|
Семён Каминский
Драка
|
– Скажи, ты дрался когда-нибудь по-настоящему? – неожиданно
спрашивает она.
– Ну, я не помню... наверно, нет, – несколько озадаченно отвечаю
я.
– Что – совсем никогда не дрался? – она возмущенно
приподнимается на локтях.
– Да, вроде, никогда... – я присаживаюсь на край кровати.
– А почему? Я думаю, что настоящий мужчина обязательно должен
драться, чтобы заслужить уважение. Вот Полянский…
– Не было у меня такой необходимости – драться. – В задумчивости
я, как обычно, смотрю куда-то в сторону и вытягиваю губы
трубочкой. – И почему это «настоящесть» мужчины определяется
таким образом? Есть другие способы заслужить уважение...
– И не били тебя никогда?
– Не били. Ну, было пару случаев в детстве и молодости, когда
могли отлупить, но мне везло – обошлось. Вот, например, на
первом курсе, через несколько месяцев после начала занятий,
пошел я с одной девушкой на танцы в спортзале института. А она
до знакомства со мной успела несколько раз сходить на свидание с
другим парнем, который был старше – с четвертого курса, крепыш,
спортсмен. И как только начала играть музыка, он подходит ко мне
и вызывает на улицу. Я собрался выходить (не от большой смелости,
а потому что толком еще не сообразил, что делать). Но тут
подлетает к нам один из наших сокурсников, азербайджанец Мази,
боксер. Он, оказывается, очень уважал меня за пение и игру на
гитаре – я даже не знал этого. Я тогда почти всюду таскал гитару,
и Мази неоднократно слушал мои песни на вечеринках в общаге. «Нэт,
– говорит Мази моему сопернику, – он ныкуда не пойдет, я пойду».
И они вышли. Оказывается, там за дверями несколько приятелей
крепыша ждали, чтобы со мной разобраться. Мази вышел и сразу дал
им понять, что я, мол, – его друг и, если что, он готов за меня
заступиться. С Мази связываться они, конечно, не решились – и
сам он был отчаянный, и в институте училось немало других ребят
из Азербайджана. Не дай бог тронул бы кто одного из них – все
ребята с Востока за него бы отомстили, мало бы обидчикам не
показалось. Короче говоря, вечером после танцев, мы с этим
крепышом спокойно встретились в комнате у Мази, поговорили.
Выпили по рюмке. Крепыш говорит: «Да ладно, мне она совсем и не
нужна, гуляйте. Это я так – из принципа». Ну, мы еще выпили за
принцип, и еще...
– А если бы тебе все-таки надо было подраться, ты бы не струсил?
– перебивает она.
– Ну, если бы на-а-до... – тяну я, – однако, думаю, во многих
случаях есть способ, чтобы этого избежать и решить проблемы
мирным путем.
– Есть проблемы, которые никак не решить мирным путем, – в
задумчивости она, как обычно, смотрит куда-то в сторону и
вытягивает губы трубочкой. – А Полянский – он точно может
подраться за справедливость...
И после короткой паузы твердо добавляет:
– И за меня!..
– Хорошо, о Полянском мы поговорим завтра, – я встаю и собираюсь
уйти.
– Нет, подожди, – настойчиво продолжает она, – вот ты каждый
день бегаешь по утрам и делаешь зарядку с гантелями. Это для
чего? Чтобы быть сильным, да? Значит, ты все-таки готов
подраться? И дать в морду какому-нибудь врагу?
– Я делаю зарядку по утрам уже много лет – привык я так. И для
здоровья...
– Для здоро-о-вья... – разочарованно тянет она.
– Все, спи! – решительно заявляю я, щелкаю выключателем и выхожу
из ее спальни.
Жену я нахожу в той комнате, где стоит компьютер. Она сидит в
наушниках и что-то увлеченно рассматривает на мониторе.
– Ну, что? Она спит? – чересчур громко спрашивает жена, завидев
меня краем глаза и не поворачивая головы.
Я пытаюсь что-то сказать, но она тут же продолжает:
– Мне нужно сегодня работать допоздна, так что завтра утром её
отводишь ты... Так что ты хотел?
– Послушай, – наконец говорю я, – а ты, случайно, не знаешь, кто
это у них там такой по фамилии Полянский?
Чикаго, 2010
|
|
|
|