 |
|
|
Надежда Далецкая |
|
Есть такие дома…окна под потолком: не посмотришь на мир через плоскость стекла… Там земля не видна... ни черна, ни бела: там погода и время всегда под замком. Лишь осадки разбросанных книг на полу. Фотографий потоки. На все времена. То ли осень за окнами, то ли весна… Кривоногий диван. Тень коробки в углу. И экран монитора…один – господин! Для прогулки короткой под ручку с тобой. В виртуале прогноз на дожди под Москвой. И прогноз Тель-Авиву – жара и хамсин. Там и я просыпалась без памяти лет, позабыв обо всех, обо всём, о себе. Ожидая тебя, подчиняясь судьбе, подарившей мне этот счастливый билет. То ли снился тот дом, то ли мной сочинён… То ль пригрезилось в ломкой ночной тишине россыпь звёзд отражением в узком окне, птиц полёт…крылья веером под потолком. Как хотелось бы вновь в этот узкий пенал! В это пыльный, бессонный, тягучий покой… В этот дом, пробуждающий жаркой рукой, в этот призрачный рай, что меня обнимал! Мне по жизни – огромные окна. На юг. А на юге моём не предзимье – зима! И дома…большеглазы. Большие дома. И луна…большелика. Безвыходный круг. В полумраке квартиры – один господин, вечный спутник-маяк в никуда…монитор. Извещает. Вещает в укор: «До сих пор писем нет. И не будет. Не будет! Не жди» ХИМЕРА Лузга предновогодних вечеров, пустых, бесплодных, сирых, вечно серых… Хариты где-то спят…не спит Химера, бессонная воровка снов и слов. Мне с ней бороться больше не с руки: опустошать пустырь – пустое дело. Вот от того и ночи без предела, вот от того и дни так коротки… Так коротки, так кротки, как испуг затравленного деспотом дитяти, который ни хулы и ни проклятий не знает: не поймёт, где враг, где друг… А всё она, смертельная тоска! Прожорливая тварь, тоска-Химера. Где ты…невосполнимая потеря. Где я …тобой украденная вера. Предновогодних вечеров лузга. НАКАНУНЕ ИМЕНИН… Накануне именин пахнет мёдом и корицей, в желатиновых морях бродит окунь заливной. Снег гуляет вдоль витрин, он не спит (и мне не спится) – выбор сделать не решится между мной и тишиной. То ли в пляске озорной для меня затеять вьюгу, распотешить, прилепить звёзды к моему окну. Иль зависнуть над землёй: не тревожить зря округу усмиряя ветра прыть, ублажая тишину. Накануне именин пахнет хвоей, пирогами. Стрелки ходиков спешат – им года не по годам…. Ну, подумаешь, один год прибавится…на память, Хочешь (в память…между нами) я тебе его отдам? СРЕТЕНЬЕ Разродился февраль мелким дождиком, разрыдался фонарь под окном. Пилит Трифон* мечтательно лобзиком лёд на звёздочки, жёлтым зерном рассыпает по небу на Сретенье, на свидание – дело к весне… На углу, в магазине на Сретенке «валентинки» по сходной цене. Сбившись с ног, бредит сном вечер хлопотный. Рыбой плавает в небе луна. Двери реже скрипят, реже хлопают… У крыльца притаилась весна. Ночь встречает улыбкой, как водится, двух влюблённых на Чистых прудах. Все дороги на Сретенье сходятся! Входит в утренний Храм Богородица и младенца несёт на руках. Где-то море вздыхает на севере, тает в воздухе Храм без следа… (что-то важное нами утеряно…) Руки волн уронила у берега, в чёрном, вдовьем, застыла вода На исходе февральского вечера хлопот крыльев, теней чехарда… Кратко время от Храма до Вечности, до судьбы, до суда, до креста. *14 февраля – предпразднество Сретения Господня, день памяти мч. Трифона (народное название – Трифон Перезимник) 14 февраля – День св. Валентина, совр. День всех влюблённых ДОРИАНУ ГРЕЮ, ПРИГРЕЗИВШЕМУСЯ ПОД УТРО Под утренник призраки яви и сна прошиты на скорую руку. По пляжам Нетании бродит волна. Толпятся неясные звуки: то всхлипы дождя, то шаги вдалеке, то жалобы ветра-аскета… Следы Дориана на мокром песке – на лаковых лужах паркета. Рассветные, робкие стайки лучей как мыши, бегом, врассыпную. Не спишь, Дориан? Отражаешься, Грей, в которой по счёту? Какую ведёшь в зазеркалье душевных пустот под свадебный рык павиана? В смертельный приют молодильных щедрот, в копилку страстей Дориана. На зеркале пыль. В отраженьи – старик. И надпись «No comment. No comment» Портрет. Чья-то маска. Перчатка. Парик. Что снилось? Не помню, не помню… ГОЛОЛЁД Чур, никчемный! Нипочём не прощу! (креплюсь для виду) Нервно дёргаю плечом. Отстраняюсь от обиды, сиро жмущейся к плечу… (плохо сыгранная сценка!) Чур, беда, обида, чур! Вышла вся. Невозвращенка. Сколько дней, ночей в году я во власти гололёда? Упаду! Ох, упаду! Что за жалкая порода неустойчиво прощать, неуступчиво виниться? Не найти на небе гать – утопились в небе птицы. Изо всех небесных дыр сыплет мокрое ненастье. Подмороженный пломбир прежних чувств и прежней страсти. Прихватило. Гололёд! Скользко! Скользкая расплата. Утром дворник соскребёт ото льда… любовь… лопатой. СТОЛЬКО, СКОЛЬКО… «А какой был день тогда? Ах, да, среда…» В.В. «- Нет, я люблю цветы, только не такие…» М.Булгаков Не приеду я к вам больше, не приеду. Не зовите! (а никто и не зовёт…) Приезжала. Было дело. Помню, в среду. А какой был день? Конечно, Шавуот! Яркий полдень. Белых лилий запах сладкий. Веер с надписью «La Palma» (это где?) Взгляд украдкой, мысли в полном беспорядке. Остановка сердца!…далее – везде. Как кружило нас по набережной Яффы – бесконечный марафон для двух сердец! От любовных од – до ложных эпитафий самолётом три часа в один конец. На февральскую Москву Содомом грозы. Не оглядываюсь! Вой, Гоморра, вой! Вместо лилий белых – жёлтая мимоза, та, что прежде…раньше всех цветов весной. Ехать близко – на маршрутке два квартала, через ворох писем, сотни строк и нот… Кто там следом мчится? Память-догоняла? Продавать, за что купила, не пристало… Мне – немного. Столько, сколько Вам – немало… Веер в сумочке. Взмахну, и…всё пройдёт. БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК… Эх…грех на душу не бери! Ну, зачем тебе чья-то боль? Посчитай до трёх: ать, два, три! Промолчи, что голый король. Гол король? Иль гол, как сокол… кто ж его поймёт-разберёт? На разборки вечер ушёл, а посмотришь пристальней…год, а прикинешь начисто…жизнь, а по чистой правде – века! Не кричи, прошу, продержись! Не намять бы правдой бока… Ведь король давно не король, хоть молчальников – пруд пруди… Перекатная правды голь – кривда в мантии впереди. И толпа…кричи, не кричи. Все в наушниках. На ушах (не за совесть и не за страх) нынче в моде паста, лапша. А в цене…в цене стукачи. Был ли мальчик? Не был ли, был… но сыграл блистательно роль! Из последних выбившись сил, крикнул! Жизнь на то положил – гол, но всё же… новый король! ВИОЛОНЧЕЛЬ Ты держишь меня меж колен, опираясь ладонью на гриф. В скрипичных рыданьях я вечно вторая, я вторю мотив. Всегда на подхвате у вычурных скрипок мой голос, мой стон. Им повод – громоздкость моя – для улыбок, и мой обертон. Так что ж сотворил ты, Андрео Амати? Что мне на века в полсчастия петь, и в полгоря стонать, и… но чья-то рука ласкает меня, чуть касаясь запястьем… Мой бог – музыкант! Ты весь в моей власти, я вся в твоей власти! И мне – твой талант. И я для тебя стану первой из первых! На первой струне печальным ноктюрном – по квинтам, по нервам, тебе – обо мне. Тебе обо мне – невозможное соло! Ты понял…о ком? Когда-нибудь ты перережешь мне горло… в порыве! Смычком.
|
 |