Олег Трушин

У открытого окна

 

          Стояло самое время начала комариной поры. Отгремели талыми водами апрельские ручьи, и отпушила первым весенним цветом нежная верба. Под пологом сосновых боров выбросил первый цвет душистый ландыш. Отпылила снеговым дождем черемуха, а в садах, на яблонях налились малиновым цветом бутоны – вот – вот раскроют лепестки и загорятся сады цветочным заревом. Мало – помалу затихала неугомонная птичья суета, и лишь на зорях, все так же как в самом начале мая, не унимались громкоголосые зарянки и соловьи. Отошли первые грибки – строчки со сморчками, а в лугах отцветал ковер одуванчика. Подходила к концу весна.

          В настежь распахнутое окно веранды, вместе с низовым ветерком, врывался. отсчитывая время, голос поздней кукушки. Совсем стемнело, и высыпали  первые звезды, а кукушка все не унималась. Эхо разносило ее рваный голос по всей округе.

          Окно распахнуто в яблоневый сад. Всегда когда выхожу во двор вижу эти яблони – раскидистые в кронах, плотные, объемистые в стволах, словно коренастые дубки. Кое – где кора на них лопнула и на свет божий проглянула белесая древесина. Припустился по яблонькам серый навязчивый лишайник, плотно окутал комли у самой земли. Одеваются в майскую пору яблони в цветочный наряд - стоят, словно в снегу. Вот только снег их цветов не обычный, с малиновым отливом. Зардеет зорька и яблоневый цвет еще сильнее вспыхивает малиновым отблеском. Роем кружатся в яблоневой кроне, наседая на цветочные соцветия, пчелы, шмели, да лесные букашки, желающие отведать нектара.. Недолговечен яблоневый цвет – глянешь, а уж вся земля под яблонями павшим лепестком усыпана, и лишь молодой лист, изумрудом горит на них.

          Зреют лето народившиеся в год яблочки, и вот уж августовский яблочный Спас дарит их к столу. На ранних сортах яблочки опадать начинают, а вот на антоновских до самых ноябрьских холодов держатся, наливаются медом, дух нагоняют. Урожайные яблони – редкий годок выпадает, чтоб стояли без яблок.

          Старые яблони…Так происходит из года в год, так было и в этот год, так было и много лет тому назад, в пору моего становления на тропу жизни. Десятилетия прошли с той поры, когда появились в моем саду эти яблони. Уцелело всего четыре, а было больше десятка, - в один неудачный год померзли еще подростками не справившись с лютыми морозами – пришлось тогда отцу вырубить. Сегодня от тех корней вырубленных яблонь дички принялись – хорошенькие яблони да вот нет на них яблок. А вот те что, уцелели стоят и по сей день, глаз радуют – многие лета пережили.

          … Было то поздней осенью. Перед самым Покровом. Время сохранило в памяти ту осень – снег тогда ранехонько выпал. Отчетливо помню на пороге дома деда. Зашел – выставил на показ саженцы – небольшие, низенькие, стволики чуть больше карандаша. Замерзшие. Не посадишь день другой – увянут. Словно сон вижу – сажает отец эти хилые яблоньки, - одну перед домом, другую у лавочки, чтоб кроной уют создала, когда вырастет; другие в ряд, аллейкой. Прижились. Заросли. А через год … не стало деда. А еще год – другой спустя, грянули лютые морозы. Ах, какой бы был сейчас сад!            

           Тогда, много лет тому назад, были мы наравне, одинаковые ростом, да и по годам не далеко друг от друга ушли. Порой и не обращал на них своего внимания. Рос сад сам по себе – не трогала его рука садовника. Настала пора и яблоньки сами о себе напомнили. Перегнали меня в росте. И стою я теперь под огромными деревьями и не узнать уж в них тех хлипких дедовских саженцев – глядишь в пышные кроны – неба не видно. Смотрят свысока на меня яблони. Узнают ли? Помнят ли? Пройдет дума по тропе ушедшего времени и оживет прошлое явью – увидишь, как беззаботно играл мальчонкой в нарастающем дедовском саду, как тащил друзьям полные карманы спелых яблок, и как старательно срывал с ветвей поздней осенью крепкую антоновку…

           …Не прекращает свою ночную песнь под нарастающую луну кукушка. А луна - вон какая выкатила, зависла над лесом. Лунный свет бросает вокруг рваные тени.  И сад стоит, словно облит позолотой. Налетают на открытое окно ночные бабочки – вон одна, наскочив на абажур лампы отпрянула, примостившись на штору.. В кроне одной из яблонь урчит козодой. Постой-ка, постой-ка, а какое сегодня число..? Надо же, так и думал … оно, то самое. Только май тогда был другим, холодным, дождливым. Запоздало тогда выбросила свой цвет черемуха, - ей бы уж отцветать, а она только занялась. Вспомнил! Надо же! Отчего!? Много воды утекло с того мая. А все одно помнится. Долго сидел тогда  тем вечером в саду, под кроной вон той яблони, что растет у самой скамьи…

          Вновь потянуло не смелым ветерком в настежь раскрытое окно. Говорят: «в мае родится - весь век маяться». Народная молва пустого слова не любит. Приметила знамо за что! И в природе май – месяц поворотный – вроде бы еще и весна, но уж больно по-летнему вокруг. Порубежный месяц май! И в саду в эту пору жизнь просыпается – нарождается цвет. Боишься в мае крепких утренников! Цвет не выправишь!

          Запах первых цветков шиповника кружит в прохладе майской ночи. Не спится. Прохоркал за огородами поздний вальдшнеп. Еще совсем немного и утро – майский рассвет скор. Коротка майская ночь, словно цвет черемуховый, - лизнет робкий рассвет белесой поволокой восток и зародится новый день.

          На тусклый, мерцающий свет керосиновой лампы вновь налетела пара ночных серокрылых бабочек. Чудачки! День с керосиновой лампой перепутали! Ишь на что клюнули. Сами ночные, а все одно к свету тянутся.  Вот и поди, пойми их! Порой сидишь у ночного костерка, припозднившись с тяги – кругом темнота, и только твой костерок ночь гложет – зазывающее мерцает пламя. Вот и налетит на него, откуда ни возьмись, ночница – бабочка, да не рассчитает и прямо в огонь. Кончилась жизнь.. Спрашивается «почто» на огонь налетела?

         Заходил теплый, блаженный ветерок по яблоневым кронам. Зашелестели упругие ветви, зацарапали друг друга. Приподнялся со скамьи, глянул под карниз – небо чистехонько, ни облачка, звезды глаз «режут». В курятниках петухи поднялись – «отметились» и снова смолкли. Хотел было на часы взглянуть, да не стал – сна нет, а временем пугать себя не стоит. Но чувствую мысленно, близок рассвет. Перед самым окном метнулся козодой. «Ур – р – р – р, Ур – р – р – р» разлилась его тягостная трель со стороны дровней. Ночь его время. А в прочем… и не только.

         А мысли все одно к тому маю тянутся. Буйно, поздним цветом полыхали тогда кусты калины. Холода тогда сильно цвет попридержали, от того и яблоневый сад долго в бутонах простоял. Изматывали проливные дожди. Кисла от влаги едва народившаяся зелень. Не принимала земля дождевую воду – под яблоньками в межах сутки на пролет  вода стояла. Боялись тогда, что дожди цвет собьют, уповали на милость природы. Но дожди не унимались. А к концу месяца еще больше разошлись. Чавкала под натиском лопаты начиненная влагой кладбищенская земля, не давая переворачивать огрубевшие пласты. Копали с усилием, с надломом. Сопротивлялась земля. А на поодаль росшей сосне, не умолкая ни на минуту, ворковала горлинка. Словно дерево тосковало по ушедшей в иной мир нарожденной жизни, и цвел под лесным пологом ландыш. Играл дождевыми каплями лес. И точно так же как в этот вечер надрывалась, считая года, кукушка и выводил свои рулады певец зори – соловей.

        Лязгнула петлями калитка впустив меня в сад, и повела меня тропка к домашнему крыльцу, мимо старого дедовского сада , мимо одиноко стоящей березы.

         …Замерцало пламя фитилька – скоро затухнет. Вот и кукушка замолкла. Тишина. Совсем скоро разольет рассвет белый день, наступит новое утро, проснется старый сад в новом дне, и вновь пойду я той единственной тропкой, что проходил не единожды, а рядом с ней будет тянуться другая, не видимая глазу, но знакомая душе. Оступишься, встанешь на нее, и потянет за собой память клубок времени, и будут печататься невидимые следы по тропе ушедшего времени. Но хорошо бы только не в мае…