Дан Берг

Два этрога

 
  

     Осень. Праздник Кущей на носу. У цадика, наставника городских хасидов, забот не перечесть. И главная из них – этрог. Другими словами, нет этрога ни у него самого, ни у одного из его хасидов. Уж все домохозяева поставили шалаши. Кто во дворе, кто в огороде, а вот этрога нет ни у кого. Что же это за праздник Кущей – без этрога? Нарушить важную заповедь? Этого допустить нельзя. Оно, конечно, верно – заморский этот плод дорог и редок в северных краях, но это не причина, чтобы в славный осенний праздник обходиться без такого важного его атрибута. А чем же так чудно пахнет этот этрог? Лимоном? Розой? Утренней свежестью? Пожалуй, и тем, и другим, и третьим. Хотя, главное, конечно, не запах, а заповедь.

     Есть у раби еще печаль. Возник как-то летом раздор между двумя хасидскими домами. О чем вышел спор – не так уж и важно. А важно то, что стал он крепнуть и разрастаться все дальше и шире и захватил чуть не половину городских хасидов. И перерос спор в ссору. А ссора длится долго, ибо вина никогда не лежит на одной стороне. Очень горюет из-за этого цадик. На Судный день урезонил он своих евреев. Но чувствовал раби, что огонь хоть и погашен, но угольки тлеют. Перемирие – еще не примирение, оно всегда временно и не умиротворяет людей. Однако, это все потом, потом. А сейчас главное – этрог. Поэтому послал раби своего помощника на постоялый двор, чтобы встречал всех приезжающих и высматривал бы еврея, который везет этрог, и вел бы гостя поскорее к нему.

     Сидит себе посланец цадика на постоялом дворе, болтает с хозяином и его супругой о том о сем, а сам внимательно разглядывает всех входящих: не несет ли кто желанную вещь. И вот дождался. Вошли два еврея средних лет, весьма прилично одетые. Люди хоть и не богатые, но и не бедные, а так себе, средней руки. По разговору их можно заключить, что это добрые знакомые, а то и друзья. Главное же, что каждый из них бережно держит в руке этрог. Уселись за стол, заказали обед. Тут подсел к ним порученец раби и завел тонкий разговор. “Хорошее обхождение – путь к сердцу незнакомца” – вспоминает помощник слова учителя. Спрашивает, откуда, мол, да куда путь держите, любезные гости нашего города, где праздновать собираетесь и так далее и тому подобное. И расположил к себе двух довольных жизнью и довольных собой бородачей. Предствился им, и они ему имена свои назвали: одного зовут Ури, другого – Узи.

     - Какие чудесные плоды, каков аромат! – неподдельно восхитился помощник цадика.

     - Мы купили их на ярмарке, – сказал Ури.

     - Сейчас везем их домой, пусть жена и детки порадуются, – добавил Узи.  

     - Я думаю, друзья, наш цадик был бы счастлив познакомиться с такими интересными людьми, как вы. Я как раз иду к нему, не согласитесь ли сопровождать меня?

     - Говорить с цадиком – большая честь, - воодушевленно и разом ответили Ури и Узи.

     И все трое направились к раби домой.

***

     Цадик встретил гостей радостным приветствием. Сразу выложил им свое дело.

     - Оставайтесь с нами, друзья, не раскаетесь. Узнаете, что такое праздник Кущей у хасидов. Подарите мне ваши этроги, и в каждом шалаше будете вы желанными гостями. А мы, хасиды, выполним с вашей помощью важную заповедь.

     - Нас дома ждут, раби.

     - Я пошлю гонца сообщить о вас.

     - Я согласен, - сказал Ури.

     - И я согласен, - сказал вслед за ним Узи, секунду помедлив.

     Цадик понял, что дело сделано, и просиял лицом. Сразу два этрога! Но почудилось ему сомнение в голосе Узи, словно жалко тому расставаться с этрогом. И задумался раби, и вспомнил другую свою заботу – примирение хасидов. И соединил одно с другим.

     - Дорогие мои Ури и Узи! Пришла мне в голову кое-какая мысль. Есть у меня беда: ссора разделила моих хасидов на два лагеря. Если я дам им оба ваших этрога, то каждый лагерь возьмет себе плод, и станут хасиды праздновать порознь и укрепятся в ссоре. А если будет у нас только один этрог, то поневоле все сойдутся вместе и, Бог даст, общая радость помирит их, - поделился своей идеей раби.

     С изумлением слушали Ури и Узи мудрую речь цадика. Итак, цадик возьмет этрог только у одного из них. Новое положение породило и новое направление мысли. “Это здорово, привезти домой ароматный заморский плод, пусть даже и после праздника, но оказать услугу цадику куда важнее. Хорошо бы раби предпочел мой этрог” – подумал Ури. “Прекрасно помочь цадику в серьезном деле, но все же не порадовать домашних для меня слишком тяжело. Пусть бы раби оставил мне мой этрог” – подумал Узи. А пока каждый из них думал про себя, цадик читал на лицах друзей их мысли.

     - Дорогие гости! Я вижу, вы оба хотите помочь доброму делу. Поэтому, чтобы ни одного из вас не обидеть, я возьму этрог наугад, - сказал раби, прикрыл одной рукой глаза, протянул другую руку к столу, на котором покоились чудесные плоды, и взял этрог Ури, подглядывая через незаметную щель между пальцами.

     - Завтра, с Божьей помощью, начнется праздник Кущей, и оба вы, Ури и Узи, приглашены в наши шалаши, – сказал раби, сердечно обнял обоих и оставил их одних.

     И только раби сделал свой выбор, как странная метаморфоза произошла в душах его почетных гостей. Ури, которому минуту назад казалось необычайно важным угодить цадику, с горечью подумал, как будет разочаровано его семейство, не получив желанного этрога. А Узи сожалел об упущенной возможности сблизиться с раби, и, что обидно, из-за пустяка – этрог-то и следующей осенью не поздно домой привезти. Ужасно огорчились они оба, но себя не выдали.

     - Как хорошо! Я, верно, пулучу благословение раби, - промолвил Ури.

     - А я предвкушаю, как бросятся мне навстречу жена и детки, и я не обману их ожиданий, - сказал Узи.

     Зависть кладет начало раздору. Тяжело человеку смотреть на чужую радость, и уж воистину несчастен он, если и тот, кому он завидует, завидует ему.  

***

     Вот и наступил осенний праздник – праздник Кущей. И молились, и пели, и танцевали, и ели и пили в шалашах хасиды, а с ними их любимый раби и его дорогие гости. У всех было хорошо и весело на сердце, и только у Ури да у Узи кошки скребли на душе. И безосновательные подозрения искали себе основания, и все холоднее один к другому становились друзья.

     - Мне кажется, Ури, да, что там кажется, я своими глазами видел, как ты слегка подтолкнул к цадику свой этрог! А еще друг! – не выдержал, наконец, Узи.

     - Ты лжешь, Узи! Я наблюдал за тобой и заметил, как ты отодвинул подальше от раби свой этрог! Друзья так не поступают! – вспылил в ответ Ури.

     Трудно сказать, куда завел бы бывших друзей такой разговор, но тут зашел цадик и стал их обоих горячо благодарить, и все хасиды начали с ними прощаться – окончился праздник Кущей. И раби был особенно счастлив в этот день, ибо расчет его подтвердился, и он прочно помирил своих хасидов, и никто из них о былой ссоре не вспоминал и вспоминать не собирался. А то, что Ури и Узи, неразлучные прежде друзья, поссорились, так в этом никто не виноват, вернее, никто не виноват, кроме них самих. А, возможно, и их вины нет, ведь из двух ссорящихся виноват тот, кто умнее, а Ури и Узи во всем равны. Они и виду не подали, что раздружились, и раби даже не узнал об этом.