|
Родился в Москве 11 марта 1937 году. Был
студентом Московского института культуры. За чтение стихов на
площади Маяковского провел пять лет (1961-1966) в лагерях
Мордовии (Дубровлаг-17, Потьма). В 1972 эмигрировал в Израиль.
Жил в Тель-Авиве. Его стихотворения публиковались в журналах
«Время и мы», «Алеф», «22», «Мулета», «У голубой лагуны»,
«Гнозис» (№№ V-VI,
1979 и №№VII-VIII,
1980), в «Антологии Гнозиса современной русской и американской
литературы и искусства» (Гнозис Пресс, Нью-Йорк, 1982,
Санкт-Петербург, издательство «Медуза», 1994). В 1986 году в
Израиле вышла книга стихов «Блики волны». Скончался в 1999 году.
Посмертно в Иерусалиме (издательство «Скопус») вышла трилогия
избранных прижизненных публикация И. Бокштейна, составленная его
двоюродной сестрой Мионй Лейн: первая часть «Быть я любимым
хотел» (2001); вторая часть «Говорит Звезда с Луной» (2002);
третья часть «Авангардист на крышу вышел» (2003).
Создатель теории и практики «экстремической
поэзии» – предельного выражения поэтического субъективизма.
«Новой поэзии, – пишет Бокштейн, – необходим свой ГРАНХ –
философская ситуация или миф. Каждый поэт (софиарт) должен
создавать собственную поэтическую библию, а не ждать, что
история создаст это для него». В своей поэзии он разрабатывает
новую космологию и нумерологию, создает
символико-иероглифический язык. Свое творчество он рассматривает
как «философский скачок сознания».
Поэт классифицирует многие из своих стихов,
включая те, которые представлены в данной публикации, в
следующие категории (терминология и объяснения автора):
-
Мимфы – микропоэмы или мимолетные зарисовки
мифа:
а) Сюрмы – сюрреалистические мимфы.
б) Псички – маленькие забавные ситуативные
зарисовки.
В) Псюрды – алогизмы.
2. Сюрреалистическая поэзия с элементами
экстрем:
а) Сюрдали.
б) Шессы – стихотворения, которые в своем
поэтическом коде используют обычные лексемы в новом значении.
в) Яхронты – стихотворения с цветовой
архитектоникой
г) Пларизмы – стихотворения пластического
сюрреализма.
3. Философско-медитативные стихотворения.
4. Предэкстремическая поэзия с системой
поэтических кодов.
5. Собственно экстремическая поэзия.
Стихи
Чего я жду сейчас у вялого рассвета?
Влюбила на ночь нас ночная мышка Грета,
Ночная ветка вербы под беркутами ветра,
Безветрия хочу – воды, как лист холодной,
Холодному лучу играть в душе безводной.
***
На стволах коры корней стали ели,
Лапками кленовых шей шелестели,
Ласками лесистых фей
Растрепались меж ветвей
Рассусалины когтей понежнели.
Онефритился сундук под кукушкой,
Куковал старик-барсук на опушке,
Белки хором, окружив старичка,
Кричали «Шик!»
Пустыри вдали развесили уши.
Что скажу тебе, мой друг, на прощанье?
Сноп повесил вилы рук – увяданье.
На березе ветерок шевелит один сучок –
Суковатый каблучок расставанья.
***
Под беретом березоузорчатых труб
Стрелки клена с коронами сосен обвенчаны
И сосульками красок обвешаны,
И по-детски весеннее расцвечены
Отпечатком влюблено рассеянных губ,
Что осеннему ветру, как речи, завещаны.
***
Верлену
Осиновых скрипок
Осенние стоны
Тоской в моем сердце
Такой монотонной
Так тихо сжимают
Судачат часы.
В них инисто плачут
Иссини Весны.
Я с ней ухожу
В желтый ветер осенний
По лесу кружу
Летний листик последний
Но лес такой жалкий
Как травы дорог
Из страха рождается
Тень – носорог
И холодно так
Будто стал я землей
Рассудок мой птенчик
Стучит под корой.
Иду, где же кончится лес
Где дома?
Навстречу скользнуло мне
Женское что-то
Смотрю я – увы! –
Росомаха сама!
***
Я надел легковетренник белый,
На котором струится волна,
И душа моя смотрит на тело,
Будто в теле совсем не она,
Будто кто-то иной ее бросил
В мой задумчиво тонкий тростник,
И тростник холод тоненько просит:
«Отпусти, ты ошибся, старик».
***
Восковое личико в окне.
За окном кирпичная ладошка.
Штык трубы с лицом помятой кошки
Штейнеровской молится луне.
Шевелится потихоньку крыша
Словно плащ монаха, что под ней.
И страна, притихшая, как хвост межстенной мыши,
За диваном ждет чуланных новостей.
***
Светлый кто-то вошел,
Ладонь протянул.
Я оглянулся –
Наступающий сумрак
Просунул в окно мне
Тень ветки.
Умирающий вечер
На лицо что-то мне положил.
Я наклонился –
В зеркале чашки
Кольцом обнажило плечо
Статуэтное солнце.
Нитку ветки накрыл я
Теплотенью своей.
Так пронзительно
Листья светились.
Ее листья – глаза
В звуках клавиш-морей
От угасших страстей
Отделились.
***
Дверь мою чуть приоткрыли лучи,
На диване котенок с усами света.
На полу покраснело мычит
Чудо в книге старинного лета.
Стол церемонно слушает – пуст.
Провалился в окно крест окна.
Это спряталась глубина
За брови Иисуса.
На коленях моих тишина,
Словно уснувший сын.
У стены на стекле нарисованные листья чудные –
Золотые как профиль за ними –
Нежно-тонкие пальцы ресниц колдуна.
В стакане трепещет весна
Еще не выпита кроной березы.
Настольного глобуса
На столе моей юности
Ствол разветвился –
Человечества проснувшегося знак.
***
Льет в окошко кошка свет
Темно-синих глаз,
Темно-красный табурет –
Слон цветочных ваз.
Ветки вазы на полу –
Брызги на столе –
И расползся по полу
Расписной омлет.
Будешь ты расти как я,
В неизвестность лет.
Будет в озере струя
Обращаться в свет.
Выплывает света нить
Водяной душой
Воображеньем оживить
Солнце и покой.
***
Там за порогом
Смутные желания
Растут,
Чуть тянутся…
Прошли…
Лишь пустота,
Открыв ладонь отчаяния,
Взошла цветком
Из-под земли.
***
Между мерой и смертью
Колеблется смех,
Горизонты сознанья
Между светом и тенью,
Между утром и вечером
Вечности снег,
Между снегом и нежностью
Счастья олени.
***
Дождь золотой из окна –
Странствующий монах –
Аполлона посланец.
Под подушкой затихла
Красная кошка
Античного счастья.
Под ними в глубокой задумчивости
Под пальцами слепого отца
Светится пятка
Рыдающего блудного сына.
***
Микельанджело
Античный свет во сне раба,
Но – повернулся чуть –
И ночь – Эдипова судьба –
Ущелье приоткрыла лба
Зрачки трагедии вернуть.
***
Искусство – это тайна исчезать,
И становиться всем,
Чем пожелаешь,
Чтоб самый зрячий
И слепой тебя могли
За зеркало принять.
***
Страшно ждать мне вдохновенья,
Зная, что за ним – провал,
Может, не создав творенья,
Знать: другой его создал.
Будто где-то оборвалась
Струйка знанья: где же дно?
Будто все, что знать я должен,
Дух мой знал уже давно.
***
Я стекаю по стеклам
Собственных мыслей,
Строю мысли по сводам
Нехоженых высей.
Озаряются мысли
Лицами вдали,
Я стекаю по лицам
Вечерней слезою,
Я в слезе отражаюсь
Последней мечтою,
Где проходят все мысли,
Где все люди прошли.
Эмфент №1
Христос и Будда будят в нас
В часах тревожных лиц
Безумья океанов час
Календарей зарниц.
Душа становится на миг
Минутой Божества,
И Нуль имеет шанс на лик
Иного естества.
Но миг прошел – и снова круг
Отсчитывает миг,
И жизнь похожа на испуг,
А счастье на тупик –
Задумался – уйти ли в смех
Иль в вечности погром?
Безумец станет божеством
За счет страданий всех.
Евангелист Иоанн в пустыне
Я читаю Евангелие овцам и львам
травам и звездам –
всем, кто поступит в переработку
мирового самосознания,
чтобы они могли вспомнить,
что слушали Бога
еще будучи младенцами.
***
Иов
Зачем ты споришь с сатаной о моей душе?
Чтоб книгу сотворить о ней?
Я возмещу тебе
несчастья, на тебя обрушенные,
чтоб ты любил меня не только за добро,
но в самом сокровенном усомнился,
чтобы сомненье не служило сатане.
***
Поэма воскресения
В пути забыл я о судьбе
себе не ждать конца
нашел я – верите, иль нет –
в дороге брошенный завет
конец разлуке в нем прочел
вечерний мак в пути расцвел
раскрылив три листа,
концы их, сблизив, очертил
овалом крылья Троицы –
вселенной три лица.
***
Я увиделся с Богом
чуть светлеет в душе тишина
чувствует смерть
ударами смеха
тихо сыплется, сыплется
хрупкое дерево сна
какая природа согрела
каплей сознанья мой прах
ласкать это тонкое тело
и думать о дальних мирах
смотрю на тебя из ничто
как будто рожден по желанью
как будто особым ключом
доверено мне мирозданье
на меня снизошло озаренье
чуть светлеет в уме тишина
в чуткости тонкая веточка сна
трепещет под смехом уничтоженья.
***
Сет уходит, закрасив окно,
за окном стало тоже темно.
Черноты тишина – некролог преисподней
моя комната нечистью духов полна
не скажу чтобы злых – неугодних
в потолке засветился один
перст Господен и Крест господин
***
Памяти Леонида Аронзона
Здесь кроме тишины кого-то нет
кого-то нет, застыло удивленье
струится дождь, как с листьев тонкий свет,
намокший лист – зеленое затменье,
намокший лист – намек освобожденья
разрыв – теперь мы людям не чета
теперь мы чуть – от ветра отклоненье
хоть ветра нет – есть чистота листа.
Здесь кроме тишины поэта нет
последних листьев наводненье
проходит дождь, как с ветки тонкий свет,
как таинство его освобожденья.
Он понял: здесь не нужен парабеллум
ни мрака на душе, ни даже вспышки гнева
и счастье здесь не стоит птичьего хвоста,
здесь ничего не нужно –
в такт тишине растаять –
мокнет красота и капли тяжелы
как свежесть чутко белая
и капли тяжелы, как свежесть – шутка белая,
не помню, осень ли, весна с дождя слетела –
запомнить след летящего листа.
***
А может быть, и жизнь моя ошибка?..
Но чья? Природы иль надмысленной души?
А может, рождена она избытком
Сожженных солнцем солнечных вершин?
И словно зов, зловещий и затайный:
«Ты на земле ошибка. Уходи!» —
«Куда уйти?»
Горит в ночи бескрайней
Утес-самоубийца на пути.
***
Одинокое молчание наше
Обоюдного касанья тоньше...
***
Мимфы
1.
Я думал: смерть – вершина пирамиды.
Вижу: она – ее основание.
2.
Ждет меня смерть.
Жду ее конца.
3.
Монах и странник спорили об истине:
Что лучше – размышлять или идти.
Монах ответил: погоди,
Позволит ли твой путь
Уйти от смерти.
4.
Я ждал просветления.
Дождался.
Взорвался.
Ослеп.
5.
Несоразмерен я своей природе –
Природа на меня пародия.
6.
Счастье – это держать на ладони
Куколку своей бывшей безличности.
7.
Жизнь дремучая моя
За окном прошелестела
Будто мышь.
8.
Продрог я –
Недотрога вечных истин.
8.
Бабочка села
На теплое тело.
Лето улетело.
10
Ночь.
Желтый квадрат
На круглой стене.
В воде отражается белым.
11
Любовь – в щелях плача
Зашторенный рассвет.
12
Продрогли утренние сны,
Как уточки.
А со стола в меня глядят
Озябшими озерами очки.
13
Одиночество!
Твою шею обняв,
Ощущаю во сне я
Коня.
14
Вошел в меня гений.
Вспыхнул и ничего
Не породив, осветил
В душе туловище.
15
Скажи, кто тебя побуждает
Всю ночь по пустыне скакать.
Когда я об этом узнаю,
Мне некому будет сказать.
16
По дороге двое шли,
Одинокого нашли,
Одиноко разошлись.
17
В одних желаньях Вечности
Я мысль веду, как девочку,
Ступеньками сердечности
К пруду застенчивости.
16
Сумасшедшая боль моя
Нищенкой бродит
И в старенькой котомке за плечами
Ищет неразбуженную вечность.
19.
Страданья не предугадать
И думать, приближаясь к цели:
Творец меня не вразумил
За то, что был я только эллипс
Его неповторимых крыл.
20
Два равно глубоких глаза –
Рождение и смерть.
Над ними
Слепые брови
Улетающей тоски.
21.
Скрипнула дверь –
На пороге
Обнял меня ночной ветер.
Черная даль
Чуть светится
Вечностью недотроги.
***
Данная подборка была прежде
опубликована в журнале «Гнозис» (№№ V-VI,
1979 и №№VII-VIII,
1980) и в «Антологии Гнозиса современной русской и американской
литературы и искусства» (Гнозис Пресс, Нью-Йорк, 1982,
Санкт-Петербург, издательство «Медуза», 1994).
|
