 |
|
|
Юлиан
Фрумкин-Рыбаков Стихи |
|
Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые. Ф.И. Тютчев Пора, мой друг, пора… А.С. Пушкин блажен, кто посетил сей мир… у нас, минуты роковые, из всех углов, щелей и дыр, по всей России… мы, как блаженные живём блаженные и есть, тем паче, что наш странноприимный дом, отнюдь, не дача 1\6 часть земли, 1\6 стылой суши: тайга, медведи, ковыли, с надрывом - длинные рубли и околоченные груши кто посетил сей мир, блажен! он тем, в блажные, положен, что слова божия коровка сидит на кончике пера, сегодня, так же, как вчера… пора, мой друг, пора, пора… но, как-то, всё-таки, неловко… 06.11.2009 Ъ чистый лист, что белый свет, дух над хлябями хлопочет, в том-то фокус и – секрет, что не факт что то, что хочет хлопотучий чистый дух, явит банный лист бумаги банный лист бормочет вслух, хляби, выселки, овраги, и притягивает гром в белый обморок бумаги… хорошо сидеть вдвоём с кружкой бражки в недрах дома слушать дальний рокот грома по столу водя перстом и Шопен, и Ференц Лист обожали чистый лист, без длиннот, без нотных знаков, без скрипичного ключа, и писали, сгоряча, жизнь, въезжая в пыльный Краков, звуки трубные её, в небе странные знаменья, женщин, мокрое бельё – Хаос первых дней творенья… 05.12.09 03.01.10 Ъ за окном Интернета промозглая осень я смотрю из него на всамделешный мир, сенокосец дождя чисто улицу косит, нам не высунуть носа из тёплых квартир - как же дальше мне жить? – вопрошаю я Спаса оболочки вещей Интернету под стать не материя – дух смотрит с иконостаса, и лампады не вскрыта седьмая печать нам не высунуть нос за предел мирозданья, что за этим пределом незнамо, Бог весть мы, смертельно усталые от созиданья, окопались пожизненно, сирые, здесь Интернет, Интернет, дай мне яблоко боли, чтоб сумел я познать, позабыв обо всём, домотканую осень с опёнком в подоле, и найти на Паше свежесрубленный дом, где от стружки стоит дух высокий и чистый, где на плахах сосновых слезится смола. Поселюсь ка я здесь, господа атеисты, и присмотрит за мною Господь из угла.* * Красный угол с иконой Спаса Нерукотворного 31.10.09. Ъ заглянул в окошко к Интернету, Боже ж мой, чего там только нету! хочешь тебе это, хочешь то, хочешь конь педальный и в пальто заглянул в глубины Интернета, будто глянул в дуло пистолета, ни души, ни вздоха, ни секрета – голые вопросы и ответы серверы да файлы, блоги, папки голый мир, где Бога нет в остатке башня Вавилонская гордыни, с ужасом бытья посередине Одиссей – Пенелопе светлой памяти… мы висим в интернете, наверное, вниз головою, в паутине всемирной твоё исчезает лицо… я тебя откапаю, как Шлиман откапывал Трою, и пришлю по e-mail(у) тебе письмецо будут файлы изъедены спамом и молью дыры черные в них, как зияющий пах слишком поздно я к вам выхожу из подполья, где полжизни ходил, где откапывал прах золотого руна, золотого сеченья иллюзий, и на сайте увечности верной собаки и ru, я вам всем обещаю виду плоскогорий, вершин и грядущих диффузий жизни в смерть, смерти в жизнь, что как вы никогда не умру… Два стихотворенья 1 Не сравнивай, живущий не сравним. Осип Мандельштам не сравнивай, живущий не сравним: ни домашёв, ни босх иероним, ни мандельштам, ни фрумкин с рыбаковым мы здесь, мы здесь, зажатые в тиски тоски свежемороженой трески спасаемся кто музыкой, кто словом увы, живём на вечной мерзлоте 1\6 суши замерзает в своей кристальной нищете, отогреваемся: кто водкою, кто чаем и топим истину, как и любовь, в вине куда несёт теченье курасиво спокойно, величаво, горделиво от счастья запотевшую подлодку? и горько горькому и сытину на дне, и говорят они о судном дне им гордо не звучать, не выпив водку не сравнивай базарных хмель московский с похмельем власти или алкаша не сравнивай – базарный жириновский не хрен с горы, но партии душа не сравнивай, живущий не сравним ни Мандельштам, ни Босх Иероним, и мы не двинемся на баррикады и, даже, если вспыхнет третий Рим не явится Саровский Серафим. пущай горит, наверное, так надо… 2 В Рассее свобода, она как погода, Капризна, изменчива, дождь, да мороз. Свобода народа, продукт обихода. Стихея и, против её, не попрёшь. Рассеяна: в воздухе, в книгах и в речке, В речах, в медовухе и в браге из печки Свобода дешёвая всем по нутру. И мы выражаемся архи свободно, Когда посылаем кого там угодно - Поди ка накуй! А живём на юру. Свобода, свободе, свободой свободу. Мы лезем, настырно, не ведая броду На стрежень, где сносит нам крыши вконец. Поэты, политики и мизантропы Вожди, уголовники, просто хлопы Насилуют и волокут под венец Её, парижанку. Но на баррикады Сбегает она от маркиза де Сада, Сбегает она из вишнёвого сада, И чеховской чайкой над миром парит. Взлетая над залом, взлетая над веком, Над русским, французом, евреем ли, греком… Свобода питает всех мёдом и млеком. Наверно, отцом её был Вечный Жид… Валерию Мишину Колпино 23 августа 2009г. Утром наручник левого времени защёлкнулся на левом запястье. Кто там шагает правой? – Левой! Левой! Маяковский пошёл налево к Брикам. Думал к Осе, оказалось к Лиле. Моя жена спит слева, ходит слева, смотрит налево, думает налево. Правда, я знаю одну очаровательную женщину, Ирину, она носит наручник времени на правом запястье, но у неё и сердце справа. Я и сам хожу налево. Левое время правее правого. Мы долго ели левые продукты, думали левые мысли, но движение у нас правостороннее. Последовательнее всех англичане. Они смотрят налево, думают налево, и движение у них левостороннее, но они консерваторы. Однажды, мой самый левый (сердечный) друг, Костя Петухов, когда мы пошли налево, по проспекту Ленина, сказал: - Сердце в груди «Тик, так…, а если не так?» Самые умные евреи. Они пишут справа налево. Так же думают и так же живут. По-моему, – от конца к началу… Ъ Психея, ласточка, душа Ю. Фрумкин-Рыбаков поговори со мной на греческом, не обязательно гекзаметром размером просто человеческим но так, чтоб сердце сразу замерло поговори со мной над бездною мне так стоять над ней волнительно пусть бездна оказалась местною мне всё равно над ней винительно поговори со мной касательно того, что жизнь не обязательна поговори со мной на греческом, не обязательно гекзаметром размером чисто человеческим но так, чтоб сердце сразу замерло 26. 10. 09. 0 ч.38 м. Ъ я служу в луна-парке твоим комиссаром катанья Александр Кабанов приезжая в Усть-Ижору, заезжаю в Корчмино здесь Нева открыта взору, как в замедленном кино берега пустынны, голы, ходит невская волна с влажным запахом ментола, вся настоянная на гулевом дожде и ветре, небо низкое висит от меня, в каком то метре, ходит окунь и молчит надо Невою знак молчанья, в небе бледная луна… едет комиссар катанья с Валаама… с бодуна он в каюте спит, на юте, он плывёт себе туда, где на небе, шарик ртути, путеводная звезда рыба чешуёй мерцает, время в ходиках – стучит на кого? – само не знает, и о чём? – говорит… 06.11.2009 Ъ Вот и закаты, по-моему, к снегу. Чёрные тучи и розово - синий Отсвет с обвалом за Свирь, за Онегу, Нам не сулящий: ни юга, ни пиний. Водная гладь серебрится свинцово. Осень готовится к зимнему сдвигу, Сдвигу по фазе, и хеку хреново, Хоть заноси его в красную книгу. Мы этой жизни не видим, не слышим. Жизнь западает за вывих комода Так же и небо, которым мы дышим, В нас западает, на время, при родах. Стоит вдохнуть это небо, и тут же Мы уже дышим во всю, без оглядки. Правда, когда в мире дикая стужа, Дрожжи души опускаются в пятки. Просто уж некуда дальше, поверьте. В пятках, там самое крайнее место. И вот оттуда, уже после смерти, В новый замес – для контрольного теста. |
 |