Душа народа – в его великих писателях, особенно в открывших новые просторы, эпохальных писателях. Именно таким был Ованес Туманян, который сумел с гениальным мастерством вернуть народу его же переживания и раздумья, став летописью всех его чаяний и надежд, дневником его души. Давно известная и непреложная истина, что Туманян – это сам армянский народ со всем его «природным и божественным поэтическим даром и величественной, искренней и неподкупной человечностью». Туманян – это та мера, тот критерий совершенства писателя и человека, благодаря которым породивший его народ обрёл культурное, духовное значение, ценность и право на вечность. Народ, давший миру Туманяна, тем самым заявил о своей жиснеспособности.

Мысль о типологической тождественности Туманяна и армянского народа выражалась и подчеркивалась еще при жизни писателя. 23 мая 1919-го года тифлисская газета «Ашхатавор» писала: «Если вы хотите узнать армянский народ, узнайте Ованеса Туманяна». По заверению Брюсова, «в Тифлисе нет ни одного человека, который бы не любил его как человека и замечательного писателя».

Да, Туманян – это родина каждого армянина и средоточие, концентрация всех его высоких национальных ценностей.

О народности Туманяна свидетельствуют его современники. Один из них, Ашот Атанасян, пишет, что среди трех самых народных личностей наиболлее дорогим и любимым является Ованес Туманян. «Храбрый Андраник, Погос-Нубар паша и Ованес Туманян, и последний может бороться с первыми двумя и победить, может выглядеть в глазах народа еще большим богачом и благодетелем, чем Нубар паша и более храбрым, чем Андраник, более предприимчивым, чем Хатисов. И я могу поклясться, что все учителя Армении, все духовные пастыри, все писатели, министры, лидеры, девушки и дамы, учительницы и необразованные люди проголосуют в пользу нешего Ованеса».

Исторически, изначально почетная роль самого национального, «самого армянского» поэта была отведена Ованесу Туманяну, и именно ему суждено было стать нашим Пушкиным, Мицкевичем, Шевченко, Шекспиром, нашим «хлебом насущным».

Туманян – это та страница в жизни и летописи нашего народа, где с особой силой проявилась духовная сила и жизнестойкость армянского народа. Именно жизнестойкость, поскольку в судьбоносные, роковые эпохи, в периоды жестоких испытаний народа на прочность от него требуется сверхнапряжение всех душевных и нравственных сил, которые для армян были главным и чуть ли не единственным оружием в противоборстве с угрозой физического уничтожения, поскольку только таким образом можно было доказать свое священное право на жизнь.

В 1910-м году Туманян в статье «Душа армянина» особенностью нашего национального духа провозглашает «стремление к мирной жизни и мирному труду... неприятие крови и войны, неприятие уничтожения и разрушения».

Это своеобычная автохарактеристика, поскольку именно такой была стремящаяся к миру, согласию, гармонии душа Туманяна. Эта душа умела любить, и этой любовью учила ближнего своего любить и верить. Ветвь благородного и мужественного рода любила и чтила свои корни. Поэт считал большим счастьем иметь хороших родителей, и в этом отношении чувствовал себя счастливым. Любил своего отца Тер-Татевоса, который был для него прообразом совершенного человека, поскольку был наделен широкой душой, был глубоким, как пропасть, мягким, улыбчивым, серьезным, остроумным.

Живая в Тифлисе, Туманян сделал все, чтобы выявить и доказать свои благородные корни, свою принадлежность к храброму роду Мамиконянов, и это вовсе не было тщеславием или преследованием какой-либо выгоды, а только лишь верностью и преданностью зову крови, зову предков и родословному древу.

Туманян любил свой родной язык, свой отчий край и людей, среди которых вырос, любил свое лорийское ущелье, свой Чатиндаг, Карахач, Кошакар, Дид и Дебед, Сирун Хач и Цовер, и, что самое главное, любил хорошего, справедливого человека, где бы он ни находился. Из этой любви рождается его поэтическое завещание:

Сколько боли видел я,
Сколько козней видел я!
Я терпел, прощал, любил,
Зло, как благо, видел я.

 Дереник Демирчян свидетельствует, что поэт был настолько любим народом, что стал «претендентом на армянский престол». К нему обращались все – от мала до велика, от министра, посла, градоначальника до простого крестьянина. Писатели просили у него о выдаче пособия или одолжении денег, сироты - об усыновлении и заботе, различные общественные организации, школы, учителя просили его об изыскании материальных средств от властей и правительства. Крестьяне просили облегчить их участь, безработные – утроить на работу, солдаты с фронта просили выслать им посылку с теплой одеждой и едой, враждующие народы ждали его распоряжения, чтобы вложить мечи в ножны. И Туманян старался повсюду поспеть, примирял рассорившихся, обидевшихся друг на друга писателей и деятелей, журналистов и даже целые политические партии, убеждал и с улыбкой и добрым словом принуждал овладеть искусством прощения. И всей своей бурной миротворческой деятельностью старался приблизить свою заветную мечту о человечестве, живущем в мире и согласии.

Стал много совершенней белый свет:
Стал лишь убийцей бывший людоед.
Он - полузверь, ему до Человека
Еще не меньше миллиона лет. (Перевод Н. Гребнева)

Примирение всех и каждого, утверждение мира повсюду, примирение человека с природой – было для Туманяна целью всей жизни. Цель эта исходила из его заветного желания освободиться от хаоса человеческих отношений, от царящей вокруг нравственной грязи и мерзости. Осуждая враждующих из-за капли меда, Туманян старался заложить основы для духовного возрождения общества и своим творчеством связывал век минувший с веком грядущим, примиряя эпохи, преходящее и вечное.

Вот почему Туманян всегда с нами, и мы всегда вместе с ним. Он учит нас смотреть на события не с позиций сиюминутного впечатления и обманчивой удачи, а с точки зрения коренных интересов нашего народа, исторической перспективы его существования и развития.

В минуты самых тяжелых испытаний мы всегда можем обращаться к Туманяну и выяснить, как бы он поступил на нашем месте, поскольку никто не имеет больше прав быть духовным предводителем и учителем армянского народа, чем Туманян, никто не может быть для нас более живительным источником веры и борьбы, патриотизма и здравомыслия, нежели Туманян всем своим литературным наследием и своей биографией. Великим феноменом было не только чудо Туманяна-писателя, но и Туманяна-человека, феноменом был свет, излучаемый его душой и щедро изливаемый на окружающий мир.

В 1914-1915 годах Туманян через кровь и разруху пробрался в Западную Армению и стал очевидцем щемящих душу картин заброшенных, опустошенных во время резни и геноцида деревень. В трагическом для армянского народа 1915 году поэт, будучи отцом четырех сыновей и шести дочерей, усыновил трех творчески одаренных детей-сирот.

Туманян ничего не жалел для своей Родины и для своего народа. Сегодня невозможно читать без волнения письмо поэта, адресованное полководцу Андранику: «Перед ужасным моментом каждый человек должен принести на общий алтарь все, что у него есть, и что может, - как для предотвращения нависшей опасности, так и для достижения вожделенной победы. У меня четыре сына, все четверо находятся в распоряжении правительства страны, Национального совета и в твоем распоряжении, а четыре мои дочери с готовностью идут на тыловые работы. У меня нет ничего дороже этого. Следовательно, я ничего не пожалею...». Он и сам был готов последовать призыву Андраника и добровольно берет на себя обязательство ежемесячно перечислять сто рублей «в общую казну».

Впоследствии, уже после смерти поэта, Андраник пишет: «Тумянян мог бы прожить счастливую жизнь, мог бы наслаждаться утехами на дачах и минеральных водах, мог бы разбогатеть и увенчать себя славой, но он пренебрег всем этим во имя осколков своего народа, страдая вместе с ними, разделяя их боль и горе».

                                    Армянское горе – безбрежное море,

Пучина огромная вод;

На этом огромном и черном просторе

Душа моя скорбно плывет.

Страдая в «безбрежном море армянского горя», Туманян воссоздает историю трагической жизни армянского народа в переживаемую им историческую эпоху, но при этом не предается отчаянию, в нем «встает на дыбы иногда разъяренно» подспудный протест – в виде «ужасного света».

Созданный в творчестве Туманяна мотив возвышенного и праведного человека в наши дни сохранил свою актуальность, поскольку только таким способом можно нравственно оздоровить и укрепить народ. Совершенство Туманяна одухотворяет нашу сегодняшнюю действительность, придает ей смысл – самой прожитой и непрожитой жизнью поэта, его мечтами. Наше самопознание придет в живом и высоком присутствии поэта, поскольку это в нем перекрещивались прошлое и настоящее, национальное и общечеловеческое.

Туманян боролся с нравственными болезнями своего века, которые и сегодня сопровождают нас. Для того, чтобы излечиться от них, Туманян предлагал должным образом изучить и дать оценку нравственным богатствам нации, ее культуре. Этот совет поэта остается в силе и в наши дни. Для Туманяна было нравственным бедствием отчуждение от радости и веселья, увеличение печали и горя, весь этот порочный мир и несправедливая жизнь.

Многочисленные нерешенные по сей день национально-политические проблемы всего находились под пристальным вниманием Туманяна-гражданина и общественного деятеля. Среди таких проблем был и Карабахский вопрос. 22 июня 1919 года Туманян в качестве председателя Объединения земляческих союзов созвал в Тифлисе многотысячный митинг, на котором во всеуслышание заявил, что героическая борьба трехсоттысячного армянства Карабаха делает бесспорной его органическую связь с матерью Родиной, Арменией, и осудил захватнические посягательства Азербайджана. От имени собравшихся на митинге тифлисских армян он выразил свой гнев авторам и инициаторам неслыханного вандализма – резни мирного армянского населения Карабаха, беззащитных женщин и детей. Туманян, защищая священное право Карабаха жить жизнью матери Родины, уверенно объявляет, что армянство Карабаха никогда не подчинялось и не подчинится азербайджанским властям, в какой бы форме они ни были.

Но Туманян не только говорил – он действовал. Его усилиями был создан армяно-мусульманский блок, и армяне в лице Туманяна и Геворга Гараджяна, а азербайджанцы в лице Самеда ага Агамалы оглу и Абдурахима Ахвердова сели за стол переговоров. В этих переговорах принимал участие также будущий переводчик произведений Туманяна на турецкий язык Азиз Шариф. Может показаться, что эти переговоры не прерывались и продолжаются по сей день. Сказанное является показательным примером того, что Туманян не только своим искусством, но и личным примером учил выбирать путь обсуждений и переговоров и избегать вражды и противостояния.

Сегодня с новой силой подчеркивается значение Туманяна в духовной жизни армянского народа. Для нас необходимы, как воздух и вода, его мировосприятие, его отношение к человеку и жизни, его стремление к единству, солидарности, любви, справедливости. «Никто не имеет большего права быть духовным учителем армянского народа, чем Туманян, никто не может больше помочь в разработке правильного национального поведения», - пишет академик Эдвард Джрбашян.

Это право Туманян завоевал не только своей гражданской, патриотической поэзией, но и беззаветной и самозабвенной преданностью нации и отчизне. Он всегда оказывался в нужное время в нужном месте, там, где в нем нуждались. Еще в возрасте 19 лет Туманян продал свою единственную сколько-нибудь ценную вещь, летнее пальто, и на вырученные деньги купил пистолет, чтобы поехать в Западную Армению и вместе со своим другом Александром Голошяном принять участие в национально-освободительной борьбе своего народа. Этому во всех отношениях безрассудному и опрометчивому поступку помешала помолвка с Ольгой и серьезная болезнь, на несколько недель приковавшая его к постели. Эту помолвку и болезнь в каком-то смысле можно назвать волей провидения, которое уберегло поэта для армянского народа, поскольку все члены группы армянских патриотов, отправившихся в Ван, погибли.

В годы молодости Туманян пытался быть полезным всем тем политическим партиям и организациям, которые в каком-либо вопросе проводили патриотическую деятельность. Поэт посещал подпольный политический кружок «Молодая Армения», состоял членом Армянской Революционной Федерации Дашнакцутюн, был брошен в тюрьму, был привлечен в качестве обвиняемого в большой судебный процесс по так называемому «Дашнакскому делу», вместе с другими видными представителями армянской интеллигенции (в общей сложности по делу проходило 147 обвиняемых) был доставлен в товарном вагоне в Петербург и в результате разбирательства полностью оправдан.

В качестве представителя партии Гнчакян в 1890 году Туманян отправился в Ахалкалак, чтобы создать местную партийную ячейку. Еще шесть лет спустя, в 1906 году он отправляется в Баку и навещает гнчакский клуб «Оджах» («Очаг»). Известно, что когда руководство партии Гнчакян просит Туманяна поехать в Лондон и возглавить редакцию газеты «Гнчак», Туманян отказывается от этого предложения со словами: «Лондон – это не Лори, не Сасун и не Зейтун, что мне там делать?». Но реальной причиной отказа был раскол, начавшийся внутри гнчаковской партии, внутрипартийная борьба, несправедливые нападки на Арпиаряна.

Гнчаковская газета не удостоилась того, чтобы ее редактировал Туманян, чего нельзя сказать о дашнакской периодике. Туманян сотрудничал с газетой «Нор осанк» («Новое течение») и около трех лет редактировал газету «Оризон», в которой широко публиковал свои публицистические произведения и передовые статьи. Он был также членом центрального комитета дашнакской партии в Тифлисе.

Однако любая партийная «одежда» не приходилась Туманяну впору, поскольку он всегда руководствовался жизненными интересами своей Родины и своего народа, в противном случае он не был бы «Поэтом всех армян». Чувство гражданского долга вынуждало его быть выше узких партийных интересов. Годы спустя, в 1921 году, в своем слове, обращенном коммунистам, Туманян говорит: «Так же, как маслянистое яйцо не берет краски, так и я не смог примкнуть к той или иной партии». «Я прошел почти через все партии, - продолжает Туманян, - хотя и очень быстро и легко и так и не сумел приноровиться и приобщиться к какой-либо из них... И связан я был не по программным соображениям, а чисто по человечески и вокруг конкретного дела».

Одним из таких «конкретных дел» была организация самообороны армянского населения в районах Лори, Казаха и Борчалу во время армяно-татарских столкновений 1905-1906 годов. Дело это возглавила партия Дашнакцутюн, и значит, Туманян был с дашнаками и выполнял обязанности председателя дашнакской организации лорийского и шулаверского районов. Более того, Туманян стал тем посредником, который должен был примирить дашнаков и Католикоса Всех армян. Ведь Туманян считал своим прямым долгом примирение друзей, властей, политических партий и враждующих народов.

Полководец Андраник писал о Туманяне: «Месть, злопамятство, ненависть, злоба и зависть, - все эти человеческие чувства были ему незнакомы. Его сердце и душа были чистыми и ясными, как хрусталь... он был прообразом армянина – предприимчивый и любящий свой народ».

Вот почему мудрость Туманяна и сегодня учит быть объединенными и сплоченными, быть единой нацией. Безграничная доброта Туманяна проявлялась также в его многочисленных критических выступлениях против властей и правительства. В письме Андранику осенью 1918 года Туманян сетует: «О бездарных и преступных действиях нашего правительства поговорим, когда встретимся. Если писать, то не хватит ни времени, ни бумаги». Примечательно, что эти строки писал человек, который всего лишь несколько дней назад случайно узнал из газет о зверском убийстве своего сына Артавазда в Западной Армении. Несмотря на боль утраты, в эти же самые дни он готовится ко встече с зарубежными дипломатами для прекращения начавшихся армяно-грузинских столкновений. «Я теперь жду греческого и французского послов, должны придти ко мне», - пишет Туманян.

Хотя подробности беседы Туманяна не сохранились, однако нетрудно предположить, что речь шла о несправедливости решения вопросов силовыми мерами. Об этом он писал Тициану Табидзе: «Все споры в мире решаются либо переговорами, либо силой. Первый способ свойствен человеку, второй – скотине... правители мировых держав предпочитают способ, который свойствен скотине, то есть силу. Они пока еще не нашли другого способа правления и не понимают и даже гордятся и чванятся этим».

Туманян жестко критиковал правительство Армении также в те времена, когда его сын Арег был членом и министром этого правительства. Сына он напутствует словами: «Власть ослепляет людей, если люди меньше, чем занимаемая должность, опьяняет, если они слабее, чем занимаемая должность. Я верю, что ты всегда будешь выше своей должности».

Но как бы ни критиковал Туманян дашнакское правительство Республики Армения, он делал это с большой  горечью и болью сердца, старался быть полезным, сделать то, что, по его глубокому убеждению, не далали власти. По этой причине он стал председателем бюро комиссии «Вштапатум», занимающейся описью понесенного армянским народом ущерба, и со всей дотошностью записывал материальные и моральные потери своих соотечественников, чудом спасшихся от геноцида. Эту опись он составлял для того, чтобы правительство Армении располагало обоснованными и достоверными фактами для иска. И поэту очень хотелось верить, что армянские власти переживают «переходное положение» и по этой причине «могут происходить недоразумения, но все образуется, и все будет очень хорошо».

По сей день не потеряли своей актуальности слова Туманняна о необходимости взаимопонимания различных слоев народа: «Что бы мы ни говорили, счастье меньшинства не может быть прочным, если зиждется на обездоленности большинства».

Однако при этом Туманян был против решения политических задач ценой человеческих жизней и был убежден, что «все хорошее будет создано любовью, но мечом - никогда».

Туманян хотел превратить шипы в розу, а человекоподобного зверя – в человека, и добиться этого стремился животворящей песней, искусством, победой красоты и добра.

Кичливый, жадный человек, твой долог ум, жизнь коротка.
Тебе подобных было — тьма, они текли века, века.
Что унести им жизнь дала? С собой возьмешь ли что-нибудь?
Ты мирно, радостно пройди двухдневный быстролетный путь.

Даже в детских произведениях поэта («Великан», «Конец зла», «Шах и разносчик», «Храбрый Назар») можно увидеть его политические взгляды, особенности его мировоззрения. Языком аллегорий Туманян предупреждал о всесокрушающей и разрушительной силе и тлетворных последствиях безграничной власти. По его убеждению, правительства вообще недостойны своих народов и неверно утверждение, что каждый народ заслужил свое руководство. Причину общественных столкновений и конфликтов он видел не в народе, а в толпе. В своей гениальной статье «Близкий сосед и дальний родственник» Туманян дал классическое определение толпы и народа. «Народ наделен мудростью, толпа глупа. Народ основателен, толпа легковесна; народ великодушен и добр, толпа импульсивна, опасна, зла; народ миролюбив, толпа воинственна».

Чудо Туманяна-человека беспредельно и неисчерпаемо. Он – солдат своей родины, он – тот патриарх и предводитель, который в самые трудные для армянского народа дни нашел слова утешения, который не просто увидел и констатировал, а лично организовал похороны тысяч и тысяч армянских сирот и стариков, который занялся обустройством чудом выживших, уцелевших сирот, увидел их горькие слезы и стенания, но при этом не воззвал к мести, не стал пленником ненависти. Он был хозяином своей страны и наапетом, патриархом своего народа, поскольку

Для души нашелся дом —
Вся вселенная кругом.
Я — вселенной властелин.
Люди знают ли о том?

            Сегодня, из столетней дали, мы хотим сказать душе поэта, что она действительно является властелином вселенной.

            Туманян – наш национальный, наш несравненный и неповторимый поэт, который не имел даже последователей, оказался единственным и уникальным, поскольку не было необходимости, чтобы его совершенство посредством последователей стало еще совершеннее. Его не могло не быть, как не могло не быть самой природы с ее великим, космическим таинством и бесчисленными тайнами.

            Сколько бы ни прошло веков, свет Туманяна не померкнет, а станет еще сильнее, и он в гордом одиночестве встанет перед восхищенным взглядом грядущих поколений, как недосягаемый Арарат всей нашей письменной культуры. Туманян навсегда останется мерилом и критерием праведности человека, всегда стремящегося к космическим далям, к чистоте и добру, к совершенству.

            Сам Туманян по какому-то поводу признался: «Все на свете легко и просто, трудно только одно – быть человеком». И Туманян с легкостью сделал это самое трудное дело – прожил жизнь со всеми и страдал со всеми, всего себя без остатка отдал делу служения своему народу, горел и сгорая излучал свет, но при этом остался исключительным и уникальным, поскольку был наделен высшим назначением – быть человеком.

            На своем пути к бессмертию поэт растворился со своей любимой природой и космосом и сегодня оттуда, из космической дали, а также из своих вечно живых произведений освещает путь армянскому народу и всегда помогает ему в минуты испытаний своей мудростью и человечностью.