Семь лет – один
ответ,
и снова – сон
глубокий...
Я знаю, что кивнёт
согласно каббалист...
И мимо пролетит
печальный, одинокий,
чтоб новым корнем
стать,
скукожившийся лист...
Не следует роптать
на ветер переменный.
Стерпи – и новый день
подымется в зенит!
Мне чудится опять,
что в чашечке
коленной
мой завтрашний
разбег,
как ложечка,
звенит...
Так после тесных сот
–
простора мне,
простора!
Дерзну поцеловать
и Обскую губу...
А жизнь – на то и
жизнь,
чтоб самое простое
являло вещий смысл
и вылилось в
Судьбу...
2005
ДЕСЯТЬ ВОСЬМИСТИШИЙ
1.
Не спрашивай, над кем
заламывала строки,
Губами согревай
безжизненные руки.
Безадресной тоски
безвременные сроки
Должно быть, приговор
Всевышнего от скуки.
Ты спрятал огонек от
возгласов и ветра -
Мудрее хитрецов
слепое обожанье.
Ну вот и дождалась
любовь твоя и вера
Как слёз и орденов, и
гимнов каторжане.
2.
Пусть нас покачает на
волне
Медленной (шампанское
- на верхней...)
Чувство
справедливости во мне
Прочих долговечнее,
наверно.
Вот уже, казалось бы,
на спад
Сердца сумашедшая
кривая...
... Плечи нарастают и
слепят,
Всплеск - и с головою
накрывая...
3.
Мы никуда не уплывём.
Темнит вода в щелях
сарая.
И стонет палуба сырая
По той стихии, где
вдвоём
С другим, которому на
вид
Шальное море по
колено...
Утешь! Но вырваться
из плена
Напрасно сердце
норовит.
4.
Ты сегодня спасаешь
мне жизнь
И не чувствуешь этого
даже.
Укрываешь виновного в
краже...
Откажись от меня,
откажись!
Я, наверно, совсем
пропаду,
Согреваясь в
ограбленном доме,
Оправдавшись, что
воздуха кроме
Ничего не имела в
виду...
5.
Не воспевай. Я этого
не стою,
Хотя не меньше
нимфочки любой.
Не разрушай семейные
устои,
Качай дитя по имени
Любовь.
Ты - постоянство, а
моя погода
Опять штормит и
дёргает как нерв.
Я не краду предметов
обихода.
А новый муж - как
новый шифонер.
6.
Неужели ты не понял,
Кто раскачивает душу?
Кто - тобой - меня на
сушу
Выволакивает...
Вспомнил?
Я тебя не долепила:
Стало совестно, а
может
Просто легче. Что-то
гложет...
Снова - ведьмовская
сила?
7.
Откровенной халтуры
Не люблю и греша...
Веер клавиатуры -
Человечья душа...
В тишине, без хорала,
Для тебя и себя
Ну, конечно, сыграла.
Но, конечно, любя...
8.
Ты спас меня, а мне
тебя - терять.
Мне всё терять,
единственного ради:
Увы, не только истины
в тетради -
Того, кто
поддиктовывал тетрадь...
Прсти его. Упрямец и
гордец.
Скала среди
неровностей плешивых.
Многостаночник
влюбчивых сердец
И однолюб, не
терпящий фальшивок.
9.
Мы с кем-то кого-то
друг другу дарили -
Как золотом пробы
пониже сорили
(Издержки в нелегком
пути).
А может, чтоб сердце
от жалости сжало,
Мы то, что заслуженно
принадлежало,
Пытаемся проподнести?
Довольно, любимый! Мы
их отбирали -
Даря и гоняя по нашей
спирали,
Но щедро платили
собой.
Толкали на подлость.
Толкали на подвиг.
Но всё-таки жизни
смыкаются по две,
Сумевшие выдержать
бой.
10.
Душа лесиста, жизнь -
мясиста.
Чужие запахи ловлю...
Но даже в плоскости
марксизма
Первоисточники люблю.
А мы - вселенские
сиротства
Друг другу жилы - до
желе...
Как будто не с кем
нам бороться
На этой яростной
Земле...
1978.
ххх
А на поле-то – господи боже ты мой –
васильки, и ромашки, и маки!
Что ни вечер : из дому иду к ним – домой,
отрывая перо от бумаги.
Еле движется речка, и птицы журчат,
и стоят облака золотые.
И к ногам неизбежно падет алыча –
лунный плод, как тебя по-латыни?
Мы забыли названья пичужек и трав,
соловья не узнаем по свисту.
Был ты, верно, Господь, изначально неправ,
подарив этот мир атеисту...
2005
ххх
А умирать - на
родину, дружок,
В родное
петербургское болото...
Всего один
пронзительный прыжок
На запасном крыле
аэрофлота!
Скользнёт пейзаж,
прохладен и горист,
Нахлынет синь -
воздушный рай кромешный.
И ни один угрюмый
террорист
Не просочится в
раструб кэгэбэшный...
(Хранит Господь и
воинская рать... )
Потом припасть к
земле и повиниться:
Стремятся все в
Россию умирать,
А жить - так вся
Россия - за границу...
Как светел снег! Как
церковь хороша!
Теней друзей порука
круговая...
На честном слове
держится душа.
На честном слове...
Крепче - не бывает.
АГОНИЯ
(Венок восьмистиший)
Непременно с лабиринтами барокко
Дом, в котором происходит моя старость.
Незадолго перед судорогой - странность:
Пить - не пью, но всё помешиваю мокко
В чашке чудом уцелевшего сервиза
На осколки разлетевшейся эпохи...
Фаворитов оглушительные вздохи -
В мир иной почти оформленная виза.
- 2 -
Непременно с лабиринтами барокко -
Ну а проку-то? Была бы помоложе...
На тахте полуживя и полулежа
Не равно ли, что в хоромах - что в бараке
Но со здравым смыслом, видно, что-то осталось
Подавай мне бакалею из Марокко,
Мебель только рококо, и лишь барокко -
Дом, в котором происходит моя старость.
- 3 -
Дом, в котором происходит моя старость:
Слёзы свечки, завитки угрюмой меди.
Шкуре мною неубитого медведя
Греть мою подагру суток не осталось...
Времена - что имена, а те - как страны, -
В предварительных заявках их не просят.
Просто любят. Я любила. Это - просто
Незадолго перед судорогой странность.
- 4 -
Незадолго перед судорогой - странность:
Рассылаю приглашения на вечер
Всем, которым обещать себя на вечность
Безнаказанно суфлировала страстность.
Всем, которые под ливнями промокли
Бескорыстными скульптурами терпенья.
Усмехнусь ли? Зарыдаю ли теперь я?
Пить - не пью, но всё помешиваю мокко...
- 5 -
Пить - не пью, но всё помешиваю мокко,
Всё ворчу, чтобы захлопывали двери -
Тем, которым дёрнул черт меня поверить,
Не предстану до торжественного морга.
Не видать им утешительного приза:
Рук трясущихся с провисшей грудью вкупе. -
(Горький кофе подслащу - пекусь о вкусе -
В чашке чудом уцелевшего сервиза...)
- 6 -
В чашке чудом уцелевшего сервиза -
Ночь размолотая с пряным ароматом.
Смерть отлично овладела сопроматом, -
Нам ли, немощным, бросать ей жалкий вызов...
А сервизовы дела не так уж плохи:
Ветви - роспись - вновь привьются черенками.
Разобьётся - клей поладит с черепками
На осколки разлетевшейся эпохи.
- 7 -
На осколки разлетевшейся эпохе
Сострадаю и завидую отчасти:
От неё хоть черепки - как боль от счастья.
У неё дела не очень чтобы плохи.
Запершили в горле слов бессвязных крохи.
Звуков, красок я уже не различаю.
А мудрей не становлюсь. Но замечаю
Фаворитов оглушительные вздохи...
- 8 -
Фаворитов оглушительные вздохи
В перепонках разрываются как бомбы
Перстень - гиря... Скоро, стало быть, пред Богом
Появлюсь, как подобает по эпохе:
В скромном платье, без молитв, пуанты снизу...
Сковородку мне готовят - жарче лета...
(Говорят, что нынче только партбилеты -
В рай заранее оформленные визы...)
ЗАВЕЩАНИЕ
Пускай тому достанется мой дом,
Кто сам такой придумает потом. -
И вдруг найдёт...
Давно пылится лира...
Живи, как хочешь, будущий жилец,
В утиль сбывая блеск моих колец,
А что оценят -
в фонд защиты мира...
1972.
жизнь без запятых
и с маленькой буквы
помню как в унылом ленинграде
на убогой лавочке у дома
что ни день сидели две старушки
ботиками детскими качая
и однажды мне вдруг стало страшно
я себя увидела как третью
в стёршейся каракулевой шкурке
ботиками тихими качая
я живу в другой стране и в доме
тоже вызывающе высоком
потому что селится охотно
низкий люд в бетонные хоромы
вечером турецкие старухи
тёмными окутаны платками
каркают о чем-то так недобро
что опять становится мне страшно
неужели эта остановка
вот уже последняя отсюда
в шлёпанцах на левой ножке правый
вынесут- здесь слишком тёплый климат-
сквозь кошмары диких детских криков...
нет уж лучше поменяю адрес
отряхнусь начну зубрить английский –
и старух нью-йоркских не замечу...
2005
ххх
Так всегда на свете
было,
оттого и тёмен свет:
надругалось мерзко
быдло
над понятием «поэт».
Ну-ка, бледный
небожитель,
землю жри... Горька
на вкус?
И сверкнёт гебешный
китель,
и мелькнёт вождецкий
ус...
Ну а раньше. Ну а
прежде?
Тот же метод, та же
страсть:
на Христе порвать
одежды –
и Учение украсть...
Но бессмертно наше
слово,
наша слава – впереди.
Петр и Павел, вам –
улова!
И – смятения в
груди...
Ну а быдлу – то, что
быдлу,
что желает и само:
приравнять дерьмо к
повидлу,
и – роскошное ярмо...
2005
ххх
Черепичные крыши,
угрюмые башни
и сомкнувшие плечи
холмы.
Здесь недавно
сверкали щиты в рукопашной
и сандали не знали
зимы...
Прохожу я – буквально
– историю Рима,
негодуя, ликуя,
устав.
Слишком поздно ты
выпал мне , путь пилигрима –
Острой болью пронзает
сустав.
Эта жизнь интересней
любых описаний:
Сноски ветра и шелест
цитат...
И случался не раз под
ея небесами
Соблазняющий ангелов
сад...
Все пути неизбежно
приводят к началу
и к ногам заскорузлым
Творца...
И поскульку я душу ни
с кем не венчала –
От Сиянья не спрячу
лица...
Расскажу, что грозы
накопилось в природе,
что на брата –
по-прежнему – брат...
Но сандалии римские
всё ещё в моде,
и течет золотой
виноград
по щекам, по рукам,
по древесному телу –
здесь, на склоне,
замру и врасту...
Нету сил добираться к
иному пределу
и судьбы – на другую
мечту.
Растопырены ветки, со
словом не сладить.
(Хорошо хоть, - жила
налегке...)
Бог услышит меня из
моих германландий
и на русском поймёт
языке...
СОНЕТ И СОЛДАТ
(диалог)
СОНЕТ:
Что весишь ты,
Солдат,
На чашах Клио и
Фемиды?
Всё копошенье ваших
дат
Как в голове планеты
- гниды.
Когда очистят добела
Её на бреющем полете,
Найдут меня - поймут:
была,
Сочилась жизнь души и
плоти...
СОЛДАТ:
Помалкивай, Сонет,
Не от тебя родятся
дети...
Я - перегной, ты -
мусор в Лете,
Где даже дна для
смерти нет.
Где захлебнулся рыбий
пир.
Ни заучить, ни в
камне высечь...
И если выплывет
Шекспир -
Солдатский шанс: один
из тысяч...
СОНЕТ:
Ну что же, и один
Творец на мертвом
поле воин:
Он в череп жизнь
живую волен
Вдохнуть, и страсть -
в обломки льдин.
И уцелей на всей
земле
Одна беспутная
лахудра,
В ней воссиявшая
Лаура
Взойдет на нищенской
золе!
СОЛДАТ:
Мужчина одинок
Как перст на черном
пепелище.
И не утех любовных
ищет,
А кости матери у ног.
И снова плуг, очаг,
семья,
Кресты на темени
планеты...
А уж салаты и сонеты
-
К вину, к излишеству
семян...
СОНЕТ:
И голоден, и гол,
Тропою
горестно-окольной
Всю жизнь один бредёт
глагол,
А видит выше
колокольни...
Ему и в смерче
шаровой
Корявый ствол -
костыль и лира...
А ты... Ты жалкий
опыт свой
Возводишь в ранг
законов мира.
СОЛДАТ:
Трагедия в судьбе
Народной - этот опыт
жалок?
К слезам прижатый
полушалок -
Тряпьё безродному
тебе...
Да если б мир внимал
стихам
И забывал прочистить
жерла,
Твоих певцов птенячьи
горла
Давно бы с миром - к
потрохам...
СОНЕТ:
Ну, как ещё с тобой
Мне говорить, ты как
татарин...
СОЛДАТ:
И ты элементарен.
Вкушал нектар -
понюхай бой...
СОНЕТ:
Я кровью истекал...
СОЛДАТ:
Как сбитые голубки...
А здесь не морс -
моча и кал,
И фарш ушей из
мясорубки!
СОНЕТ:
Вот то-то и оно.
А ведь сначала было
Слово...
Какая дичь защита
крова:
Всем небо дадено
одно.
СОЛДАТ:
Один у смерти чин...
Как эта почва под
ногами,
Оно растерзано богами
На клочья родин и
чужбин!
СОНЕТ:
Убийственная тьма...
Так свято веритиь в
наши мифы...
...Венера с Марсом,
спор сизифов
послушав, скрылись за
дома...
Дом
Обломанность /задоринок, сучков/?
Обломовская склонность к постоянству
Удобной позы - пусть летают мысли,
А сами лёжа зла не сотворим?
Но рифма разжижается...
Но ритм
Не может - лёжа...
Заедает проза,
Как говорят поэты, заедая
Кулинарией светлый алкоголь.
...Итак, пейзаж с паршивую овчинку - с окно.
Газона стёртое сукно. Противувзглядный
параллелепипед, а на газоне - пара лилипутов,
которым всё пока разрешено. /И главное, что
хочется, и даже обидно, что запрета не дано/.
А рифма-то откуда?! Всё равно...
Ни даром не хочу, ни на продажу.
Всё надоедо - нет же, надо есть
Пресыщенным, не в меру раздобревшим
И благодарным взглядом, да и лесть
Нет-нет, а подливать, стремясь - пореже.
Стремясь - спустись, стремяночка, с небес,-
К другим ландшафтам, к звёздным брудершафтам,
Да и к земным.../“Того?“
Ну что ж, не без
Того, как не без тела и душа-то.../
Ах, эти скобки...Ладно б - на двери
Да на бумаге... Дышим через скобки
Железные. Попробуй, отвори...
Не пробую, хотя и не из робких.
А пробую /уже в который раз/
Противувзглядный дом /уже на крепость/...
Не может быть, чтоб я любила вас,
Столбы, газон, и прочая нелепость.
Вы мне даны по ордеру, в окно
Вошли, как входят шайбами консервы
В наборы с кофе; как входили, но
Дороже стал.
Тем более, не сетуй,
А торжествуй: лишь тот, кто одержим
Останется от гущи претендентов -
И суррогат, и чаевой режим
Утешат прочих.
А тебя?
Да тем-то
И маюсь, и июнюсь, и ... Пока
Довольно /слава Богу, что не больше/.
А там, за крышей, - тоже облака,
А их не видно...
Господи, не болью ж
Всегда, как той злодейкой - алкаши!..
Она же тоже может притупиться,
И доконать, и кто-то - „согреши“
Подскажет сердцу как первоубийце:
В утиль её! В прохожего! В царя!
В царя... В царя... О, магия последних,
Случайных слов... Пропасть - так хоть не зря...
/Но мысль - потом. И кара. И наследник.../
В царя, в царя...
Но где ж его возьмёшь...
Перевелись достойные кинжала...
А пачкать сталь чиновничьей возней,
Лакейской кровью - лучше книгу жалоб...
Нашли язык, чтоб смерть не оголять,
Чтоб им не вешать нас, а нам - вериги:
Одни плывут как пена в „жигулях“ -
Другие пишут жалобные книги...
Поэты с царедворцами: Ату -
Ау... Совместный аут... Странно...
Сближали кубки Цезарь и Катулл -
И сталкивались мужество тирана
Завидовать свободе соловья:
Что не прикован к должности отцовой,
Что может плакать или целовать
Открыто - хоть на площади дворцовой,
/“Гай“, - посвист ветра, - „гей!..“
и сам
шалел/
А тот в ответ не каялся - скандалил,
И эпиграммой жалил, и жалел
Диктатора в мальчишеских сандалях.
Титаны пьют... Советники сопят
И ждут развязки острого сюжета...
Чем козни - казнь! И в этом враг - собрат.
Политик, но какой размах! - поэта...
Расшатан трон - зато надёжен стул.
И внятна Смерть, как в юности когда-то.
Но для себя искал её Катулл,
А Цезарь...
Цезарь всё-таки диктатор..
Титаны пьют...
Вдвоём, на равных, без
Подобострастья или панибратства.
Каприз тирана, слабость, интерес
Понятен, если трезво разобраться:
Любовь к любви - уже не плоть, но дух
Республики и Юности...
Как близки! -
Сплелось, слилось, - нельзя одно из двух...
Но можно всё и всех - под обелиски.
Не экономить мрамора и слёз,
Из пушки - фейерверком - по воронам!
...Как сушит горло пыль из-под колёс
Истории за дерзким поворотом.
И что ты значишь, свой микрорайон,
Когда страна - провинция Вселенной...
Микрострадаем и микропоём
Мы, выкресты двадцатого колена.
Какая боль пронзит и прошибёт,
Когда столетья вспрыснуты под кожу?
Ветвь по глазам.
Заброшенный швербот.
И нерв зубной.
И силуэт похожий...
2.
Какая боль гнездится у виска,
Бурит железным клювиком подкорку?
Чего искать? Забытую подколку?
Свободны завихренья завитка...
Чего ещё, прожорливый птенец?
/Как червячка заморишь и удава.../
Ветвистых трещин каменных тенет
От шаровой сердечного удара?
Чего искать:
противувзглядный дом
Туристу не скучнее Эрмитажа,
А Эрмитаж - поставь на место том -
По истеченью близостного стажа
/Восторга узнаванья, столбняка
Открытия/ - заблудится в газонах...
Екатерине - дай истопника,
А космонавту - кубиков озонных.
Столь очевиден этот механизм,
Что грустно даже - тайны не осталось...
Ну, затянись, ну, даже усмехнись -
А ведь придёшь и свалишь на усталость...
А кто тебя от бездны заслонил?
Давно б нога скользнула по карнизу...
Легко топиться в космосе чернил,
Который светом истины пронизан,
А ты попробуй в жизни...
Ты рискни
Без капельки надежды на спасенье.
Икар ведь не пристёгивал ремни,
Христос не уповал на воскресенье!
Не так поймут?
Какая трын-трава...
/Как и сейчас, не больше - и не меньше./
Что б ни плели - а смерть навек права,
Урок, упрёк. Но - глухоонемевших...
Переходи в легенду - путь открыт:
Зажглась луна, зелёная до жути...
...Старухи остаются у корыт
И больше со стихиями не шутят?
Не торопитесь...
Вертится она!
Что смерть - и жизнь её не погасила -
Есть и по эту сторону окна
Какая-то отчаянная сила.
Закрыв глаза на бездну виз а ви,
Предав слова огню, но не огласке,
Смотри, как ладят с ересью любви
Иезуитски пламенные ласки...
В католики?
В буколики?
В букет
Тех, праздных /ярко выряжена серость.../
Под окнами?
За горечью - в буфет?
В буклет - за сладким?
Электрооседлость
На стуле -
как двуспальный паралич!
Ах, личность века - синенькая кура...
Ах, Синекура...
Что ж, Илья Ильич -
Не самая ничтожная фигура...
3.
В сафьяне - Фет.
На скатерти - графин.
На окнах - шторы.
На глазах - ресницы.
На всякий случай - дверь...
Себя, как финт,
Не выбросишь на чёрную страницу -
Споткнёшься, усмехнёшься и зевнёшь:
Лень-матушка...
/А батюшка - пропащий.../
Как проповедь спасительная ложь,
Ты исповеди грешника образчик.
Обрящет ли на паперти душа?-
На памяти?
Выскальзывает мрамор...
А милый рай в треухе шалаша -
Не Оклахома ль? - спрашивает Крамер
Через границу.
...Где она, Господь?
Для визитёров -
там же, где таможня.
Для постояльцев -
даже дух и плоть
Нерасторжимы на - „нельзя“ и „можно“,
Как горизонт - на „небо“ и „земля“...
Не существует ощупью границы.
Экран и зал...
Петелька и петля...
И от своих страниц не отстраниться,
И от страны.
И тряпкой от окна.
Рукой - от солнца.
Дамбой - от меленья.
И где рубеж безоблачного сна
И переход в иные измеренья?
4.
Сначала вышьем парк, английский.
Нет!
Легко чертить, смотреть - как на штангиста
в нормальном весе; не патологичен,
как, скажем, Дом Советов - слиток мышц,
подогнанность под статую, но - в сквере,
но - симметричен / бицепсов игру
угадывай, как рифмы графомана.../,
как будто сердца - два; а для души
и вовсе нет простора - безвоздушна
стыковка мышц.
Посмеет ли язык
гармонией назвать элементарность...
Итак, сначала парк. По-итальянски.
В абсурдном стиле.
/Пусть газоновед,
за-носо-вод не говорит „во вкусе“ -
не в итальянском вкусе, а в своём,
как и в своём уме, и в стиле тоже -
свободный стиль заплыва в невесомость
ночную.../
Шелестел по-итальянски -
Осуществлён как вольный перевод.
Ажурный мостик. Навесная ива.
Беседка - для бесед без лишних слов,
а лишь необходимыми - такими,
как только те, что смысла лишены
житейского - исполнены иного.
Итак, беседка в духе рококо.
/“Ко-ко“ не надо - пусть несутся дальше.../
Капризен вкус любивших созерцать:
вегетарьянство взгляда есть естетство.
Беседка же - условный переплёт,
шкатулка из поющей целлюлозы,
Изящество Парижа и Шопена
в архитектуре с лёгким сквознячком...
Как будто всё...
Осталось - гладью пруд,
и крестиком - фамильное, на склоне...
А дом? Ах да, конечно, где же дом?
Ну да, конечно, главное забыла,
А, впрочем, разве главное не в том,
что МИР и ДОМ, промотанные было,
буквально равнозначны?
Запах мыла
В ромашках влажных, вспененных лицом, -
как только в детстве
и перед концом...
А вон и рифма:
свистнула и взмыла...
1976.
|