“Все расселись? Все сыты? Все довольны?” –
с такими словами обращается раби Яков, цадик из города Божин, к
своим хасидам. Вопрос звучит риторически, ибо хасиды давно и
прочно сидят за столом, отменно сыты борщом, которым их
потчевала Голда, жена раби Якова, и не скрывают своей радости,
предвкушая еженедельное развлечение – сказку на исходе субботы.
“Прошу унять веселье. Вы услышите страшную историю о том, как в
некую семью пришла беда, а за ней еще и еще. И только цадику
было под силу спасти от гибели еврейские души.” – высокопарно и
многообещающе изрек раби Яков и начал рассказ.
У одного
еврея арендатора была красавица жена по имени Хава. Чета
молодая, дети еще не народились. Арендатору во что бы то ни
стало хотелось побыстрее разбогатеть, и потому трудился он денно
и нощно, не щадя себя. То ли от непосильной работы, то ли от
слабости здоровья, то ли еще от какой скрытой от нас причины, а
только охотник до богатства надорвался, заболел и вскоре умер. И
оставил после себя молодую вдову.
Хава
безмерно горевала о потере любимого мужа. И даже после года
вдовства и слышать ничего не хотела о новом браке, к которому
склоняли два ее брата. А жила Хава далеко от ближайшего города,
на небольшом хуторе, где стояли всего несколько домов –
покойного арендатора, братьев Хавы, да еще два-три дома.
Проходит еще
год. Хава тоскует одна-одинешенька в большом пустом доме.
Имущество, что осталось от мужа почти все распродано, а других
доходов у нее нет. Братья всегда рады помочь, да только не
деньгами – жен своих гневить не хотят – а добрым советом или
хорошим сватовством. Пустыня в душе молодой женщины. Нет ни
любви, ни ласки, и опереться не на кого. “Бедняжка!” –
непроизвольно вырвалось у Голды. Строгий взгляд мужа восстановил
порядок.
***
Раз в темную
зимнюю ночь, когда завывал ветер, и мела метель, раздался стук в
дверь. Сердце Хавы сжалось от страха. Молодой мужской голос
просит впустить.
- Откройте,
люди добрые! Я сын помещика. Сбился с пути. До костей промерз.
Лошадьми не могу править – сами везут неведомо куда. Из
последних сил от саней до крыльца дополз. Не впустите – я погиб!
– доносится глухой голос снаружи.
- Как могу
впустить я вас, барин? Вы мужчина, а я одинокая женщина. Что
люди скажут? – вопрошает Хава из-за двери.
- Не будет
вам от меня дурного, госпожа! Не дайте молодой жизни пропасть.
Протяните руку помощи, сто крат добром отплачу!
У Хавы не
каменное сердце. Открыла двери терпящему бедствие путнику. И с
этой самой минуты жизнь ее (и не только ее) претерпела самую
решительную метаморфозу. Моливший о спасении вовсе не был
злоумышленником. Только лишь с помощью Хавы несчастный сумел
добраться до кушетки в горнице. Ноги и руки отморожены, тело
дрожит, как в лихорадке, сильный жар.
Как умела,
Хава лечила своего найденыша. Неделя-другая, и молодой помещик
встал на ноги. И настало время гостю уезжать восвояси, да он не
торопится. И Хава не гонит его. И совсем не трудно догадаться о
причине такой медлительности: меж молодыми возникла любовь.
Добрый и честный барин предложил Хаве руку и сердце, а та плачет
в ответ горючими слезами.
- Как же я
выйду за тебя, мой милый? Семья от меня отступится, община меня
проклянет, да и как я изменю вере отцов?
- Ничего не
бойся, любимая Хава. Я знаю священника, что согласится без
свидетелей обвенчать нас, и тайна эта навеки останется между
нами, и брак наш будет Богом благословен, и ты сохранишь свою
веру.
И доверилась
Хава мечтателю-жениху, и уехала с ним, хоть на душе и скребли
кошки. Вышло же дело плохо, рухнул дом на песке. Отец прознал
про сыновний план и пригрозил, что лишит сына наследства, если
тот обвенчается с нехристианкой. Тогда молодой барин зовет Хаву
за границу: “К чему нам обряды? Прочь предрассудки! Будем жить
друг для друга ради нашей любви, дорогая Хава.” Преисполненная
благочестия, с болью и гневом Хава отвергла безумный замысел и,
разочарованная и обманутая, вернулась домой.
“Воистину
несчастна я. А за беспутство нет мне прощения. Что скажут
благородные и праведные братья мои?” – думала горемычная.
“Блудница! Падшая! Распутница!” – наперебой поносили Хаву братья
и их жены, пронзая воздух безжалостными и справедливыми словами.
“Позор семье, позор нашей вере!” – немилосердно гудел
беспощадный набат. Хотя для чего эта брань? Сила и без того на
их стороне.
Обхватила
голову руками, опустила лицо, молчит грешница.
Стихла буря.
Блеклые дни слагаются в тусклые недели, а те выстраиваются в
безжизненные месяцы, и проходит год. Нет во всем мире человека
несчастнее Хавы. “Родным я не нужна, любви не достойна, и
надежды нет. И никто не подаст руку помощи.” – так рассуждала
бедная Хава и уж задумала оборвать нить своей жизни.
Не успела.
Возникла новая фигура. И опять христианин. Купец и богач,
горячий и непреклонный. Он влюбился в Хаву без памяти, тотчас
признался ей в этом и, не шутя, заявил, что убьет и себя и ее,
если получит отказ. Угроза, впрочем, была излишней.
Истосковалось безмерно женское сердце. Любя, Хава бросилась в
объятия счастливого купца. Быстро обо всем сговорились. Купец
уезжает устроить дела. Через неделю вернется и забрет Хаву. Они
обвенчаются в церкви. А перед венчанием Хава примет христианскую
веру. Главное – хранить замысел в тайне.
У стен есть
уши. У женщин есть языки. Еще купца след не простыл, а уж
бдительные жены братьев донесли мужьям о надвигающейся
катастрофе. Столь быстро пришло решение, что, казалось, братья
ждали чего-то в этом роде. “Не подадим виду, что знаем. Через
неделю подкараулим беглецов на пустынной дороге, зарежем обоих
ножами, прихватим с собой вещи из саней и скроемся в темноте.
Когда бездыханные тела обнаружат, подумают, что разбойники с
большой дороги ограбили и убили. А нас и не заподозрят. И конец
беде и позору.” Вот что затеяли братья.
Добравшись
до этого драматического пункта, раби Яков сделал паузу. Окинул
взглядом слушателей, внимательно заглядывая в лица. Кое-кто из
хасидов побледнел. На Голде лица нет. “Евреи, я вижу, вы все
взволнованы. Успокойтесь. Хава не станет на путь разврата и нашу
веру не предаст, а братья ее не совершат злодейства. Вас ждет
счастливая развязка.” – сказал раби Яков. Но хасиды по-прежнему
возбуждены, словно требуют подтверждения. Раби продолжил.
***
В ближайшем
к месту событий городе жил некий хасид, праведник, сердце
которого не равнодушно к страданиям ближних. Дошли до него
страшные слухи, и он, не медля ни часа, отправился на хутор.
Первым делом цадик зашел в дом к одному из братьев и застал его
за преступными приготовлениями – тот точил нож. Позвали второго
брата. Оба, разумеется, сознавали, что готовят жуткое злодеяние,
но нужны были слова мудрого праведника, чтобы остановить
безумие. Оставив братьев, цадик пришел в дом к Хаве. Рыдая, Хава
рассказала хасиду свою горькую историю от начала и до конца. Как
овдовела, как тосковала в одиночестве, как бедствовала, как не
было ей, слабой женщине, ни от кого поддержки, как полюбила
молодого помещика и обманулась, как вновь пришла любовь, и вот,
она готова бежать с купцом и совершить неискупимый грех ради
него. И снова цадик нашел незаменимые слова. Такие слова, что
только в устах праведника способны свернуть человека с пути
греха. Раби выслушал покаяние Хавы. “Если ты искренне
раскаиваешься, то бедам твоим придет конец, и счастье не минует
тебя.” – сказал ей на прощание цадик и в тот же день вернулся к
своим хасидам.
Слушатели
заулыбались хорошему концу сказки. Получили подтверждение. Лишь
Голда полна недоумения и недоверия к счастливой развязке.
- Никак не
возьму в толк моим женским умом, Яков, чем же помог твой цадик
несчастной Хаве? – решилась на дерзкий вопрос Голда.
- Пойми,
Голда! Цадик великодушно протянул грешнице руку помощи и тем
самым остановил зло. Он дал ей новую надежду, - ответил раби
Яков.
- Помогать
тому, чьи грехи безмерны? – с сомнением спросил один из хасидов,
известный строгий моралист.
-
Справедливость требует помогать страждущему, не взвешивая его
грехов, покуда тот страдает, - возразил слывущий либералом
другой хасид.
- А не
вдохнуть ли нам морозного воздуха, дорогие друзья! Взгляните
только, как блестит свежий снег и светит луна! Давненько мы не
водили хоровод и не пели наших веселых песен, - обратился раби
Яков к своим хасидам, первым вышел на мороз, подавая пример, и
все дружно высыпали всед за ним.
|