Гурген Баренц

Козел-огородник

Баллада

Козла пустили в огород,

И он попасся.

Всему приходит свой черед:

Козел попался.

Козел предстал перед судом,

Вот так умора!

Он все кричал: «Что за Содом!»,

«Что за Гоморра!»

Он рвал, метал, он был смешон

И многословен.

Душой капусты клялся он,

Что невиновен,

Что он кормил, поил, как мог,

По ложке чайной,

Берег, лелеял и стерег,

Души не чаял…

И он все жалобы строчил

В Брюссель и Страсбург, -

Мол, он капусту жить учил,

Да все напрасно.

Он изливал потоки слов,

Дудел в фанфары...

«Есть Фонд Защиты Прав Козлов, -

Он даст вам жару».

«Я в огороде – старожил,

Во тьме кромешной

Дружил с капустой, сторожил,

Причем – успешно».

«Я – враг капусте? – Видит Бог,

Я друг ей снова.

Она меня на новый срок

Избрать готова».

Но мы же помним: здесь росла

Капуста густо.

Но стоило избрать козла –

И нет капусты.

Козел все блеял: мол, разбой,

Мол, обижают.

«Не ел капусты, - год такой

Неурожайный».

Он тряс козлиной бородой,

Стучал копытом,

Грозил расправой и бедой,

Кровопролитьем.

Эх, ну какой с козла надой? -

Одни лишь свары.

Ну ладно, был бы молодой,

А то ведь – старый...

Строг приговор был и суров:

Козла - на бойню...

Мы видели таких козлов,

И с нас довольно.

Весенний мотив

Мы с тобой

Натворили бед,

Мы с тобой

Наломали дров…

То, что ты

Не со мною, -

Бред.

Годы вырыли

Черный ров.

Лишь себя я виню,

Лишь себя.

Нужно было стучаться

Сильнее,

Не сдаваться и ныть:

«Не судьба…», -

Двери с петель срывать,

Стервенея.

Как же нас

Угораздило так

Разминуться

На этой планете!

Я не знаю, кто друг мне,

Кто враг,

Знаю только,

Что порваны

Сети.

Между нами

Горит океан.

Пусть ревет и бушует –

Не страшно!

Сколько гор, сколько рек,

Сколько стран

Между нами? –

Неважно,

Неважно.

В чувствах, в мыслях –

Смятенье, разлад.

Нет прощенья мне,

Нет оправданья.

Я прорвусь

Через прорву преград –

Над годами

И городами.

Мы с тобой

Натворили бед,

Мы с тобой

Наломали дров…

То, что ты

Не со мною, -

Бред.

Нету слов.

Только ров.

Черный ров.

*****

Если я потеряю тебя –

Я себе не прощу.

Я валял дурака. Я хандрил.

Все на свете напутал.

Оттолкнул всех друзей

И пригрел подколодных льстецов.

Ты – моя тишина. Ты – отдушина.

Ты – возможность воспрянуть, встряхнуться.

Ты – возможность расти и взрослеть.

Если я потеряю тебя –

Я себе не прощу.

Мне бы только тебя не вспугнуть.

Мне бы только опять не сглупить.

Глупость глупости рознь,

Эту глупость уже не исправить.

Если я потеряю тебя –

Я себе

Никогда

Не прощу.

Песня

Куда идут

Разбитые сердца,

Чтоб скрыть от мира

Неуемность боли,

Не знающей ни края,

Ни конца,

Всегложущей,

Прилипчивой,

Убойной?

Где прячутся

Разбитые сердца,

Чтоб переждать

Грозу опустошенья?

Кромешный мрак,

Без глаз и без лица,

Вдруг обретает

Высшее значенье.

Куда идут

Разбитые сердца,

Чтоб спрятаться

От взглядов любопытных?

В них – отрешенность,

Знанье мудреца,

Просвета нет

И ничего не видно.

И где для них

Кончается игра

И начинается

Безвременье страданья,

В котором нет

Ни завтра, ни вчера? –

Мелькают годы

Ровными рядами.

Не трожьте их,

Не пробуйте помочь,

Пусть аралезы* лет

Залижут раны.

Прорвется солнце

И растопит ночь,

И станет боль

Глухим воспоминаньем.

*Аралезы - в армянской мифологии духи, происходящие от собаки. Они спускаются с неба, чтобы зализать раны убитых в сражении и воскресить их. Так аралезы воскресили Ара Прекрасного, убитого Семирамидой.

Армянский манускрипт

                                  Мы – кладка небольшая...

                                                                              Мовсес Хоренаци, 5-й век.

                                          Народ армянский, твое спасенье – в твоем единстве.

                                                                              Егише Чаренц, 20-й век.

Нас мало. Нас три миллиона.

Мы – капля в людском океане.

Бесчинствует враг окаянный

И гложет нас червь – разобщенность.

Нас много. Нас три миллиона.

Нас жизнь собрала по крупицам.

Она нам велела сплотиться:

Губительна разобщенность.

Нас мало. Нас три миллиона.

Нас жизнь расшвыряла по свету.

Мы выстояли в лихолетье.

И нас выручала сплоченность.

Нас мало. Нас три миллиона.

Мы не были Божьим Сосудом.

Взращенные нами иуды

Крушили столпы и колонны.

Нас мало. Нас три миллиона.

Уроки судьбы не напрасны.

Спасение наше – в согласье.

Нас мало. Нас три миллиона.

Нас много. Нас три миллиона.

Мы – сила, когда монолитны,

Едины, как зерна гранита.

Нас много. Нас три миллиона.

Нас мало. Нас три миллиона.

В единстве мы втрое сильнее.

Сплочение – вот панацея.

Нас много. Нас три миллиона.

***

Крутые парни

сидят в правительстве,

и управляют

страной умеючи.

Им трудно с быдлом –

сплошные неучи! –

радеют парни

об их развитии.

Крутые парни

сидят в правительстве.

Жизнь улучшают, -

свою, конечно.

А быдлу в пору

себе завидовать:

ведь прежде жили

во тьме кромешной.

Крутые парни

сидят в правительстве,

в затылках чешут

и утомляются.

А быдло – где вы

Такое видели? –

все дурью мается,

без дел слоняется.

Крутык парни

сидят в правительстве,

отчеты пишут

в просторных комнатах.

Любая корысть

Для них губительна,

А в коридорах –

как в тихом омуте.

А там, где омут,

там черти водятся.

А там, где черти,

ищи коррупцию.

Она живуча –

воспроизводится,

ей корни вырвешь

лишь плоскогубцами.

Крутые парни

сидят в правительстве,

все обсуждают

дела бюджетные.

Бюджет наполнит

их жизнь сюжетами –

весь мир объездят

с большими свитами.

Крутые парни

сидят в правительстве,

людскими судьбами

манипулируют,

и в неприступной

своей обители

навзрыд смеются

над днями судными.

У телекамер

глаза расходятся –

серьезны парни

и озабочены:

ведь бедолагам

рулить приходится

страною бедной

и скособоченной.

Они советы

дают бесценные:

как нам потуже

ремни затягивать.

Нам оценить бы

такое рвение,

но нет – мы только

вздыхаем тягостно.

Внемли нам, Боже,

Господь всеблагостный,

пошли здоровья им

и терпения.

Пусть правят парни

в покое, в радости,

пусть им воздастся

за труд и рвение.

Прислужники Дьявола

Из какого вы теста,

Служители Дьявола?

Не служители, нет, -

Вы всего лишь прислужники,

Не прислужники даже,

А просто послушники.

Он же с вами играет

По собственным правилам.

Из какого вы теста,

Сторонники Дьявола?

Не сторонники вы –

Вы всего лишь приспешники.

Он пожертвует вами,

Как жалкими пешками,

И ответит, что выбора

Вы не оставили.

Там, где Дьявол, -

Толпа превращается в сборище.

Он хитер, изворотлив,

Играет с историей.

Без него наша жизнь

Зашагала ускоренней, -

Он вернулся, внес смуту,

Устроил побоище…

Вы нас всех превратили

В изгоев, в изгнанников,

Наша жизнь – это поиски

Хлеба насущного.

Вы давили нас ложью

Своей вездесущею,

Прерывая застолья

Свои ресторанные.

Ну откуда вы взялись,

Такие лукавые?

Как, скажите нам,

Действия ваши расценивать?

Где берете вы яд,

Гды вы копите ненависть?

В нашу жизнь

Не вернетесь вы

С новой расправою.

Что ж, мы знаем, мы знаем

Вас всех, как облупленных,

Вам звериный оскал

Не прикрыть благодушием;

Нас по новому кругу

Уже не задушите,

Не собьете нас с толку

Вопросами глупыми.

Как могли вы

Поверить

Его обещаниям?

Как могли вы

Поверить

Его словоблудию?

Вы же в грязной игре его

Стали орудием,

И прощенья ищите

Теперь в покаянии.

***

Стихи не умирают, не горят,

Они передаются поколеньям,

Горенье превращается в боренье,

Стихи века выстраивают в ряд.

Стихи не умирают, не горят.

***

Когда придет

Пора считать цыплят,

В окно посмотрим

И увидим: осень.

Мы все поймем

И ни о чем не спросим:

Нас провели –

Который раз подряд.

Мы подвели

Безрадостный итог,

Взглянули на потери –

Прослезились,

Себя мы без борьбы

И без усилий

Позволили скрутить

В бараний рог.

Мы вновь ни с чем.

Нас это не убьет.

Лишь претворенье чаяний

Отсрочит.

Был шок. Нас передернуло,

А впрочем,

Мы видели

И этот поворот.

Мы вновь

Разочарованно вздохнем,

Вновь ожиданье

Побежит по кругу,

И новый вождь,

Победно вскинув руку,

Спасать наш мир

Рванется напролом.

А мы – мы жить хотим.

Нам невтерпеж.

По горло сыты

Ложью и обманом.

Мечтать о переменах

Не устанем.

Нас на мякине

Вновь не проведешь.

Мы разобьем

Кривые зеркала,

Прижмем к груди

Надежду, как причастье,

Быть может, мы

Прозреем в одночасье

И вырвем с основаньем

Корень зла.

***

Наш выбор был не очень-то велик,

Наш выбор был меж дьяволом и чертом,

А дьявол не один – всегда с эскортом.

Он как-то неожиданно возник.

Наш выбор был не очень-то велик,

Наш выбор был меж редькою и хреном.

Какая разница? – сказали мы смиренно. –

Один обоих вырастил парник.

Во рту горчит: не слаще редьки хрен.

Ведь знали же: не лучше черта дьявол.

Он к прежним бедам новые добавил

И медом обещаний взял нас в плен.

Мы получили меньшее из зол

И утешаемся – могло быть втрое хуже.

И, затянув ремни свои потуже,

Несемся в беспредел и произвол.

Нас снова разыграли – в сотый раз.

Вновь дьявол с чертом празднуют победу.

Но знаем мы и говорим об этом:

В сто первый раз они не «кинут» нас.

Мы сохраним душевный свой покой

И распознаем дьявола по масти.

Он – дел заплечных бесподобный мастер,

Но ведь ничто не вечно под луной.

Победствуем еще – нам не впервой.

Мы рук не обагрим в крови поганой.

Спровадим их – без бурь и ураганов

И будем жить – уже своей судьбой.

***

Эх, старею я, видно, старею:

Обхожу муравьев, не давлю семенящих жуков,

И не мщу комарам, что терзали всю ночь напролет.

Убивать их? – Зачем? Из-за капельки выпитой крови?

Пусть едят мою кровь – на здоровье!

Пусть живут, наслаждаются жизнью.

Жизнь сладка, и к тому же так дорого стоит!

...Эх, старею я, видно, старею.

***

Еще не утро, но уже не ночь,

И воробьи галдят самозабвенно;

Еще каких-то несколько мгновений,

И свет сумеет темень превозмочь.

Конформист

Я пережил четырнадцать царей,

Четырнадцать тщеславных остолопов,

Я в ураганах выжил, как пырей,

Всегда был начеку и расторопен.

Я пережил четырнадцать эпох,

И каждой так недоставало света!

Ох, был бы плох державный скоморох,

Который б не мечтал прослыть поэтом.

А что ни царь – то новая метла.

Какие головы вокруг меня летели!

И чтоб моя в сохранности была,

Мне в выживанье нужно быть умелым.

Цари царили – я вершил дела,

Поддакивал – и диктовал решенья.

Дай спички им – весь мир сожгут дотла,

Их не корми – дай поиграть в сраженья.

Я – главный режиссер интриг и свар,

Я закулисный, я творю за сценой.

Всегда целенаправлен мой удар,

Мне в целом мире не найти замены.

Я – соль земли. Начало всех начал.

Передо мной склоняются столетья.

Мне никогда не снится пьедестал.

Я – тень. Я – силуэт. Я неприметен.

Я – конформист. Я – серый кардинал.

Вы так считаете? Я тоже так считаю.

Нет ничего, чего бы я не знал.

Вам, глупым честолюбцам, не чета я.

Наш век

Ах, чем нас только не испытывал

С пружины соскочивший век!

Он гривой тряс, он бил копытами,

Брал для прыжка большой разбег…

Ах, как нас только не запугивал:

Шептал, закатывал глаза,

Плевал дождем комет обугленных

И рос, и вился, как лоза…

Ах, как нас только не запутывал:

Где ложь, где правда – не поймешь.

Титаны стали лилипутами,

Руль управленья держит вошь…

Чего нам только не рассказывал, -

Моря кипели от жары…

В его повторах многоразовых

Взрывались страны и миры…

Мы насмотрелись и наслушались:

Семь поколений – псу под хвост.

На шар – безумный и разрушенный –

Летят осколки черных звезд.

Он нас держал над самой пропастью:

Не закричать и не вздохнуть.

Заглох мотор. Разбиты лопасти.

Навстречу мчится Млечный Путь…

1988 – 31 мая 2008 г.

***

Если Бог не захочет,

Эти строки стихами не станут,

Потому что без искорки Божьей

Слова не дышат,

Жизнь не пульсирует в них,

Они ложатся

Неровными штабелями,

Они становятся чем угодно –

Мешками, снопами, стогами,

Вязанками слов,

Они становятся вязкой аморфной массой

И отскакивают от вашего сердца,

Как горошины от стены.

Вот и в этих словах –

Все как будто на месте,

Они не так уж бессмысленны

И не так уж случайны,

Но если они не горят,

Если вы, пожимая плечами, зеваете,

Значит, Бог не хотел,

Чтобы строки в стихи превратились.

1 июня 2008 г.

ПОЖИНАТЕЛЬ БУРИ

Если будет удача –

Весною посею ветер.

Ветер лучше,

Чем зубы дракона.

Если будут дожди,

Если градом его не побьет, -

Ветер вырастет, как на дрожжах,

Погуляет на воле, окрепнет,

И осенью бурю пожну.

Это будет не буря в стакане –

Настоящая буря-торнадо.

Я ее закупорю в бутылку,

Перекрашу в оранжевый цвет

(в этом деле я дока - обучен).

А затем я сойду с авансцены,

Стану черною тенью,

Затворником Черного Дома,

Буду ждать подходящей минуты.

Буду ждать сколько нужно,

Пока указанье придет.

Десять лет пролетят, словно день.

Час придет – я вернусь,

Величаво свой хвост распущу,

Палец вверх подниму –

Все великие так поступают.

А затем я открою бутылку –

Вы, надеюсь, о ней не забыли? –

И выпущу бурю-торнадо.

И поднимется пыль,

Буря всех ослепит и разгонит,

Станет мутной вода,

Буду рыбу руками ловить.

Закажу себе дождь золотой

И дворец в тридевятой стране.

Я же выполнил ваши инструкции.

Я вам кровь обещал,

Разве я не сдержал обещанья?

А народ? Что народ? Что заладили вы про народ?

У меня – грандиозные планы,

И народу там нечего делать.

И потом – он не так уж беспомощен.

У него же есть руки, не так ли?

И еще – голова на плечах.

Я ему обьясню,

Как затылок себе почесать.

1 июня 2008 г.

***

                        Сверчки дают последние концерты,

                        Не за горой дожди и холода...

                        Возьму билет, усядусь в самом центре:

                        - Начнем. Я весь вниманье, господа.

                                                                                                                        Февраль – июнь 2008 г.

***

                        Обычно первым умирает сердце.

                        Мозг мог бы жить еще – да не судьба.

                        Наивно ждать у смерти милосердья.

                        Лишь память может пережить тебя.

                                                                                                                        9 июня 2008 г.