Одной из целей
моего приезда в столицу Украины была долгожданная встреча с
любимым киевским театром – Русским драматическим имени Леси
Украинки. Поэтому, несмотря на плотный график всевозможных дел и
встреч в родном городе, в котором я не была более 10 лет, я
запланировала обязательное посещение этого театра.
Как живешь, театр? Какие изменения произошли? Какие звезды
взошли, какие угасли? По-прежнему ли зрители балуют тебя своим
вниманием как некогда или… театр сейчас не в моде? Как
сегодняшние желто-голубые-красные события влияют на творцов
прославленного академического… русского?
Мне повезло невероятно. Я не только попала на один из спектаклей
этого театра, а также встретилась для интервью с одной из
ведущих актрис, чье имя вот уже много лет связано с этим
театром, - народной артисткой Украины, лауреатом Национальной
премии имени Т. Г. Шевченко Лидией Григорьевной Яремчук. Правда,
для меня титулованая актриса – просто Лида, потому что знакомы
мы уже более 20… или 30 лет? Сколько, Лида?
ЛИДИЯ ЯРЕМЧУК: Если
не считать те 10 лет, которые ты живешь в Америке, то 20.
- Как это не считать?! Считать-считать! Ведь мы
были в постоянной переписке! Итого – 30! …Быстро промчались,
правда?
Л.Я.: И воды разной
утекло много…
- Знаешь, о чем я сейчас подумала? Тогда, когда
я только собиралась в Америку, я, как студент, готовилась к
поездке. Много читала о стране, людях. Как-то, помню, попал мне
в руки очень популярный журнал в те годы – “Америка”. Там
публиковали разные интересные статьи об американской жизни,
работе и прочем. Это как раз меня тогда и интересовало. И
прочитала я как-то, что американцы работают на одном месте в
среднем 5 лет. Они меняют место работы, чтоб внести в свою жизнь
новое дыхание. Меня тогда это очень удивило. Я работала
журналистом на Украинском Радио много лет...
Ты после Театрального института оказалась в
театре им.Л.Украинки, где работаешь и по сей день…
Л.Я.: Понимаю, к
чему ты клонишь! Да, действительно, я на одном месте уже долго –
почти 4 десятка лет. Ощущение прикола, ощущение дома вне
бытового – это удивительное чувство. Я люблю дом, как понятие, я
люблю семью… Прикол мне нужен. Мне это очень много дает –
чувство защищенности. Я иногда смотрю на своих коллег, которые
покинули наш театр из разных соображений: кого-то ушли, кто-то
сам ушел. Они как бы свободны, без прикола. Им, очевидно, было
тесно и тяжело в рамках одного театра…
А
вот обновление, про которое ты говоришь… Я его получаю. Сейчас у
актеров наступила другая жизнь: если я не особо занята в
репертуаре моего театра, я ищу работу на стороне. Я помню,
первые актеры из мужчин – Валик Шестопалов и Николай Рушковский
- начали работать вне театра. А я – первая актриса, которая ушла
работать “налево”. Я пошла в “Маленький театр” на Подоле, потом
я пошла в “Сузiр’я”. Потом меня судьба
забросила в театр “Актер”. И эта работа идет параллельно
основному театру. Так что я в постоянном
обновлении…
- При мне еще ушла из театра Ада
Николаевна Роговцева , которая была примадонной театра имени
Л.Украинки.
Л.Я.: Тогда был
такой период… Но с тех пор ни одной фаворитки я бы не назвала,
несмотря на то, что очень много ролей играет Таня Назарова. А на
Олимпе - Лера Заклунная, Юрий Мажуга...
Мы, наверное, под ними вместе со старшим поколением:
Рушковским, Смоляровой… Это поколение наш художественный
руководитель не очень занимает. Резникович любит больше работать
с молодежью. Поэтому у нас немного работы. Но это общая картина
для театра вообще: люди среднего поколения работают значительно
меньше, несмотря на мастерство и опыт, которые приобретаются.
Так что нужно относится к этому спокойно.
- С первого взгляда заметно, что очень
поменялась жизнь на Украине, в Киеве. Но мне трудно судить об
этом - нужно жить здесь. И потому я не могу почувствовать, как
это отразилось на театре.
Л.Я.: Значение
театра в общественной жизни намного изменилось. Теперь театр
медленно и уверенно идет по пути коммерциализации, по пути
только обслуживания зрителя. А в связи с этим и тематика пьес,
спектаклей такая, что мы должны развлекать.
- А раньше театр… Раньше театр был как бы
местом высокой духовности…
Л.Я.: И в этом
“месте” мы имели нищенские зарплаты… Правда, профессия наша была
тогда более престижной. И, конечно, театр имел мессионерское
значение.
- Совершенно верно – учителем он был.
Л.Я.: Вот как
духовный университет. Особенно если учесть, что в ту пору театр
разговаривал Эзоповым языком. И в театр бежали. Часто в это
советсткое время на сцене текст мог идти мимо мысли. Но он
наполнялся таким подтекстом, который все понимали, и это тянуло
в театр каждого. Вообще представить себе культурного человека,
который поедет, допустим, в Москву, или из украинской провинции
приедет в Киев и не посетит театр, об этом не могло быть и речи.
Тогда ездили. И я в том числе. По-моему, во всех театрах Москвы
я знала все ступеньки. Мы ехали за пищей духовной, которую давал
именно живой театр. И несмотря на то, что было столько запретов,
какие разнообразные были театры! Какие люди руководили театрами!
А сейчас почти нет имен режиссерских. Вот и действительность!
Хотя можно ставить что хочешь, писать что хочешь, говорить что
хочешь… А личности исчезли. А как это происходит – никто не
понимает.
- Я так могу подумать, что еще через 10
лет театр может совсем исчезнуть?
Л.Я.: Ну, скажем,
видоизмениться. Мне кажется, сейчас наступает кризис
режиссерского театра. Это не моя мысль. Я ее впервые услышала от
Табакова, хотя мы в кулуарах между собой с актерами говорим об
этом. Потому что сам по себе постановочный театр имеет и способы
постановочные. Это такой талант нужно
иметь, чтобы увидеть образ спектакля! Увидеть-то еще можно, но
реализовать его, увлечь за собой людей… Видишь, недавно умерший
художник сцены Давид Боровский давал Юрию Петровичу Любимову
образ спектакля, ключ спектакля и актерам и ему. А теперь…
Режиссер себе видит что-то и авторитарно заставляет работать
артистов. А великие режиссеры понимали, что через актера можно
сделать разнообразие. Даже если ты даешь одну задачу десяти
артистам, благодаря разнообразию их психофизических данных
результат получается разный. И при все при том я актриса по
нутру и по убеждениям, и меня надо обмануть, чтобы я подумала,
что это у меня родилось, что я сама это сотворила.
- Именно поэтому ты сотворила
самостоятельно спектакль, в котором была и режиссером, и
художником, и актрисой! Ты сама его давно задумала и таки
реализовала. Интересно, перед выпуском на сцену его
корректировали, подрежиссировали немного?
Л.Я.: С этим
спектаклем получилось просто удивительно, за что я бесконечно
благодарна художественному руководителю нашего театра Михаилу
Юрьевичу Резниковичу, - ничего там не переделывали. И
помощь театра была чисто технической. Мне помогли поставить
свет, режиссер сделал световую партитуру, осветитель это
выполнил. Звук… Я сама нашла вальсы, мне помогли оформить.
- Взвалить на себя целый роман Толстого
“Война и мир”, наверное, было рискованным делом? Тем более, и
композицию ты делала сама…
Л.Я.: Начала
работать над двумя-тремя главами еще 20 лет назад.
- То есть это была какая-то твоя затаенная
мечта, которую хотелось реализовать?
Л.Я.: Да! И когда
меня как-то спросили: “Вы что – мечтали бы сыграть Наташу
Ростову?” Да нет же: настолько не мой характер – ни в детстве,
ни в юности… Это не мое. Причина другая. Во-первых, я люблю
Толстого, а, во-вторых, те тонкости, переживания и объяснения
поступков, которые дает Лев Николаевич, мало у кого встретишь. А
здесь такие тонкости, такие душевные переживания, что, честно
говоря, работая, я получала массу удовольствия. И у меня очень
легко укладывался текст, который… Помнишь, иногда одно
сложноподчиненное предложение умещается вот такой десятистрочный
абзац?!
- Да, точно! Помню! На полстраницы абзац!
Л.Я.: Поэтому я
понимала, что удержать зрителей в таком материале можно, если ты
чуть-чуть играешь или даешь штрих к пониманию любого образа – а
там есть разного возраста, и разного характера, и разного пола
герои – и если ты чуть-чуть даешь характер игровой, актерский…
Уже будет цеплять! А в основном, ты высказываешь либо свое
отношение авторское к поступкам героев, либо чуть-чуть пытаешься
защитить кого-то или наоборот – оттолкнуть зрителя… Целый ряд
технологических приемов…И потом я попробовала
поэкспериментировать со сменой ритмов. Как в жизни – сахар и
соль. Монотонность убивает восприятие.
- Так мне и показалось: с одной стороны,
это литературное чтение, а с другой – игровой спектакль. Как он
вошел в репертуар театра?
Л.Я.: Честно
говоря, я этот моноспектакль готовила для другого театра,
хотя там он не очень пошел. Это бывший особняк Родзянки, и там
это звучало хорошо, как я себе представила. Это было как бы
Салонный Вечер. Я увидела такой стиль и хотела его выполнить.
Кроме того, что мне нравился антураж, я думала, что этот
спектакль будет для людей старшего поколения, которые помнят
филармоническое чтение. Сначала я думала, что это будет
называться “Страницы романа “Война и мир””. Но мне объяснили,
что сегодня зритель не пойдет на литературную композицию, и я
стала искать другое название. Лучшего, чем есть цитата в этом
спектакле, я не нашла - “Браки совершаются на небесах”. Моя
сюжетная линия – это любовь двоих, которая не завершилась
счастьем. Героиня вышла замуж за другого. Спектакль был
фактически готов, но я чувствовала, что там не хватает одной
сюжетной линии. И в романе нет главы, где это было точно сказано
– почему Наташа Ростова изменила уехавшему за границу на целый
год жениху, почему она ответила на ухаживания Курагина? Я не
могла была себе объяснить – почему? И я сидела месяц… Из 12 глав
я составила одну – по крупицам. Я никаких слов Толстого не
меняла и не придумывала. Я как мозаику выбирала и составила
большую главу, которая называется условно для меня “Измена”. И у
меня такое ощущение (хотя я абсолютно далека от мистики), как
будто кто-то водил тобой во всей этой работе… Я потом
вспоминала: я отдыхала за городом, и у меня все так легко
складывалось, так легко заучивался текст – как будто я вижу
страницы – понимаешь?! И я думала: значит, кто-то очень хочет,
чтобы я это сделала!
- По-моему, любой творческий процесс – это
не потому: хочу я это сделать или нет… А действительно, как ты
сказала, - “Кто-то ведет”.
Л.Я.: Да… У меня не
раз возникало такое чувство.
Я сыграла генералку и настоящий спектакль на
зрителя, потом я еще 2 раза сыграла для школяров… А потом мне
и предложили со школами работать. Я все
же считаю, что для этой работы нужен подготовленный зритель. И
тогда я решила показать Михаилу Юрьевичу (еще не было той
главы). Я с ним посоветовалась, он согласился со мной, что нужно
ее добавить, и через несколько месяцев состоялась премьера
спектакля на моей сцене. Я его уже играю третий
год. И что удивительно – через год я увидела качественно новый
зрительный зал. Я-то выбирала адрес: для людей, которые помнили
филармоническое чтение. А приходят очень немного пожилых людей,
в основном, приходит молодежь.
- Да, когда я была на спектале, обратила
внимание на соседей: возле меня сидели молодые люди. И я иногда
поглядывала и на них, видела, что они были увлечены спекталем.
Л.Я.: Для меня это
очень приятная неожиданность. Есть же разный вкус: кому-то
нравится свиной хрящик, кому-то – арбузная корочка. И в театр
кто-то ходит веселиться, а кто-то помнит, как в театр ходили для
серьезной работы, которая двуединая: на сцену и обратно. И их
привлекает именно это.
- Скажи, а как ты занята сейчас в
репертуаре театра?
Л.Я.: Мало, очень
мало. Я играю 2 спектакля в постановке Ирины Дуки – это моя
коллега и соученица (она занялась режиссурой в последние лет
15). И все!
- Именно поэтому у тебя возник интерес к
другому театру, где тебе предложили роль?
Л.Я.: Да! Директор
и художественный руководитель театра в Монреале Анна
Варпаховская предложила мне в прошлом году роль в спектакле.
Режиссер – ее сводный брат Григорий Давид Зискин.Театр имени их
отца – Леонида Викторовича Варпаховского. Сегодняшний театр
поддерживает все традиции известного русского режиссера и
сценариста. Леонид Викторович очень много работал в Киеве. И с
Аней я познакомилась еще 18 лет назад. Она приезжала пару лет
назад в Киев, посмотрела спектакль, увидела меня в работе, тут
же предложила роль для этого канадского проекта.
- Ну, и, как я знаю, спектакль родился за
месяц?
Л.Я.: Нет, за
месяц и 10 дней!
- Как это все случилось?
Л.Я.: Когда мы
уложились в этот срок, я никак не могла понять, как это
произошло… Конечно, были свои трудности, но мы все понимали: это
было как бы осадное положение. Утром и вечером мы работали, во
время обеда мы обсуждали, ночью мы учили. 82 страницы текста!
- Ну и какое впечатление на тебя произвела
эта пьеса, эти 82 страницы, когда ты с ней познакомилась?
Л.Я.: Автор –
американец Айван Менчелл. Это пьеса о женщинах пожилого возраста
из определенной еврейской среды в Нью-Йорке. Называлась пьеса в
оригинале “Девишник над вечным покоем”. Но у нас спектакль
получил название
“Бабье лето”.
- Я так понимаю, что проект был расчитан
на русскую иммиграцию?
Л.Я.: Да! И должна
тебе сказать, что это очень благодарная публика, как оказалось!
Одна простая вещь: люди, которые приходили на наш спектакль,
покинули Советский Союз в 70-80-90 годы. А это был театральный
бум, и они были приучены к тому хорошему русскому
психологическому театру…
- …и который они не нашли в Америке!
Л.Я.: И который
они не нашли в Америке и в Канаде! А Аня его возродила. Недавно
кто-то из моих знакомых прочитал эту пьесу и сказал: мол, такая
грустная! А у меня впечатление, что это очень жизнерадостная
пьеса. Мне кажется, корень еврейского отношения к жизни – это
грустно-смешное… И моя героиня, которая ходит на кладбище и
оплакивает свою жизнь еженедельно, она влюбляется, ей хочется
продолжать жизнь, ей хочется еще раз выйти замуж…
- То есть тебе сразу пьеса понравилась?
Л.Я.: Мне
нравилась пьеса, роль, этот спектакль, работа над ним! И
прием…
- Ты дважды вылетала на гастроли?
Л.Я.: Первый раз,
когда мы сделали спектакль (это было зимой), мы работали в
Америке – восточное побережье, и в Канаде мы его покатали. А вот
осенью 2006 года мы его показали опять в Америке, но уже по
центральной ее части и Калифорнии. Кстати, со мной в спектакле
заняты заслуженные артисты России Екатерина Райкина, Анна
Варпаховская, Светлана Головина и Михаил Янушкевич.
- Ты впервые была в Америке, Канаде,
почувствовала ли разницу с киевским зрителем?
Л.Я.: Ну, может
быть, немного восторженней. Мне было приятно, что такой теплый
прием был везде, такой интерес и удивление. Хотя в нашем театре
не приходится жаловаться на зрителя… Наш театр сохранил главное:
в центре города находится чистое культурно-оснащенное место. В
наш театр безумно любят приезжать гастролеры, потому что у нас
все отремонтировано, упорядочено, обслуживание наших цехов –
выше всяческих похвал. Творческий процесс кому-то может
нравится, кому-то – нет. Это уже другой разговор. Но театр у нас
заполняется.
- Мы опять вернулись в твой театр...
Скажи, а политическая жизнь, которой сейчас живет Украина, Киев,
она на театр влияет? К примеру, период Оранжевой революции… И
сегодня я видела палатки в городе.
Л.Я.: Скажем, нам
предлагалось во время Оранжевой революции закрыть театр и
присоединиться к площадным манифестантам. Театр не пошел на это.
И мы работали в эти дни. Нас обвиняло Министерство культуры в
том, что мы не закрылись в знак протеста, а обслуживали зрителя.
Я лично считаю это более порядочным делом, чем отсиживаться в
палатках…
- Знаю из прессы (Интернета), что театр
этот процесс выиграл.
Л.Я.: Да, выиграл.
Нам не были принесены официальные извинения, но направленные
телеграммы к юбилею театра говорили о том, что отношение к
театру поменялось. А потом видоизменилась и власть, так что
Слава Богу, что мы продолжаем работать.
- Театр питает тебя? Я не имею в виду
физически - то, что каждый месяц ты получаешь зарплату…
Л.Я.: Я понимаю. Я
с ужасом думаю о том, что когда-то придет время, когда я уже не
нужна буду, или у меня не будет практически сил работать –
страшно!
- Ты имеешь в виду театр вообще. А свой,
родной театр имени Леси Украинки?
Л.Я.: Этот театр –
это же моя жизнь, как я сказала уже – мой дом!
- Ну, как я понимаю, не исключено
сотрудничество и с другими театрами, да? Ведь все трудности,
связанные с гастролями, ты уже забыла, а вот как принимали
зрители, весь творческий процесс, наверное, помнится, и это
приятно.
Л.Я.: Да! Всегда
плохое забываешь очень быстро. А вот в этой второй, осенней
поездке по Канаде и Америке я уже ощущала, что могу наслаждаться
пребыванием на подмостках. В ту первую поездку спектакль был еще
сырой. Любой спектакль оживает после 10 спектаклей. Я вообще не
люблю смотреть премьеры.
- Сейчас такие изменения в Украине
произошли большие. А я помню, когда уезжала из страны, говорила
тебе, что мы еще встретимся в Америке. На что
ты отвечала – не может быть такого
никогда! Видишь как?! Жизнь подарила тебе возможность не только
увидеть другую страну, а и сыграть там на сцене!
Л.Я.: (смеется)
Одна моя приятельница сказала как-то мне: это тебе в жизни
подарок за то, что ты вытерпела!
- Ну пусть у тебя в жизни будет побольше
таких подарков! И… оставайся на приколе!
Л.Я.: Спасибо за
пожелание!
Леонета Рублевская, Майами
www.leo-ru.us
|