Елены Рышкова

Стихи

 
Сотворение вселенной

Из пыли звёзд приют и волшебство
весёлого пещерного уюта,
трещат поленья, ластится тепло,
неплотный воздух выгибая круто
под колпаком сознанья. Гаснет ночь
вливая сон в разумные пределы,
и я уже не человек, но дождь
или река, что для воды созрела.
Струятся элементы. Жизни ток
лишь повторяет контуры вселенной,
где бьётся в темь прозрачный родничок
Большому Взрыву родственник отменный.
Во мне же всё старо, как легкий трут
из праха звёзд и узости сословий,
слагающих узор магнитных бурь
среди мозолей скомканной ладони.
И в этом сжатом жизнью кулаке
такая сила свернутых столетий,
что, кажется, взорвусь навстречу свету,
и новый мир начнется налегке.

13.12.2009

Рождество. Триптих

Парабеллум осени отстрелял,
пора белы простыни расстилать
да на синий пролежень высоты
самолетные налепить кресты.
………………………………….

Без рожденья не будет слёз
по шиповнику в царстве роз.
Беспределом идет мороз
по следам, где и лёд замерз.
Голосили осанну вслед
черным голосом горловым,
прибивали скворечник зим,
чтобы выкормить белый снег.
Да латали прорехи там,
где пропажи зрачками лгут,
чтобы дух на Земле зачал
то ли боженьку, то ли слуг.
……………………………..

Улыбнусь врагам и скажу „Нугат!“
декабри к губам липнут наугад,
а когда моё будет рождество
все подарки слуг смоет дождиком.
И направо друг и налево Брут,
на седьмом кругу лишь друзья солгут,
а поставишь стол, да замесишь хлеб -
глядь, на семь частей разделили плеть.
И свистит она соловьём в саду,
где шиповник ал, налакавшись мук.

27.11.2009

Спектакль в Париже

Но в третьем акте кончилось стаккато
дождя на обнаженной ветром крыше
и стало видно, что ноябрь не плакал
над телом неподвижного Парижа.
Но зелено и голодно темнел он
в глазах садов в преддверии морозов,
палач готовил топоры и перья,
отточенные на гусиной коже
остывшей набережной у открытой вены,
у истекающей волнами в океаны
любвеобильной до причала Сены,
текущей сквозь дырявые карманы
пустых мостов золотоглазым селем.
И долго длился быстротечный вечер
под брошью Эйфеля на темно-синем небе,
и умывался человечий лепет
дождем Вивальди в теноре столетий.
Тянулся голос сахарною нитью
сквозь шорох спиц связующих мгновенья,
а дирижер во тьме фонарной тени
сломал пюпитр и за Горгульей сникнул.
И выпал лист на суд полуподвалов
и лож дворцовых сложенных неважно…
Ноябрь стоял у рампы с тёплой ложью
и вытирал ей лоб туманом влажным.

01.11.2009




Александру /поэту и полководцу/

Ах, Александр, не Вам моя любовь
Хотя бы потому, что вечер к зареву
И бьётся в пламени невинный Персеполь,
Как будто ведьма в масле время жарила.
Всё так обыденно - читается с листа
Растрепанная ветром вера в избранность,
Пока Вы чертите „Наследник бога Ра“
Я прохожу по переулку с избами,
Где блекнет день на слюдяном стекле
И уголок окна слезится золотом,
А время между нами набекрень,
Как треуголка - славою заколота.
Божественна лишь тихая печаль
По Вашему аттическому профилю,
Да по любви, что может все начать
С листа и карты, чтобы стать эпохою.

22.10.2009


Охотничий инстинкт

Я знаю потаенный голод зла
И темное сочувствие двуличья,
Когда ломает кости бытия
Невинность желторотая привычки.
И запах теплый жертвы -
Кровный друг
Так замыкает тесные объятья,
Что не вздохнуть,
И алый проблеск губ
Чернеет западнею благодатной.
Как след горяч,
Ату меня, ату!
Но в грозном упоении погони
Избранницей какой нездешней воли
Я на врага бестрепетно гляжу.
Благословлен охотничий инстинкт
Законами божественных условий -
Всё сущее поставить на весы
И выбирать, кто выстрела достоин.


2006 г.




Не оставляй меня одну. Мужу

Пожалуйста, не оставляй меня одну,
Пожарищем дымится чай глубокий
И сразу после завтрака во тьму
Кофейной гущи будущее смотрит.
Пожалуйста, не будь со мной в плену.
Нам выжить, это плевое занятье,
Колючей проволокой тесного обьятья
Сплетает жизнь удачную семью.
Пожалуйста, не уходи один -
Я всё равно пойду тобою следом
На край земли. На край. За край. За нимб
Слепой судьбы. И накормлю обедом.
Пожалуйста, не надо мне любви.
Она давно в иное превратилась
Ей не страшны ни знание, ни сила
И основания давно ей не нужны.
Но, если ночью давит тяжело
Не голову, но грудь земной порядок,
Я поцелую в тёплое плечо
И плюну на весь мир три раза кряду!

вторник, 25 августа 2009 г.


Станционное

Посеребренному виску зачем простая позолота,
На пальцах признаки несу чернильного солнцеворота
И хирургическим щипцам не позволяю память трогать,
Пускай морщинится печаль остатком царственной породы.
Окольной веткою времен мне достучать до полустанка,
Где фото спрятано в альбом, как карточка на пол-буханки
И вытянуть из нищеты и голода по ласке взрослых
Его старинный негатив, где детство - маленького роста
И держит, руку чуть подняв, всю тяжесть будущего счастья,
И век ещё не волкодав, а лишь щенок с веселой пастью.

вторник, 28 июля 2009 г.



Дарю я горе пополам

Грачами очернить печаль,
Быть может завтра распогодится.
И вызвать к прошлому врача
И парикмахера со сводницей.
Пусть острижёт колокола –
По ком звонить, о чем печалиться,
Дарю я горе пополам,
Ни мне, ни вам, чужой начальнице.
Первопечатником восход
Марает день своей кириллицей,
Зачитаны за поворот
Наборы первомайской улицы.
Там дым из труб.
По крышам вбок
Течёт слезами и чернилами
Рецепт, что выписал Набоков
Из-за границы глядя в спину мне.
Зачем размазана пастель
Берёзами по полю с мятою,
Душа летит, что лист с петель
На строчку до конца не смятую.
И не останется ни ржи,
Ни пропасти,
Куда за постригом
В халате сестринском ходить,
Поигрывая сердца подвигом.

понедельник, 20 июля 2009 г.


Как все поэты

Все поэты когда-нибудь просят
Дай мне, дай!
Черноту в проседь, в ребро – рай.
По седьмому колену плеткой,
Чтоб на горох пасть,
Коленопреклоненному лепету
В углу сласть.
Всем дать - это бляди обводной закон,
Через стихо ладить
Взгляд замком.
И выстрелить точно в третьем акте
Не ранее,
Что ж мне просить – заточку,
Стих ранить?
Под кадык петли галстук.
Нынче в моде красный петух,
Ах, бомонд писчий бродит
Эпидемией золотухи.
Не прошу перевозчика
Уступить на извозе,
Где бы взять переводчика
С русского на божий?
Дай слинять до победы
В акте
Со сцены.
Дай мне Боже побеленный
В аду простенок.

суббота, 18 июля 2009 г.

Надоба

Напрасно ждать, что я ещё нужна.
Хотя бы этому цветку на кухонном окошке.
Озоновой дырою пустота
Заглатывает облако похожее на кошку,
И падает весь мир фарфоровым дерьмом
На пол в гостиной, крытый желтым лаком,
И разбивается, чтоб серый кот дождём
Играл легко, чуть задевая лапой.
Напрасно знать, что я ещё нужна
И надоба во мне питает чью-то кожу,
Но словно неудачный макияж
Подчеркивает, что разлад дороже.
Что он начало и причина дня,
Когда полив герань, не осознав прозренья,
Поверю глупо, что ещё нужна,
Хотя бы, как конец стихотворенья.

03.07.09


Стрела и меч

Когда затылок встретит остриё
Летящего из прошлого мгновенья,
Я упаду. И краткое моленье
Не сможет переделать ничего.
Так ливень стрел встречает новый день,
А к вечеру своё отточит жало,
Чтоб поразить. Но мне себя не жалко,
Броня лишь тяжелеет от потерь.
Тот, кто сказал, что прошлое мертво,
Тот жалкий раб сегодняшнего дела,
Оно же в прошлом выточить успело
Стрелу и меч. Чтоб поразить его.

31.01.2009


Май 1945

Облака идут голые. Правдой.
О ней - забудь.
Если дочку родишь, назови её Мартой.
В марте крепок загар. Не слезает до зимних бурь.
За берлинским акцентом кого только нет.
И каменный истукан,
Ждёт тюльпанов жатву и майский завет
Между Мартой и прошлым. Ему тяжелее, чем нам.
Если дочку родишь назови по имени всех,
Кто молчит в земле. До них облака не дошли.
На войне нет правды. Есть смерть и обед,
Что опять к победе не привезли.
Я не знаю, как лучше. До этого не дошло.
Если дочку родишь, не рассказывай о любви.
Под твоей спиной крошился берлинский песок,
А за мной стоял браток и просил - Поспеши!



Стакан дня

Аромат лиловых петуний.
Блики солнца на коже. Presto.
Отдыхает шляпа на стуле,
Как заезжая поэтесса -
По её полям муравейчик
Пробирается, как по Марсу,
И легко на голые плечи
Он прольёт карамель загарца.
Подрумянюсь и стану сладкой,
Словно булочка к чаю с вишней,
Золотистая белка лапой
Крутит день в колесе всевышнем.
А лиловые устья манят
Задохнуться и горьким вдохом
Усладить этот миг в стакане
На белейшем столе пророка.
Заедаю черешню хлебом,
Чтобы допьяна не напиться
Из пригоршней глубоких неба
Вокализом далёкой птицы,
И соломенной желтой шляпой
Катит солнце под горку с полдня,
Словно мало ему занятий,
И стакан у пророка неполный.

13.06.2009

Гобелен жизни

Картину вышивали много лет,
Но райское убранство птичьих перьев,
До края свесившись удобной рамы,
Вносило шарм, искало чувство меры
Давно забытое, как платье старой девы
На свадьбе у племянницы, когда
Уложено, расцвечено, примято
Чужих воображений волшебство,
А у самой свидетельницы счастья
В глазу возник и канул образ мира.
Едва ль надежда есть, что он реален.
Но этот лёгкий шелк,
Усыпанный розанами и блеском
Невидимого глазу божества,
Переживет мгновение прощанья
И выцветет задолго до того,
Как бог узнает, где конец творенью.


Поток жизни

А старость, это раковина жизни,
куда скрывается
душа
в наивных поисках покоя
и застывает
в тесных рамках клетки,
что выбрала сама,
но лишь затем,
чтоб постепенно в ней окаменеть
и опуститься вниз
на дно
Потока.