Стремительные, обильные потоки дождевой воды, бурля, неслись по древним мостовым Старого Порто. Решетки сточных люков едва успевали пропускать такое огромное количество жидкости, а иначе улицы и переулки города превратились бы в подобие узких венецианских каналов. Казалось, тяжелые свинцовые тучи, пролетая над северной столицей Португалии, цеплялись своими траурными одеяниями за остроконечные шпили башен и крыши домов и, разрываясь, проливали слезы горести и печали на бесчисленные зонтики прохожих в темных провалах оживленных улиц. И, хотя по часам только-только наступил полдень, город был погружен в предвечерний сумрак, будто сам день старался побыстрее спрятаться от обрушившегося на Порто ненастья.

 Несмотря на такую мерзопакостную погоду, толпа посетителей широким потоком вливалась в настежь распахнутые двери торгового центра. В преддверии Рождества гипермаркет был заботливо украшен искусственной хвоей, всевозможными украшениями и разнообразными гирляндами, причудливо переливающимися всеми цветами радуги. В толпе покупателей сновали жизнерадостные Пай Наталы (Прим. Пай Натал - португальский Дед Мороз), кокетливо заигрывающие с детворой, и призывающие посетителей поскорее расстаться с деньгами, отяжеляющими их карманы.

  Этот праздник жизни омрачала скорбная фигура цыганки, сидевшей под карнизом здания на грязной подстилке у самого входа. Она держала на руках безмятежно спящего мальчонку лет 3-4-х, а рядом с ней примостилась печальная девчушка лет 5-ти с огромными заплаканными глазами. Старая цыганка покачивалась взад-вперед и что-то заунывно напевала. Перед ней на засаленной  подстилке лежала кучка мелких медных монет. Иногда из людского потока появлялась щедрая рука и очередная монета со звоном падала на подол юбки нищенки, а иногда и хрустящая банкнота, словно осенний желтый лист, плавно опадала на кучку монет. Крупные монеты и купюры цыганка ловким незаметным движением смахивала с подстилки, и они исчезали в недрах бесчисленных складок ее юбки.

 Поток посетителей, врываясь в двери торгового центра, мгновенно разбивался на множество мелких ручейков. Одни покупатели устремлялись вверх, другие - вниз, а иные растекались по ложам нулевого этажа. (Прим. Loja--магазин. порт.). Я невольно вспомнил старый советский фильм "Ленин в Октябре". Зрелище, наблюдаемое мной, разительно напоминало штурм Зимнего дворца, только без выстрелов и отчаянных криков "Ура!" Люди с таким энтузиазмом, азартом и остервенением тратили деньги, будто завтра наступит Всемирный потоп или грянет денежная реформа, и все их многолетние сбережения обратятся в пыль и прах. А быть может, это было связано с тем, что с 1-го января Португалия, как и большинство стран Объединенной Европы, переходила на наличное евро. ( Прим. Действие происходит в конце 2001г.).

 После получаса блуждания по переполненным ложам и бутикам, я понял, что чувствовал крестьянский депутат съезда большевиков, заблудившийся в лабиринтах многолюдного Смольного. Голова невыносимо гудела и шла крýгом. Лица и силуэты покупателей стали расплываться и терять привычные формы и очертания. Знак WC со стрелкой влево возник, как спасательный круг перед обессиленным пловцом, утопающем в бушующем человеческом море.

 Я нырнул из душного многолюдного коридора в животворную прохладу царства кафеля, зеркал и писсуаров.

 У стены, с прикрепленными к ней шедеврами мировой сантехники, неподвижно застыл детина двухметрового роста, в котором я без труда распознал почетного гражданина Тернополя и его окрестностей, тем более, что Степан стоял ко мне в пол-оборота. На его лице светилось печально-отрешенное выражение человека, который внезапно вспомнил старенькую мать у покосившейся избушки и забытое Богом село, где он провел свое беззаботное босоногое детство. Но вот на лоб Степана набежали глубокие морщины, глаза сузились, и он стал походить на профессора математики, который даже в таком прозаическом месте продолжает в уме решать сложное математическое уравнение.

 Степан задумчиво отошел от писсуара. Ему в след мелодично зажурчала всеочищающая проточная вода. Степан резко остановился, изумленно оглянулся, снова подошел к уринолу и внимательно осмотрел это чудо сантехники. (Прим. Уринол – писсуар. порт.). Затем он снова медленно отошел в сторону. В уриноле опять побежала струйка кристально-чистой воды. Это озадачило Степана до невозможности. Он склонился у писсуара и стал скрупулезно исследовать его, словно Дарвин или Гумбольдт, который столкнулся в девственных тропических лесах с прежде неизвестной науке формой жизни. Посетители туалета ошеломлённо смотрели на великана, согнувшегося пополам у белоснежной фарфоровой раковины. А Степан, присев на корточки, приблизил свое лицо к сантехническому прибору так, будто собирался испить живой водицы из целебного карпатского источника. Какой-то сердобольный пожилой гражданин сочувственно склонился к сидящему на корточках гиганту и поинтересовался, как тот себя чувствует и не надо ли вызвать врача. Но Степан, не обращая внимания на озабоченность присутствующих, повторил свой маневр - отошел от писсуара, и хрустальный ручеек ожил в его недрах вновь. И тут Степан разразился неудержимым звонким детским смехом, чего трудно было ожидать от такого внушительного на вид мужчины.

 -Вот, черти!- весело воскликнул он,- Чего только не придумают проклятые буржуи, особенно на Натал!

(Прим. Натал – Рождество. порт.).

 Посетителей туалета словно ветром сдуло, а Степан продолжал сновать туда-сюда возле удивительного уринола, изумляясь извращенной изобретательности алчных капиталистов. Не знаю, существует ли в Португалии скорая психиатрическая помощь, да и не очень, честно говоря, хочу знать. Поэтому я быстро ретировался из опасного для психического здоровья злачного места.

 У входа в заведение стояли две группы озабочено галдящих мужчин. Одну составляли граждане только что покинувшие храм естественных потребностей, другую - господа, жаждущие приобщиться к святыням отхожего места. Между ними шла оживленная беседа, сопровождаемая интенсивной жестикуляцией и поясняющими телодвижениями. Сеньоры из второй группы, явно потрясенные рассказами очевидцев, не решались открыть заветную дверь, хотя многие уже переминались с ноги на ногу, а некоторые даже пританцовывали. Наконец, один парень, у которого избыточная влага уже начала капать из глаз, хлопнув себя ладонью по лбу, радостно воскликнул: "Этажом ниже есть точно такой же туалет!" Страждущие в один миг сорвались с места, словно спринтеры, услышавшие выстрел стартового пистолета. Можно было подумать, что победителя внизу ждет умопомрачительная премия в виде рождественской поездки на Гавайи или Таити.

 Я вышел в огромный холл, где посредине стояла грандиозная синтетическая ель, упирающаяся верхушкой в стеклянный купол здания. Все-таки не умеют португальцы наряжать новогоднюю елку! Украшения были какими-то тусклыми и однообразными, да и дизайнер, наряжавший Рождественское Древо, по-видимому, не имел в душе искры вдохновения.

 Я пробирался сквозь толпу к выходу, задаваясь зудящим вопросом, что это - каверзы судьбы или злой рок сталкивает меня уже четвертый раз в десятимиллионной стране с одним и тем же человеком в течение каких-то полутора лет? Я не сильно горел желанием обогатить себя общением со Степаном. Но, в то же время, меня мучило жгучее любопытство, как он устроился и что с ним произошло за это время. Я в нерешительности остановился у входа в гипермаркет. Дождь утих и только мелкая морось зависла в холодном декабрьском воздухе.

 Цыганка все так же заунывно причитала на грязной подстилке,  ритмично покачиваясь взад и вперед. Из людского потока вынырнул высокий, тощий, узкоплечий, нескладный парень лет 18-ти с жиденькой курчавой бородой и сросшимися на переносице густыми чёрными бровями. Цыганка мгновенно вышла из транса и выдала увесистый подзатыльник спящему на ее руках мальчишке. Тот мгновенно проснулся, без тени обиды вскочил на ноги и как-то сразу подрос, став на года три-четыре старше. Девочка с огромными печальными глазами юрко сгребла мелкие монеты с подстилки в цветастую сумку цыганки.

 Конечно, смена караула у Кремлевской стены более торжественна и напыщенна, но смена этого караула была более трогательной и задушевной. Юноша встал перед цыганкой по стойке "смирно", но почтительно склонив голову и прижав снятую шляпу к груди. Цыганчата выстроились слева и справа от атаманши и застыли словно статуи. Я не слышал, что цыганка говорила своему преемнику, но глухие слова были вескими и проникновенными. Часы на башне пробили час дня и цыганка, круто развернувшись, мерно зашагала прочь. Каждый ее тяжелый чеканный шаг отдавал глухим металлическим звоном, будто средневековый рыцарь шествовал в полном боевом облачении, звеня кольцами кольчуги и хладной сталью боевого оружия. По бокам цыганки, словно верные оруженосцы, мелко семенили мальчик и девочка.

 Вдруг из складок юбки цыганки вывалились две серебристые монеты и звонко брякнули на мостовую. Девочка прытко нагнулась, ловко выловила монеты и крепко зажала их в своем маленьком кулачке. Цыганка медленно и сурово повернула голову в сторону девочки и монеты быстро перекочевали в недра ее необъятной пестрой юбки.

 Оставшийся один парень, свершил, по моему мнению, настоящий подвиг, если учесть нынешнюю холодную и сырую погоду. Он сбросил теплую верхнюю куртку, аккуратно сложил ее у стены, прикрыл грязной подстилкой цыганки, и остался в одной безрукавке на голое тело и в рванных затасканных летних штанах. Юноша взъерошил свои густые кудри и жиденькую бороденку, ссутулился, вытянул широкополую шляпу на оголенной правой руке и мгновенно превратился в жалкого бродягу-попрошайку.

 Его стратегия добывания денег была абсолютно иной, чем у опытной и грузной атаманши. Цепким колючим взором он выискивал во входящем потоке покупателей "жертву" и стремительно бросался за нею, заискивающе склонясь и жалобно повизгивая. Пробежав метров 10-20 и получив желанную монету, он мгновенно находил "цель" в выходящем потоке и бежал за ней в обратном направлении. Меня поразила неординарная интуиция, с которой парень выбирал субъект домогательства. Не одна его "ходка" не оставалась без достойного вознаграждения. Он деловито сновал туда-сюда, словно американский космический челнок  "Челленджер", постепенно наполняя свою шляпу звонкой полновесной монетой.

  Тут в широких дверях торгового центра появился Степан, будто Илья Муромец среди "тати поганой". Он двигался в противоход входящему потоку посетителей, распихивая их вправо и влево, как ледокол "Сибирь" заснеженные торосы Арктики. Выбравшись наружу, Степан приложил широкую ладонь ко лбу, словно безжалостное солнце пустыни слепило его ясные очи, и внимательно осмотрел близлежащие окрестности. Остановив свой зоркий взгляд на моей неприметной особе, великан решительно направился в мою сторону. Подойдя вплотную, он задумчиво поднял глаза к небу и, запинаясь, обратился ко мне:

 -У сеньор! Э...Э...Э... Онде фика... фика... Э... У сентру кумерсиал... Э...Э....Э...?- (Прим. "Где находится торговый центр?" порт.)

  Неожиданно он опустил свои голубые глаза и удивленно спросил сам себя:

-А на кой фик он мне надо?

-И действительно!- безкомпромисно подтвердил я.- Там нет ничего достойного твоего внимания. Тем более, что ты только-только оттуда вышел.

 Степан застыл, словно громом пораженный. Он ошеломленно уставился на меня, будто ангел небесный средь бела дня сошел к нему с заоблачных высот и бесцеремонно поинтересовался, как раб Божий Степан выполняет заветы Господни, и много ли нагрешил за последнее время. Минуты две он заворожено смотрел на меня, но вот его глаза сверкнули радостным блеском и он гаркнул во всю глотку:

-Василий! Дружище! Ты ли это!!?

 Толпа испуганно шарахнулась от широко раскинувшего руки исполина. А цыган, который имел несчастье как раз пробегать мимо нас, от неожиданности выронил шляпу и монеты со звоном раскатились по мокрой мостовой во все стороны. Глаза попрошайки недобро сверкнули из-под кустистых бровей. С его уст сорвалось какое-то замысловатое проклятье. Он упал на колени и начал лихорадочно собирать ускользающую добычу.

 А Степан, бросившись ко мне, заключил мое бренное тело в свои крепкие дружеские объятья. Вот тут-то я действительно пожалел, что имел неосторожность заговорить с двухметровым великаном. Дыхание мое перехватило, ребра затрещали, а глаза начали вылезать из орбит.

 -Господи! - мелькнула в голове яркой вспышкой горькая мысль,- Почему я вчера не отправил домой заработанные деньги? Алене хватило б на первое время. Почему я до сих пор не соблаговолил написать завещание?

 В глазах потемнело.

 -Отпусти, медведь косолапый! Задушишь! - прохрипел я из последних сил. Но не тут-то было!  И в тот момент, когда я совершенно смирился с неизбежностью своей несвоевременной кончины, Степан ослабил хватку, отодвинул меня на расстояние вытянутых рук и недоверчиво спросил:

-Вась, а Вась! Это действительно ты?

-Нет!- хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, прошептал я,- Это все, что от меня осталось.

-Н-у-у, Василий!- обиженно промычал Степан,- Мы ведь не виделись с тобой год и семь месяцев! Я действительно чертовски рад тебя видеть! А ты стал мускулистее и крепче! Я как-то сразу тебя и не признал!

 Я мысленно возблагодарил Всевышнего, за то, что стал мускулистее и крепче, иначе не выжил бы после дружеских объятий гиганта.

 -Кстати, ты уже третий раз за это время почему-то упорно не признаешь меню персону, - кое-как приходя в себя проворчал я,- Мы встречались с тобой этой весной и летом. Лоб в лоб! Но ты почему-то не соизволил меня узнать.

 -Не может быть!!!- восторженно взревел Степан,- Так что ж ты сам сразу не признался!!!

И хлопнул меня своей лапищей сбоку по левому плечу. Я, как теннисный мяч, отлетел в сторону и с размаху врезался в попрошайку, который как раз закончил собирать деньги в шляпу и встал с коленок. В какой-то момент трудно было разобрать, где кончаюсь я, и где начинается цыган. Я ухватился за бродягу обоими руками, как утопающий за соломинку, иначе свалился бы на мокрые булыжники мостовой. Ручка зонтика, зажатого в моей руке, больно ударила попрошайку под локоть. Шляпа, бешено вращаясь, подлетела вверх, осыпая золотистым дождем монет головы недоумевающих прохожих.

 Цыган дико взвизгнул, с трудом расцепил мои руки и, злобно рыча, отпихнул меня в сторону. Глаза его налились кровью, лицо перекосилось от звериной ярости. В его руке появилась рукоятка, из которой с холодным металлическим щелчком выскочило короткое сверкающее лезвие. Я медленно попятился назад, судорожно сжимая в правой руке ручку зонтика, готовясь как можно дороже продать свою жизнь. Мышцы мои напряглись, как натянутая тетива.

 Но тут, словно из-под земли, предо мной вырос Степан. Он схватил бродягу за борта безрукавки и резко поднял его вверх, да так, что ноги цыгана конвульсивно задергались в полуметре от плит мостовой. Швы безрукавки предательски затрещали, но выдержали. Никогда я еще не видел, чтобы выражение ярости на человеческом лице так быстро сменялось гримасой цепенящего, панического ужаса. Степан встряхнул попрошайку так, что нож вывалился из его одеревеневших рук и с жалобным звуком брякнул на мостовую. Гигант ловко носком ботинка 47-го размера подфутболил нож и тот, вращаясь волчком, улетел далеко в сторону. Ударившись об бордюр, нож отскочил и провалился между брусьями решетки водосточного люка.  А Степан медленно приблизил свое суровое лицо к перекошенной физиономии бродяги и веско произнес: "Спокойнее, парень! Наши уже в городе! Понял?"

 Не знаю, что понял попрошайка, но он быстро-быстро закивал головою, жалобно завывая, как собака, которой отдавили её пушистый хвост.

 Степан бережно поставил цыгана на ноги, нагнувшись, подхватил валявшуюся под ногами широкополую шляпу и нахлобучил ее на голову бедняги. Затем взялся обеими руками за полы шляпы и резко потянул вниз. И, если б не лопоухость бродяги, то, наверное, натянул бы головной убор по самые плечи несчастному. Тот взвыл от боли, хватаясь руками за покореженные уши. А Степан по-отечески возложил свою могучую длань на макушку бродяги, плавным движением развернул его на 180 градусов и солидным пинком под зад со словами "Не греши!" выдал ему путевку в жизнь праведную и безгрешную.

 Мы оглянулись. Вокруг нас стояла безмолвная толпа обывателей, и сотни настороженных глаз смотрели на наши скромные, но видные персоны. Степан крепко схватил меня под руку, и мы быстро нырнули в самую гущу пестрой, многоликой толпы. Лавируя между бесчисленными прохожими, мы быстро уносили ноги подальше от сияющих витрин гипермаркета.

 -Не хватало ещё, чтоб нас занесли в "Cadastro criminal" (Прим. Список лиц, совершивших правонарушения. Иммигрантам, попавшим в список, отказывали в продлении визы.)- процедил сквозь зубы озабоченный Степан,- Пойдем! Я знаю здесь одно тихое местечко, где можно неплохо поесть и выпить пристойного пива.

 Мы шли по широким, украшенным гирляндами и символами грядущего Рождества улицам города. Из-за серых облаков выглянуло робкое декабрьское солнышко и коснулось своими ласковыми лучами наших изборождённых невзгодами и печалями лиц, словно очищая наши грешные души от скверны прожитых лет. Не верилось, что еще час назад город утопал в бурной пучине дождевых вод. Казалось, все бури и горести уже позади и с Рождеством в нашу серую, угрюмую жизнь войдут радость, благополучие и достаток. И уже никто и ничто не омрачит наше светлое прекрасное будущее.