Скрипки Умирают От инфаркта Из-за хамства, Подлости и лжи, Не идут На примиренье с фальшью, А у фальши – Виллы, гаражи... До конца терпенья – Много капель. Знаю – Я завою на луну, Если чей-то Чистоплюйский скальпель Вскроет им Последнюю Струну. Скрипки Умирают От инфаркта, И сердца Не выдержавших струн С тихим всплеском Гаснут на асфальте, Словно кольца Высеченных лун. *** Принеси ему счастье, Марина. Я, поверь, говорю от души. Принеси ему счастье, Марина. Разбуди его. Растормоши. Он проснется – и даже не спросит, Как, откуда, когда, почему Это счастье – жемчужная россыпь – Вдруг забрызгало руки ему? Я б – ослепнул. А он – преспокойно Соберет – до крупинки – твой смех, И, усевшись удобней на койке, Станет прятать в искусственный мех. Признаюсь – было больно и тошно. Я бежал за тобой – он спал. Я тебе благодарен за то, что Мне – издевки, ему – пьедестал. ...Две слезиночки из стеарина, вдохновенье седлает коня... Принеси ему счастье, Марина, То, которое не для меня. ЭТО ВСЕ, ЧТО Я ПОМНЮ Как сытый кот, у ног урчало море, И волны чинно шлепались в песок... Мохнатый мыс шаманил богомольно, Косясь и озираясь на восток. Огни Приморска – слева, вдалеке. А тучи! Тучи! – как из драм Шекспира. Медузы блюдцами катались на песке, И вскрыты устриц черные квартиры. И рядом – ты. Из пены. Из ребра. Я целовал тебя, а ты – ты клятв просила... Ах, черт! Ну почему ты так добра! Я принц. Я коронованный рассыльный. Напыщенный тщеславный воробей, Я расчирикался волшебными словами. Теперь мне их не вспомнить – хоть убей! Да и тебя, я в общем, забываю. Письмо. Твое. Упреки и укоры. Развернут старой пленки поясок... ... Как сытый кот, у ног урчало море, И волны чинно шлепались в песок... ЧИТАЯ «ИЛИАДУ» (Сонет) Молчи, Кассандра! Спорить бесполезно. Путь истины извилист, а не прям. Здоровый не поймет чужой болезни: Прозреет, лишь ослепнув, царь Приам. Молчи, Кассандра! Пусть живет Парис. Да хоть затем, чтобы погибла Троя. И пусть орла, что в облаках парит, Знаменьем Зевса назовут герои. И все-таки молчи! Я принимаю Данайский дар. Они хитры, я знаю. Я, утопая, отвергаю брод. Пускай нежданно с ног сшибают раны, Пусть я умру на четверть века раньше, Чем буду жить, все зная наперед. *** Во мне живет печаль, Ей десять тысяч лет. Сорви с себя вуаль – В запретах прока нет. С трибуны льется ложь, Как патока сладка, И правит миром вождь – Железная рука. Как зернышку взойти Средь терний и плевел? Разобраны пути – Закон заплесневел. Во избежанье бед Разбиты зеркала. Куда уходит след Страны, что здесь была? Все, что приходит вдруг, - Уходит, словно бриз. Ты враг мне или друг – Попробуй разберись. Приобретенный враг – Почти что старый друг. ...Еще один дурак Стал доктором наук... *** Когда заблужусь, как в трех соснах, в бедламе Людских отношений – разлад и разброд – То солнце, высокое солнце над нами Порядок в сумятице чувств наведет. Когда я устану метаться меж истин Дремучих – попробуй-ка их сокруши! – То синее, синее небо, как пристань, Покой принесет мирозданью души. И если увязну в истоме застойной И в узел затянется поиск, как жгут, То звезды, глазастые звезды спокойно В движенье стремленья мои приведут. В густеющем мраке – тяжелая роздымь, И воздуха нет, и не выпрямить грудь... Но солнце, высокое небо и звезды Укажут единственно правильный путь. *** Я забыл свою песню – Я вспомню, я вспомню ее. Я найду ее в смехе Апрельской альпийской фиалки. Мне без песни моей Моя жизнь – черновик и сырье, И душа моя в черном – Совсем как немая весталка. Но пробьет ее час – И воспрянет, воскреснет она; И забрезжит в ней свет, И забьет в ней ключом ликованье. И закончится ночь, Эта долгая спячка без сна, И я вновь помирюсь С чудодейственными словами. Я забыл свою песню – Дремотная цепь тяжела! Я смертельно устал В этой спячке своей беспробудной. Замени наказанье, о Боже, Была не была. Нет страшнее удела, Чем тлеть, словно уголь, подспудно. Я забыл свою песню – Ну как без нее мне теперь? Нет для боли моей Ни отдушины, ни утешенья. Да, я знаю, я знаю, Что жизнь не прожить без потерь, Но для бед и невзгод Не хочу быть живою мишенью. Мне без песни моей Моя жизнь – черновик и сырье, И душа моя в черном – Совсем как немая весталка. Я забыл свою песню – Я вспомню, я вспомню ее. Я найду ее в плаче Продрогшей альпийской фиалки. *** Я прощаю вам все, Лишь себе ничего не прощаю. Я сегодня прозрел: Я не буду поддакивать вам. Я рассорился с песней своей, Я сдружился с вещами... Я пустым засыпаю, Разбитым встаю по утрам. Я прощаю вам все: Умиляйтесь богемой уюта. Продавайте цветы И гордитесь своей правотой. Для меня вдохновенье – Мое сокровенное чудо. Я сдираю с себя Эту липкую лень и застой. Я завидовал вам – Ведь ничто вам не станет помехой. Все в порядке у вас – Лишь потом обнаружилась течь. Ваше счастье – без песен, Ваш смех – имитация смеха... Только цепкостью вашей Меня вы сумели увлечь. Я вращался средь вас, Изнывая от вашего шума. Был отравой ваш воздух, Отравою были слова... Я стремленья свои Променял на жаргон толстосумов; Я растратил мечты, И не стало во мне божества. Я рассорился с песней своей, Я сдружился с вещами... Я пустым засыпаю, Разбитым встаю по утрам. Я прощаю вам все, Лишь себе ничего не прощаю. Я сегодня прозрел: Я не буду поддакивать вам. *** Я любил тебя Слишком Неправильно. Я любил тебя – Как умел. Ни к чему Я тебя Не приравнивал, Был неловок, Смешон И несмел. Я любил тебя Слишком Неправильно. Я любил тебя – Как умел. Там, где нужно Нахрапом, Затравленно Шел к улыбке Твоей На расстрел. Я любил тебя Слишком Неправильно. Там, где надо бы Напролом, Я был приторно сладкой Приправою. Все в ажуре. И мне – Поделом. Я любил тебя Слишком Неправильно. Ну так смейся же Надо мной! Две судьбы, Словно кости Игральные, Разминулись, Не стали Одной... Замолчи, Домостроевский Праведник! Сладость боли – Не твой удел. Я любил ее Слишком Неправильно, Я любил ее – Как умел... Озарение Если я напрягу свои силы – Все без остатка – Если я закричу, что есть мочи, Чтобы крик мой пробился Сквозь толщу веков и эпох, - Я охрипну, но я не сумею Перекрыть своим голосом эхо Глухо тикающих часов. Время Прядет Свою пряжу. Если я напрягу свою волю – Всю без остатка – Если я расшибусь в лепешку, Чтобы вычеркнуть, выскоблить, вырезать Из истории несколько дат, Самых жутких и самых постыдных, - Я скорее всего надорвусь, Но не сделаю так, Чтобы счетчик столетий Завертелся в обратную сторону. Время Прядет Свою пряжу. Если я перепрыгну Через себя самого, Если я дотянусь До пределов своих возможностей, Чтобы помочь грядущему Пересесть на другого коня И умчаться подальше от войн, Геноцидов и прочих болезней, - Все равно я не сделаю так, Чтобы в каждой неделе Было по три воскресенья И ни одного понедельника. Время Прядет Свою пряжу. Если я напрягу свои мышцы – До дрожи и до зубовного скрежета – Если стану высаживать двери Тесно комнаты наших устоев, Чтобы вылечить нашу планету, - Все равно я один не осилю Равнодушия сытых людей. Ну чего я добьюсь? – Я не буду ни слышать, ни видеть, Как время прядет свою пряжу. Ты нужен – Ты слышишь? – Ты нужен! Ты больше чем нужен мне, Брат мой.