 |
|
|
Андрей Пустогаров Тарас Бульба: безумец или пророк? |
|
Отыскался след «Тарасов». Весной этого года на экраны вышел фильм Владимира Бортко «Тарас Бульба». Начали ломаться в полемиках литературные копья, Украйна глухо волновалась. Что-то не припомню таких по накалу дискуссий вокруг фильмов «Преступление и наказание», «Война и мир», «Плохой хороший человек», «Станционный смотритель». А ведь те фильмы по своему художественному уровню явно превосходят произведение Бортко. Значит, дело не в художественных достоинствах или недостатках фильма, а в тексте Гоголя. Почему же этот, полуторавековой давности текст, способен вызвать такие эмоции? На поверхности лежит объяснение острыми современными отношениями между Россией и Украиной. Однако представим, что Бульба воевал, скажем, со шведами где-нибудь в Карелии или с англичанами где-то в Туркестане. Сильно бы изменилось отношение русского читателя к герою? Возможно, злободневность проблемы и снизилась бы, но суть осталась бы той же. Так в чем эта проблема? Попробуем разобраться. Может, дело в том, что Гоголь создал русский эпос, который и заставляет своей мощью корчиться в бессильной злобе всех врагов России? Мысль эта (о том, что «Тарас Бульба» - эпос) не нова. Вот хоть Белинский: «Тарас Бульба», эта дивная эпопея, написанная кистью смелою и широкою, этот резкий очерк героической жизни младенствующего народа, эта огромная картина в тесных рамках, достойная Гомера" Ну чего вам еще? В свое время остроумно сопоставили батальные фрагменты «Тараса Бульбы» и «Илиады» в книге «Родная речь» Петр Вайль и Александр Генис. Процитируем: «Нагнулся, чтобы снять с него дорогие доспехи. И не услышал Бородатый, как налетел на него красноносый хорунжий» - «С рамен совлекал победитель доспехи... Вдруг на Филида нагрянул Долопс Ламедит, илионский славный копейщик». «Как плавающий в небе ястреб, давши много кругов сильными крылами, вдруг бьет оттуда стрелой... так Тарасов сын, Остап...» - «Как орел быстропарный на добычу падает, быстро уносит и слабую жизнь исторгает - так у тебя, Менелай...». «Вышиб два сахарных зуба палаш, рассек надвое язык» - «Зубы вышибла острая медь и язык посредине рассекла». Есть в запорожской повести свой список ахейских кораблей, тот самый, который Мандельштам «прочел до середины»: «Один за другим валили курени: Уманский, Поповический, Каневский, Стебликивский, Незамайковский, Гургузив, Тытаревский, Тымошевский». Есть и одноименные, как Аяксы, богатыри: «Пысаренко, потом другой Пысаренко, потом еще Пысаренко». Есть почти дословный (уже не Гнедича, а свой) вариант прощания Гектора с Андромахой: «Чтоб я стал гречкосеем, домоводом глядеть за овцами да за свиньями да бабиться с женой? Да пропади она: я козак, не хочу!» Конец цитаты. Так, значит, эпос? Ни в коем случае. Как известно, герой древнегреческого эпоса и рад бы избежать своей судьбы, да не может. Рок управляет героем. Ахилл в «Иллиаде» обречен изначально. Еще более нагляден случай Эдипа – герой хочет изменить свою судьбу, но тем вернее исполняет ее предначертание. Геракла судьба настигает в результате насланного богами приступа безумия. Есть ли что-то похожее на это в «Тарасе Бульбе»? Как говорится, с точностью до наоборот. Не обращая внимания на слова героев, взглянем на то, что они делают. Отставим на время в сторону поэтический талант Гоголя. Что же получится? А вот
что. Полковник Бульба ищет, чем бы ему занять себя и своих
сыновей. При этом пользу "отчизне и христианству" он видит лишь
в стычках с «басурманами»: "и Бог, и Святое Писание велит бить
басурман".
Заметим, Гоголь подчеркивает:- Бульба был
человек образованный, знал Горация. Не мог не знать он и
евангельское "А я говорю вам: возлюбите врагов своих". Так что какой же это эпос? Эпос – это течение народной жизни, несущее в своих водах героя. Бульба же, строя интриги, пытается увлечь казаков за собой и тонет в устроенном им самим водовороте. Тут пора вспомнить, что Гоголя сравнивали не только с Гомером, но и с Шекспиром. И действительно, мы видим типично шекспировскую коллизию – герой принимает самостоятельное решение и потом расплачивается за него. За кровавые убийства и измену платит гибелью Макбет. За сумасбродно-благородное решение платит своей жизнью и жизнью своей дочери король Лир. Наиболее явно эта тема воздаяния, не обремененная еще постоянными упоминаниями «православной русской земли» и «православной русской веры», читается в первой («краткой») редакции «Тараса Бульбы», напечатанной в сборнике «Миргород» в 1835 году. Кроме Шекспира, были у «Тараса Бульбы» и другие, не столь отдаленные во времени, литературные источники. Это «козакофильство» польских романтиков. В русской историографии конца 18-го – первой половины 19 веков преобладал взгляд на казаков как на бродяг и разбойников. Что и неудивительно в свете участия украинских казаков в походе поляков на Москву в Смутное время, а также казацких восстаний Разина и Пугачева. Несколько особняком стоит, правда, Карамзин, написавший в своей «Истории…»: «сие имя (казаки) означало тогда вольницу, наездников, удальцов, но не разбойников, как некоторые утверждают, ссылаясь на лексикон турецкий: оно без сомнения не бранное, когда витязи мужественные, умирая за вольность, отечество и веру добровольно так назывались». Но в целом отношение в России к казакам было скептическое. Вот и в вышедшей в 1834 году «Истории Пугачева» Пушкина казаки описаны очень прозаично - как с проблемами интегрирующаяся в Российскую империю ее окраина. В то же время, часть поляков, мечтавших о восстановлении независимого польского государства, объясняли былую силу Польши союзом с Украиной. В укор полякам, потерявшим Польшу, как они считали, из-за своих мелочных интересов, превозносили они отважных украинских рыцарей, сражавшихся за общее польско-украинское дело. Питали «козакофилию» и надежды на то, что союз с украинцами, направленный против Российской империи, поможет Польше возродить независимость. Конечно, поляки не могли игнорировать непростую и, прямо скажем, кровавую историю своих отношений с украинцами. Поэтому украинский казак в польской романтической литературе предстает, как правило, неуправляемым бунтарем. Хотя и храбрым воином, защитником отечества и союзником в определенный момент истории. С одним из польских романтиков-украинофилов Богданом Залесским Гоголь был знаком лично. А свое письмо к нему подписал так: «Дуже, дуже близький земляк, а по серцю ще ближчий, чим по земли. Мыкола Гоголь». («Очень, очень близкий земляк, а по сердцу еще ближе, чем по земле. Мыкола Гоголь».) Вероятно, близость эта заключалась и в сходных взглядах на украинское казачество, и на украинские «казацкие» песни, которые и Гоголь, и польские украинофилы склонны были называть «настоящей историей». Наиболее же ярким представителем польского литературного украинофильства считают Северина Гощинского. В отличие от Залесского, который воспевал общность поляков и казаков, Гощинский более драматично представлял себе их отношения. В 1828 году в Варшаве выходит его поэма «Каневский замок», которая была с энтузиазмом встречена в кругах романтиков. С этой поэмой, на наш взгляд, «Тарас Бульба» обнаруживает близкие сюжетные совпадения. (Сам же Гощинский признавался, что «Каневский замок» был навеян «Девой озера» Вальтера Скотта.) Рецензия на поэму Гощинского была опубликована в «Московском Телеграфе» в 1830 году(1), и знакомство с поэмой Гоголя представляется более чем вероятным. Действие поэмы происходит на Правобережной (польской) Украине во времена восстания Колиивщина (1768 г.). (Восстание это сопровождалось массовой резней поляков и евреев и было подавлено с помощью Российской империи. А вскоре после него в 1772 году и состоялся Первый раздел Польши, покончивший с ее самостоятельностью.) Герой поэмы – казак Небаба. Комендант замка, используя обман, сочетается браком с возлюбленной Небабы Орликой. Желая отомстить, Небаба присоединяется к восставшим, которые осаждают замок. (В повести Гоголя замку соответствует крепость Дубно, где находится прекрасная полячка). В подожженном замке погибает Орлика. Небаба ищет смерти. Подоспевшие польские войска берут Небабу в плен и сажают его на кол среди розвалин замка. (В первой редакции «Тараса Бульбы» поляки не сжигали героя, а прибивали его к стволу дерева. Да и Каневский замок, как и место смерти Тараса, находится на берегу Днепра.) По –моему, общность сюжетных мотивов и деталей более чем очевидна.
Итак, в основе сюжета «Тараса Бульбы» лежит шекспировская коллизия в романтическом исполнении. Но, может, если это и не эпос, то отражение исторической действительности, надолго определившей судьбы народов? И в этом источник актуальности повести Гоголя? В 1833 году Гоголь с энтузиазмом принялся за «историю нашей любимой бедной Украины», намереваясь написать историю Малороссии « от начала до конца» «в шести малых или четырех больших томах» и сказать «много того, что до меня не говорили»: «Малороссийская история моя чрезвычайно бешена, да иначе, впрочем, и быть ей нельзя. Мне попрекают, что слог в ней слишком уже горит, не исторически жгуч и жив; но что за история, если она скучна!» Но уже через год энтузиазм Гоголя ослабел: «Я к нашим летописям охладел, напрасно силясь в них отыскать то, что хотел бы отыскать. Нигде ничего о том времени, которое должно бы быть богаче всех событиями. …Я недоволен польскими историками, они очень мало говорят об этих подвигах... И потому-то каждый звук песни мне говорит живее о протекшем, нежели наши вялые и короткие летописи». Пришлось Гоголю создавать собственный художественный мир, который соответствовал бы его представлениям о том, каким должно быть прошлое. Тут, помимо народных песен и произведений польских козакофилов, подвернулся ему и подходящий «исторический источник», В то время по Украине в рукописях ходила «История русов», которая позже, в 1848 году, была напечатана в Москве. Известный историк 19 века Николай Костомаров, сам много писавший о козаках, называл ее «мутным источником». Дают ей и другое определение – политический памфлет. Спорят о том, кто именно сочинил эту «летопись» на рубеже 18 и 19 веков (если не позже), но почти никто не отрицает ее литературное происхождение. О задаче «История русов» прямо говорится в ее предисловии: «привнесены некоторые нелепости и клеветы в самыя летописи Малоросийския, по несчастию, творцами их, природными Рускими, следовавшими по неосторожности безстыдным и злобливым Польским и Литовским баснословцам. Так, на пр., в одной учебной историйке выводится на сцену из Древней Руси, или нынешней Малоросии, новая некая земля при Днепре, названная тут Украиной, а в ней заводятся Польскими Королями новыя поселения и учреждаются украинские козаки; а до того сия земля была пуста и необитаема, и Козаков в Руси не бывало». Вот автор «Истории русов» и старается доказать, что славяне упоминаются у античных историков, начиная с 1610 года до нашей эры, а Малороссия всегда имела самостоятельную государственность с гетманом во главе и лишь входила в государственные союзы с Литвой и Польшей. Поляки же (как, впрочем, потом и Российская империя) всегда плохо обходились к украинскими казаками, совершая над ними всякие зверства. Автор предусмотрительно разделяет казаков на Запорожских и реестровых (гетманских), приписывая все эксцессы именно казакам Запорожским. К примеру, гетман Брюховецкий «всяческими кознями повыгонял из полков противных ему Полковников, а на их места поставил Запорожцев Полковниками. И те Полковники, зная только разврат и своеволие, разрушили всю регулу и дисциплину воинскую, в полках реестровых введенные от Гетмана Князя Ружинского и укрепленные от Гетмана Зиновия Хмельницкого, и вместо того допущено в них янычарское убийство, произвол и ослушание». Но, с другой стороны, именно Запорожские козаки «могли удобно хранить права и свободы воинские и отвращать от них насилие Поляков». Сразу после своего выхода в свет «Тарас Бульба» попал под пристальное внимание поляков. Они и указали на то, что только из «Истории русов» мог Гоголь почерпнуть рассказы о медных быках, в которых шляхта живьем сжигала козаков, или о католических священниках, запрягавших в свои таратайки украинских женщин. Попутно «пройдясь» и по анекдотическим на их взгляд деталям отношений знатной польки с украинским хлопцем. К разряду небылиц относится и пересказанная Гоголем история о том, будто евреи получали от польских панов в аренду православные храмы, а за ключи от них требовали щедро платить. Но пусть это детали, хотя и они много определяют в повести. А в целом, что можно сказать о сути происходивших на Украине в 16 -17 вв. исторических процессов? Вот что писал Костомаров в статье «О козачестве», вполне апологетической по отношению к казакам:«Между козаками являлись люди, которых соблазняло завидное положение польского шляхтича; они хотели само козачество превратить в шляхетство, в привилегированный класс, возвышенный особыми правами над остальною массой, а вместе с тем и поработить себе эту массу… С этой целью козацкая верхушка и вела свои игры с польскими королями, выторговывая привилегии в обмен на лояльность – свою и украинских крестьян». Лучше, по-моему, и не скажешь. С приходом на Украину Российской империи взгляды украинской шляхты обратились к Москве, игры стали вестись с имперской администрацией. При этом упор делался на самодостаточности Украины в прошлом и на добровольности вхождения в Российскую империю, что, естественно, должно было повысить цену украинской лояльности. Именно этого и добивалась «История Русов», приводя в подтверждение свои вымыслы. Интересно сравнить взгляды Гоголя на историю украинского козачества с изданной Пушкиным в 1834 году «Историей Пугачева», где он говорит о казаках уральских или яицких. Лишенный к тому времени уже всякой романтики, глаз Пушкина видит отсталую территорию с архаичной системой местного самоуправления, которая с проблемами постепенно интегрируется в состав Царства Московского и Российской империи. Этот болезненный процесс интеграции сопровождался введением налогов и повинностей и изменением привычного уклада жизни. Жесткие действия имперской администрации порождали бунты, самым масштабным из которых и была пугачевщина. Пушкин испытывает сочувствие к попавшим в жернова истории казакам, но подробно описывает зверства, творимые бунтовщиками, и явно не видит другого выхода, кроме военного подавления восстания. Имперская диктатура, с его точки зрения, лучше провинциального бандитизма. Ход истории не на стороне казаков. Следовательно, и так называемая историческая основа «Тараса Бульбы» не имеет никакого реального подтверждения. Не зря Гоголь выбрал для действия не исторически достоверную эпоху Колиивщины и Уманьской резни, а легендарные и не датированные им точно времена то ли 16-го, то ли 17 века. Итак, «Тарас Бульба» - это не эпос, выражающий основы народной жизни, а повесть о запутавшемся в собственных сетях авантюристе. Это и не исторический взгляд на конфликты прошлого, отзывающиеся в современности, а фантазия на тему литературного памфлета «История русов». Это еще и достаточно вторичное и ходульное по своим сюжетным линиям произведение. Так откуда же эмоции? Что там цепляет? Неужели только поэтическое слово Гоголя? Обе редакции «Тараса Бульбы» - 1835 и 1842 годов – помещаются между двумя событиями: подавлением польского восстания в 1831 году и подавлением венгерской революции в 1848-м. В 1831 году генерал-губернатор Малороссии так объявлял о формировании казацких полков для участия в подавлении польского восстания: «Добрые и верные казаки!.. Избранные среди вас воины, находясь под начальством малороссийских начальников при армии, будут ограждать кровную свою родину, земли и дома родителей своих от мятежных поляков, вероломных и неблагодарных изменников, отродия тех самых ляхов, которые некогда хотели уничтожить святую веру ваших храбрых предков и отнять у них собственность, но праотцами вашими были побеждены». (2) А это извлечение из Высочайшего манифеста Николая Первого от 14 марта 1848 года, провозглашенного перед походом в Европу: «По заветному примеру Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Всемогущего, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни предстали, и, не щадя Себя, будем, в неразрывном союзе с Святою Нашей Русью, защищать честь имени Русского и неприкосновенность пределов Наших. Мы удостоверены, что всякий Русский, всякий верноподданный Наш, ответит радостно на призыв своего Государя; что древний наш возглас: за веру, Царя и отечество, и ныне предукажет нам путь к победе: и тогда, в чувствах благоговейной признательности, как теперь в чувствах святого на него упования, мы все вместе воскликнем: С нами Бог! разумейте языцы и покоряйтеся: яко с нами Бог!» Не правда ли, как нельзя лучше и идейно, и стилистически, ложится в этот ряд вторая редакция Тараса Бульбы с ее призывом « чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть басурманов, все бы сделались христианами!» и пророчеством «Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымется из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»
Реальность продолжила этот ряд следующими военными конфликтами в ходе территориальной экспансии Российской империи: 1817-1864 – Кавказская война, 1839 – 1895 – туркестанские походы, 1853-1856 – Крымская война (начавшаяся с оккупации Россией дунайских княжеств), 1863 -1864 – подавление польского восстания, 1877-1878 – русско-турецкая война, 1904-1905 – русско-японская война. В 1914 году Российская империя под предлогом защиты православной Сербии вступает в Первую мировую войну, рассчитывал присоединить к себе Константинополь и морские проливы. Чем для Российской империи кончилась Первая мировая война, хорошо известно. Я думаю, в этот ряд можно добавить и подавление «Пражской весны» в 1968-м и ввод войск в Афганистан в 1979 году. Самым ярким идеологическим обоснованием этой русской военной экспансии и стал «Тарас Бульба» Гоголя. Поэтому так задевает он – ведь какой русский не любит поразмыслить о Большом Русском Проекте. И до сих пор идет у нас в России спор, каким быть этому проекту: силовым, основанном на военной мощи, природных ресурсах и территории, или цивилизационным и культурным, ведущим равноправный диалог со всеми языцами. «Широк человек, - говаривал Митя Карамазов. - Я бы сузил». На одном полюсе безбашенный Тарас Бульба с его "Ну, дети! что и как? кого и за что нужно бить?", на другом - Акакий Акакиевич Башмачкин с метафизическим ужасом перед реальностью. Но, может, это не два полюса, а две стороны одной медали? И Башмачкин – это задумавшийся над своими «подвигами» Тарас Бульба? Может, нам поискать себе других героев?
А.Пустогаров
(1) - В. У. (рец.) Zamek Kaniowski, powieść przez Severyna Goszczynskiego. Каневский замок, повесть в стихах, сочинения Северина Гощинского. В Варшаве. 1828, in 8. 160 стр.- Моск. телеграф, 1830, ч. XXXIII, № 9, с. 75-97; № 10, с. 196-223. (2) – Цит. по «Западные окраины Российской империи», Л.А. Бережная, О.В. Будницкий и др., М., НЛО, 2006, стр.58.
|
 |