Баадур Чхатарашвили

 Книги

В семье была приличная библиотека, семья читала. Я,  подражая взрослым, начал таскать книжки в постель на ночь, но под строгим контролем соответствия содержания оных моему юному сознанию со стороны покойной матушки.

Помню, прочёл тогда Сеттона Томпсона, над которым тайком рыдал в подушку, Бусенара, что-то из Жюль Верна, увлекательнейшие похождения Тома Сойера  на пару с Геком, ну, и Незнайку, Мишкину кашу – хохотал от души, и на всю последующую жизнь  потрясение от великолепного Барона Мюнхгаузена.

Были и ляпы. Потерянно было бесценное детское время на  мерзость вроде приключений капитана Врунгеля, хотя это и не самая страшная из печатанных тогда пропагандистских инканабул. Ещё попалась очень странная книга, до сих пор название помню – "Гак и Буртик в стране бездельников".

Наверно, лет девять, десять мне было, когда произошёл крутой поворот в  моих взаимоотношениях с печатным словом. Съехали соседи, и на освободившуюся жилплощадь вселился очень функциональный вдовствующий отставной полковник, привезя из восточногерманских земель многочисленных отпрысков, домработницу Дашу и окованные железом тяжёлые сундуки. Дашу моментально изодрал в кровь мой медвежонок – почуял вредный дух. Образовался скандал, но замяли. Кончилось тем, что Даша, выходя в общий двор орала: – Зацепите медведя. А с полковничьим последышем я сдружился. Сам полковник, пребывавший после контузии в угрюмом состоянии,  разбил во дворе огород, оградив грядки палисадом, чем привёл в изумление аборигенов: – на кой хрен в Грузии, в центре столицы огород, когда на каждом углу лотки с овощами и фруктами - ешь, не хочу. Помимо агротехнических экспериментов, контуженный ежевечернее расставлял по подвалам и дворовым закуткам клетки-мышеловки, а поутру сладострастно топил отловленных грызунов в ведре прилюдно. Матушка, трепетно любившая всякую живую тварь, устроила по этому поводу грандиозный скандал, после чего бравый колонель перенёс аутодафе на территорию собственной кухни.

А отрок Володька был человек добрый и нежный и по дружбе допустил меня к своим сокровищам, скрытым под крышкой одного из сундуков. Среди всяких интересных предметов обнаружил я в том сундуке книжку – "Тимур и его команда", с забавными физиономиями на обложке. Книга немедля была позаимствована и, уединившись дома, в детской, я вгрызся в текст.

Распространяя аромат свежего пива и лёгкого студенческого флирта, прибыл мой старший брат: – И что это мы почитываем?

Ну, Гайдара драл мой наставник у меня на голове до клочьев, орал при этом: – Павлика Морозова мне в доме не хватало, вырастили урода…Кончилось тем, что брат извлёк с полки увесистый жёлтый том и вручил мне: – Отчитываться о прочитанном ежевечернее. Брата я почитал как бога, посему, утерев слёзы, принял книгу и умилился рисунком смешного толстого человечка на обложке.

С новой книгой получился  конфуз. Назавтра я свалился в постель с банальной свинкой, коей вместе с томиком Гайдара наградил меня полковничий Володька. Замотанный по хилой шее шерстяным шарфом, при байковых, заботливо изготовленных матушкой, наушниках начал наслаждаться  выпавшей в виде инфекции удачей – раскрыл наказанную книгу  "Похождения бравого солдата Швейка".

Захватило с первых строк, но по неопытности кой что было непонятно. Посему был вынужден задавать вопросы присутствующей у одра матушке, мирно вязавшей в кресле.

- Мам, а что такое триппер?

- Э…Ну…Это, в некотором роде инфекционная болезнь.

- Как свинка?

- Э…Почти.

- Мам, а что такое бордель?

- Что ты, мерзавец, читаешь? И кто это тебе дал?

После бурной дискуссии Швейка изъяли (брату досталось по полной), а на семейном совете постановили – Толстой Лев Николаич.

Очаровательное в связи со свинкой ничегонеделание омрачилось Казаками,  Севастопольскими рассказами и чем-то ещё очень слащавым, помню, в клетке сидели вместе лев и собака. Еще помню – кто-то сидел в яме, а я хихикал над анатомическими фамилиями.

Пытался я позже подружиться с графом, благо" Война и мир" присутствовали в школьной программе. Увы, не получилось, завяз в словесных конструкциях. Далее обращался опять и опять, - к моему стыду ни одно из произведений Льва Николаевича одолеть не сумел. На этой почве сложился некий комплекс – может сам ущербный, не способен понять мысли великого. Подоспело время познакомиться с Диккенсом, Бальзаком, Фейхтвангером, Драйзером, – впал в глухую депрессию, добили меня  Шолохов и Фадеев в сговоре с тогдашним  классиком грузинской литературы Константине Гамсахурдия.

Ну что ж, дебил, он и есть дебил. Пора было задуматься о будущем и, видимо, писать заявление о приёме в школу штукатуров.

Выручили: Гашек, Бунин, великий Гоголь, Рабле, Свифт, Салтыков, который Щедрин, Боккаччо, Стерн, Мелвилл, По, Стендаль, Мопассан, Джером, Сэлинджер.  И пошло, и поехало, и вперёд.  Удача для моего поколения – "Иностраннка" выдала:  Маркес, Камю, Фолкнер, Кафка и дальше – Воннегут, мерзавец, а тут Шекли и  Саймак, и Лем со своим Солярисом  совсем мозги смешал. И совсем ведь убийство – Михаил Афанасьевич и Братья Стругацкие принимают эстафету. Ну, столько сразу, эдак в паранойю можно уйти. А тут печатают и печатают:  Бабель, Пильняк, Джойс, Платонов… Довлатов и Алешковский…Ивлин Во и Данливи, а дальше хуже – Миллер и Даррелл, и и и ………..

Так что каждому своё. Кому Анна, понимаете ли, Каренина, а кому Чайльд Гарольд и полковник Буэндиа.

В зрелые годы пришёл я к выводу – на определённом этапе становления государственности власть вынуждена сотворить сонм почитаемых кумиров, для толпы. Те самые, избранные властью, должны быть абсолютно предсказуемы, управляемы и в этом случаи их превратят во "Всеобщелюбимых". Увы, в любом государственном образовании большинство граждан интеллектом сверх меры не отягощено. (Есть несколько исключений в исторической хронологии, например, интеллектуальный всплеск конца шестидесятых прошлого века).

Власть изначально глупа, косна и инстинктивно опасается неординарной личности, таланта и озарения духа. Отсюда - нудноватый Диккенс в викторианской Британии, бесцветный Бальзак, но это-то  ещё понятно – после ужасов термидора и диктатуры Корсиканца, вольтерьянца на олимп вряд ли допустили бы. Отсюда - Лев Николаич, время-то нехорошее было – трон шатался. Ну и что, что босиком гуляет, главное бомбу в кармане не носит и вреднопакостных идей не глаголит. Отсюда же - возвеличенный душегубом Ульяновым Пешков-Горький. Сталин Фадеева выдвигал, Никита бесноватый Эренбурга и Шолохова. Вот и имеем, с вашего позволения, князя Андрея – Штирлица и Безухова в исполнении Бондарчука, прости Господи…

Не так давно скончался  Жан Бодриар - на мой взгляд, один из ярчайших мыслителей современности. Покойному принадлежит следующий постулат: - "Не спрос рождает предложение, а совсем наоборот, желания людей искусно подгоняются под нужды производителей…" Очень ёмкое определение, ведь его можно применить к любой сфере деятельности, включая литературу, особенно сегодня.

P.S. Всё изложенное есть плод моих горячечных измышлений. Посему, будучи человеком деликатным, ни в коей мере не навязываю свое мнение кому бы-то ни было.

P.P.S. …Толстой спросил Меерхольда, много ли тот читает. "Если ответить, что много, так ведь он сейчас и поймает, - пишет Всеволод Эмильевич. – Я ответил, что читаю мало, читаю медленно". А Толстой и говорит: "Правильно. Самое ужасное, когда человек уж очень много читает. При этом он теряет себя – станет кладезем чужих мыслей, а своего ума часто и нет. Только и заглядывает в кладезь без устали…"