Евгений Вербицкий 

      «Всё будет так же, как при мне, хотя меня уже не будет...»

                           Воспоминания о встречах с Ольгой Бешенковской

 

                        

                                                                                              Поэту всегда пора и
всегда рано умирать, и с
 возрастными годами
 жизни он связан меньше,
чем с временами года и
 часами дня.

                                                                                                           Марина Цветаева

 

   Помню этот страшный черный понедельник 4-го сентября 2006-го, когда не стало Ольги Юрьевны Бешенковской. Помимо небывалого потрясения, а ведь знал же, что еще в начале года врачи ей прямо сказали: «заканчивать все земные дела», и все-таки рассчитывал на новые препараты, на чудо, или хотя бы на отсрочку... В сознании сразу же возникло: «Срочно нужно писать некролог в нашу газету!». Наша – это русско-немецкая ежемесячная бесплатная газета «Neue Zeiten Konstanz», распространявшаяся в Констанце, в районе озера Бодензее, а также в Австрии и в Швейцарии. Вышло на тот момент 5 номеров, я был ее редактором, а Ольга Бешенковская не только наставила меня на путь редакторства, но и была бессменным, никогда не отказывающим, консультантом в области журналистики. У читателей нашей газеты, конечно, было на слуху имя Ольги и без публикаций ее стихов в «Neue Zeiten Konstanz», но я считал своим долгом, в анонсе как можно больше рассказать о жизни и творчестве поэта. Тем более, что сам город Констанц, ей не только нравился, но она даже мечтала переехать сюда из Штутгарта.

    ...Но странное дело, при обдумывании некролога, непроизвольно, сам собой возник следующий триптих.

 

ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО

 

1

 

В «Беззапретную даль»[1] окунуться

И прочувствовать, (сердцем прирос),

Боль прошедшего...

                                  тихо очнуться

И задать запредельный вопрос:

«Сколько ж, милые, это продлится

И доколь – всё терпеть и терпеть?»

Будет в сумерках ветер клубиться

И позёмка ночами звенеть...

 

2

 

Забит поэт: затравлен, заклеймён

Ничтожной клеветой, крутым наветом

И вот в ловушке – вырваться бы вон,

Но не выходит: невозможно это;

 

Поскольку трудно, нечем уж дышать –

Перегородки жизни-смерти тонки...

И к Богу устремляется Душа,

И в злобе ухмыляются подонки...

 

3

 

От настоящего к прошедшему прийти:

Она была, звала и говорила...

Как мало в сущности нам предстоит пройти

По проторённому, давно до нас, пути:

Рожденье – жизненный прогон – могила.

 

Но Личность может взять такой прогон,

Такие цели – вектором движенья,

Что жизнь тогда – сияющий канон

Её Божественного восхожденья!

 

    Здесь, правда, надо сделать небольшую оговорку. Собственно говоря, сразу же в этот траурный день были написаны 2-е и 3-е стихотворения триптиха. А первое «В «Беззапретную даль» окунуться...» было написано 29-го апреля прошлого года, когда был уже известен диагноз врачей. (Кстати, Оле оно понравилось). И еще надо немного пояснить фабулу 2-го стихотворения, чтобы была понятна его последняя строчка. А для этого просто необходимо привести казенные строки ее биографии.

 

    Ольга Бешенковская родилась в 1947 году в Ленинграде, окончила факультет журналистики ленинградского университета. 15 лет работала журналистом в городе на Неве, но по настоянию КГБ была уволена без права работать в советской печати. 10 лет она, как и многие ленинградские поэты и художники, трудилась кочегаром в котельной. Издавала самиздатовский журнал «ТОПКА»: орган Творческого Объединения Пресловутых Котельных Авторов.

   Ольга Бешенковская принадлежала к альтернативной культуре, к так называемой «второй литературной действительности», стихи и эссе публиковались в запрещенном самиздате и на Западе «для того, – как было сказано в одном из ее интервью – чтобы обозначить уровень»... Первая книжка вышла только в 1988 году. Когда же в 1992 году Ольга Бешенковская переехала в Германию, она сумела сделать почти что невозможное: так изучила и познала немецкий язык, что через несколько лет смогла на нем писать превосходные стихи, и стала в конце 90-х годов членом Союза немецких писателей Германии. (Помимо того, что являлась членом Союза журналистов России, членом Союза писателей Петербурга и клуба русских писателей Нью-Йорка.)

 

   Хотелось бы остановиться на последних 14 годах, прожитых Ольгой Бешенковской в эмиграции. Да, казалось, после переезда в Германию всё сложится благополучно: будет кипеть напряженная творческая работа, связанная с изданием «толстого» литературного журнала на русском языке «Родная речь». Однако, получилось всё иначе. 3 года проживания в общежитии для иностранцев обнажили перед Ольгой срез далеко не лучшего слоя русскоязычных эмигрантов, их эгоистические устремления и непомерные притязания. Об этом она правдиво рассказала в повести «Дневник сердитого эмигранта». Эта книга сразу же попала не просто в категорию наиболее читаемых книг, но даже рекомендовалась посольством Германии в Москве быть обязательно изученной всеми эмигрирующими в эту страну.

   Но ...прототипы отрицательных персонажей, так едко высмеянных Бешенковской в повести, естественно себя узнали и затаили не просто злобу на автора, но и стали жестоко мстить. И чего тут только ни было: и грязные инсинуации, и подбрасывание в общественные места «подметных писем», и грозные обвинения, в чем ни попадя ... даже в антисемитизме. Конечно же, ни с чем несравнимая травля стала как раз одним из быстродействующих катализаторов болезни, приведших к скоропостижной кончине.

 

   А еще запомнился мне день – 3 марта 2006 года. Мы согласовали с Олей мой приезд к ней, она тогда уже никуда не выходила из дома за исключением посещения врачей и обязательных медицинских процедур. Всю дорогу к ней (а это без малого 3 часа езды в поезде), я думал о предстоящей встрече... И вот представьте мое изумление, когда я увидел Ольгу на платформе U-Bahn. Как оказалось, все квартиры ее многоэтажного дома в Штуттгарте сегодня утром обходили двое полицейских. Всем жильцам нужно было сразу же покинуть дом на несколько часов, так как в их микрорайоне была обнаружена  бомба времен 2-й мировой войны. При встрече со мной Оля сказала: «Вот, Женя, запомните и расскажите, какой у меня выдалась пятница, 3-е марта. Вместо того, чтобы лежать в постели, я коротаю время в трамвайных переездах. А на самом деле мне сейчас очень тяжело». И, улыбнувшись: «Но все-таки встретила вас, а то ведь могли и разминуться».

 

    Познакомился же я с Ольгой Юрьевной 18-го октября 2003 года. Это было в первый год моего проживания в Германии. Местная русская община попросила меня организовать вечер, посвященный Пушкину. Я с радостью согласился. Решили устроить этот вечер в субботу 18 октября, накануне дня лицейской годовщины. Но какой же пушкинский праздник – без настоящего поэта? Я решил пригласить Ольгу Бешенковскую и позвонил ей по телефону. Она сразу же прониклась высоким духом предстоящего праздника, расспросила о конкретных деталях, и согласилась в нем участвовать. Так завязалось наше общение по телефону, а потом и по интернету.

    ... И вот я встречаю ее, мы идем в зал, где через некоторое время будет открытие пушкинского праздника. Оля выступала минут двадцать. Сначала она рассказывала о своей краткой работе экскурсоводом в Пушгорах, а потом читала свои стихи. И что за сильные, открытые были стихи! Зал после каждого из них взрывался аплодисментами. А мне больше всего (хотя всё читаемой Олей я знал по публикациям), понравилось следующее стихотворение:

 

Право, славно – выпить православно,

захрустев огурчиком огонь...

Как вы там Петровна, Николавна

И другие образы тихонь?..

 

Как вам спится на железных буклях?

Также ль тянет свежестью с реки?

Ваши руки тяжестью набухли

Как на ветках – яблок кулаки...

 

Вольно вам в предутреннем тумане

Путь заветной тропкою продля...

...Никаких Америк и Германий:

Лишь деревня Редькино – Земля!

 

Мне за вас и радостно, и жутко;

Вот звонит наш колокол по ком...

Ну а дочки... Дочки...в проститутки

Убегли – как были – босиком...

 

   Вот такое оно – чисто русское, ёмкое стихотворение, где в 16-ти строчках дается прошлое, настоящее и будущее нашей деревни. И подумалось, что наверняка деревня Редькино где-то на Северо-Западе, а точнее, ближе к Пушгорам, на Псковщине...

 

   А еще Ольга выступала на ахматовском вечере 20 июля 2004 года в Университете Констанца. Это был один из вечеров Литературно-музыкального Салона, посвященный Анне Ахматовой и Игорю Стравинскому. Ольга Юрьевна рассказывала о своем разном (от восторга до неприятия) отношении к Ахматовой, читала стихи, ей посвященные. А еще поведала о том, что в молодости она так была похожа на поэтессу, что однажды в Ленинградском Доме Писателей ей сказал об этом старейший питерский поэт Всеволод Рождественский и спросил, кем она приходится Ахматовой. На что Оля, со свойственным ей чувством юмора, ответила – читательницей. (Как хорошо, что этот вечер мы сняли на видеокассету, и, забегая вперед, скажу, что ее выступление смогли посмотреть все, собравшиеся на вечер ее памяти 20 октября 2006 года в Санкт-Петербурге).

 

   А наш вечер памяти Ольги Бешенковской в Констанце, первый в Германии, состоялся 2 декабря 2006 года. На него приехали литераторы, журналисты из Штуттгарта и Мюнхена. Алексей Кузнецов привез не только все книги умершей супруги, но и составленную им подборку фотографий, сделанных ею в Нью-Йорке. Писатели и поэты: Игорь Смирнов-Охтин, Тамара Жирмунская, Исай Шпицер, Инна Иохвидович поделились своими воспоминаниями... И звучали не только Олины стихи, но и песни Анжелики Миллер на ее слова. Я прочитал несколько стихотворений, в том числе и это:

 

*  *  *

                                                  Памяти Ольги Бешенковской

 

Жить не по лжи... – морально быть готовой:

Толпа ли, власть кощунствует вовсю...

Но главное – своё лелеять слово

И летопись стихов писать свою.

 

И, если смерть заставит без причины

Прервать на взлёте дорогую жизнь,

Вы отойдете строго, без кручины,

В ту область снов, где жили не по лжи...

 

...Вообще-то Оля была удивительно честным, порядочным, как она говорила, обязательным человеком. Она органически не переносила даже малейшей фальши в мысли, в разговоре и уж тем более в поступке. Все известные литераторы, общавшиеся с ней на протяжении ее жизни, как ушедшие (Лидия Яковлевна Гинзбург, Сергей Довлатов, Виктор Кривулин, Ефим Эткинд) так и живущие (Евгений Евтушенко, Александр Кушнер, Даниил Чкония и т.д.) поражались не только ее творчеству, но и поистине бойцовским, несгибаемым характером. И этот характер, несокрушимый дух великой личности продолжал до последнего дня сражаться с тягостным, смертельным недугом. Как метки и сердечны в этом плане стихи последнего года написания из цикла «Диагноз»! Вот некоторые из них:

 

х х х

 

Мне опостылела кровать

И смирный саван шить...

Мне надоело умирать –

И я решила – жить!

 

Вернуться к прерванным делам,

К укладке кирпичей.

Наперекор антителам

И выдумкам врачей.

 

Любой нарост – не больше гланд,

И, значит, скажем: нет!

Что знает бледный лаборант

О силе наших недр...

 

О сопромате от Стиха,

О рифмах начеку...

Проснёмся раньше петуха:

Весна, ку-ка-ре-ку!

 

             .                                 10. 12. 05

 

 

х х х

 

Ну не торопить же эту дату...

Просто жить, любуясь на зверей.

Белка, лира тёплая, куда  ты?

Мы с тобой придумаем хорей!

Сочинить бы солнечную книжку,

Чтобы листья на деревьях – в пляс,

Чтобы кошка в рыженьких штанишках

С холмика за домом поднялась...

Но опять нездешним острым светом

Взгляд мой тихий режет и болит.

Отчего суров Господь к поэтам,

А подонкам так благоволит?

Не ропщу, – сравнив судьбу с другими,

Просто жжёт навязчивый вопрос...

Пусть моё бесхитростное имя

Станет маркой новых папирос:

Господа, курите на здоровье,

Пейте жизнь! Танцуйте в гололёд!

Опрокинет шприц с нечистой кровью,

Или в небе лопнет самолёт.

У Неё в богатом арсенале

Войны, наводнения, слова...

Ну а душу – как бы ни пинали,

Всё равно, упрямая, жива!

 

07. 12. 05

 

 

х х х

 

Всё будет так же, как при мне,

хотя меня уже не будет:

щербинка эта на луне

и суетящиеся люди.

И золотое Рождество

с его цинизмом, китчем, сказкой,

и детской правды торжество

в тетрадке, названной «раскраской».

Мы наполняем трафарет

беспечной зеленью надежды.

Шальной прибой, полночный бред,

зимы весёлые одежды.

И вдруг в предчувствии конца

печаль под сердцем шелохнётся.

И от Небесного отца

лицо к земному обернётся.

Какой отчаянный бедлам

трудов и дней беспутно ленных...

И сердце рвётся пополам

на Здесь и Там, на две Вселенных...

 

09.12.05

 

   И последнее. За несколько месяцев до смерти Ольга Бешенковская совершила беспримерный подвиг, сделав почти что невозможное – прикованная к постели, под неусыпным медицинским контролем, она написала предисловие и составила замечательную книгу «Люди мужества» (книга поэзии и прозы), где были опубликованы художественные произведения инвалидов.

   «Дописать раньше, чем умереть» – эту фразу любимого ею Булгакова можно поставить эпиграфом к этой книге, которая по-настоящему удалась. Таким образом, Ольга Бешенковская не только отдала свой долг больным людям, перед коими ей «...всю жизнь было мучительно стыдно..», но и достойно выполнила насущное дело литератора: не свою новую книгу опубликовала (хотя могла бы это сделать), а добрую книгу о тех живущих «...несмотря ни на что...», преодолевающих «...каждый прожитый день...», ставящих «...перед собой казалось бы несбыточные цели – и ...» побеждающих!

                            

                                              Вечная ей память!

 

   P.S. В марте 2007 года вышла в свет моя книга стихов «Заветных строф родное благозвучье», откуда взяты приведенные мною стихи. Она посвящена памяти выдающегося поэта Ольги Бешенковской.

 


[1] Название последней книги стихов Ольги Бешенковской