Ольга Бешенковская

Стихи

 

 

Семь  лет – один ответ,

и снова – сон глубокий...

Я знаю, что кивнёт

согласно каббалист...

И мимо пролетит

печальный, одинокий,

чтоб новым корнем стать,

скукожившийся лист...

 

Не следует роптать

на ветер переменный.

Стерпи – и новый день

подымется в зенит!

Мне чудится опять,

что в чашечке коленной

мой завтрашний разбег,

как ложечка, звенит...

 

Так после тесных сот –

простора мне, простора!

Дерзну поцеловать

и Обскую губу...

А жизнь – на то и жизнь,

чтоб самое простое

являло вещий смысл

и вылилось в Судьбу...

 

2005


ДЕСЯТЬ ВОСЬМИСТИШИЙ

 

 

 

1.

Не спрашивай, над кем заламывала строки,

Губами согревай безжизненные руки.

Безадресной тоски безвременные сроки

Должно быть, приговор Всевышнего от скуки.

Ты спрятал огонек от возгласов и ветра -

Мудрее хитрецов слепое обожанье.

Ну вот и дождалась любовь твоя и вера

Как слёз и орденов, и гимнов каторжане.

 

2.

Пусть нас покачает на волне

Медленной (шампанское - на верхней...)

Чувство справедливости во мне

Прочих долговечнее, наверно.

Вот уже, казалось бы, на спад

Сердца сумашедшая кривая...

... Плечи нарастают и слепят,

Всплеск - и с головою накрывая...

 

3.

Мы никуда не уплывём.

Темнит вода в щелях сарая.

И стонет палуба сырая

По той стихии, где вдвоём

С другим, которому на вид

Шальное море по колено...

Утешь! Но вырваться из плена

Напрасно сердце норовит.

 

4.

Ты сегодня спасаешь мне жизнь

И не чувствуешь этого даже.

Укрываешь виновного в краже...

Откажись от меня, откажись!

Я, наверно, совсем пропаду,

Согреваясь в ограбленном доме,

Оправдавшись, что воздуха кроме

Ничего не имела в виду...

 

5.

Не воспевай. Я этого не стою,

Хотя не меньше нимфочки любой.

Не разрушай семейные устои,

Качай дитя по имени Любовь.

Ты - постоянство, а моя погода

Опять штормит и дёргает как нерв.

Я  не краду предметов обихода.

А новый муж - как новый шифонер.

 

6.

Неужели ты не понял,

Кто раскачивает душу?

Кто - тобой - меня на сушу

Выволакивает... Вспомнил?

Я тебя не долепила:

Стало совестно, а может

Просто легче. Что-то гложет...

Снова - ведьмовская сила?

 

7.

Откровенной халтуры

Не люблю и греша...

Веер клавиатуры -

Человечья душа...

В тишине, без хорала,

Для тебя и себя

Ну, конечно, сыграла.

Но, конечно, любя...

 

8.

Ты спас меня, а мне тебя - терять.

Мне всё терять, единственного ради:

Увы, не только истины в тетради -

Того, кто поддиктовывал тетрадь...

Прсти его. Упрямец и гордец.

Скала среди неровностей плешивых.

Многостаночник влюбчивых сердец

И однолюб, не терпящий фальшивок.

 

9.

Мы с кем-то кого-то друг другу дарили -

Как золотом пробы пониже сорили

(Издержки в нелегком пути).

А может, чтоб сердце от жалости сжало,

Мы то, что заслуженно принадлежало,

Пытаемся проподнести?

Довольно, любимый! Мы их отбирали -

Даря и гоняя по нашей спирали,

Но щедро платили собой.

Толкали на подлость. Толкали на подвиг.

Но всё-таки жизни смыкаются по две,

Сумевшие выдержать бой.

 

 

10.

Душа лесиста, жизнь - мясиста.

Чужие запахи ловлю...

Но даже в плоскости марксизма

Первоисточники люблю.

А мы - вселенские сиротства

Друг другу жилы - до желе...

Как будто не с кем нам бороться

На этой яростной Земле...

 

 

                                                1978.


ххх

 

А на поле-то – господи боже ты мой –

васильки, и ромашки, и маки!

Что ни вечер :  из дому иду к ним – домой,

отрывая перо от бумаги.

Еле движется речка, и птицы журчат,

и стоят облака золотые.

И к ногам неизбежно падет алыча –

лунный плод, как тебя по-латыни?

Мы забыли названья пичужек и трав,

соловья не узнаем по свисту.

Был ты, верно, Господь, изначально неправ,

подарив этот мир атеисту...

 

2005

 


ххх

 

А умирать  - на родину, дружок,

В родное петербургское болото...

Всего один пронзительный прыжок

На запасном крыле аэрофлота!

Скользнёт пейзаж, прохладен и горист,

Нахлынет синь - воздушный рай кромешный.

И ни один угрюмый террорист

Не просочится в раструб кэгэбэшный...

(Хранит Господь и воинская рать... )

Потом припасть к земле и повиниться:

Стремятся все в Россию умирать,

А жить - так вся Россия - за границу...

Как светел снег! Как церковь хороша!

Теней  друзей порука круговая...

На честном слове держится душа.

На честном слове...

Крепче - не бывает.


АГОНИЯ

(Венок восьмистиший)

 

Непременно с лабиринтами барокко

Дом, в котором происходит моя старость.

Незадолго перед судорогой - странность:

Пить - не пью, но всё помешиваю мокко

В чашке чудом уцелевшего сервиза

На осколки разлетевшейся эпохи...

Фаворитов оглушительные вздохи -

В мир иной почти оформленная виза.

 

 

- 2 -

 

Непременно с лабиринтами барокко -

Ну а проку-то? Была бы помоложе...

На тахте полуживя и полулежа

Не равно ли, что в хоромах - что в бараке

Но со здравым смыслом, видно, что-то осталось

Подавай мне бакалею из Марокко,

Мебель только рококо, и лишь барокко -

Дом, в котором происходит моя старость.

 

 

- 3 -

 

Дом, в котором происходит моя старость:

Слёзы свечки, завитки угрюмой меди.

Шкуре мною неубитого медведя

Греть мою подагру суток не осталось...

Времена - что имена, а те - как страны, -

В предварительных заявках их не просят.

Просто любят. Я любила. Это - просто

Незадолго перед судорогой странность.

 

 

- 4 -

 

Незадолго перед судорогой - странность:

Рассылаю приглашения на вечер

Всем, которым обещать себя на вечность

Безнаказанно суфлировала страстность.

Всем, которые под ливнями промокли

Бескорыстными скульптурами терпенья.

Усмехнусь ли? Зарыдаю ли теперь я?

Пить - не пью, но всё помешиваю мокко...

 

 

- 5 -

 

Пить - не пью, но всё помешиваю мокко,

Всё ворчу, чтобы захлопывали двери -

Тем, которым дёрнул черт меня поверить,

Не предстану до торжественного морга.

Не видать им утешительного приза:

Рук трясущихся с провисшей грудью вкупе. -

(Горький кофе подслащу - пекусь о вкусе -

В чашке чудом уцелевшего сервиза...)

 

 

- 6 -

 

В чашке чудом уцелевшего сервиза -

Ночь размолотая с пряным ароматом.

Смерть отлично овладела сопроматом, -

Нам ли, немощным, бросать ей жалкий вызов...

А сервизовы дела не так уж плохи:

Ветви - роспись - вновь привьются черенками.

Разобьётся - клей поладит с черепками

На осколки разлетевшейся эпохи.

 

 

- 7 -

 

На осколки разлетевшейся эпохе

Сострадаю и завидую отчасти:

От неё хоть черепки - как боль от счастья.

У неё дела не очень чтобы плохи.

Запершили в горле слов бессвязных крохи.

Звуков, красок я уже не различаю.

А мудрей не становлюсь. Но замечаю

Фаворитов оглушительные вздохи...

 

- 8 -

 

Фаворитов оглушительные вздохи

В перепонках разрываются как бомбы

Перстень - гиря... Скоро, стало быть, пред Богом

Появлюсь, как подобает по эпохе:

В скромном платье, без молитв, пуанты снизу...

Сковородку мне готовят - жарче лета...

(Говорят, что нынче только партбилеты -

В рай заранее оформленные визы...)

 

ЗАВЕЩАНИЕ

 

Пускай тому достанется мой дом,

Кто сам такой придумает потом. -

И вдруг найдёт...

                                    Давно пылится лира...

Живи, как хочешь, будущий жилец,

В утиль сбывая блеск моих колец,

А что оценят -

                        в фонд защиты мира...

 

 

1972.


жизнь без запятых

и с маленькой буквы

 

 

помню как в унылом ленинграде

на убогой лавочке у дома

что ни день сидели две старушки

ботиками детскими качая

 

и однажды мне вдруг стало страшно

я себя увидела как третью

в стёршейся каракулевой шкурке

ботиками тихими качая

 

я живу в другой стране и в доме

тоже вызывающе высоком

потому что селится охотно

низкий люд в бетонные хоромы

 

вечером турецкие старухи

тёмными окутаны платками

каркают о чем-то так недобро

что опять становится мне страшно

 

неужели эта остановка

вот уже последняя отсюда

в шлёпанцах на левой ножке правый

вынесут- здесь слишком тёплый климат-

 

сквозь кошмары диких детских криков...

 

нет уж лучше поменяю адрес

отряхнусь начну зубрить английский –

и старух нью-йоркских не замечу...

 

 

2005

 

 

ххх

 

Так всегда на свете было,

оттого и тёмен свет:

надругалось мерзко быдло

над понятием «поэт».

Ну-ка, бледный небожитель,

землю жри... Горька на вкус?

И сверкнёт гебешный китель,

и мелькнёт вождецкий ус...

Ну а раньше. Ну а прежде?

Тот же метод, та же страсть:

на Христе порвать одежды –

и Учение украсть...

Но бессмертно наше слово,

наша слава – впереди.

Петр и Павел, вам – улова!

И – смятения в груди...

Ну а быдлу – то, что быдлу,

что желает и само:

приравнять дерьмо к повидлу,

и – роскошное ярмо...

 

2005

 

 

ххх

 

Черепичные крыши, угрюмые башни

и сомкнувшие плечи холмы.

Здесь недавно сверкали щиты в рукопашной

и сандали не знали зимы...

Прохожу я – буквально – историю Рима,

негодуя, ликуя, устав.

Слишком поздно ты выпал мне , путь пилигрима –

Острой болью пронзает сустав.

Эта жизнь интересней любых описаний:

Сноски ветра и шелест цитат...

И случался не раз под ея небесами

Соблазняющий ангелов сад...

Все пути неизбежно приводят к началу

и к ногам заскорузлым Творца...

И поскульку я душу ни с кем не венчала –

От  Сиянья не спрячу лица...

Расскажу, что грозы накопилось в природе,

что на брата – по-прежнему – брат...

Но сандалии римские всё ещё в моде,

и течет золотой виноград

по щекам, по рукам, по древесному телу –

здесь, на склоне, замру и врасту...

Нету сил добираться к иному пределу

и судьбы – на другую мечту.

Растопырены ветки, со словом не сладить.

(Хорошо хоть, - жила налегке...)

Бог услышит меня из моих германландий

и на русском поймёт языке...


СОНЕТ И СОЛДАТ

(диалог)

 

СОНЕТ: Что весишь ты, Солдат,

На чашах Клио и Фемиды?

Всё копошенье ваших дат

Как в голове планеты - гниды.

Когда очистят добела

Её на бреющем полете,

Найдут меня - поймут: была,

Сочилась жизнь души и плоти...

СОЛДАТ: Помалкивай, Сонет,

Не от тебя родятся дети...

Я  - перегной, ты - мусор в Лете,

Где даже дна для смерти нет.

Где захлебнулся рыбий пир.

Ни заучить, ни в камне высечь...

И если выплывет Шекспир -

Солдатский шанс: один из тысяч...

СОНЕТ: Ну что же, и один

Творец на мертвом поле воин:

Он в череп жизнь живую волен

Вдохнуть, и страсть - в обломки льдин.

И уцелей на всей земле

Одна беспутная лахудра,

В ней воссиявшая Лаура

Взойдет на нищенской золе!

СОЛДАТ: Мужчина одинок

Как перст на черном пепелище.

И не утех любовных ищет,

А кости матери у ног.

И снова плуг, очаг, семья,

Кресты на темени планеты...

А уж салаты и сонеты -

К вину, к излишеству семян...

СОНЕТ: И голоден, и гол,

Тропою горестно-окольной

Всю жизнь один бредёт глагол,

А видит выше колокольни...

Ему и в смерче шаровой

Корявый ствол - костыль и лира...

А ты... Ты жалкий опыт свой

Возводишь в ранг законов мира.

СОЛДАТ: Трагедия в судьбе

Народной - этот опыт жалок?

К слезам прижатый полушалок -

Тряпьё безродному тебе...

Да если б мир внимал стихам

И забывал прочистить жерла,

Твоих певцов птенячьи горла

Давно бы с миром - к потрохам...

СОНЕТ: Ну, как ещё с тобой

Мне говорить, ты как татарин...

СОЛДАТ: И ты элементарен.

Вкушал нектар - понюхай бой...

СОНЕТ: Я  кровью истекал...

СОЛДАТ: Как сбитые голубки...

А здесь не морс - моча и кал,

И фарш ушей из мясорубки!

СОНЕТ: Вот то-то и оно.

А ведь сначала было Слово...

Какая дичь защита крова:

Всем небо дадено одно.

СОЛДАТ: Один у смерти чин...

Как эта почва под ногами,

Оно растерзано богами

На клочья родин и чужбин!

СОНЕТ: Убийственная тьма...

Так свято веритиь в наши мифы...

 

...Венера с Марсом, спор сизифов

послушав, скрылись за дома...

 

 


Дом

 

 

 

Обломанность /задоринок, сучков/?

Обломовская склонность к постоянству

Удобной позы - пусть летают мысли,

А сами лёжа зла  не сотворим?

 

Но рифма разжижается...

                                               Но ритм

Не может - лёжа...

                                 Заедает проза,

Как говорят поэты, заедая

Кулинарией светлый алкоголь.

 

...Итак, пейзаж с паршивую овчинку - с окно.

Газона стёртое сукно. Противувзглядный

параллелепипед, а на газоне - пара лилипутов,

которым всё пока разрешено. /И главное, что

хочется, и даже обидно, что запрета не дано/.

А рифма-то откуда?! Всё равно...

Ни даром не хочу, ни на продажу.

 

 

Всё надоедо - нет же, надо есть

Пресыщенным, не в меру раздобревшим

И благодарным взглядом, да и лесть

Нет-нет, а подливать, стремясь - пореже.

Стремясь - спустись, стремяночка, с небес,-

К другим ландшафтам, к звёздным брудершафтам,

Да и к земным.../“Того?“

                                        Ну что ж, не без

Того, как не без тела и душа-то.../

Ах, эти скобки...Ладно б - на двери

Да на бумаге... Дышим через скобки

Железные. Попробуй, отвори...

Не пробую, хотя и не из робких.

А пробую /уже в который раз/

Противувзглядный дом /уже на крепость/...

Не может быть, чтоб я любила вас,

Столбы, газон, и прочая нелепость.

Вы мне даны по ордеру, в окно

Вошли, как входят шайбами консервы

В наборы с кофе; как входили, но

Дороже стал.

                        Тем более, не сетуй,

А торжествуй: лишь тот, кто одержим

Останется от гущи претендентов -

И суррогат, и чаевой режим

Утешат прочих.

                            А тебя?

                                          Да тем-то

И маюсь, и июнюсь, и ... Пока

Довольно /слава Богу, что не больше/.

А там, за крышей, - тоже облака,

А их не видно...

                           Господи, не болью ж

Всегда, как той злодейкой - алкаши!..

Она же тоже может притупиться,

И доконать, и кто-то - „согреши“

Подскажет сердцу как первоубийце:

В утиль её! В прохожего! В царя!

В царя... В царя... О, магия последних,

Случайных слов... Пропасть - так хоть не зря...

/Но мысль - потом. И кара. И наследник.../

В царя, в царя...

                             Но где ж его возьмёшь...

Перевелись достойные кинжала...

А пачкать сталь чиновничьей возней,

Лакейской кровью - лучше книгу жалоб...

Нашли язык, чтоб смерть не оголять,

Чтоб им не вешать нас, а нам - вериги:

Одни плывут как пена в „жигулях“ -

Другие пишут жалобные книги...

Поэты с царедворцами: Ату -

Ау... Совместный аут... Странно...

Сближали кубки Цезарь и Катулл -

И сталкивались мужество тирана

Завидовать свободе соловья:

Что не прикован к должности отцовой,

Что может плакать или целовать

Открыто - хоть на площади дворцовой,

/“Гай“, - посвист ветра, - „гей!..“

                                                      и сам шалел/

А тот в ответ не каялся - скандалил,

И эпиграммой жалил, и жалел

Диктатора в мальчишеских сандалях.

Титаны пьют... Советники сопят

И ждут развязки острого сюжета...

Чем козни  - казнь! И в этом враг - собрат.

Политик, но какой размах! - поэта...

Расшатан трон - зато надёжен стул.

И внятна Смерть, как в юности когда-то.

Но для себя искал её Катулл,

А Цезарь...

                    Цезарь всё-таки диктатор..

Титаны пьют...

                           Вдвоём, на равных, без

Подобострастья или панибратства.

Каприз тирана, слабость, интерес

Понятен, если трезво разобраться:

Любовь к любви - уже не плоть, но дух

Республики и Юности...

                                         Как близки! -

Сплелось, слилось, - нельзя одно из двух...

Но можно всё и всех - под обелиски.

Не экономить мрамора и слёз,

Из пушки - фейерверком - по воронам!

...Как сушит горло пыль из-под колёс

Истории за дерзким поворотом.

И что ты значишь, свой микрорайон,

Когда страна - провинция Вселенной...

Микрострадаем и микропоём

Мы, выкресты двадцатого колена.

Какая боль пронзит и прошибёт,

Когда столетья вспрыснуты под кожу?

Ветвь по глазам.

                             Заброшенный швербот.

И нерв зубной.

                          И силуэт похожий...

 

2.

Какая боль гнездится у виска,

Бурит железным клювиком подкорку?

Чего искать? Забытую подколку?

Свободны завихренья завитка...

Чего ещё, прожорливый птенец?

/Как червячка заморишь и удава.../

Ветвистых трещин каменных тенет

От шаровой сердечного удара?

Чего искать:

                      противувзглядный дом

Туристу не скучнее Эрмитажа,

А Эрмитаж - поставь на место том -

По истеченью близостного стажа

/Восторга узнаванья, столбняка

Открытия/ - заблудится в газонах...

Екатерине - дай истопника,

А космонавту - кубиков озонных.

Столь очевиден этот механизм,

Что грустно даже - тайны не осталось...

Ну, затянись, ну, даже усмехнись -

А ведь придёшь и свалишь на усталость...

А кто тебя от бездны заслонил?

Давно б нога скользнула по карнизу...

Легко топиться в космосе чернил,

Который светом истины пронизан,

А ты попробуй в жизни...

                                           Ты рискни

Без капельки надежды на спасенье.

Икар ведь не пристёгивал ремни,

Христос не уповал на воскресенье!

Не так поймут?

                           Какая трын-трава...

/Как и сейчас, не больше - и не меньше./

Что б ни плели - а смерть навек права,

Урок, упрёк. Но - глухоонемевших...

Переходи в легенду - путь открыт:

Зажглась луна, зелёная до жути...

...Старухи остаются у корыт

И больше со стихиями не шутят?

Не торопитесь...

                             Вертится она!

Что смерть - и жизнь её не погасила -

Есть и по эту сторону окна

Какая-то отчаянная сила.

Закрыв глаза на бездну виз а ви,

Предав слова огню, но не огласке,

Смотри, как ладят с ересью любви

Иезуитски пламенные ласки...

В католики?

                     В буколики?

                                          В букет

Тех, праздных /ярко выряжена серость.../

Под окнами?

                        За горечью - в буфет?

В буклет - за сладким?

                  Электрооседлость

На стуле -

                  как двуспальный паралич!

Ах, личность века - синенькая кура...

Ах,  Синекура...

                            Что ж, Илья Ильич -

Не самая ничтожная фигура...

 

3.

В сафьяне - Фет.

                              На скатерти - графин.

На окнах - шторы.

                               На глазах - ресницы.   

 На всякий случай - дверь...

                                  Себя, как финт,

Не выбросишь на чёрную страницу -

Споткнёшься, усмехнёшься и зевнёшь:

Лень-матушка...

                           /А батюшка - пропащий.../

Как проповедь спасительная ложь,

Ты исповеди грешника образчик.

Обрящет ли на паперти душа?-

На памяти?

                     Выскальзывает мрамор... 

А милый рай в треухе шалаша -

Не Оклахома ль? - спрашивает Крамер

Через границу.

                          ...Где она, Господь?

Для визитёров -

                            там же, где таможня.

Для постояльцев -

                                даже дух и плоть

Нерасторжимы на - „нельзя“ и „можно“,

Как горизонт - на „небо“ и „земля“...

Не существует ощупью границы.

Экран и зал...

                        Петелька и петля...

И от своих страниц не отстраниться,

И от страны.

                      И тряпкой от окна.

                               Рукой - от солнца.

                                           Дамбой - от меленья.

И где рубеж безоблачного сна

И переход в иные измеренья?

 

4.

Сначала вышьем парк, английский.

                                                              Нет!

Легко чертить, смотреть - как на штангиста

в нормальном весе; не патологичен,

как, скажем, Дом Советов - слиток мышц,

подогнанность под статую, но - в сквере,

но - симметричен / бицепсов игру

угадывай, как рифмы графомана.../,

как будто сердца - два; а для души

и вовсе нет простора - безвоздушна

стыковка мышц.

                            Посмеет ли язык

гармонией назвать элементарность...

Итак, сначала парк. По-итальянски.

В абсурдном стиле.

                                  /Пусть газоновед,

за-носо-вод не говорит „во вкусе“ -

не в итальянском вкусе, а в своём,

как и в своём уме, и в стиле тоже -

свободный стиль заплыва в невесомость

ночную.../

                 Шелестел по-итальянски -

Осуществлён как вольный перевод.

 

Ажурный мостик. Навесная ива.

Беседка - для бесед без лишних слов,

а лишь необходимыми - такими,

как только те, что смысла лишены

житейского - исполнены иного.

Итак, беседка в духе рококо.

/“Ко-ко“ не надо - пусть несутся дальше.../

Капризен вкус любивших созерцать:

вегетарьянство взгляда есть естетство.

Беседка же - условный переплёт,

шкатулка из поющей целлюлозы,

Изящество Парижа и Шопена

в архитектуре с лёгким сквознячком...

 

Как будто всё...

                  Осталось - гладью пруд,

и крестиком - фамильное, на склоне...

 

А дом? Ах да, конечно, где же дом?

Ну да, конечно, главное забыла,

А, впрочем, разве главное не в том,

что МИР и ДОМ, промотанные было,

буквально равнозначны?

                                           Запах мыла

В ромашках влажных, вспененных лицом, -

как только в детстве

                                    и перед концом...

А вон и рифма:

                           свистнула и взмыла...

  

1976.