Сидели в глуши.
Растили детей. Старели. Тужились. Пытались понять. Не отстать.
Догнать. Успеть. Выжить.
Страх начинается там,
где кончается болезненная реальность.
Если трясет - значит
здоров. Потеют ладони - замечательно. Слышишь, как сердце бьется
- все в порядке! Живем! Вперед и с песнями.
На Невском, в толпе -
глаза смотрят, ноги идут. Части тела колыхаются. Помни, что ты
женщина.
Он сказал: "Мы
установим свой флаг и поплывем в будущее".
Какое будущее? Чей
флаг-то? Флаг-то чей?
Поймал за руку и
пообещал, что позвонит. Так я же замужем. Я тоже, сказал и
засмеялся. Я вас, девушка, всю жизнь искал.
Я не девушка,
замужняя я.
Платье на мне синее,
сертификатное, и макияж.
Макияж разработан для
такого именно настроения, для депрессивного моего состояния.
Макияж и я, мы идем
по Невскому. За нами - этот белобрысый, наглый. Я, говорит, во
всех портах побывал, а вас там, незнакомка, не было. Незнакомкой
можно обзывать вас, а, девушка? То есть дамочка. Вот вам мой
телефон, позвоните.
И ведь
позвонила-таки.
Вот оно как все
было-то. Сидела на кухне в его рубашке, и рубашка не сходилась
на груди, и курила тонкие длинные сигареты, и кончики пальцев
холодели, и темнело балконное окно, за которым - гора бутылок и
каких-то коробок. И лихорадило со страшной силой - от узнавания:
он? не он?
Сажал в автобус, и
кричал у подножки: я позвоню, слышь, я завтра же позвоню!..
Вот это все было. А
потом уже начались обычные дела. Приходил - молчал. Таскал по
подворотням. Говорил о чем-то туманно и обрывисто. Исчезал на
недели, потом появлялся внезапно, лихорадочно. Один раз, после
такого вот недельного исчезновения, позвонил на работу, и
девчонки очень так удивлялись. Позвонил, и говорит: я все понял,
я думал, и я все понял. Мне тебя прямо сейчас абсолютно срочно
увидеть надо. Надела косыночку турецкую и пошла.
Встретились у
подъезда, и он все в глаза заглядывал, и шла я за ним, как
овечка. На кухне сидели, он в глаза глядел. Я понял, говорит,
жить не могу без тебя, на тебе сошелся клином, и так далее. А и
смотрела-таки ему в рот. Потому как поверила. Вот оно, думалось,
то самое, как в кинофильме "Девчата". И не упрекайте меня в
постмодернизме, потому что: "...снегопад, снегопад, снегопад
давно прошел..."
Прошли годы. Те,
девичьи можно сказать, заботы - отступили. Вернее, остались
позади, в прошлом. Окрасились в розовый цвет. Поблекли, подмокли
в сиропчике воспоминаний. Все стало вокруг голубым и зеле-е-еным
...
Вот я и говорю,
прошли-таки годы. Мы жили в эмиграции. Вернее, мы пребывали в
иммиграции. Копошились. Приспосабливались. Еще не жили, а так,
пока еще только выживали.
Произошел звонок. Из
прошлого произошел звонок, в безвременье - мы прeбывали
в безвременье. Я была тридцатипятилетняя, толстая, замужняя,
детная. Добротная эмигранточка.
Звонок из прошлого
обычно происходит в бродящую и закисающую душу. В четкие,
определенные и устремленные души звонков из прошлого не
случается. Через эти звонки переступают, как через лужи на
асфальте. О них забывают, как забывают о соседском
how are you?
Мимо них проходят мимо, ну, может, так слегка похахатывают -
"ты, мол, как?" Да и я тоже ничего. Ну, и ладно.
В душах закисших
звонки из прошлого производят мощный всплеск. Напоминают об
ушедшей молодости, об утраченных возможностях. Напоминают, что
ты существуешь, или что кто-то (не ты) имеет иллюзию, что ты
существуешь.
Позвонил. Сказал,
любил всю жизнь. Ждал, надеялся, страдал, думал, мечтал,
вспоминал, не забыл. А ты? А ты-то как, голубка моя? - сказал,
подлый, не подавился, а и грудь-то стало распирать так
по-русски, что уж и не завыть, и муж в другой комнате с
ребеночком нянчится. Как английский твой поживает? - говорит. А
я тут так одинок, один я тут, пребываю я в Нью-Йорке, Богом
забытом - столице мира, чтоб пусто ему тут было, столице этой.
Одинок, и английский мой в наличии не присутствует, хоть и
объездил я все порты мира, и был я парень что надо...
Прошли годы. Вот
сейчас-то я и думаю - кто звонил? Звонил-то кто? Загадочный
человек. Помнится, лежала у него на столе книга, читал
Кьеркегора, и читал еще он Шопенгауэра. Говорил загадочно и
хищно. Говорил непонятно и соблазнительно. Тогда-то все и
началось. Может, я из-за него и писать начала. Вот помню точно -
сказал, что мы свой флаг поставим. Где флаг? Какой флаг? Чьей
державы-то флаг? Все искал, искал он чего-то.
Опубликовано в Сборнике рассказов «Городу и миру», Издательство
«РуФилмс» совместно с «Лениздат», 2008 г. Москва,
Санкт-Петербург».
|